Православный догматъ о Церкви.

О днако самымъ опаснымъ для насъ въ настоящее время является то, что вхожденіе православныхъ церквей въ экуменическое движеніе обозначаетъ принятіе ими протестантскаго-экуменическаго представленія о Церкви. Такое представленіе дѣйствительно проводится въ устныхъ выступленіяхъ и въ печати православными экуменистами. Между тѣмъ, съ разрушеніемъ подлинно православнаго понятія о Церкви подрывается значеніе вселенскихъ соборовъ, а это значитъ — подрывается твердость установленныхъ ими христіанскихъ догматовъ, и такимъ образомъ, подрывается и разрушается Православіе въ его основахъ.

С ъ большой осмотрительностью закладывали апостолы зданіе Церкви Христовой на землѣ и ясно опредѣляли, кто къ ней принадлежитъ и кто не принадлежитъ. Они уподобляли Церковь обычному строенію. «Мы строители, вы — Божіе строеніе», поучаетъ апостолъ. Основаніе строенія — Христосъ. «Строитъ ли кто на этомъ основаніи изъ золота, серебра, драгоцѣнныхъ камней, дерева, сѣна, соломы, — каждаго дѣло обнаружится» (1 Кор. 3, 9-13). Очевидно, строеній можетъ быть и не одно: но истинная Церковь — одна. Придетъ нѣкогда послѣдній день, и истинность этой Церкви «день покажетъ, — какъ учитъ апостолъ, — потому что въ огнѣ открывается, и огонь испытаетъ дѣло каждаго, каково оно есть», устоитъ ли оно или сгоритъ (1 Кор. 3, 13-14). Поэтому должно твердо вѣрить въ единое апостольское строеніе, въ единую апостольскую Церковь.

У вѣровавшій человѣкъ входитъ въ Церковь черезъ крещеніе водою. Однако правильность и дѣйствительность крещенія необходимо признать, подтвердить. Вѣдь, можетъ случиться, что крестившій, совершавшій крещеніе, былъ еретикомъ или раскольникомъ и самъ не находился въ Церкви. Такъ было и при апостолахъ. Когда ап. Павелъ впервые прибылъ въ Ефесъ, тамъ оказалось около 12 лицъ, считавшихъ себя учениками христіанской вѣры и крещеными. Но при распросѣ оказалось, что они крещены были только во Іоанново крещеніе. Ап. Павелъ объяснилъ имъ недостаточность этого крещенія и, крестивши ихъ, возложилъ на нихъ руки для низведенія на нихъ Духа Святаго (Дѣян. 19, 1-7). Возложеніе рукъ для низведенія Духа Святаго, будучи таинствомъ, являлось въ то же время подтвержденіемъ правильно совершеннаго крещенія и присоединенія къ Церкви; будучи таинствомъ, оно имѣло и формальное значеніе печати принятія въ Церковь. Такъ оно и называется у апостоловъ: «печатью» или «запечатлѣніемъ». Таинство руковозложенія, принявшее вскорѣ форму мѵропомазанія, совершалось всегда самими апостолами: подавая дары Духа Святаго, апостолы одновременно подтверждали принятіе даннаго лица въ Церковь. Въ книгѣ Дѣяній разсказывается, что апостоламъ Петру и Іоанну пришлось предпринять путешествіе изъ Іерусалима въ Самарію, чтобы лично совершить таинство руковозложенія на людей, принявшихъ уже тамъ крещеніе.

З наченіемъ даннаго таинства, какъ «печати», очевидно, объясняется то, что въ послѣапостольскій вѣкъ право совершать это таинство перешло къ епископамъ, какъ начальникамъ и распорядителямъ Церкви. Когда обнаружилась невозможность приводить каждаго крещенаго къ апостоламъ и ихъ преемникамъ — епископамъ, тогда знакомъ епископскаго благословенія въ этомъ таинствѣ стало врученіе пресвитерамъ мѵра, освященнаго самими епископами, — можетъ быть, еще и самими апостолами, — для мѵропомазанія крещеныхъ. Въ «Постановленіяхъ Апостольскихъ», одномъ изъ письменныхъ памятниковъ древней Церкви, читаемъ: «вода — сѵмволъ смерти, помазаніе — сѵмволъ договора». Вотъ, какъ выразительно и ясно въ древней Церкви опредѣлялся составъ Церкви и ея объемъ и показывалась принадлежность къ ней отдѣльныхъ лицъ. «Изъ прочихъ же никто не смѣяше прилѣплятися имъ», подчеркиваетъ писатель книги Дѣяній (Дѣян. 5, 13).

