Рабочий контроль на заводах Петрограда,

I. ВВЕДЕНИЕ

Одной из наиболее характерных черт рабочего движения 1917 года в Петрограде было отсутствие у рабочих чёткого представления о социально-экономическом содержании разворачи­вающейся революции.

Это было характерно не только для рядовых рабочих, но и для лидеров рабочего движения. По этому поводу на Первой Все­российской конференции фабзавкомов, всего лишь за неделю до восстания, меньшевик Линьков, делегат из Твери, жаловался: "Для того, чтобы правильно разрешить вопрос о рабочем контро­ле над производством, нужно раз и навсегда уяснить себе, яв­ляется ли русская революция социальной или нет. Этот основной вопрос мы всегда ставим перед большевиками, но они обоснован­ного ответа не дают".

Для него, умеренного социалиста, ответ был ясен: "Мы го­ворим, что наша революция не социальная, а политическая с со­циальной закваской, если можно так выразиться, в ней постав­лены социальные вопросы огромной важности". И для анархиста Жука, делегата от Шлиссельбургского порохового завода, вопрос был так же ясен: "Мы переживаем социальную революцию". Зато большевик Н. Скрыпник, член Центрального Совета фабзавкомов, был менее однозначен: "Рабочий контроль еще не социализм. Это лишь одна из переходных мер, приближающих нас к социализму". ¹

"Что именно хотели сделать большевики с государством? Какую программу осуществить? Я повторяю, что у большевиков не было ни таких планов, ни идей... Только материалы для прог­раммы были налицо." Так писал левый меньшевик, публицист и летописец революции Н. Суханов. "Социализм есть, как извест­но, проблема экономическая по преимуществу. Но именно здесь ни Ленин, ни Троцкий не разработали экономической программы". И то, что у них было, продолжал Суханов, "не выходило за пре­делы знакомой нам экономической программы [умеренного, мень­шевистко-СР-овского] Исполнительного комитета [Петроградского Совета] от 16 мая... Для [текстильного магната, Министра про­мышленности во Временном правительстве] Коновалова это было равно социализму. Но по существу до социализма тут было еще далеко". Правда, признался Суханов, контроль "был центральным пунктом на всех рабочих собраниях. Но этот "социализм" был очень застенчивым и скромным. Он шел в другом направлении, но все-таки не дальше, чем правый меньшевик Громан со своим "ре­гулированием" и "организацией народного хозяйства и труда". ²

Чрезвычайный съезд Партии большевиков был намечен на 17-18 октября именно для того, чтобы, наконец, принять такую программу. Но планируемый съезд так и не состоялся.

Но если идеи о социальном характере революции были ещё туманными, сами действия рабочих были, наоборот, как нельзя более однозначными. На многих предприятиях фабзавкомы уже давно выступали с самостоятельными инициативами, вторгаясь в сферу управления вопреки сопротивлению администрации. Требо­вание контроля было выдвинуто "снизу" после Февральской рево­люции тогда, когда оно еще не фигурировало в программе ни од­ной из социалистических партий, в том числе и большевиков, хотя рабочие-активисты этой партии с самого начала играли видную роль в фабзавкомах. После Октябрьского восстания фаб­завкомы, опять под сильным давлением снизу, настаивали уже на самой широкой свободе своих действий по отношению к завод­ской администрации. А в конце января 1918 года на Шестой Пет­роградской конференции фабзавкомов делегаты от заводов уже требовали от Советского правительства подготовить национали­зацию их предприятий. К июню этого года вышел Декрет о Нацио­нализации.

Уже в первые месяцы после Февраля рабочие стали ощущать опасность экономического краха, и вслед за ним - поражения революции. Осознание необходимости сильного государственного регулирования, чтобы предотвратить этот крах, сыграло решаю­щую роль в поддержке, которую рабочие оказали большевикам во второй, Октябрьской революции. Именно благодаря требованию экономического регулирования революция 1917 года вышла из своих первоначально буржуазно-демократических рамок и все больше и больше устремлялась к тем "социалистическим экспери­ментам", которых так боялись меньшевики и социал-революционе­ры (СР-ы).

II. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НА ЗАВОДАХ.

