Как исследовали свидетельства очевидцев

 

В 1980‑е годы интерес психологов к свидетельствам очевидцев усилился. Тому были две важные причины, связанные с криминалистикой.

Во‑первых, многие люди стали вспоминать тяжелые и болезненные случаи из своего детства – настоящую уголовщину – когда они стали жертвами сексуального насилия.³ Обычно эти воспоминания всплывали в ходе психотерапии, особенно под гипнозом. И психотерапевты, и пациенты зачастую были убеждены: подавленные воспоминания объясняют последующие психологические проблемы. В одних случаях речь шла об инцесте со стороны родственников, особенно родителей; в других – о насилии со стороны посторонних людей (например, в детских садах). Когда сообщений о таких фактах стало много, некоторые психологи усомнились: неужели все это достоверно? Конечно, там были и реальные воспоминания о реальных событиях. Но другие случаи вызывали вопросы. Что если там хватает и ложных воспоминаний, случайно введенных в ходе психотерапии? Это сомнение решительно подтвердилось. И такая ситуация создает целый ряд больших проблем для всех сторон: жертвы (или предполагаемой жертвы), психотерапевта, обвиненных взрослых, судей и присяжных на судебном процессе.

Во‑вторых, возникла практика пересмотра уголовных дел в свете ДНК‑профилирования. После того как стало ясно, сколь эффективно оно позволяет установить вину или невиновность человека в таких тяжких преступлениях, как убийство и изнасилование, целый ряд дел были рассмотрены заново. Многие обвинительные приговоры были отменены. Как недавно отметил гарвардский психолог Дэниел Шактер, примерно в 75% отмененных приговоров людей обвинили только на основании показаний очевидцев.⁴ Как же так? В одной авторитетной статье по данному вопросу утверждается:

 

Свидетельства очевидцев принадлежат к числу важнейших видов доказательства в уголовном и гражданском праве…Поэтому тревожно, что такие показания зачастую неточны, а то и полностью неверны.⁵

 

Эта фраза взята из отчета о деле, не связанном с ДНК‑профилированием. Это было дело интересное, но трагическое. 4 октября 1992 года у грузового самолета «Боинг‑707» авиакомпании El Al, только что взлетевшего с аэропорта Схипхол, вышли из строя два двигателя. Пилот попытался вернуться в аэропорт, но безуспешно. Самолет врезался в одиннадцатиэтажное здание в амстердамском пригороде Бэйлмер. Четыре члена экипажа и 39 человек в здании погибли. Понятно, что авиакатастрофа оставалась новостью номер один в Нидерландах в течение ряда дней.

Через десять месяцев, в августе 1993 года, голландский профессор психологии Ханс Кромбаг и двое его коллег сделали опрос среди 193 университетских профессоров, сотрудников и студентов страны. Среди вопросов был такой: «Видели ли вы по телевизору фильм о том моменте, когда самолет врезался в жилой комплекс?» 107 опрошенных (55%) ответили утвердительно. Некоторое время спустя исследователи провели аналогичный опрос по тому же вопросу среди 93 студентов‑правоведов. В данном случае 62 респондента (66%) сообщили, что видели фильм. Все бы хорошо, но вот загвоздка: никакого фильма не было.

Конечно, результат удивлял: ведь элементарный здравый смысл подсказывал, что фильма быть не могло. Не будем забывать: на дворе стоял 1992 год, и видеозаписей на мобильник не делали. Такой фильм мог появиться только в том случае, если бы команда телевизионщиков заранее направила камеры на жилой комплекс в амстердамском пригороде в нужное время в ожидании близкой катастрофы. Но это не помешало 55% и 66% респондентов – в основном студентов и профессоров – сообщить, что они видели несуществующий фильм. Как людям пришло в голову, что они видели то, чего в природе не было?

Мало того, некоторые респонденты рассказали о деталях фильма, например, ответив на вопросы, врезался ли самолет в здание горизонтально или вертикально, и вспыхнул ли пожар, вызванный катастрофой, сразу или позже. Вся эта информация не могла быть почерпнута из фильма, ибо фильма не было. Так почему же люди «вспомнили» не только то, что видели катастрофу, но даже ее детали и последующие события?