Д алѣе, отъ христіанъ, вступившихъ въ Церковь, всегда требовалось единодушіе въ вѣрѣ, единомысліе въ ученіи. Апостолы увѣщаваютъ «подвизаться за вѣру, однажды преданную святымъ», «стоять въ вѣрѣ», не принимать ничего новаго, кромѣ того, чтó возвѣщено апостолами, хотя бы глашатаемъ новизны былъ самъ ангелъ съ неба. Конечно, лица, отдѣлявшія себя отъ единства вѣры, появлялись въ Церкви. Они вносили разладъ и вынуждали апостоловъ къ отлученію ихъ отъ церковныхъ собраній или даже къ полному исключенію изъ Церкви. Да и сами такія лица, чуждыя общему духу, должны были уходить отъ общенія съ Церковію. «Отъ насъ изыдоша, но не быша отъ насъ: аще бы отъ насъ были, пребыли убо быша съ нами; но — да явятся, яко не суть вси отъ насъ» (1 Іоан. 2, 19). Это духовное единство, эту согласованность во всемъ и особенно единство вѣры апостолъ снова сравниваетъ со строгостью выполненія плана при постройкѣ зданія, восхищаясь мысленно стройностью воздвигаемаго духовнаго храма: «все зданіе, слагаясь стройно, возрастаетъ во святый храмъ въ Господѣ», читаемъ въ посланіи къ Ефесянамъ.

Т акъ это пониманіе Церкви какъ духовнаго стройнаго храма навсегда и остается въ сознаніи Православной Церкви. Письменный памятникъ второго вѣка «Пастырь» Ерма даетъ слѣдующій живой образъ строенія Церкви. На водахъ, т. е. чрезъ крещеніе, строится великая башня — Церковь. Строится она изъ камней. Одни камни, гладкіе, отесанные, всѣ какъ одинъ, идутъ въ постройку; другіе, неровные, откатываются или откладываются. Камни квадратные и бѣлые — апостолы, учители, епископы, діаконы, непорочно ходившіе въ святомъ ученіи Божіемъ. Откладываемые — это тѣ, которые согрѣшили, но желаютъ покаяться. Вотъ какъ понимала единство Церкви христіанская древность: не единство разномыслія, а строгая согласованность, подобная кладкѣ кирпичей одной и той же формы при строеніи.

П рочность и правильность дальнѣйшаго, послѣ апостоловъ, созиданія церковнаго основывается на апостольской преемственности іерархіи. Апостольская преемственность іерархіи есть первостепенный признакъ Церкви. Она создаетъ органическую тождественность Церкви всѣхъ вѣковъ; она показываетъ, — могли бы мы сказать въ переносномъ смыслѣ, — «наслѣдственность крови», наслѣдственность природы, подобной той, какая идетъ отъ предковъ къ потомкамъ. Она поддерживаетъ, далѣе, единство преданія въ ученіи, въ обычаяхъ церковныхъ, въ канонахъ, въ богослужебномъ строѣ. Но, что важнѣе всего, этимъ путемъ сохраняется преемство благодати Святаго Духа, полученной апостолами въ день Пятидесятницы. «Не неради о своемъ дарованіи, живущемъ въ тебѣ, еже дано тебѣ бысть пророчествомъ съ возложеніемъ рукъ священничества»; «воспоминаю тебѣ возгрѣвати даръ Божій, живущій въ тебѣ, возложеніемъ руку моею» наставляетъ апостолъ Павелъ своего ученика, епископа Тимоѳея. Благодать Божія пребываетъ, живетъ, преподается въ апостольской Христовой Церкви. Здѣсь, въ этомъ міровомъ, каѳолическомъ, внѣшне и внутренне единомъ Храмѣ, «отъ божественной силы Его (Христа) дано намъ все потребное для жизни и благочестія» (2 Петра 1, 3), и отъ насъ, введенныхъ въ созидаемый храмъ Церкви, требуется въ себѣ «хранить благодать», данную Церкви и «ею служить благоугодно Богу съ благоговѣніемъ и страхомъ» (Евр. 12, 28).