Помимо политических требований - установление демокра­тической республики, скорейшее заключение всеобщего мира без аннексий, раздача земли крестьянам без выкупа - в Феврале ра­бочие Питера выдвинули целый ряд экономических требований, которые в их понимании являлись составной частью задач буржу­азно-демократической революции. В эти требования входили ус­тановление восьмичасового рабочего дня, зарплата, "подобающая свободному гражданину" и "конституционный режим" на предприя­тиях.

а. Восьмичасовой рабочий день.

Уже во время Революции 1905 года восьмичасовой рабочий день был центральным требованием рабочего движения, одним из так называемых "трех китов" социал-демократии. Любопытно, что как рабочие, так и предприниматели и царская власть рассмат­ривали это требование как сугубо политическое. "Мы, рабочие, получили восьмичасовой рабочий день и другие свободы", - зая­вил делегат на конференции заводов Главного Артиллерийского ведомства 24 марта 1917 г. ³

Вот почему рабочие решительно отказались подчиниться призыву Петроградского совета закончить 7 марта всеобщую за­бастовку, свергнувшую самодержавие, без установления восьми­часового рабочего дня на своих предприятиях. "Когда я переда­вал это постановление рабочим, - объяснил депутат Петроградс­кого совета, - то в душе чувствовал, что нам сделать это не­возможно: рабочий не может добыть свободу и не использовать ее для облегчения ярма труда, для борьбы с капиталом". ⁴

По сведениям Петроградского Общества фабрикантов и за­водчиков от 7 марта, из 111 заводов, о которых имелись сведе­ния, работало всего 28, и на большинстве из них рабочие "явочным порядком", то есть по собственной иницитиве и без разрешения начальства, уже ввели восьмичасовой рабочий день. ⁵

б. "Зарплата, подобающая свободному гражданину"

Таким образом, всеобщая забастовка, переросшая в Фев­ральскую революцию, была одновременно и политической забас­товкой против самодержавной власти и экономической забастов­кой против капитала.

Для рабочих приличная зарплата, как и восьмичасовой ра­бочий день, была неотъемлемой частью буржуазно-демократичес­кой революции. "Условия хищнической эксплуатации, которые су­ществовали при феодальной системе России, не могут существо­вать в новой России", - провозгласил 6 марта Нарвский районный совет. ⁶

Установление законодательным порядком минимальной зара­ботной платы было настоятельным требованием делегатов прохо­дившей 20 марта сессии Петроградского совета. Сессия обсужда­ла материальное положение рабочих. Делегат от Путиловской верфи подвёл итоги дискуссии:

"Теперь обязанность Совета Рабочих и Солдатских Депута­тов войти в наше положение и пересмотреть все наши расценки, переработать их и создать нам сносное существование, а не удивляться, что мы предъявляем такие требования. И вот мы же­лаем, чтобы комиссия, которая будет избрана здесь, обследова­ла положение и вошла в переговоры с администрацией, которая заодно с предпринимателями под флагом патриотизма раздевала рабочих, так как они все думали, что рабочий только и создан для того, чтоб пить из него по каплям кровь и выжимать все соки, а потом, как ненужную вещь, выбросить за борт. Теперь, товарищи, не так: когда рабочие проснулись от трудового сна, они требуют справедливой оплаты и предъявляют справедливые требования, а предприниматели кричат: "Караул, нас грабят!" Товарищи, вы-то, вероятно, не разделяете их ужаса, вы входите в положение всех рабочих, и вы, вероятно, скажете им: "Нет, вы гнули рабочих, вы обирали их, а впредь вы должны заплатить им столько, сколько их труд стоит". ⁷

в. "Конституционный режим" на заводах.

Другим требованием было установление "конституционного режима" на заводах. Оно было ответом на произвол и деспотизм, присущий дореволюционной заводской администрации, а также на тесное ее сотрудничество с царской Охранкой. (Дирекция регу­лярно доносила полиции на активистов, увольняла их по указке последней и отвечала на политические забастовки локаутами. В свою очередь, политические власти посылали войска - казаки особенно отличались своей "доблестью" - на подавление экономи­ческой забастовки. ⁸). Рабочие рассматривали этот заводской режим не только как тяжелую форму экономической эксплуатации и политического гнета, но и как оскорбление своего человечес­кого достоинства.

Поэтому по возвращении на заводы после Февральской рево­люции рабочие тут же принимались за чистку администрации от ненавистных им элементов. Сначала это принимало традиционную форму: рабочие сажали виновных на тачки, одевали им на голову мешки, и вывозили с позором за ворота завода. По мере того как страсти утихали, процесс принимал более организованный и мирный характер.

