Виноградов И.В. Завещание мастера 1968

Конкретно исторический контекст

ВИНОГРА́ДОВ, Игорь Иванович— рус. сов. критик, литературовед. Чл. Коммунистич. партии с 1954. Окончил филологич. ф-т МГУ (1953). Печатается с 1957. В центре внимания В. — духовный и худож. опыт рус.лит-ры (статьи о М. Ю. Лермонтове, Ф. М. Достоевском, М. А. Булгакове), совр. заруб. лит-ры. Работы В. сочетают точность худож. анализа с концептуальностью; нек-рые из них вызвали оживленную полемику.

Концепия статьи

Статья «Завещание Мастера», начинается с несколько странного утверждения, что «встреча с фантастическим миром булгаковского романа еще, кажется, никого не свела с ума, как Ивана Бездомного, и никому не стоила головы, как Берлиозу». Думается, если не принимать все чересчур буквально, многим, увы, стоила…
Виноградов очень точно определяет, что роман этот — не о Христе и не о Воланде, а о Понтии Пилате, и об ответственности, которую несет человек за выбор между добром и злом. Это философско-экзистенциальный роман, не претендующий на метафизические масштабы (именно потому, заметим кстати, Иешуа на кресте просит о распятом рядом с ним: «дай попить и ему», а не говорит того, что было сказано на самом деле раскаявшемуся разбойнику: «ныне же будешь со Мною в раю»). Виноградов понимает, что Булгаков не был, конечно, человеком «христианского миросозерцания», он даже сомневается вообще в религиозности автора романа, характеризуя его мировоззрение как «философско-антропологический романтизм», чреватый срывом в отчаяние. Смысл романа: «единственно возможную альтернативу мировому злу <...> можно искать <...> лишь в сфере чисто человеческих возможностей». Как недостает этого понимания многим, читавшим роман как Евангелие в 60–70-х годах прошлого века (что объяснимо), и как недостает многим нынешним — особенно увеличившимся в связи с недавней телеверсией — яростным обличителям Булгакова (что объяснимо гораздо меньше).

И.И. Виноградов в работе «Завещание мастера» делит героев на две группы в зависимости от их внутреннего наполнения, мировоззрения, мировосприятия. Причем Воланд и его свита вынесены за рамки этого разграничения. Они не участвуют в событиях, а создают условия «игры», задают правила.

• Первая группа – «сатирическая массовка, представители, как сказал бы современный социолог, обыденного сознания, массовой психологии». «Это среда бездуховности – обывательский мир, не имеющий никакой внутренней опоры в самом себе, мир, целиком состоящий из внешних, окружающих человека по прихоти судьбы обстоятельств, в которых человек не волен»².
• Вторая группа разительно отличается от первой. Автор считает, что это «любимые герои Булгакова – настоящие, не нуждающиеся в снисхождении и благотворительности, гордые люди, люди, сумевшие завоевать уважение самого Князя Тьмы». Виноградов считает такими героями мастера и Маргариту: «Перед нами люди, а не марионетки судьбы и обстоятельств. Они бессребреники, у них ничего нет, для них тоже рухнул мир привычных представлений, и ничего не знают они о том, что их ждет впереди – ни тогда, когда отправляются в свой подвальчик, ни тем более тогда, когда Азазелло приглашает их “на прогулку” с дьяволом. Они в вакууме – вакууме судьбы, обстоятельств, представлений о реальности. И смотрите – они целы, они не рассыпались, не исчезли как личности, и Булгаков, возвратив Маргариту в подвальчик и рассказав, как провела она этот первый вечер над рукописью возвращенного романа, сообщает: “Интересно отметить, что душа Маргариты находилась в полном порядке… Знакомство с Воландом не принесло ей никакого психического ущерба. Все было так, как будто так и должно быть”»

 

Воронский «Из современных литературных настроений» (1922, «Правда»).

Единый литературный антисоветский фронт дезорганизован и распался. Отмечается общее «полевение» эмигрантской литературы и литературы внутри Советской России. В числе причин – то обстоятельство, что в Советской России появляется своя новая, молодая литература (Вс. Иванов, Пильняк, Ник.Никитин, С. Семенов, М. Зощенко, А. Неверов, К. Федин, Ю. Либединский, Ф. Гладков и др.). Это не пролетарская литература, не коммунистическая, в основном она идет от мужика и городских слоев. Пишут в основном о стиле. В старые формы новые настроения не укладываются. Новый писатель занимается порчей старых вкусов читателя. Пишут по преимуществу о быте. Это между прочим означает, что уже сложился новый, советский быт, что он воспринимается положительно. К старой интеллигенции отношение презрительное с оттенком сожаления. Самое невыясненное – отношение к коммунистам. Далее бросается в глаза у новых писателей изгнание ими психологизма. Целая школа «Серапионовых братьев», не знаем, сознательно или бессознательно, работает именно в этом направлении. Сложный сюжет – на первом месте, ему везет. Война и революция научили человека ценить вещь, ценить жизнь, как она есть. Начинается эпоха гражданских битв на идеологической почве, оставаться между двумя лагерями нельзя.