Ч резвычайно важно помнить также и то, что, передавая іерархическое преемство путемъ преемственнаго рукоположенія, апостолы не оставили Церкви. Войдя въ Церковь небесную, они не перестаютъ одновременно быть участниками Церкви на землѣ. Между Церковію на землѣ и небесною Церковію есть тѣсная, постоянная, живая связь. «Вы приступили къ горѣ Сіону и ко граду Бога живаго, къ небесному Іерусалиму и тмамъ ангеловъ, къ торжествующему собору и Церкви первенцевъ, написанныхъ на небесахъ» (Евр. 12, 22-23). Для Православной Церкви это не мертвыя слова, а подлинная жизнь, жизнь въ единствѣ съ небесной Церковію. Апостолы, святители, мученики, праведники, отшедшіе въ вѣчную жизнь не перестаютъ быть участниками Церкви на землѣ. «Честную твердь церковную, яко звѣзды величайшія, просвѣщаете присно и вѣрныя озаряете, мученицы божественніи, Христови воини». Въ православномъ богослуженіи (въ тропаряхъ, стихирахъ, канонахъ, кондакахъ) апостолы прославляются какъ основанія Церкви, пребывающія таковыми всегда; святители именуются столпамиЦеркви, «пиргове», т. е. башнями, укрѣпленіями стѣнъ ея, мученики — звѣздами, сіяющими въ куполѣ тверди церковной, церковнаго свода, простирающагося въ небеса; и праведники, подвижники, преподобные — свѣтильниками внутри Церкви. И потому, когда Церковь именуется Апостольскою, то не только въ томъ смыслѣ, что апостолы заложили ее, или были первыми ея строителями, не только потому, что оставили въ ней евангельское ученіе, дали ей устройство, или даже (что главнѣе организаціи) передали ей непрекращающееся преемство іерархіи: но, повторяемъ, еще и потому, что они продолжаютъ пребывать въ ней сами, хотя и вошли въ Христовы небесныя селенія. То же и о всѣхъ святыхъ. Когда стоимъ передъ иконой Богородицы, то развѣ съ нами на землѣ только Ея икона, а не Она Сама въ Церкви на землѣ? Когда поемъ: «Нынѣ силы небесныя съ нами невидимо служатъ», то развѣ это только слова? Развѣ ангелъ хранитель не сопутствуетъ намъ въ жизни нашей земной?

Э ти всѣ свойства Церкви: ея единственность; единство ея ученія; преемственность отъ апостоловъ ея іерархіи; признаніе благодати Святаго Духа пребывающего въ Церкви, живущею въ ней; связь съ небесной Церковью — какъ все это далеко отъ протестантскаго представленія о Церкви! И какъ можно пренебречь такимъ рѣзкимъ расхожденіемъ ради плановъ «духовнаго единства»? И тѣмъ болѣе: можно ли пренебречь этими свойствами Церкви ради экуменическаго единенія?

И замѣчательно то, что протестантизмъ, порвавшій съ преемственно-апостольской Церковію, — можно сказать, — не претендуетъ на то, что должно принадлежать наслѣдственному организму апостольской Церкви въ прямомъ смыслѣ слова: въ этомъ отношеніи онъ честенъ съ самимъ собою. Протестантизмъ — по крайней мѣрѣ въ новыхъ сектахъ, какъ адвентизмъ, баптизмъ — не претендуетъ на благодатность крещенія: крещеніе тамъ есть только «обѣщаніе Богу доброй совѣсти», и погруженіе въ воду — простой сѵмволъ. Признается ненужнымъ мѵропомазаніе, печать присоединенія къ Церкви и сообщенія даровъ Святаго Духа, живущаго въ Церкви: и это логично, разъ нѣтъ присоединенія къ преемственно идущей отъ апостоловъ Церкви. У нихъ, въ позднѣйшихъ большихъ сектахъ, причащеніе есть, по ихъ собственному пониманію, простое воспоминаніе дѣйствій на Тайной Вечери, они его понимаютъ, какъ простое вкушеніе хлѣба и вина: такое воспоминаніе можетъ быть внѣ Церкви. Протестантизмъ довольствуется учительнымъ служеніемъ мірянъ, потому что не имѣетъ преемственной хиротоніи, какъ благодатнаго дара, пребывающаго въ Церкви. У нихъ нѣтъ общенія съ небесной Церковію; мало того, они отказываются отъ почитанія Пресвятой Богородицы и сознательно унижаютъ Ее, доходя даже до искаженія Свящ. Писанія (такъ, въ нѣмецкомъ протестантскомъ переводѣ Евангелія слова Господа: «что Мнѣ и Тебѣ, Жено? Не у пріиде часъ Мой» получили слѣдующій смыслъ: «что есть общаго между Мною и Тобою?»). Подвига несенія духовнаго креста, во исполненіе заповѣди Спасителя, нѣтъ. Идеи достиженія святости, какъ цѣли земной жизни христіанина (по ап. Павлу: «святости, безъ которой никто не увидитъ Господа»), нѣтъ. И Церковь, какъ руководительница и какъ хранительница благодати Божіей, становится ненужной. Если есть мечтательная вѣра въ откровеніе тому или другому лицу или въ озареніе Духомъ Святымъ, то какъ индивидуальное соприкосновеніе съ небомъ внѣ зависимости отъ Церкви. Христіанство становится внѣцерковнымъ, и само имя «Церковь» оказывается простымъ сѵмволомъ и, въ концѣ концовъ, даже пустымъ звукомъ. Хочешь быть христіаниномъ въ протестантскомъ смыслѣ — назови себя имъ, имѣй Евангеліе, и это все, что требуется: ты христіанинъ, ты уже въ невидимой духовной Церкви, и если ты принимаешь крещеніе, то только для того, чтобы и другіе признавали тебя таковымъ. Отсюда легкость протестантской миссіи въ языческихъ странахъ; легкость перехода изъ секты въ секту: но она не ведетъ къ присоединенію къ Христовой Церкви.

