Евангелия в древнейшей Церкви

 

Начнем с самых ранних упоминаний об этих книгах. Они содержатся в текстах «мужей апостольских» (большей частью – сразу после новозаветного периода). «Мужами апостольскими» именуются не апостолы: несколько столетий назад ученые считали, что данные авторы были спутниками апостолов. (Но уже не считают.) Писания мужей апостольских принадлежат к числу древнейших неканонических текстов.³⁰

У мужей апостольских есть масса цитат из новозаветных евангелий, особенно Матфея и Луки. Однако бросается в глаза, что никто из них не указывает имена евангелистов. С чего бы это? Почему бы не упомянуть, кому цитата принадлежит, чтобы подчеркнуть ее авторитетность?

Скорее всего, самый ранний в этой группе текстов – Первое послание Климента, письмо от церкви Римской к церкви Коринфской. Оно было написано приблизительно в 95 году н. э. (еще до некоторых текстов Нового Завета). По преданию, автором был третий епископ Рима. Большинство ученых отвергают эту атрибуцию, но для нас сейчас это не принципиально. В качестве примера того, как евангелия цитируются у мужей апостольских, приведем отрывок из Первого послания Климента.

 

Особенно будем помнить слова Господа Иисуса, которые изрек он, научая кротости и великодушию. Он так сказал: «Милуйте, чтобы быть помилованными, прощайте, дабы и вы были прощены; как вы делаете, так вам будут делать; как даете, так вам дано будет; как судите, так сами судимы будете; как будете снисходить, так к вам будут снисходить; какою мерою мерите, такою отмерится вам».

        (1 Клим 13:1–2)         [5]         

 

Отрывок интересен и довольно типичен в том плане, что он соединяет фразы из разных мест евангелий (Мф 5:7; 6:14–15; 7:1–2 и 12; Лк 6:31 и 36–38). Однако автор никак не называет эти евангелия и не приписывает их очевидцам. Он просто сообщает, что таковы слова Иисуса.

Аналогичным образом обстоит дело с другими мужами апостольскими. В первой главе любопытного текста под названием «Дидахе» – компендиума этических и практических наставлений для христианских церквей – анонимный автор цитирует Мк 12, Мф 5 и 7, а также Лк 8. Однако он нигде не называет эти евангелия. Далее он приводит молитву Господню практически в том виде, в каком она содержится в Мф 6, но не указывает источник.

А вот третий пример. Игнатий Антиохийский явно знает матфеевский рассказ о вифлеемской звезде (Послание к Ефесянам, 19) и рассказ о крещении Иисуса в матфеевской же версии (оно нужно, дабы «исполнить всякую правду»; Послание к Смирнянам, 1). Но он не упоминает, что все это взято из Евангелия от Матфея.

Аналогичным образом Поликарп Смирнский цитирует евангелия от Матфея (Мф 5, 7 и 26) и Луки (Лк 6), но не называет ни одно из них.

И так обстоит дело со всеми ссылками на евангелия до конца II века. Эти евангелия известны. Они читаются и цитируются как авторитетные тексты. Но никто не приводит их названия. И никто не связывает их с очевидцами жизни Иисуса. Есть лишь одно возможное исключение: фрагментарные упоминания о евангелиях от Матфея и Марка у раннехристианского автора по имени Папий.

 

Свидетельство Папия

 

Да простит меня читатель, если я отчасти повторю сказанное в моей книге «Прерванный Иисус». Невозможно мало‑мальски четко объяснить ситуацию с названиями канонических евангелий, обойдя стороной сложные вопросы, связанные со свидетельством Папия. Папия часто считают доводом в пользу того, что как минимум два евангелия – от Матфея и Марка – получили эти названия спустя несколько десятилетий после написания.

Обычно считается, что Папий писал около 120 или 130 года н. э. Как мы уже видели, основным его трудом был пятитомное повествование об учениях Иисуса под названием «Толкование слов Господа».³¹ Увы, эта работа не дошла до наших дней. Почему поздние переписчики не стали сохранять ее для потомства, не вполне понятно. Чаше всего думают, что она казалась им не вдохновляющей, наивной или богословски сомнительной. Церковные авторы говорят о Папии и его книге без особого восторга. Евсевий Кесарийский (IV век), «отец церковной истории», даже называет его человеком «ума малого» (Церковная история, 3.39.12).[6]

О Папии и его взглядах мы можем судить лишь по цитатам у церковных писателей начиная с Иринея Лионского (около 185 года н. э.) и включая самого Евсевия. Некоторые цитаты весьма любопытны и давно стали предметом глубокого изучения исследователейкритиков. Сейчас для нас важно, что Папий говорит о евангелиях и о своей связи с очевидцами жизни Иисуса.

