Японская агрессия и Лига наций

В середине сентября 1937 года китайское правительство официально обратилось в Совет Лиги наций с просьбой о применении к Японии санкций, предусмотренных в уставе этой организации. Советское правительство сообщило Китаю, что поддержит его просьбу^[42].

Правительства Англии и Франции считали нежелательным обсуждение в Лиге наций вопроса о японской агрессии прежде всего потому, что они не намеревались принимать каких-либо мер против Японии. Кроме того, если уж невозможно избежать обсуждения этого вопроса, [144] то в Лондоне и Париже были заинтересованы в том, чтобы в нем приняли участие и Соединенные Штаты Америки. Поэтому Англия и Франция предпочитали, чтобы рассмотрение японо-китайского конфликта происходило не в Лиге наций, а в органе, в котором были бы представлены также и США.

Выступая 21 сентября на ассамблее Лиги наций, нарком иностранных дел СССР подчеркнул, что агрессия находит все новые и более частые проявления и во все более резкой форме. Однако Лига наций остается в стороне от этих событий, не реагируя на них. Нарком призвал все страны объединиться в борьбе за мир, против агрессии. Он подчеркнул, что «решительная политика Лиги в одном случае агрессии избавила бы нас от всех остальных случаев. И тогда, и только тогда, все государства убедились бы, что агрессия не рентабельна, что агрессию не следует предпринимать»^[43].

Советский Союз вошел в историю Лиги наций как наиболее последовательный защитник жертв германской, итальянской и японской агрессии и как лидер тех сил, которые выступали в ней за неукоснительное соблюдение положений устава Лиги^[44].

В связи с назначенным на 27 сентября обсуждением в Лиге наций вопроса о японской агрессии наркому накануне были направлены следующие директивы: «Для нас желательно и признание Японии агрессором, и применение к ней эффективнейших санкций. Однако при наличии явной пассивности прочих государств... мы не считаем политически целесообразным, чтобы советская делегация брала на себя роль застрельщика, рискуя еще более обострить отношения СССР с Японией и дать новую пищу обвинениям нас в подстрекательстве. Если бы, однако, со стороны других членов Лиги наций проявилось серьезное намерение поставить вопрос об ответственности Японии и о признании ее агрессором, Вы должны были бы активно поддержать эту попытку. Так как для признания агрессором необходимо единогласие, сомнительно, чтобы удалось добиться такого решения. Если бы все же, вопреки ожиданиям, такое постановление было принято и автоматически возник бы вопрос о санкциях, ничто не помешало бы Вам высказаться... за применение к Японии эффективнейших санкций»^[45].

Представители Англии и Франции в Лиге наций не скрывали, что обе державы не намерены принимать какие-либо [145] меры против японского агрессора^[46]. Они ссылались при этом на то, что им неизвестна позиция США.

Согласно полученным из Москвы указаниям, 3 октября советский поверенный в делах в США К. А. Уманский обратился к заместителю государственного секретаря С. Уэллесу с вопросом о позиции Соединенных Штатов. Последний ответил, что американское правительство лишено возможности делать различие между агрессором и жертвой агрессии и «на каком бы ни было основании сочувствовать жертве»^[47]. Выслушав высказывания Уэллеса, Уманский охарактеризовал политику США как «крайне обескураживающую»^[48].

В таких условиях решения Лиги наций по вопросу о японской агрессии, принятые 6 октября, оказались крайне половинчатыми. Лига ограничилась констатацией, что Япония нарушила свои обязательства по существующим договорам, и заявлением о «моральной поддержке» Китая. Она рекомендовала заинтересованным державам созвать по этому вопросу специальную конференцию^[49].

Брюссельская конференция

Согласно решению Лиги наций, началась подготовка международной конференции стран, заинтересованных в положении на Дальнем Востоке. Местом проведения конференции был избран Брюссель.

Сразу же встал вопрос об участниках конференции. Особенно усердно США, Англия и другие организаторы конференции добивались участия в ней японских агрессоров. В связи с этим М. М. Литвинов писал полпреду в США А. А. Трояновскому, что, убеждая японцев принять участие в конференции, их всячески заверяют, что «речь будет идти лишь о примирении, а отнюдь не о каких-либо мерах против Японии. Я полагаю, что так оно и будет. Предложат перемирие, посредничество и т. п., создадут процедуру, которая позволит оттягивать более практические решения на долгое время и этим помешать вновь заняться вопросом Лиге наций... Ничего хорошего Брюссельская конференция при таком положении вещей не предвещает»^[50].