Э куменизмъ, какъ порожденіе протестантизма, носитъ всѣ его черты въ полной степени.

Н о Церковь Христова — «твердое основаніе Божіе — стоитъ, имѣя печать сію: позналъ Господь Своихъ» (2 Тим. 2, 19). Церковь — крѣпость христіанства въ мірѣ. Она — кремль, вокругъ хотораго раскинулись свободныя поселенія христіанскаго направленія и нехристіанскаго. Она — бастіонъ, предназначенный къ тому, чтобы выдержать всѣ напоры ада на Церковь, какъ объ этомъ предвѣщалъ Спаситель и какъ изображено это въ Откровеніи ап. Іоанна Богослова: адъ въ видѣ дракона, пустившаго рѣку изъ пасти своей, чтобы увлечь и потопить Жену-Церковь (Откр. 12 ,,15). Но ангелъ сохранилъ Церковь, и земля поглотила рѣку.

С пасеніе личное каждаго — въ Церкви. И спасеніе міра — чрезъ Церковь. Эту первую истину нужно согласовать со второй: съ апостольскимъ утѣшеніемъ для людей внѣ Церкви, что «Христосъ есть Спаситель всѣхъ человѣковъ, наипаче же вѣрныхъ»; что Онъ пролилъ Кровь Свою за грѣхи всего міра; что «во всякомъ народѣ дѣлающій добро пріятенъ Ему», пріятенъ Богу. И равнымъ образомъ, должно помнить слова Господа, что «много званныхъ, но мало избранныхъ» и что «сыны Царствія» могутъ быть брошены во тьму кромѣшнюю.

Каково должно быть наше отношеніе къ объединительному движенію въ христіанствѣ?

Н амъ, православнымъ, — повторимъ еще разъ, — не слѣдуетъ льстить себя мыслью, что мы сумѣемъ направить объединительное движеніе экуменизма въ русло православія. Скорѣе можно думать, что когда выдохнется экуменическое движеніе, тогда болѣе искреннія группы протестантизма будутъ тянуться къ тѣмъ нѣдрамъ, изъ которыхъ протестантизмъ вышелъ, къ которымъ онъ ближе по духу, откуда онъ вынесъ и идею строенія царства Божія на землѣ, т. е. къ латинству.

О днако, если къ намъ обращаются, наша обязанность «дать отвѣтъ о своемъ упованіи». Протестантизмъ все еще предубѣжденъ противъ Православной Церкви и не понимаетъ ея сущности: но онъ какъ будто готовъ слушать о Православіи. Но, выступая на открытомъ широкомъ форумѣ, Православная Церковь должна быть свободна совершенно отъ тѣхъ путъ, рамокъ и регуляминовъ, въ какія ставитъ своихъ членовъ экуменизмъ, позволяя имъ двигаться только въ предписанномъ направленіи. Церкви надлежитъ выступаать независимо, стоя внѣ экуменизма, можетъ быть, общаясь съ нимъ, какъ съ совопросникомъ, какъ съ членомъ дискуссіи, но не подчиняясь ему.