Объясняя эти увольнения, рабочие выдвигали в основном три типа оправданий:

1. Начальник был орудием самодержавия. Он регулярно сооб­щал Охранке о "нарушителях порядка" и угрожал "неугодным" по­литическими репрессиями.

2. Начальник был деспотом, попиравшим достоинство рабочих и доводившим эксплуатацию до невыносимых размеров.

"Мастер Волков, - заявили рабочие малярной мастерской Балтийского завода, - это главный виновник нашего гнета и уни­жения, переживаемого за последние годы... С 1909 он начал свою позорную программу - сбил расценки до невозможного - 8-9 коп. - не считаясь с условиями труда... Этот ужас мы все ис­пытали во все время до последних дней произвола". ⁹

Здесь стоит отметить, что во время подъема рабочего дви­жения в 1912-1914 гг. в Петрограде прошло много забастовок с требованием "вежливого обращения" к рабочим о стороны началь­ства. Царский Министр Торговли и Промышленности в своё время определил это требование как "политическое". ¹⁰

3. Начальник не соответствовал своей должности.

Если первые две причины были не новы, то эта указывала на важный, хотя еще и не полностью созревший, сдвиг в созна­нии рабочих после Февральской революции. Демократический пе­реворот пробудил у рабочих чувство заботы и ответственности за благополучие предприятий.

Рабочие Первой электрической станции решили уволить всю администрацию предприятия, объясняя, что вся она состояла из последователей старого режима, людей "вредных с экономической и бесполезных с технической точки зрения". На Балтийском за­воде начальник цеха был смещен рабочими как "человек, мало сведущий в техническом понимании своего дела",и который, вдо­бавок, проводил на заводе не более 2-3 часов в день. На любую просьбу рабочих он отвечал угрозами отправить их в тюрьму или на фронт", "ввел шпионов среди рабочих и зорко следил средь своих посредственников, чтобы не было никакой организации кроме монархической". ¹¹

НАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПРЕДПРИЯТИЙ

"Узкий" или "широкий" контроль?

После перехода власти к советам усилилась уже наметившаяся тенденция перерастания контроля в непосредственное участие в управлении производством. Это и изменило понимание фабзавкомами содержания контроля. Если до Октября они утверждали, что их задача - лишь надзор и только в исключительных случаях прямое вмешательство в управление, если до Октября они решительно отказывались брать на себя ответственность за производство, то теперь при сильной поддержке рабочих низов они стали добиваться права на прямое и широкое участие в управлении на постоянной основе. Более того, они выступали против паритета с дирекцией в контрольных органах и за перевес в пользу рабочих. И, наконец, решения фабзавкомов должны были быть обязательными для администрации.

Против этой позиций выступали "товарищи справа", как их назвал один завкомовский активист. Это были умеренные большевики и меньшевики, часто профсоюзные деятели. Они утверждали, что фабзавкомы должны иметь лишь право контроля в узком смысле "пассивного" надзора над администрацией. А для принятия активных мер против администрации они должны обращаться в вышестоящие органы профсоюзов или в правительство, но сами не должны вмешиваться в управление.

Всероссийский Совет профсоюзов принял инструкцию, подготовленную Лариным, в которой было четко сказано, что функции управления принадлежат владельцам, и что контрольные комиссии фабзавкомов имеют право лишь обращаться к государству по вопросу о конфискации предприятий, а сами захватывать их или управлять ими не могут. ⁵⁹

В отличие от этого узкого определения контроля Центральный Совет фабзавкомов разработал собственный Проект о рабочем контроле, который предоставлял фабзавкомам широкие полномочия для непосредственного и постоянного участия в управлении:

"Рабочий контроль промышленности, как составная часть контроля над всей производственной жизнью страны, нельзя рассматривать в узком смысле как ревизию, а наоборот, в самом широком смысле как вмешательство в распоряжение предпринимателем капиталом, инвентарем, сырьем и готовыми товарами, принадлежащими предприятию; (в смысле активного надзора за правильным и рациональным выполнением заказов, использованием энергии и рабочей силы и за участием в организации самого производства на рациональной основе и т.д. и т.п». ⁶⁰

Не нужно далеко ходить, чтобы найти причину изменения позиции фабзавкомов после Октября. Разочарованные результатами борьбы за рабочий контроль при Временном правительстве, они с нетерпением ожидали, что переход власти к советам изменит соотношение политических сил и в результате усилит их положение на предприятиях, развязывая им руки по отношению к саботирующей производство администрации. Таким образом, октябрьский переворот высвободил накопившуюся огромную энергию фабзавкомов.