Разумеется, воспоминания были фантазией, основанной на логических выкладках (видимо, пожар начался сразу) и информации от других людей (самолет врезался в здание, войдя в пике). Психологи заключили, что воображение у людей работало столь сильно, и думали они об этом столь часто, что перестали различать фантазию и реальность. Они искренне думали, что вспоминают. И в каком‑то смысле они вспоминали. Но это была ложная память. И ложная память не одного респондента, а большинства из них.

Ученые сделали вывод:

 

Нам сложно отличить то, чему мы и впрямь были свидетелями, от того, что должно было быть согласно здравому смыслу.

Однако доводы здравого смысла, в сочетании с информацией по слухам, «искажают память очевидца». И «это особенно легко, когда, как в нашем случае, речь идет об очень ярком событии, практически неизбежно порождающем сильные и детальные визуальные образы».⁶

 

Без сомнения, очевидцы жизни Иисуса вспоминали события «очень яркие»: Иисус шел по воде, усмирил бурю одной фразой, изгнал беса, воскресил девочку. Более того, эти истории порождали «сильные и детальные визуальные образы». Но если даже они рассказаны очевидцами, кто поручится за их точность?

Как мы уже сказали, психологические исследования по данным вопросам проводил не только один немецкий психолог в 1902 году, да еще три голландских психолога спустя 91 год. Исследований много, и все они указывают в одном направлении. Люди чего только не помнят, и подчас детально, хотя это реально не происходило.⁷

Весьма любопытную фактуру мы находим в такой неожиданной области, как истории о похищении людей НЛО. Оказывается, в Соединенных Штатах многие уверяют, что их похищали пришельцы. Сколько всего таких людей, сложно сказать: собрать статистику нет возможности. Одним из наиболее видных исследователей был Джон Мэк, психиатр и профессор медицинского факультета Гарвардского университета. Он изучил более сотни рассказов о похищениях.⁸ А самое подробное и самое убедительное исследование принадлежит Сьюзен Клэнси, автору диссертации по психологии. Ее книга называется «Похищенные: как люди верят, что их похитили пришельцы».⁹

Клэнси не верит, что пришельцы существуют и что за рассказами о похищениях есть некая объективная реальность (т. е. что какое‑то похищение имело место). Но эти люди «знают», что с ними это было! Одна из важнейших выкладок Клэнси по ходу психологического анализа состоит в том, что «память» о похищении – социальный конструкт. Иными словами, культура, в которой мы живем и действуем, делает возможной веру во временное похищение пришельцами. Клэнси отмечает: рассказов о похищениях практически не было до 1962 года, то есть до фильмов о вторжениях пришельцев.

Таким образом, значительная часть исследования Клэнси посвящена силе суггестии и тому, как «возможность», будучи внедрена в сознание, становится «памятью», которая создает собственную реальность. Если человек допускает существование пришельцев и приходит к мысли, что пришельцы похищают людей, у него в какой‑то момент может возникнуть фантазия: а вдруг и его похищали? Если фантазия будет достаточно яркой и достаточно частой, она может прочно войти в сознание. Клэнси отмечает:

В ситуациях, когда перцептивная ясность воображаемого события высока, – когда мы обеспечили контекстуальные детали, живо вообразив событие, – нам очень сложно отличить реальность от плода своей фантазии.¹⁰

Соглашаясь с другими специалистами по памяти, Клэнси пишет: когда яркая фантазия о событии обсуждается или описывается «в присутствии авторитетных фигур, которые поощряют веру в подлинность возникающих воспоминаний и подтверждают их аутентичность», воспоминания еще сильнее цементируются в сознании.¹¹

К ложным воспоминаниям ведут не только дикие фантазии. Все бывает и прозаичнее. Даже люди, которые не считают, что их похищали пришельцы на НЛО, могут генерировать воспоминания о не имевших место событиях, когда фантазируют о них (или когда им внушают, что эти события произошли). Это еще одно открытие современной психологии, сделанное в результате интересных экспериментов.