В одном из наиболее знаменитых отрывков, приводимых Евсевием, Папий пишет, что предпочитал не читать об Иисусе и его учениках в книгах, а слушать «живой голос». По его словам, когда в его церковь приходили знающие люди, он расспрашивал их о том, что они знали. В частности, он беседовал с людьми, которые общались с «пресвитерами», некогда знавшими учеников Иисуса. Таким образом, сам Папий не очевидец жизни Иисуса и не знает очевидцев. В своем труде, написанном спустя столетие после распятия, он сообщает, что знал людей, которые знали людей, общавшихся с Иисусом. Стало быть, информация получена далеко не из первых рук. Однако она чрезвычайно интересна, и ученый не вправе ее игнорировать.

Ричард Бокэм придает колоссальное значение свидетельству Папия. По его мнению, Папий беседовал с этими людьми задолго до того, как взялся за перо: быть может, еще в 80‑е годы, примерно во времена написания евангелий. Бокэм не задается вопросом, сколь точна память Папия о встречах многодесятилетней давности. Но с учетом нашей темы этот вопрос следует поставить.

У Папия особенно значимы два фрагмента. Бокэм и ряд других ученых усматривают в них надежное доказательство того, что эти евангелия получили названия уже в I веке. И на первый взгляд все логично: Папий действительно пишет о евангелиях от Марка и Матфея. Его слова уместно процитировать полностью. Начнем с отрывка, посвященного Евангелию от Марка:

 

Вот что говаривал пресвитер: «Марк был переводчиком Петра; он точно записал всё, что запомнил из сказанного и содеянного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая всё так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно».

        (Евсевий, Церковная история, 3.39.15)          

 

Итак, согласно Папию, некий Марк был переводчиком Петра (с арамейского?) и записал то, что Петр рассказывал о словах и делах Иисуса. Записал он не по порядку. И все‑таки ему удалось зафиксировать все, что он слышал от Петра, и сделать это очень точно. Как мы увидим, эти утверждения весьма проблематичны, но сначала процитируем мнение Папия о Евангелии от Матфея:

 

Матфей записал высказывания Иисуса по‑еврейски, переводил их кто как мог.

        (Евсевий, Церковная история, 3.39.16)          

 

Есть множество причин сомневаться, что эти отрывки – в том виде, как их цитирует Евсевий, – доказывают, что новозаветные евангелия получили свои названия в конце I или в начале II века.

Для начала любопытно и несколько странно, что Евсевий не дает цитат из Папия, касающихся евангелий от Луки и Иоанна. С чего бы это? Может, Папий не написал о них ничего существенного? Или написал что‑то необычное? А то и противоречащее взглядам Евсевия? Кто знает.

Далее. Важно, что ни в одном из фрагментов Папий не цитирует евангелия от Матфея и Марка. Он не приводит учение Иисуса или рассказ о нем с указанием, что это взято у Матфея или Марка. А жаль, ибо в результате у нас нет способа убедиться, что под Евангелием, написанным Марком, он подразумевает наше Евангелие от Марка. Между тем, как мы сейчас увидим, основания для сомнений имеются.

Но сначала подчеркнем, что даже если Папий имел в виду наши евангелия от Матфея и Марка, он едва ли видел в них очень авторитетные источники. Во‑первых, он прямым текстом говорит, что письменные рассказы считал менее ценными, чем «живой голос», то есть чем расспросы людей, которые знали спутников апостолов. Во‑вторых, у нас есть рассказ Папия о событии, описанном в Евангелии от Матфея. Из версии Папия очевидно, что версию Матфея он не считает евангельской истиной!

Помните, в главе 1 мы упоминали, как Папий описывает смерть Иуды? Согласно Папию, после своего подлого предательства Иуда был жестоко наказан. Его тело раздулось так, что он не мог пройти по улице; его гениталии набухли и стали отвратительными; он лопнул («взорвался»?), в результате чего кишки вывалились наружу, создав зловоние, не рассеявшееся и сто лет спустя. Новозаветное Евангелие от Матфея также описывает смерть Иуды. Но делает это совсем иначе. Согласно Матфею, Иуда повесился (Мф 27:5). Если Папий видел в Евангелии от Матфея свидетельство очевидца, который знал Иисуса и апостолов, почему он не принял его версию смерти Иуды?