Правительство Японии, однако, отказалось принять участие в работе конференции.

По мнению правительства США, конференция должна была попытаться примирить Японию и Китай. Рузвельт [146] заявил представителю США на конференции Норману Дэвису, что слова «санкции» необходимо «строжайшим образом избегать»^[51].

Английское правительство также исходило из того, что конференция созывается «не для того, чтобы рассматривать вопрос о применении санкций против Японии», а в целях восстановления мира путем соглашения^[52]. За принятие эффективных мер против японских агрессоров, в защиту Китая, по-прежнему выступал только СССР. Советская делегация в Брюсселе имела утвержденные ЦК ВКП(б) указания добиваться, чтобы декларация или резолюция конференции рекомендовала всем ее участникам «оказывать Китаю всевозможную максимальную помощь как индивидуально, так и коллективно»^[53]. М. М. Литвинов писал 20 октября 1937 г., что СССР считает желательным применение к японскому агрессору эффективных санкций^[54]. 29 октября в беседе с американским послом в СССР нарком снова заявил, что Советский Союз серьезно заинтересован в прекращении агрессии и в установлении мира и коллективной безопасности. СССР готов занять в сотрудничестве с Соединенными Штатами, Францией и Англией решительную позицию, заявил он^[55].

На Брюссельской конференции, открывшейся 3 ноября 1937 г., тон сразу же задала американская делегация, выступив со своей программой «умиротворения» японских агрессоров. Н. Дэвис в своей речи не считал возможным даже уточнить, кто является агрессором и кто его жертвой. Япония и Китай, говорил он, «оказались в состоянии конфликта и начали военные действия». И он предложил урегулировать конфликт на основе, «приемлемой для обеих сторон»^[56]. Это могло означать только одно: США были готовы удовлетворить агрессивные устремления Японии за счет Китая, а китайский народ должен был покорно мириться с этим. Англичане и французы пошли по тому же пути. А. Иден и И. Дельбос заявили, что они полностью присоединяются к тому, что было сказано Н. Дэвисом.

Только советская делегация заняла на конференции принципиальную позицию. Глава советской делегации в Брюсселе М. М. Литвинов в речи 3 ноября выразил несогласие с политикой США, Англии и Франции, выступавших за мир, «приемлемый для обеих сторон». Он отметил, [147] что нет ничего легче, как сказать агрессору: «возьми себе свою добычу, то, что захватил силой, и да будет мир с тобой», а жертве агрессии: «люби своего агрессора и не сопротивляйся злу». Но это может вызвать, подчеркнул он, лишь новые акты агрессии. В таком случае конференция вместо борьбы с агрессией может оказаться «орудием агрессора». Напомнив неоднократно излагавшуюся ранее позицию СССР по вопросу о борьбе с агрессией, М. М. Литвинов подчеркнул необходимость сплочения стран, выступающих за сохранение мира^[57].

Характерна оценка позиции советской делегации, которую дал глава американской делегации Н. Дэвис. «Литвинов убеждал меня, — писал он в Вашингтон, — в целесообразности тесного сотрудничества и взаимопонимания между Англией, Соединенными Штатами и Россией, утверждая, что, в случае если Япония окажется перед лицом такой группировки, она согласится прекратить военные действия»^[58].

6 ноября конференция выработала текст повторного обращения к Японии с приглашением принять участие в ее работе. До получения ответа был объявлен перерыв в работе.

Тем временем Япония продолжала усиливать и расширять военные действия в Китае. 12 ноября японские войска захватили Шанхай, значительно укрепив свои позиции в Центральном Китае. В тот же день японское правительство вновь отвергло обращение, адресованное ему Брюссельской конференцией.

13 ноября Брюссельская конференция возобновила свою работу. Китайский представитель поднял вопрос об экономических санкциях против Японии и об оказании помощи Китаю. Однако представители США, Англии и Франции прикинулись глухими. Суть очередной речи Н. Дэвиса заключалась в том, что он все еще надеялся на возможность сотрудничества Японии с конференцией.