П окойный блаженнѣйшій митрополитъ Антоній, когда былъ приглашенъ въ Лондонъ на торжества по случаю 1600-лѣтія 1-го Вселенскаго собора и когда ему предложено было высказаться по вопросу о «соединеніи христіанства», тáкъ формулировалъ свой взглядъ. «Исполнить такое заданіе, — говорилъ онъ, — для меня несравненно легче, чѣмъ если бы мнѣ предложили говорить о соединеніи церквей. Мы привыкли съ дѣтства вѣровать въ единую святую соборную и апостольскую Церковь... Другое дѣло, если рѣчь идетъ о соединеніи христіанства... Такое соединеніе должно выражаться прежде всего въ освобожденіи души нашей не только отъ всякой тѣни враждебнаго чувства къ инакомыслящимъ, но и отъ преобладающаго въ нашемъ умѣ стремленія ихъ опровергнуть». Имѣя въ виду англиканскую церковь, владыка Антоній совѣтуетъ приложить стараніе къ уясненію всего того, что объединяетъ насъ взаимно (Жизнеоп. блаж. митр. Антонія, т. VII, стр. 85).

Е сли бы, дѣйствительно, разрозненное христіанство дружественно пошло навстрѣчу нашей Церкви, то въ чемъ иномъ можетъ состоять наше отношеніе къ нему, какъ не въ томъ, чтобы помочь ему соединиться въ единой святой, соборной и апостольской Православной Церкви? Это значитъ: присоединить его не къ «намъ», не къ русскимъ, не къ грекамъ, сирійцамъ или сербамъ; но помочь соединиться съ соборной Церковію всѣхъ временъ, съ Церковію, гдѣ священнодѣйствовали священномученики, какъ Игнатій Богоносецъ, и святители: Аѳанасій Великій, Василій Великій, Григорій Богословъ, Іоаннъ Златоустъ, гдѣ сонмы мучениковъ, гдѣ великіе подвижники: Антоній, Евфимій Макарій, Іоаннъ Лѣствичникъ и другіе; словомъ, помочь войти въ это царство святости, царство благодати, царство молитвы, царство подвига, въ Церковь, которая, при святости своей, есть также «столпъ и утвержденіе истины».

Н аши горячія усилія заключались бы въ томъ, чтобы 1) указать разрозненному христіанству, что безъ общенія съ Церковію Небесною не можетъ быть полноты тѣла Христова, не можетъ быть истинной каѳоличности — вселенскости, безъ этого общенія нѣтъ истинной Церкви. 2) Призваніемъ православныхъ церквей было бы помочь получить преемственную церковную іерархію и такимъ образомъ 3) помочь начать благодатную жизнь, соединенную съ 4) исповѣданіемъ соборнаго ученія Церкви. Такъ должно было бы быть.

К акъ же поступаютъ тѣ православныя лица, которыя отъ самаго начала заявили себя друзьями экуменическаго движенія, а равно тѣ, которыя вошли уже въ это движеніе якобы отъ имени Православной Церкви?

Э ти лица, увлекаясь идеей экуменизма, приспособляясь къ ситуаціи, желая угодить модному движенію, быстро измѣняютъ ученію Церкви, отвергаютъ православный догматъ о Церкви, ради мечтательной цѣли объединенія всего христіанства, и не только ложно информируютъ неправославную сторону, но стремятся внушить всѣмъ намъ, православнымъ, искаженное ученіе о Церкви, ввести, какъ новое откровеніе, какъ откровеніе Святаго Духа, какъ вѣяніе новой Пятидесятницы, экуменическій взглядъ на сущность Церкви и на ея объемъ, замѣняя истину единства тѣла Церкви понятіемъ нѣкой духовной Церкви, обнимающей всѣ разномыслія, противорѣчивыя ученія и всѣ раздѣленія въ современномъ и въ историческомъ христіанствѣ. Отъ имени Православной Церкви выступаютъ и принимаются какъ ея представители лица модернистскаго толка или лица, прошедшія протестантскіе теологическіе факультеты и воспринявшія ихъ духъ.

М ежду первой и второй войнами вышла книга, въ изданіи YMCA подъ заглавіемъ: «Христіанское возсоединеніе: Экуменическая проблема въ православномъ сознаніи». Въ ней находимъ рядъ статей на русскомъ языкѣ православныхъ авторовъ разныхъ національностей. Самую либеральную точку зрѣнія проводятъ въ ней русскіе богословы. Прот. С. Булгаковъ аргументируетъ экуменическое понятіе Церкви тѣмъ, что, какъ онъ выражается, «мы говоримъ о церквахъ нерѣдко въ смыслѣ различныхъ христіанскихъ исповѣданій» («мы» — очевидно, онъ самъ и его единомышленники), и заключаетъ: «свидѣтельство генія языка не можетъ быть сведено къ простой вѣжливости или лицемѣрію ради приличія и любезности передъ неправославными». — Но слабая аргументація — ссылка на геній модернизированнаго языка!