Это подводит нас к еще более серьезному и фундаментальному вопросу. Когда Папий говорит о евангелиях, написанных Марком и Матфеем, имеет ли он в виду наши евангелия от Марка и Матфея? На первый взгляд, вопрос странен. Но если вчитаться, известные нам евангелия от Марка и Матфея не подходят под его описание.

Это хорошо видно в случае с Матфеем. О Евангелии от Матфея, известном ему, Папий утверждает следующее: оно состоит из речений Иисуса и написано на иврите. Однако наше Евангелие от Матфея – не столько речения Иисуса, сколько рассказы о нем. И почти все исследователи согласны с тем, что оно не перевод с иврита.³² Конечно, Папий, как и последующие христианские авторы, мог просто ошибиться насчет еврейского оригинала. Но возможен и другой вариант: поздние авторы вычитали о еврейском тексте Матфея у Папия и отнесли его к нашему Евангелию. И напрасно: ведь наше Евангелие от Матфея – это не собрание речений.

Может, хотя бы текст Марка, упомянутый Папием, – это наше Евангелие от Марка? Но и тут не без странностей. Как многие заметили, Папия смущает, что Марк записал проповедь Петра не по порядку. Но почему его не смущает тем же Евангелие от Матфея? Ведь композиция Матфея аналогична марковской (только есть дополнительные материалы)! Также из свидетельств Папия можно сделать вывод, что Евангелие от Марка полностью и без изменений передает услышанное от Петра. Между тем никто не возьмется утверждать, будто Евангелие от Марка, вошедшее в наши Библии, это все, что Петр знал об Иисусе. Его можно прочитать часа за два. Неужели за месяцы (годы?) общения с Иисусом у Петра набралось воспоминаний лишь на два часа рассказа?

Конечно, Папий может ради пущего эффекта преувеличивать. Но все равно, если его «Матфей» – это не наш Матфей, из чего видно, что его «Марк» – это наш Марк? Уж сколько было попыток на протяжении веков доказать, что Евангелие от Марка отражает «точку зрения Петра». Но если читать его без шор, в нем нет ничего, что заставило бы думать: «Да, так Петр все и видел». Напротив, мало того, что Петр выведен глуповатым, нескладным и маловерным (Мк 8:27–32; 9:5–6; 14:27–31); есть целый ряд рассказов, которые либо не имеют отношения к Петру, либо не содержат и намека на его голос. Собственно, таких рассказов большинство.

Однако есть еще одна, даже более убедительная, причина не доверять словам Папия об авторстве евангелий. Дело в том, что ему вообще трудно доверять. Это суждение может показаться резким, но не будем забывать: даже ранние христиане не слишком ценили его труд. А единственная ремарка по поводу него персонально – от образованного христианского писателя, – что умом Папий не блистал.

Уму непостижимо, что некоторые современные ученые, вроде Бокэма, видят в словах Папия ценное доказательство того, что первые два евангелия написаны Матфеем и Марком. Почему‑то они думают, что на его свидетельство можно положиться. И начисто упускают из виду другие слова Папия, в надежность которых сами не верят. Но если Папий ненадежен в остальном, с чего они взяли, что он надежен в отношении текстов, написанных Матфеем и Марком? Увы, ответ очевиден. Эти ученые хотят, чтобы свидетельство Папия о Матфее и Марке было достоверно, хотя и понимают, что за достоверность других его слов и гроша ломаного не дать.

Неужели кто‑то думает, что Иуда раздулся до размера с дом, что его гениталии кишели червями, а затем он лопнул на своем земельном участке, создав зловоние, которое не рассеялось и век спустя? Едва ли. А ведь тут слова Папия еще и противоречат Евангелию. Можно вспомнить и другой отрывок: единственное речение Иисуса, которое доносят до нас сохранившиеся фрагменты Папия. Согласно Папию, оно взято у людей, которые знали пресвитеров, которые знали, чему учил Иисус, по словам Иоанна Зеведеева:

 

Так и пресвитеры, видевшие Иоанна, ученика Господня, сказывали, что они слышали от него, как Господь учил о тех временах и говорил: «Придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по 10 тысяч веток, на каждой ветке по 10 тысяч прутьев, на каждом пруте по 10 тысяч кистей и на каждой кисти по 10 тысяч ягодин и каждая выжатая ягодина даст по двадцати пяти метрет вина. И когда кто‑либо из святых возьмется за кисть, то другая (кисть) возопиет: «Я лучшая кисть, возьми меня; чрез меня благослови Господа».