В поддержку китайского предложения снова выступила советская делегация. В. П. Потемкин, возглавлявший после возобновления работы конференции советскую делегацию, заявил, что для прекращения агрессии должны быть приняты «солидарные и действенные усилия держав, заинтересованных в сохранении мира на Дальнем Востоке. Всякая конкретная инициатива в этом плане будет поддержана Советским Союзом»^[59]. Н. Дэвис сообщал в Вашингтон, что В. П. Потемкин «очень упорно [148] настаивал на необходимости принятия конкретных мер против Японии», так как другими путями прекратить конфликт невозможно. Потемкин неоднократно заявлял, что СССР «примет участие во всех мерах, на которые выразят согласие Англия и США»^[60].

24 ноября конференция приняла декларацию о том, что она временно прерывает свои заседания, для того чтобы предоставить участвующим в ней правительствам время «для дальнейшего изучения мирных методов урегулирования конфликта»^[61]. Это было последнее заседание конференции.

Провал Брюссельской конференции был прямым результатом политики попустительства японской агрессии, проводившейся США, Англией и Францией. В то время как главную ответственность за «невмешательство» в связи с германо-итальянской интервенцией в Испании несли английские и французские «умиротворители», основная вина за политику попустительства японской агрессии ложилась на Соединенные Штаты Америки.

Лучшим выходом из создавшегося положения правящие круги США, Англии и Франции считали империалистический сговор с Японией о «мирном» грабеже всеми ими Китая, с тем чтобы японская агрессия обратилась против Советского Союза. Поскольку японские империалисты продолжали свои агрессивные действия в Китае, нарушая интересы США, Англии и Франции, и не намеревались до поры до времени нападать на СССР, правящие круги западных держав попытались было толкнуть СССР на выступление против Японии. Это отчетливо проявилось в последние дни работы Брюссельской конференции.

В. П. Потемкин писал из Брюсселя, сообщая о своей беседе с председателем конференции министром иностранных дел Бельгии П. Спааком, что последний провокационно заявил, что «лучшим средством сделать Японию сговорчивее было бы послать несколько сот советских самолетов попугать Токио». Потемкин ответил на это, что в Брюсселе, очевидно, имеются охотники «загребать жар чужими руками» ^[62].

Советское правительство трезво оценивало создавшееся положение. Оно было готово на самые эффективные меры помощи Китаю в борьбе против японских агрессоров, но вместе с США, Англией и Францией. Советский Союз не мог при этом не считаться, в частности, с тем, [149] что в случае войны с Японией он мог подвергнуться нападению со стороны Германии, а то и некоторых своих западных соседей, давно сотрудничавших с Японией на антисоветской основе.

Провокационные планы правящих кругов США, Англии и Франции в Брюсселе были разоблачены и в советской печати. Так, журнал «Большевик» писал, что в Брюсселе «представители западных держав сгорали желанием столкнуть с Японией Советский Союз. Почему бы, в самом деле, СССР не поддержать Китай? Почему бы Советскому Союзу не произвести мобилизацию на маньчжурской или монгольской границах? Почему не послать в Токио воздушные эскадрильи из Владивостока, чтобы таким образом образумить Японию? То осторожно, намеками, то открыто, в порядке дружественного внушения, то развязно и назойливо различные делегаты и журналисты пробовали заговаривать об этом с советской делегацией. Нужно ли говорить о том, какой ответ получали они от представителей СССР?»^[63].

После конференции М. М. Литвинов в письме полпреду в США А. А. Трояновскому отмечал, что СССР с самою начала относился скептически к возможным результатам Брюссельской конференции и поэтому занимал на ней «весьма сдержанную позицию», но конференция закончила свое существование «даже более позорно, чем можно было ожидать»^[64].

Полная бесплодность Брюссельской конференции в результате позиции западных держав имела своим последствием дальнейшее усиление японской агрессии в Китае. 27 ноября, то есть два дня спустя после окончания конференции, японские войска начали наступление на Нанкин, где в это время располагалось китайское правительство. 13 декабря город оказался в их руках.