П роф. А. Карташевъ въ своей статьѣ даетъ историческую справку, что якобы «всѣ соединенія въ Церкви, послѣ взаимныхъ анаѳематствованій и прещеній, совершались на правахъ равенства, безъ всякаго оттѣнка ПРИсоединенія, безъ «уніи», притомъ всегда безъ воспоминанія объ отлученіяхъ и безъ снятія анаѳематствованія, что показываетъ, что анаѳемы имѣютъ условный характеръ». Какъ ни свѣдущъ покойный парижскій проф. Карташевъ въ церковной исторіи, но это утвержденіе невѣрно. Конечно, если въ какой-либо помѣстной церкви смѣнялъ еретика или раскольника епископа православный епископъ, то она становилась православной: зачѣмъ же было снимать анаѳему съ церкви? — да и вообще анаѳематствовались еретики и ереси, а не церкви. Но не было дороги ни одному еретику епископу безъ ПРИсоединенія, т. е. безъ отказа отъ ереси или раскола. Въ актахъ Вселенскихъ соборовъ постоянно читаемъ о присоединеніяхъ, напримѣръ, въ слѣдующей формѣ: «я, такой то, покаявшись, приступаю къ святой каѳолической и православной Церкви Божіей» или: «мы присоединились къ святой каѳолической, апостольской и православной Церкви» (см. Дѣян. 3-го Всел. Соб.). И потому какъ разъ слѣдуетъ примѣнить къ проф. Карташеву слова о. Булгакова, что въ такой исторической натяжкѣ автора чувствуется любезность или лицемѣріе по отношенію къ экуменистамъ. Проф. Карташевъ ласкательно-любезно утверждаетъ, что принадлежность къ Церкви сохраняется «даже и при дефектахъ и искаженіяхъ въ догматическомъ ученіи и въ канонической и культовой практикѣ... Даже протестантскія общины — продолжаетъ Карташевъ — безжалостно порвавшія съ апостольскимъ іерархическимъ преемствомъ и живымъ священнымъ преданіемъ Церкви, но сохранившія таинство крещенія во имя Св. Троицы, продолжаютъ чрезъ эту мистагогическую дверь вводить своихъ членовъ въ лоно единой невидимой Церкви Христовой и пріобщать ихъ къ той же благодати Святаго Духа. Все это даетъ основаніе, — говоритъ онъ, — для постановки вопроса о соединеніи церквей на почвѣ ихъ равноправія въ ихъ мистическомъ реализмѣ, а не на почвѣ уніатизма, присоединяющаго еретиковъ къ православію. Возсоединеніе церквей должно быть выявленіемъ и конкретнымъ воплощеніемъ въ видимости уже существующаго незримо единства Церкви». — Когда прочтете эти разсужденія проф. Карташева, то невольно хочется спросить: если все протестантство состоитъ въ Церкви, если единеніе уже есть, то зачѣмъ же «ВОЗсоединеніе»? Зачѣмъ нужны эти десятилѣтія упорныхъ усилій для возсоединенія? Карташевъ здѣсь идетъ дальше ожиданій протестантовъ; и его утвержденія зачеркиваютъ всю православную догматику.

В ъ томъ же направленіи разсуждаетъ, правда, туманно и болгарскій протопресвитеръ Стефанъ Цанковъ. — На точкѣ зрѣнія ученія о духовной Церкви стоитъ прот. В. Зеньковскій. Онъ пишетъ: «Въ своей всецѣлой историчности видимая историческая церковь естественно идетъ къ раздробленію на различныя «исповѣданія»... — это раздробленіе не задѣваетъ единства въ Церкви небесной, но, — прибавляетъ онъ, — и не исцѣляется имъ».

В ъ своихъ діалогахъ «На пиру боговъ» 1921 г. о. Булгаковъ говоритъ: «съ какой то новой свѣжестью и плѣнительностью встаетъ передъ нами старый вопросъ о соединеніи церквей, къ которому зоветъ и нудитъ насъ грозный историческій часъ, надвигающійся для всего христіанства», «имѣющій аналогію въ эпохѣ гоненій и катакомбномъ періодѣ Церкви»...