        (Ириней Лионский, Против ересей, 5.33.3)         [7]         

 

В самом деле? Иисус учил этому? Хоть кто‑то в это верит? Насколько мне известно, никто. Но думает ли Папий, что Иисус этому учил? Да, он незыблемо в этом уверен. Вот что сам Папий говорит о преданиях об Иисусе, которые приводит в своем пятитомном труде. Последуем переводу Бокэма:

 

Я не замедлю изложить для тебя вместе со своими интерпретациями всё, что я старательно разузнал у старцев и хорошо запомнил, гарантировав их истину.

        (Евсевий, Церковная история, 3.39.3)          

 

Можем ли мы положиться на слово Папия, коль скоро у него есть гаранты и хорошая память? Не думаю. Единственное речение Иисуса, которое он приводит, недостоверно. С какой же стати мы будем верить его словам о Матфее и Марке? Повторюсь: пожалуй, единственная причина, по которой иные ученые делают это, состоит в том, что они выдают желаемое за действительное. Им нравится думать, что он точен в преданиях, которым верят они сами, хотя отлично знают: он не точен в преданиях, которым они не верят.

Но что бы там ни было с общей достоверностью Папия, его отрывки не доказывают, что книги, ставшие новозаветными евангелиями, уже в его время назывались евангелиями от Матфея и Марка.

 

Евангелия в конце II века

 

Ситуация с именованиями евангелий не изменяется сразу после мужей апостольских. Важнейший автор середины II века – Юстин Мученик, философ, ставший христианином и возглавивший философскую школу в Риме. У нас есть три его произведения: две «Апологии» (рациональная защита христианства от образованных критиков) и «Диалог», который у него якобы был с неким рабби Трифоном об истинности христианской веры в сравнении с верой иудейской.

В этих книгах Юстин много цитирует евангелия от Матфея, Марка и Луки (и возможно, дважды – Евангелие от Иоанна), но нигде не упоминает их названия. Он видит в них «воспоминания апостолов». Что это означает, неизвестно. Книги, написанные апостолами? Или книги с преданиями, дошедшими от апостолов? Или еще что‑то? Путаницу усугубляет тот факт, что, цитируя синоптиков, Юстин соединяет цитаты из разных евангелий. Очень сложно понять, где какое евангелие он имеет в виду. Получается такая мешанина из цитат, что многие ученые выдвинули гипотезу: Юстин цитирует не наши евангелия, а некую «гармонию», сведение синоптиков в одно мега‑евангелие (может, с добавлением еще одного или нескольких евангелий).³³ Если так, то даже в Римской церкви, уже тогда самой влиятельной, евангелия – как собрание четырех и только четырех книг – еще не обрели авторитетного статуса.

Аналогичным образом обстояло дело в христианских общинах других земель. Татиан, ученик Юстина, создал знаменитый «Диатессарон», гармонию из четырех наших евангелий (и возможно, некоторых неканонических традиций). Этот текст не сохранился до наших дней, но в Сирийской церкви веками использовался именно он, а не четыре «отдельных» евангелия. Опять‑таки ни из чего не видно, что Татиан знал эти евангелия под названиями, которые они носят сейчас.

Лишь в конце II века авторы, цитирующие евангелия, начинают называть их евангелиями от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Первый из них – Ириней Лионский. В своем пятитомнике «Против ересей» (около 185 года н. э.) он сделал попытку описать и обличить тогдашние церковные ереси. Надо сказать, что его понимание веры во многом сформировалось в Риме, этом великом церковном и интеллектуальном центре. В Риме он был связан с теми же кругами, что и Юстин. А свою знаменитую (и читаемую ныне) книгу он написал уже после того, как переехал в Галлию (нынешняя Франция) и стал епископом Лиона. В этой книге он сплошь и рядом цитирует наши четыре евангелия. И что для нас особенно важно, он упоминает названия этих евангелий.