Например, недавно был поставлен такой опыт. Испытуемым показали 18‑минутный ролик о приключениях двух мальчиков в летнем лагере.¹² Затем им задали вопросы об этом ролике и попросили дать ответ. Однако часть вопросов касалась сцен, которые в фильме отсутствовали. Когда испытуемые указали на это, им велели дать хоть какой‑то ответ, только не «не знаю» и не «не видел». Через восемь недель испытуемым снова задали вопросы о фильме. И на сей раз 50% из них «вспомнили» эпизод, который ранее, по их же словам, они не видели.

По мнению ученых, когда испытуемых заставили «вспомнить» сцену, которая в фильме отсутствовала, они сделали это в свете «собственных знаний и убеждений». Они ответили на вопрос, исходя из своих представлений о правдоподобии. А поскольку правдоподобная фантазия о невиденном органично сочеталась с их взглядами и понятиями о вещах, впоследствии они считали ее воспоминанием о реальных событиях. «Со временем эти искусственно сфабрикованные события становились неотъемлемой частью постоянной памяти людей о событии, очевидцами которого они были».¹³

Этот вывод подкреплен одним из самых любопытных последних экспериментов, поставленных вне стен лаборатории. Три психолога из Уэслианского университета – Джон Симон, Морган Филбин и Лиза Харрисон – решили посмотреть, может ли фантазия о странном событии впоследствии привести к воспоминанию о нем. Они озаглавили свой опыт: «Помните ли вы, как предлагали руку и сердце торговому автомату для Pepsi?»¹⁴

В эксперименте участвовали сорок студентов, которых водили по разным местам кампуса. В каждом из мест их просили либо совершить определенное действие, либо на десять секунд представить, как они его совершают, либо понаблюдать за его совершением экспериментатором, либо представить, как его совершает экспериментатор. Действия были как обычные, так и странные. Скажем, в библиотеке их просили посмотреть слово в словаре или похлопать словарь по обложке и поинтересоваться у него, как дела. В другом месте их просили проверить в автомате для Pepsi сдачу или предложить ему руку и сердце, преклонив колено.

Спустя две недели испытуемых опросили: помнят ли они, были ли действия воображаемыми или реально совершенными? Результат уже не удивил. Независимо от того, было действие обычным или странным, люди, которые лишь воображали его, впоследствии зачастую вспоминали, как совершили его.

Мы выяснили, что фантазия о знакомых и странных действиях во время прогулки по кампусу может привести впоследствии к ложному воспоминанию о совершении данных действий.¹⁵

В этом случае выяснилось: человек, который живо (и даже один раз) воображает событие, может спровоцировать ложное воспоминание. Более того, воображая, что кто‑то другой совершает действие, испытуемые породили не меньше ложных воспоминаний, чем воображая, что его совершают они сами.

Резюмируя это положение дел, стоит вспомнить слова Дэниела Шактера, одного из ведущих мировых специалистов по ложной памяти: «Многочисленные эксперименты показали, как фантазия о событиях может породить ложные воспоминания об этих событиях».¹⁶

Имеют ли значение эти выводы для воспоминаний об Иисусе, великом учителе и чудотворце, которыми делились очевидцы и люди, впоследствии передававшие рассказы очевидцев (и не только очевидцев)? Если люди воображали, что выдающийся религиозный лидер сказал и сделал что‑то, могло ли это подтолкнуть их к «воспоминанию», что он и впрямь сказал и сделал это? Для сравнения любопытно взглянуть на какого‑нибудь другого знаменитого еврейского учителя. В качестве примера я выбрал человека, жившего в новое время, в XVIII веке. Он носил прозвище Бааль‑Шем‑Тов и был основателем хасидского иудаизма.