В то же время ход экономического кризиса ускорился почти сразу же после переворота - производство сокращалось быстрыми темпами и безработица росла. Если в начале 1917 года промышленных рабочих в Петрограде и окрестностях было 406,312 человек, то к началу 1918 их стало только 339,641. В металлообрабатывающей промышленности сокращение было еще более резким - с 246,б679 рабочих до 197,686. ⁶¹. Эти сокращения произошли в основном в ноябре и декабре.

В таких условиях фабзавкомов не удовлетворял узкий контроль. "Как вы собираетесь контролировать заводы, которые закрываются?" спрашивал делегат на ноябрьской Конференции фабзавкомов Петрограда. ⁶² 22 ноября комитет Металлического завода направил следующее письмо директору:

"Ввиду твердого намерения заводоуправления уничтожить предприятия, мы, рабочие и служащие, вынуждены защитить свое право на свободный труд и жизнь и на основе закона создали рабочее правление (контрольно-распорядительную комиссию) для совместного управление с администрацией». ⁶³

Но если основная динамика ситуации оставалась такой же, как до Октября, то теперь накануне полного экономического краха и после перехода власти к советам, фабзавкомы больше не считали свое вмешательство в сферу администрации исключением и "неизбежным злом", которое не надо возвести в систему. Наоборот, они как раз стремились теперь возвести это вмешательство в эффективную систему.

Требование национализации предприятий

Побег хозяина Керстена оказался слишком типичным. Несмотря на выдержку рабочих, на их готовность идти на компромиссы, рабочий контроль - в его узком или широком толковании - оказался лишь переходной мерой к национализации предприятий и полному устранению частных хозяев вместе с их администрацией, там где они еще оставались. В конце января 1918 года делегаты Шестой Конференции фабзавкомов Петрограда, выступая против проекта Ларина и за широкую, активную форму контроля, уже призвали новое правительство немедленно приступить к созданию технического аппарата для подготовки передачи всех предприятий государству. Согласно резолюции конференции, во главе национализированных предприятий должны стоять рабочие комитеты под руководством Советов Народного Хозяйства.

Объективная логика ситуации окончательно себя исчерпала. Рабочим ясно стало, что в огромном большинстве случаев, особенно на металлообрабатывающих предприятиях, отсутствовали предпосылки контроля - наличие частной администрации, заинтересованной в продолжении производства и которую можно было контролировать. Петроградское Общество Заводчиков и Фабрикантов к тому времени уже решило официально, что владельцы должны бросить предприятия, на которых рабочие пытались установить контроль, хотя на практике Общество рекомендовало закрыть предприятие только в том случае, если оно уже не представляло для хозяина никакой ценности. ⁶⁹ Деньги, как видим, выше принципов.

В очень многих случаях причиной был отказ администрации - а часто и ИТР - участвовать в работе конверсии. Еще до войны российская металлообрабатывающая промышленность сильно зависела от государственных военных заказов. Поэтому когда советское правительство решило провести конверсию, хозяева вдруг потеряли последний интерес, который их еще удерживал на заводах. Первые просьбы коллективов о национализации своих предприятий были сделаны именно в связи с проблемами конверсии. Коллективы надеялись, что если государство возьмет в свои руки предприятия, они смогут еще работать. ⁷⁰

В брошюре, озаглавленной "От рабочего контроля к рабочему управлению в промышленности и земледелии", опубликованной в 1918 году, И. Степанов обрисовал внутреннюю динамику ситуации, приведшей рабочих ко второй, социальной революции:

"Условия были такими, что фабзавкомы стали полными хозяевами на предприятиях. Это было результатом всего развития нашей революции, неизбежным результатом разворачивающейся классовой борьбы. Пролетариат не столько шел к этому, сколько его вели обстоятельства. Ему просто надо было делать то, что в данной ситуации невозможно было не делать».