Т акъ не зоветъ ли о. Булгаковъ передъ этимъ грознымъ часомъ къ разрушенію крѣпости и твердыни христіанства — апостольской Церкви, къ открытію ея стѣнъ, къ ея упраздненію?

Н а первоначальныхъ засѣданіяхъ Экуменическаго Совѣта православные его члены, повидимому, пробовали отстаивать точку зрѣнія, что для нихъ Православная Церковь есть Уна Санкта (Единственно Святая); но потомъ уступили общему теченію. Въ Эдинбургѣ въ 1950 году на экуменическомъ съѣздѣ православные делегаты дали, какъ выражается отчетъ съѣзда МСЦ въ Торонто въ томъ же году, «ясный отвѣтъ»: «Несмотря на всѣ наши различія, есть у насъ общій Учитель и Господь Іисусъ Христосъ, Который поведетъ насъ ко все болѣе тѣсной общей работѣ въ созиданіи тѣла Христова». По поводу этого «яснаго» отвѣта остается сказать, что, къ сожалѣнію, экуменическое пониманіе созиданія тѣла Христова слишкомъ отличается отъ пониманія его Православной Церковію.

В ъ томъ же экуменическомъ направленіи и на тѣхъ же принципахъ проводятъ идею возсоединенія церквей и отдѣльные высшіе представители греческой церкви, — поскольку объ этомъ можно судить по сообщеніямъ прессы. Такъ, Архіеп. Іаковъ (С.Ш.А.) видитъ въ разъединенномъ множествѣ церквей одну Церковь, одинъ организмъ, одно тѣло Христово и причиной разъединенія считаетъ одно только человѣческое тщеславіе. Выходъ онъ находитъ въ томъ, чтобы «жить вмѣстѣ и молиться вмѣстѣ, не возводя никакихъ стѣнъ раздѣленія, опредѣляемыхъ расовыми или религіозными предразсудками». Православная Церковь, по его словамъ, должна перестать возвѣщать о своемъ «вселенскомъ ученіи» (Церк. Жизнь, 1961, май-іюль).

Т акъ происходитъ явное искаженіе догмата о Церкви и одновременно втягиваніе помѣстныхъ православныхъ церквей въ совершенно чужой фарватеръ, подчиняющее ихъ протестантизму, и притомъ въ движеніе, направляемое не одной лишь идеей возсоединенія, но и иными, совсѣмъ чуждыми намъ соціальными идеями и планами.

А въ это время единственной защитницей нерушимости догматовъ христіанства готовится объявить себя Москва, и къ ней охотно будутъ прислушиваться, принимая ее за голосъ исторической Русской Церкви...

 

В ъ этотъ тяжелый историческій моментъ много требуется отъ сохраняющихъ вѣрность Православію мужества, твердости, сознательности, готовности къ жертвѣ и требуется крѣпкая вѣра словамъ Спасителя о непоколебимости Церкви. Нѣтъ сомнѣнія, что въ глубинѣ каждой помѣстной православной церкви есть истинное пониманіе Православія и готовность стоять за него, и эти голоса будутъ подняты и услышаны. Не нужно смущаться кажущейся нынѣшней слабостью или малочисленностью этихъ голосовъ.

В ъ свое время св. Григорій Богословъ тáкъ характеризовалъ состояніе православія Константинопольской церкви: «нива эта нѣкогда была мала и бѣдна... Это вовсе не была нива, не стоила, можетъ быть, ни житницы, ни гумна, ни серпа, а развѣ только малыя и незрѣлыя рукояти»...

Т акою она была, когда св. Григорій начиналъ свою проповѣдь въ Константинополѣ въ домашней церкви св. Анастасіи; но этотъ періодъ окончился еще при немъ торжествомъ Православія во всемъ Константинополѣ (см. Прощальное слово его).

В ъ другой разъ тотъ же святитель спрашиваетъ: «Гдѣ же тѣ, которые упрекаютъ насъ за бѣдность и гордятся богатствомъ; признакомъ Церкви поставляютъ многолюдство и презираютъ малое стадо; измѣряютъ божество (объ аріанахъ, говорившихъ, что Сынъ меньше Отца) и взвѣшиваютъ людей; высоко цѣнятъ песчинки и унижаютъ свѣтила; собираютъ въ сокровищницу простые камни и пренебрегаютъ жемчужины?» (Слово 33, противъ аріанъ). Такъ и нашей опорой являются не протестантствующіе богословы, а свѣтила Вселенской и Русской Церкви, ея святые пастыри и учители.