 

Воспоминания о Бааль‑Шем‑Тове

 

По‑еврейски Бааль‑Шем‑Тов означает «Владеющий Благим Именем». Так называли различных еврейских святых, которым приписывался особый мистический дар богообщения. «Благое Имя» – это имя Бога. Считалось, что такой человек способен использовать его, чтобы совершать чудеса. Но хотя данное прозвище имели разные люди, Бааль‑Шем‑Товом называют в первую очередь еврейского учителя по имени Исраэль бен Элиэзер (около 1700–1760), известного своими убедительными учениями и мистическими способностями. Часто вместо Бааль‑Шем‑Тов используют акроним: Бешт.¹⁷

На Иисуса он не был похож: они совсем, совсем разные люди. Но в том, как их вспоминали, есть любопытные сходства. Бешт был харизматиком и великим авторитетом для своих учеников, которых он учил своему особому пониманию еврейской веры. Говорили, что он напрямую общается с Богом. Он якобы мог исцелять больных, изгонять бесов, менять погоду, предсказывать будущее и даже воскрешать мертвых. Приписывались ему и чудеса, обычно не связывающиеся с Иисусом: будто он мог становиться невидимым, летать по воздуху и давать защиту от колдовских чар. Как и в случае с Иисусом, чудеса и удивительные учения Бешта были записаны через поколение после его смерти. Считалось, что эти записи основаны на точных свидетельствах очевидцев.

Учение Бешта не слишком походило на учение Иисуса. Певец мистического экстаза, он верил во всеприсутствие Божье. Цель его жизни и цель, к которой он направлял учеников, состояла в обретении единства с Богом путем усиленной концентрации и отказа от всякой мысли о себе. Очевидно, что это был человек глубокой, даже восторженной веры. Но конкретику его учения понять очень трудно. Проблема состоит в том, что его главные ученики совершенно по‑разному изложили его слова. Как отмечает еврейский историк Моше Росман в одном из самых новых и полных исследований жизни Бешта:

 

Если мы поймем, что каждый считал учение Бешта сырьем, которое отбирается, формируется и используется в интересах собственной концепции, то различия между версиями перестают удивлять. Но тогда нужно признать: эти люди не просто передают речения Бешта.

 

Он заключает:

 

Кажется невозможным четко и нюансированно понять учение Бешта, а не только описать то, как традиция осмыслила его.¹⁸

 

Да уж. Многие ученые говорили примерно это же о христианских преданиях об Иисусе.

Основной источник информации о Беште – серия историй о его жизни, написанная спустя 54 года после его смерти, под названием «Прославление Бааль‑Шем‑Това» (евр. «Шивхéй ха‑Бéшт»). Она была опубликована в 1814 году в Польше, написал ее Рабби Дов‑Бер. Помимо всего прочего, последний был зятем личного писца и секретаря Бешта, рабби Александра Шохета (= резника). Книга содержит 251 краткий рассказ о Беште. Пятнадцать из них будто бы восходят к Александру, остальные – к другим источникам, включая рабби из общины автора, слышавшего их от собственного учителя.

В этих рассказах Бешт исцеляет больных, изгоняет диббуков (бесприютные души усопших, которые вселяются в тела живых) и помогает бесплодным женщинам зачать. Он умеет восходить на небеса и чудесным образом сокращать путь. Зачастую он превосходит окружающих: раввинистических ученых, врачей, колдунов. И хотя нехасиды могут счесть эти истории благочестивыми вымыслами и пустыми слухами, которые пошли от легковерных почитателей Бешта, Дов‑Бер убежден: они восходят к надежным источникам и исторически достоверны. По его словам:

Я тщательно записал все удивительные вещи, которые слышал от правдивых людей. В каждом случае я записывал со слов того человека, от которого слышал. Благодаря Богу, наделившему меня памятью, я ничего не добавлял и не опускал. Каждое слово истинно, и я ни одного слова не менял.¹⁹

Судите сами. Кратко перескажем семь историй.

 

• История 31. (Дов‑Бер уверяет, что слышал это от тестя, личного писца Бешта.) В доме Бешта остановился некий рабби Давид. Пробудившись среди ночи, он к своему ужасу увидел яркий свет, пробивавшийся из‑под очага. Неужели пожар? Он ринулся в другую комнату, чтобы потушить огонь ночной вазой, но увидел: то не пожар, а сияние над головой Бешта, пребывавшего в каком‑то особом экстазе. Рабби Давид потерял сознание. Но на следующий день стал допытываться. И тогда Бешт «открылся» ему (то есть открыл свою истинную природу).

