Бывает, что и репей зимой зацветает

 

И в этом я убедился при подходе к КМКовскому трамвайно­му кольцу мимо высоких, в человеческий рост, зарослей раз­лапистого репейника. Мне вот все кажется, что растет он здесь не сам по себе, а его специально культивируют как кукурузу или пшеницу на сельской ниве. Уж настолько мощно, настолько вольготно он себя здесь чувствует! Казалось бы, идешь по цивилизованному городскому тротуару, но все равно невольно опасаешься: а вдруг из чащи волчище какой-нибудь вынырнет. В отношении волка я, может быть, и подзагнул ма­ленько. Ведь все-таки чуть ли не в центре города находишь­ся, да и промышленный гигант рядом. Но тем не менее дебри репья со своими ощетинившимися колючками всегда выглядят весьма внушительно.

Но вот подхожу как-то к трамвайной остановке, глядь, а колючие головки репейными цветами покрыты. И настолько яр­кими, что, пожалуй, и летом таких не увидишь. Лепестки пе­реливались то красными, то желтыми, то коричневыми, то бе­лыми, а то и совсем черными тонами. Зрелище невероятное! Да и не забудьте еще, что все это творится в один из мо­розных зимних дней! Может быть, думаю, они в преддверии 8 Марта так принарядились!

Не успел поближе подойти к колючкам с полыхающими цвет­ками, как все это разноцветье вдруг встрепенулось, снялось с топорща­щихся головок и, наполнив зимний день мелодичными трелями, переметнулось на другой конец репейниковой план­тации. И от этой яркой вспышки морозный день показался как-то теплее и зимняя хмурь сразу же стала растворяться.

А виновниками этой неожи­данной встречи на городском пустыре были непоседы-щеглы. За красивый наряд их в народе так прямо и прозывают «зимними цветами». На колючих шишках репейника щеглы всегда в движе­нии. То они беспрерывно кру­тятся-вертятся прямо на колючке, то вдруг неожиданно выле­зут сбоку, а иногда повисают на лапках снизу шишки. Это значит: щеглы обедают. А репейниковые заросли – самый сыт­ный, самый богатый, самый престижный стол у щеглов.

Так что теперь знайте, если где на глаза попадется ре­пейник, есть надежда и «зимние цветы» увидеть.

 

Бредина

 

- Догадался же кто-то прямо на железнодорожной насыпи яблони посадить.

- А ты видел на них когда-нибудь яблоки?

- Нет, пока не видел, но листья на деревьях такие же, как и у яблони. Широкие, округлые. Да и крона похожа на яблоневую.

- А по-моему, деревья эти напоминают крушину.

- Ну, ты даешь! Какая крушина? У нее и лист поменьше, да и крона более разреженная.

Это в вагоне гидрошахтной электрички двое пассажиров чуть ли не с кулаками доказывали друг другу каждый свою версию по поводу растущих на склоне железнодорожного по­лотна у остановочной площадки «Кислородный» деревьев.

- Не спорьте, мужики! Оба вы не правы, – вмешиваюсь в нескончаемый спор. – Это вовсе не яблони и тем более не крушина.

- Какие же это тогда деревья?

- Ивы.

- Как ивы? Почему ивы? Только не ивы, – враз заговорили спорящие, стараясь перекричать друг друга. – Ведь у ивы листья узкие, продолговатые, но никак не округлые. И ива обычно растет в сырых местах. И поэтому сухой гравийный склон железнодорожной насыпи никак не подходит для влаго­любивой ивы. А если уж вы так настаиваете на иве, тогда докажите более обоснованно.

- Я и доказывать вам ничего не буду. Дождитесь весны, приглядитесь к этим деревьям, и вы сами убедитесь в этом. Когда в апреле на них появятся пушистые сережки, пахнущие медом, вам и доказывать ничего не надо будет. Сами пойме­те, другим расскажете.

Да, растущие у остановки «Кислородный» деревья действи­тельно относятся к ивам. Ива козья. Это ее научное, бота­ническое название. А в народе она прозывается просто бре­диной.

В природе существует около 60 видов различных ив. В ос­новном все они предпочитают низменные места обитания. Даже латинское название ивы – «саликс» – убедительно говорит о том, что ива – дерево влаголюбивое. Буквальный перевод с латинского обозначает: «дерево, растущее у воды». Да и слова известной русской песни о том же: «Ивушка зеленая, над водой склоненная»...

И, пожалуй, только бредина ведет себя как-то наособицу. Растет где попало, в любых экологических условиях, в том числе и на довольно сухих местах. Ее можно увидеть на гор­ных склонах любой крутизны, на водораздельных хребтинах. И, как сами видите, до того уже «докатилась» она в своем местопроизрастании, что ее некоторые даже за иву не приз­нают.

Часто-густо бредина попадается в прикарлыкской тайге, в пригородных лесах, на опушках березовых колков, в окрест­ностях Ильинки. Обильно цветет, являясь одним из первых деревьев, дающих крупный взяток пчелам. Семена бредины легко разносятся ветром по всей округе. И не исключено, что некоторые из них долетели и до откоса железнодорожной насыпи у остановочной площадки «Кислородный». Задержались на щебнистой «почве», проросли и превратились в кудрявые деревья. Привлекают взор пассажиров электричек своими пыш­ными кронами, крупными яйцевидными листьями, столь не по­хожими на листья обычных ив, провоцируя этой непохожестью пассажиров на постоянный нескончаемый спор.

 

Перламутровые «ромашки»

 

Вот уже который год из небольшой расщелины оконной ра­мы, чуть выше шарнира, торчит цветок, не потерявший за столь продолжительное время своего первозданного вида... Сорвал я его как-то осенью на откосе железнодорожного по­лотна у станции Полосухино. Поразил меня этот цветок, на­поминающий внешне ромашку-нивянку, своими оригинальными перламутрово-блестящими лепестками.

Но, оказывается, за лепестки ромашки я ошибочно принял листочки обертки уже отцветшего василька скобиозного. Это растение из семейства сложноцветных с шаровидными корзин­ками цветков – по краям крупных, лилово-пурпурных, в сере­дине – более мелких, светлых – довольно часто встречается в окрестностях Новокузнецка.

Цветет василек скобиозный очень долго – с середины июня до середины октября, а в теплую осень – и до самого нояб­ря. А сейчас это растение находится сразу в четырех фазах своего развития: отдельные головки еще переживают стадию бутонизации (значит, цвести им до ноября), другие цветут, на многих надеты пышные белые «шапки» с семянками, а с не­которых сентябрьские ветры уже разбросали летучие семена.

Вот именно эти последние головки с перламутровыми «та­релочками» и ввели меня в заблуждение своей внешней, с первого взгляда, схожестью с ромашками-нивянками.

Я, признаюсь, не очень огорчился своей ошибке, позво­лившей мне познать очередную тонкость осенней природы.