Да, "социалистические эксперименты", как усмехаются наши противники. Да, и надо сказать: То, что теперь приходится делать рабочему классу России, есть устранение капитализма и воссоздание всего хозяйства на новых социалистических основах. Это не "фантастическая теория" и не "свободная воля" - у нас нет выбора. И поскольку это делается рабочим классом и капиталисты устраняются в курсе революционной борьбы, это должно быть социалистическим регулированием.

Это надо осознать и сказать прямо. Тогда то, что мы до сих пор делали вынуждено, с недопустимой растратой сил и времени, мы будем делать сознательно, планомерно, дальше заглядывая вперед...

Будет ли это еще одна Парижская Коммуна [которая была подавлена в крови буржуазной контрреволюцией] или приведет это к мировому социализму - это зависит от международных обстоятельств. Но у нас нет абсолютно другого выбора». ⁷¹

Меньшевик Суханов, суровый критик новой власти, пришел к подобному заключению в своих воспоминаниях о революции, опубликованных в 1922 году:

"Сама по себе власть изолированного пролетарского авангарда, даже если она опиралась на доверие многомиллионных масс, обязывала новое правительство, и самих большевиков, выполнять задачи для них явно не по силам. Вот где был центр проблемы». ⁷²

Настоящая трагедия заключалась в том, что к тому времени, когда появилась брошюра Степанова, в Петрограде мало что уже осталось, чем рабочие могли бы управлять. С 1 января до 1 мая 1918 года число занятых в промышленности сократилось с 339,641 до 142,915 человек. (В начале 1917 года было 406,000 занятых.) В металлообрабатывающей промышленности сокращения рабочей силы было еще более резким: от 198,000 1 января 1918 года до 58,000 1 мая 1918 года. (В начале января 1917 года было 250,000 занятых рабочих-металлистов). ⁷³ Но на этом спад занятости не остановился. К 1 сентября 1918 года в Петрограде в условиях усиливающегося голода осталось лишь 120,000 занятых в промышленности, из них только 46,000 рабочих-металлистов. Последние всегда составляли самый сознательный и боевой отряд рабочего движения.

В июне 1918 года в условиях ускоряющегося экономического краха и военной контрреволюции, поддерживаемой иностранными интервентами (чуть ли не все развитые капиталистические государства, да и немало неразвитых, посылали войска и материальную помощь против советов) правительство издало Декрет о национализации. Декрет предусматривал создание комитетов по управлению предприятиями, состоящих на одну треть из избранных рабочими представителей и на две трети из назначенных Советом народного хозяйства. А рабочий контроль, как таковой, был сведен к надзору.

Чрезвычайное положение, созданное военным и экономическим кризисами - с середины 1918 года до начала 1921 года судьба Советской власти часто висела на волоске - приводило ко все большей централизации государственного и экономического управления. Из-за этих же кризисов произошло резкое ослабление рабочего класса как независимой политической силы. В конце концов, рабочие потеряли контроль над государством, которое они сами создали и которому поручили управление расшатанной экономикой. Это случилось не столько из-за жажды власти новых большевистских лидеров, сколько из-за собственной неспособности рабочих в существующих условиях эффективно контролировать государство.

Но даже в условиях гражданской войны это проблема открыто и страстно обсуждалась. В частности, Рабочая оппозиция, фракция внутри Коммунистической партии, возглавляемая бывшим петербургским рабочим-металлистом А. Шляпниковым, боролась за укрепление роли рабочих в управлении экономикой. Но в существующем чрезвычайном положении большинство членов партии не видело альтернативы авторитарному централизму. Это считалось лишь временным отклонением, которое будет исправлено как только закончится чрезвычайное положение.

Но так не случилось. К концу гражданской войны лишь одна седьмая часть довоенной промышленности еще работала, а рабочий класс, который вынес на своих плечах основную тяжесть борьбы и лишений, был рассеян по огромной стране. Он был не в состоянии противостоять подъему новой государственной и партийной бюрократии, которая постепенно заполняла собой пустующее политическое пространство, оставленное рабочими. И те меры, которые сначала были введены, как временные и чрезвычайные, с течением времени, особенно после прихода ко власти во второй половине 20-ых годов Сталина, лидера слоя партийно-государственных функционеров, возведены были в идеал и изображались самым подлинным воплощением социализма.

Заключение

"Это не "фантастическая теория", не "свободная воля" - у нас нет выбора».