Е сли намъ не суждено будетъ привлечь неправославныя исповѣданія къ единой Христовой Церкви, соборной, апостольской, православной, то во всякомъ случаѣ намъ нужно сохранить себя и оберечь своихъ братьевъ во Христѣ и по Церкви отъ ложныхъ путей, отъ увлеченія широкими цѣлями, покупаемыми цѣной измѣны ученію Церкви. Съ грустью приходится признать, что у насъ нѣтъ возможности достаточнаго обмѣна мнѣній — изъ-за разности языка и по другимъ причинамъ — съ православнымъ міромъ нерусской національности, находящимся въ странахъ, свободныхъ пока еще отъ коммунистическаго гнета и, въ частности, нѣтъ достаточнаго обмѣна мыслей съ греческимъ православнымъ міромъ, — и что приходится намъ молча наблюдать съ горечью, какъ легко дѣйствуютъ въ его средѣ силы неблагопріятныя для Православія.

В ѣримъ, однако, что въ столкновеніи идей истинныхъ съ идеями ложными проснутся какъ тамъ, такъ и среди насъ живыя силы и дадутъ отпоръ соблазнамъ; и сама вѣра, провѣренная въ искушеніяхъ, станетъ непоколебимой; и для многихъ и многихъ въ нашей православной средѣ, можетъ быть, теперь пока еще хладнокровныхъ и почти равнодушныхъ къ вопросамъ Церкви и догматовъ ея, — эта вѣра, укрѣпленная въ испытаніяхъ, станетъ, какъ выражается первоверховный апостолъ, дороже тлѣннаго, хотя и огнемъ очищеннаго, золота (1 Петр. 1, 7), т. е. дороже вещественныхъ земныхъ благъ.

Прот. М. Помазанскій.

Примѣчаніе:
Источникъ: «Лучъ свѣта». Ученіе въ защиту Православной вѣры, въ обличеніе атеизма и въ опроверженіе доктринъ невѣрія. Въ двухъ частяхъ: Часть вторая. / Собралъ, перепечаталъ и дополнилъ иллюстраціями Архимандритъ Пантелеимонъ. — Изданіе второе. — Jordanville: Изданіе Свято-Троицкаго Монастыря, 1970 [1971]. — С. 130-147.

 

 

Кн. Н. В. Урусова († 1963 г.)

Княгиня Наталія Владиміровна Урусова (1874-1963), урожденная Истомина, поэтесса, авторъ знаменитыхъ мемуаровъ «Материнскій плачъ Святой Руси», вѣрное чадо Катакомбной Церкви (въ СССР) и РПЦЗ (въ США). Кн. Наталія Владиміровна — правнучка Донского атамана М. И. Платова (†1818), внучка адмирала К. И. Истомина (†1876), дочь офицера Лейбъ-Гвардіи Преображенскаго полка, гофмейстера Двора Его Величества В. К. Истомина (†1914). Родилась въ Москвѣ въ 1874 г. Въ 1896 г. вышла замужъ за кн. П. Д. Урусова, служившаго въ то время въ Москвѣ по юридической части. Мать семерыхъ дѣтей (воспріемникомъ перваго сына Урусовыхъ былъ Вел. Кн. Сергѣй Александровичъ). Судьба Наталіи Владиміровны послѣ октябрьскаго переворота 1917 г. извѣстна большей частью изъ ея записокъ «Материнскій плачь Святой Руси». Съ этого времени она пережила цѣлую цѣпь утратъ: изъ семерыхъ дѣтей шестеро ушли безвременно (а также невѣстка и зять); такая же участь постигла ея сестру, братьевъ, ихъ женъ и дѣтей, близкую родню мужа. Ея воспоминанія — замѣчательный документъ жизни подлинныхъ христіанъ подъ лютымъ игомъ безбожной сатанинской власти. Къ началу Второй Міровой войны Наталія Владиміровна оказалась по существу одинокой и бездомной. Въ родной Москвѣ она не имѣла права жить какъ мать репрессированныхъ дѣтей. Ей удалось добраться до Америки, гдѣ жила въ семьѣ оставшагося въ живыхъ сына. Духовно окормлялась прот. Митрофаномъ Зноско и архіеп. Аверкіемъ (Таушевымъ). Была не лишена и поэтическаго дара (писала подъ псевд. «Н. Туренина»). Скончалась въ октябрѣ 1963 г. Похоронена на кладбищѣ Свято-Троицкаго монастыря въ г. Джорданвилль (США).