В конце II века евангелий было уже много. Но Ириней настаивает: авторитетны среди них только четыре, не больше (и не меньше, хотя некоторые группы признают лишь одно‑два евангелия, тем самым лишая себя полноты понимания Иисуса и склоняясь к ереси). Для целостного и ортодоксального понимания необходимо читать и почитать весь корпус из четырех евангелий. Правда, причину, которую указывает Ириней, современный читатель не сочтет очень убедительной. Она состоит в следующем: как Церковь распространилась по четырем сторонам света, так должно быть четыре евангелия – Матфея, Марка, Луки, Иоанна (Против ересей, 3.11.8). Здесь двусмысленности нет: Ириней цитирует эти книги в разных местах и указывает их названия.

Любопытно, что примерно в то же время еще один источник говорит о четырех авторитетных евангелиях. Это знаменитый Фрагмент Муратори: документ, обнаруженный в XVII веке итальянским ученым Лудовико Муратори (отсюда и название).³⁴ Это именно фрагмент: к величайшему сожалению, начало утрачено. Сохранился список книг, которые анонимный и неизвестный автор считает Священным Писанием христианства. Фрагмент начинается с конца предложения, где упомянута одна из книг Писания. Затем сказано, что «на третьем месте – Евангелие от Луки». Причем из описания понятно, что речь идет именно о нашем Евангелии от Луки. После этого автор переходит к четвертому Евангелию, называя его Иоанном. Опять‑таки сомнений нет: имеется в виду наше Евангелие от Иоанна.

Поскольку это – третье и четвертое евангелия, а других евангелий в списке нет (дальше текст переходит к Деяниям и Посланиям), очевидно, что первые две книги также были евангелиями (и никто не сомневается, какими). Таким образом, как и для Иринея, для автора Фрагмента Муратори евангелий – четыре. В их число, несомненно, входят евангелия от Луки и Иоанна, и вероятно, евангелия от Матфея и Марка. О датировке и месте написания этого текста ученые спорят, но некоторые детали Фрагмента указывают – по мнению большинства ученых – на Рим и времена Иринея (конец II века).³⁵

Чрезвычайно любопытно! Доселе никогда и нигде не звучало, что евангелий – только четыре. Не упоминались и их имена (Матфей, Марк, Лука, Иоанн). Всего лишь тридцатью год4ами ранее Юстин, живший в Риме, не говорил о числе и названиях евангелий. А тут, под конец II века, в источниках, связанных с Римом, появляются и число, и названия. Как это объяснить?

Учтем еще один момент. В сохранившихся рукописях евангелия всегда имеют одни и те же названия: «От Матфея», «От Марка», «От Луки», «От Иоанна». Точнее, формулировки могут слегка отличаться, но имена всегда одинаковые. Некоторые ученые делают отсюда вывод, что евангелия всегда, с самого начала, надписывались этими именами. Но это далеко не факт. Не будем забывать: самые древние рукописи с надписаниями евангелий относятся приблизительно к 200 году н. э. Единичные фрагменты более ранних рукописей не содержат начала евангелий (например, первых стихов Матфея и Марка), а потому мы не знаем, включали ли эти фрагменты надписания евангелий. Более того, если евангелия изначально (или хотя бы с начала II века) носили знакомые нам имена, очень трудно объяснить, почему раннехристианские авторы, цитируя их, не упоминали эти имена. Из цитат можно сделать вывод, что тексты не имели авторов.

И еще одна причина полагать, что первоначально названия типа «От Матфея» и «От Марка» отсутствовали. Есть лишь один резон называть книгу «От [такого‑то]»: чтобы не возникло путаницы с другими евангелиями. Дескать, вот версия Матфея, а вот – Иоанна. Но возможность путаницы и необходимость повесить «ярлычки» появляются лишь тогда, когда уже есть разные евангелия. А раньше это делать незачем. Уж конечно, сами авторы не давали эти названия. Никто так не называет свои книги («От меня»). Кто бы ни дал евангелиям названия, уже имел целое собрание евангелий и хотел четко обозначить каждое.