Это утверждение Степанова в 1918 году отражало взгляд "снизу" на ситуацию. Это очень далеко от того, как сегодняшние идеологи скорейшего перехода к капитализму за счет народа изображают Октябрьскую революцию. Эти новоиспеченные либералы (которые не так давно умудрялись оправдывать любую преступную политику старого Коммунистического режима) изображают Октябрь именно, как фантастический эксперимент, проведенный кучкой властолюбивых фанатиков над народом.

В этой работе я попытался показать на основе исторических документов, как рядовые рабочие и их представители в фабзавкомах воспринимали революцию. Вывод довольно простой: рабочие поддержали Октябрьскую революцию и участвовали в ней (в этом нет сомнений - стоит только взглянуть на итоги выборов в советы всех промышленных центров), потому что видели в ней единственный способ защитить завоевания Февральской буржуазно-демократической революции от угрозы контрреволюции, активно поддерживаемой имущими классами и Временным правительством.

Причину экспроприации частных владельцев и национализации промышленности в 1918 году следует искать не в каких-то утопических стремлениях, ошибочно приписанных рабочими, ни в "волюнтаризме" большевистских лидеров, а в непреклонной решимости рядовых рабочих защитить свои предприятия и спасти свою революцию. В то же время они не предавались иллюзиям о своих возможностях в преимущественно отсталой, крестьянской стране. Они знали, что обстоятельства против них, и что их наверно ожидает поражение, если не придет помощь от революционных движений на развитом Западе. Если рабочие все-таки пошли на вторую революцию, то только потому что они не видели для себя другого выхода. Эта позиция ясно и неоднократно звучала на рабочих собраниях второй половины 17 года. Ее выражал, например, рабочий от Завода беспроволочных телеграфов и телефонов на конференции фабзавкомов:

"Буржуазия вполне понимает свое положение и высказала это вполне определенно словами Рябушинского, сказавшего, что нужно подождать, пока голод возьмет за горло рабочий класс и уничтожит все его завоевания. Но пока они схватят за горло, мы еще поборемся, и если мы погибнем, то в честном бою, а от своей борьбы не откажемся».

Таковы были взгляды и настроения рабочих в 17 году. Сегодня, на основе опыта последующих почти 80 лет, рабочим можно да и нужно судить, правильно ли тогда размышляли и поступали их предки. Но для этого надо сначала знать, как они на самом деле размышляли и поступали. Цель этого очерка - помочь рабочим узнать об этом.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Октябрьская революция и фабзавкомы, Москва,1927, 2 том, стр. 182.

2. Н. Суханов "Записки о революции", Москва-Берлин-Петрог­рад, 1923, том 7, стр. 24-26, 57-59.

3. Ленинградский государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства (ЛГАОРСС), фонд 4591, опись 1, дело 1, лист 26.

4. Правда, 17 марта 1917.

5. Революционное движение в России после свержения самодер­жавия, Москва, 1957, стр. 569-77.

6. История рабочих Ленинграда, выпуск 5, стр. 17.

7. ЛГАОРСС,фонд 1000, опись 73, дело 16, лист 11.

8. М. Г. Флеер, Революционное движение в годы войны, Москва, 1925, стр. 298-304.

9. Государственный исторический архив ленинградской области (ГИАЛО), фонд 416, опись 5, дело 24, лист 64.

10. Л. М. Клейнборд, Очерки рабочей интеллигенции, Петроград, 1923, стр.77.

11. ГИАЛО, фонд 416, опись 5, дело 24, лист 155.

12. Революционное движение в России в апреле 1917, Москва, 1957, стр. 383-85.

13. ЛГАОРСС, фонд 9391, опись 1, дело 11, лист 4.

14. ЛГАОРСС, фонд 4601, опись 1, дело 10, стр.33 и 44, П. В. Волобуев, Пролетариат и буржуазия в 1917, Москва, 1964, стр.157, Рабочая газета, 7 и 16 апреля 1917.

15. П. В. Волобуев, Пролетариат и буржуазия, стр. 157.

16. Революционное движение в России в апреле 1917, стр. 468.

17. Г. Л. Соболев, Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда, Ленинград, 1973, стр. 182.

18. ЛГАОРСС,фонд 1000, опись 73, дело 16, лист 6.

19. Новая жизнь, 20 мая 1917.

20. Известия московского военно-промышленного комитета, но.13, 1917, стр.15.

21. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 1, стр. 114.

22. Известия, 2 июня 1917.

23. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 1, стр. 107.

24. Правда, 24 мая 1917.

25. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 1, стр.148, Извес­тия, 19 июня 1917, Новая жизнь, 19 июня 1917.

26. Известия, 17 июня 1917.

27. Б. Шабалин " От Февраля к Октябрю" в "Бастионы револю­ции", том 1, Ленинград, 1967, стр.289-90.

28. Рабочий контроль и национализация..., стр.70, 75 и 80, Ленинград, 1933, стр.337.

29. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 1, стр. 91-92, 100.

30. Известия, 17 июня 1917.

31. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 1, стр.181.

32. Там же, том 1, стр. 171.

33. Там же, том 1, стр. 114.

34. Там же, том 1, стр. 126.

35. Там же, стр.112.

36. Путиловцы в трех революциях, Ленинград, 1933, стр. 431.

 

37. П.Милюков, История второй русской революции, София, том 1, стр. 243.

38. Новая жизнь, 5 августа 1917.

39. З.В.Степанов, Рабочие Петрограда в период подготовки и проведения Октябрьского вооруженного восстания, август-сентябрь 1917, Ленинград, 1965, стр. 140-1, Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр. 58, Пересич, Текстили Ленинграда, стр. 75 и 90.

40. Известия, 18 августа 1917.

41. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр.31, 36, Суханов, записки о революции, том 6, стр. 65, Революционное движение в России в августе 1917, Москва, 1962, стр. 117 и 614, Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции, том 1, стр. 414-15.

42. Рабочий путь, 12 сентября 1917, Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр. 33, 34 и 101, Степанов, Рабочие Петрограда..., стр. 96.

43. Экономическое положение..., том 1, стр. 191-201.

44. Революционное движение в России в сентябре 1917, Москва, 1962, стр.326-27.

45. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр. 189.

46. Степанов, Рабочие Петрограда..., стр. 216.

47. Рабочий путь, 8 октября 1917, Знамя труда, 30 сентября 1917.

48. Рабочий путь, 8 сентября 1917, Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр. 17.

49. Первая всероссийская тарифная конференция союза рабочих металлистов, Петроград, 1918, стр. 7.

50. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр. 192.

51. Там же, стр. 174.

52. Там же, стр. 184.

53. Там же, стр. 186.

54. Степанов, Рабочие Петрограда..., стр. 134.

55. Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде, стр. 52.

56. Октябрьская революция и фабзавкомы, том 2, стр. 122.

57. Протоколы Петроградского совета профессиональных союзов в 1917, Ленинград, 1927, стр. 110-118.

58. Протоколы Центрального комитета РСДРП, август 1917 – февраль 1918, Ленинград, 1929, стр. 115.

59. Известия, 17 декабря 1917, Рабочий контроль и национализация..., стр. 341.

60. Национализация промышленности СССР, Москва, 1954, стр. 78, Известия, 7 декабря 1917.

61. Материалы по статистике труда северной области, вып. 5, Петроград, 1918, стр. 33, Новая жизнь, 26 мая 1918, Металлист, № 9-10, 1918, стр. 23, Протоколы петроградского совета профессиональных союзов за 1917, Ленинград 1927, стр. 110-118.

62. Знамя труда, 17 ноября 1918.

63. Рабочий контроль и национализация..., стр. 185.

64. Знамя труда, 16 ноября 1917.

65. Рабочий контроль и национализация, стр. 345-7.

66. Рабочий контроль и национализация..., стр. 285.

67. Перасич, Текстили Ленинграда, стр. 285.

68. Там же, стр. 107.

69. Рабочий контроль и национализация..., стр. 346-7.

70. Новая жизнь, 4 февраля 1918, Правда, 31 января 1918.

71. И.Степанов, От рабочего контроля до рабочего управления в промышленности и земледелии, Петроград, 1918, стр. 4-14.

72. Суханов, Записки о революции, том 7, стр. 59.

73. Материалы по статистике труда северной области, вып. 5, Петроград, 1919, стр. 23, Новая жизнь, 26 мая 1918, Металлист, № 9-10, 1918, стр. 10.

РАБОЧИЙ КОНТРОЛЬ НА ЗАВОДАХ ПЕТРОГРАДА,

или Почему на самом деле в 1917 году было две революции и можно ли из этого опыта извлечь уроки для сегодняшнего дня?

Давид Мандель - профессор Монреальского университета Квебека (Канада).