Но как появились знакомые нам имена? Чтобы решить эту загадку, отметим еще два момента. О первом мы уже говорили: все эти тексты – анонимные. Скорее всего, каждый из них был написан для тесно сплоченной христианской общины одним из ее членов. Конечно, первые читатели знали автора. Но дальше…Допустим, евангелие написано в Риме. В Риме было множество общин, и отнюдь не все их члены знали друг друга. Лет двести с лишним общины встречались в частных домах, а не в специально отведенных для этого зданиях. Поэтому общины были маленькими: думаю, 25–35 человек – это максимум. А кто знает, сколько таких общин было разбросано по Риму? Город‑то большой…

Допустим, человек по имени Силуан написал евангелие для своей небольшой общины. Текстом заинтересовались люди из другой общины. Для них – для их домашней церкви – изготовили копию. Некоторые люди (или большинство людей?) из этой другой общины не знали автора. Затем текст попал в следующую общину. Потом в город приехала христианка из Эфеса. Она узнала, что есть письменный рассказ о жизни Иисуса. У нее возникло желание взять копию в свою общину. В Эфесе, где оказалась новая копия, уж точно не знали автора. Потом одна из копий попала в Антиохию. Еще одна – в Коринф. И в Листру. Во множество других мест. Поначалу на книге не значилось никакого имени. Зачем оно было нужно? Автор писал историю жизни Иисуса, основываясь на рассказах, которые слышал. Он же не роман сочинял, чтобы прославиться. В результате уже через несколько месяцев большинство читателей не знали автора. И насколько можно судить, никому не было дела до автора. Похоже, авторство не обсуждалось еще многие десятилетия. Людей интересовало содержание книги: письменное изложение дел и слов Иисуса.

К середине II века таких книг – таких евангелий – было уже много. И на некоторых значились имена. Одно евангелие выдавало себя за текст, написанный Петром. (Мы упоминали о нем в главе 1: в нем описывается, как из гробницы вышел гигантский Иисус, а за ним – говорящий крест.) Другое сообщало, что его написал Фома. (Этот сборник речений мы также обсуждали.) Еще одно называло автором Иакова. Еще одно – Филиппа. И так далее. А четверка текстов, более всех почитавшихся в некоторых церквах – особенно в Риме – не упоминала имен авторов.

Но это ставило серьезный вопрос: с какой стати наделять авторитетом именно эти рассказы о жизни и учениях Иисуса, а не какие‑либо другие, на которых стояли имена апостолов?

Многие читатели считали эти анонимные книги авторитетными потому, что их образ Иисуса получил широкую рецепцию. Эти книги больше всего читались (а точнее, слушались, ибо большинство людей были неграмотными). По этим книгам учили учителя. По ним проповедовали проповедники. Но потом возникла необходимость избежать путаницы между ними и приписать им особый авторитет: мол, в отличие от прочих историй, они написаны людьми, лично знавшими Иисуса и способными достоверно рассказать о нем.

Судя по всему, это случилось в 185 году н. э. В то время два источника – Ириней и фрагмент Муратори – независимо друг от друга говорят о четырех авторитетных евангелиях. Один из них прямо называет Луку и Иоанна (упоминания о Матфее и Марке утрачены), а другой – Матфея, Марка, Луку и Иоанна. Любопытно, что оба источника тесно связаны с Римской церковью. После этого все авторы в ортодоксальных христианских общинах соглашаются, что таковы четыре автора четырех евангелий. Как объяснить эти факты?

Я хотел бы предложить гипотезу. Итак:

 

• Во времена Юстина, одного из ведущих учителей Рима, евангелия не имели названия ни в важнейшей церкви христианского мира, Римской, ни где‑либо еще. Если бы они имели названия, Юстин или его предшественники обязательно упомянули бы их.

• Лет тридцать спустя Ириней и Фрагмент Муратори уже ассоциируют их с определенными именами.

 

На мой взгляд, в этот период времени, между Юстином и Иринеем, в Риме появился и получил распространение какой‑то авторитетный и влиятельный вариант Четвероевангелия. Этот корпус содержал наши четыре евангелия и сопровождал их надписаниями: «От Матфея», «От Марка», «От Луки», «От Иоанна». Это объясняет, почему ранее евангелия были не известны под этими названиями, а после – стали так называться сплошь и рядом.

По причинам, которые я сейчас объясню, читателям новой версии заголовки были понятны. Ее стали переписывать, распространять, и вскоре имели чуть ли не все общины. Поскольку Рим был богословским и практическим центром христианского мира и поскольку в него приезжали (и из него уезжали) очень многие люди, включая христиан, новый извод быстро разлетелся по свету. Писцы, переписывавшие эти книги, давали им названия. И уже через пару десятков лет каждый человек, знакомый с нашими евангелиями, полагал, что они написаны Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном.

С этими апостольскими именами евангелия стали ассоциироваться по всей христианской ойкумене. Заголовки были признаны всюду. Так евангелия именовались с тех пор и доныне.