В последние годы стало обычным изображать Октябрьскую революция как жестокий и преступный эксперимент, навязанный народам России кучкой жаждущих власти фанатиков, вдохновлен­ных ложными теориями Карла Маркса. Это стало новой "официаль­ной точкой зрения" на Октябрь, которая пропагандируется ново­испеченными "демократическими" идеологами. Эта точка зрения нашла значительное признание у народа, разочарованного горь­кими плодами 70 лет Коммунистического правления, народа, инс­тинктивно отвергающего революцию, к которой относится, как объявил этот режим, его происхождение.

На самом деле и старая, и новая официальные версии Ок­тября являются зеркальным отражением друг друга: то, что пре­возносилось в одной, очернялось в другой. Но обе сходятся в одном: Партия, и особенно ее руководство, было всем, а прос­тые рабочие или сознательно ее поддерживали, или слепо ей по­виновались, все зависело от того, какая это версия.

Одной из целей этого очерка было пролить свет на харак­тер Октябрьской революции, остановившись на рассмотрении про­цессов, происходивших на предприятиях и на том, какую в них роль сыграли рабочие. Я попытался показать на основе истори­ческих фактов, что движение за рабочий контроль в 1917 году было прежде всего конкретным ответом рабочих на жестокий по­литический и экономический кризис. Тщательный анализ действий рабочих помогает объяснить, почему рабочие, которые сбросили царя в феврале 1917, совершив, как они считали буржуазно-де­мократическую революцию, в течение следующих нескольких меся­цев решили, что необходимо ограничить экономическую власть частных собственников и их заводской администрации (необхо­димость ограничить их политическую власть была очевидна с са­мого начала для всех рабочих) и, наконец, забрать эту власть полностью.

Фабзавкомы и борьба за рабочий контроль, которую они вели, зародились и развивались "снизу", как ответ на угрозу массовой безработицы и контрреволюции. Никакой другой аспект революции не показывает столь убедительно той роли, которую сыграли в ней независимое творчество и инициатива рядовых ра­бочих.

Другая цель этого очерка - сделать доступным для рабочих активистов богатый исторический опыт русского рабочего движе­ния, который не потерял своей актуальности и по сей день. Движение за рабочий контроль на заводах было попыткой рабочих не допустить экономического краха, поддержать производство, сохранить свои рабочие места и демократическую революцию. И хотя три четверти века отделяют нас от тех событий, порази­тельна схожесть проблем, с которыми сталкиваются сегодняшние рабочие.

Одним из таких общих для обоих периодов вопросов являет­ся вопрос о собственности. В 1917 году экономика России осно­вывалась на частной собственности. Собственность - это прежде всего право распоряжаться предприятиями и другими ресурсами. Но рабочие были убеждены, что хозяева не желали или не могли продолжать производство, и поэтому они захотели подчинить за­водскую администрацию своему рабочему контролю. Это, в конце концов, привело к тому, что рабочие поставили под сомнение всю систему частной собственности и, наконец, потребовали на­ционализации их предприятий для того, чтобы спасти их.

Это, конечно, противоположно тому, что происходило в по­следние годы в странах бывшего Советского Союза, где офици­альная политика государства была направлена на скорейшую при­ватизацию предприятий, как выход из экономического кризиса.

Становится все яснее, что тружеников ожидает массовая безработица и экономическая и политическая катастрофа, если только преданное их интересам правительство не сыграет актив­ной, организующей роли в экономике. Важно отметить, что в 1917 году самыми горячими сторонниками перехода власти к со­ветам, т.е. государства к трудящимся массам, были активисты движения за рабочий контроль.

Их практический опыт привел их к двум взаимосвязанным выводам. Первый заключался в том, что усилия рабочих по спа­сению их предприятий не могли быть успешными, если бы они ог­раничили себя отдельными предприятиями. У рабочих на изолиро­ванных предприятиях не было достаточно власти для того, чтобы заставить администрацию подчиниться их контролю. И более то­го, им вообще не хватало материальных и особенно финансовых ресурсов для того, чтобы заводы работали. Для того, чтобы ра­бочий контроль на предприятиях был эффективным, его нужно бы­ло поддерживать и сочетать с государственным регулированием.

Это непосредственно подвело рабочих ко второму выводу: цель сохранить предприятия и заработок рабочих не может быть достигнута при правительстве, враждебном интересам трудового народа.