 

• История 98. (Из того же источника.) Бешт остановился в деревенской харчевне. А в деревне той была засуха, ибо ее прокляла колдунья. По молитве Бешта пошел дождь. Демон, обладавший колдуньей, сообщил ей о случившемся, и она наслала его на Бешта. Но демон не смог приблизиться к нему ближе, чем на четыре шага. Между тем Бешт велел демону напасть на языческую женщину из соседнего дома, а затем заточил его в лесу. Впоследствии Бешт гулял по лесу и решил посмотреть, как там демон. А потом рассмеялся и поведал спутникам эту историю.

 

• История 106. (Рассказана другим рабби.) Как‑то раз зимой Бешт путешествовал вместе с другим рабби и их слугами. Вдруг они поняли, что не успевают добраться до ближайшего крова, прежде чем замерзнут насмерть. Тогда Бешт сказал им остановиться. Затем он коснулся дерева пальцем, и дерево вспыхнуло. Отогревшись, путники отправились дальше.

 

• История 220. Обедая со своими учениками, Бешт внезапно взмахнул руками и стал двигать ими так, словно плывет, и приговаривать: «Глупец! Делай это, и спасешься». А через час у порога их дома показался незнакомец. По его словам, он упал в реку. Не умея плавать, он уже думал, что ему конец. Но тут в сознании вспыхнула мысль: надо определенным образом двигать руками. Так он и доплыл до берега.

 

• История 223. При рождении одного мальчика Бешт заплакал. И объяснил отцу младенца: после бар‑мицвы его сына утащат в реку. И вот что случилось годы спустя. После церемонии бар‑миц‑вы все пошли к реке остудиться: летнее солнце палило нещадно. Мальчика же оставили дома. Ему стало скучно, и он выскользнул наружу. Заметив это, отец схватил его, приволок домой и запер в комнате. И тут из реки высунулось создание с головой и двумя лапами, хлопнуло лапами по воде и разочарованно воскликнуло: «Тот, кто мой, не здесь!»

 

• История 237. У одного из учителей Дов‑Бера было сильное желание «выучить язык животных, птиц и пальм». Бешт «открыл ему глубочайшие тайны знания», и тот смог одним ухом слушать Бешта, а другим – понимать разговоры птиц и разных животных.

 

• История 244. Одному человеку Бешт обещал, что у него будут дети, но детей все не было. Тот уже и состарился, но продолжал просить Бешта. И случилось чудо: его жена забеременела. Увы, мальчик умер через несколько дней. Мужчина бросился к Бешту: где же обещанные дети? Чудотворец успокоил: мальчик вернется к жизни. Но это никак не происходило. После положенного числа дней Бешт велел готовиться к ритуалу обрезания. Он даже обратился к специалистам по обрезанию и взял мертвое дитя в синагогу. У ребенка иссекли крайнюю плоть. Ничего не произошло. Тогда Бешт произнес благословение над мальчиком, и дыхание вернулось к нему, а из ранки потекла кровь.

 

И таких рассказов в книге великое множество. К чему я это говорю? Считаю ли я, что Бешт на самом деле обладал чудотворной силой, обретая поистине божественный и сияющий облик, умел изгонять и заточать демонов, воспламенять деревья прикосновением пальца, воскрешать мертвых и т. д.? Нет, лично я в это не верю. Но восходят ли эти рассказы к свидетельству очевидцев? Через 54 года после описанных событий автор уверял, что в основе лежат слова очевидцев. Однако делает ли это их достоверными? Даже если преданные почитатели Бешта говорили, что да, практически все остальные понимают: перед нами не исторические факты.

Но как быть с новозаветными евангелиями? Если они основаны на словах очевидцев, гарантирована ли достоверность? За каждым ли эпизодом стоят точные воспоминания? С учетом того о чем мы говорили в этой главе, думаю, ответ однозначен: они необязательно достоверны. Впрочем, они и необязательно не достоверны. Следует проанализировать их с исторической точки зрения и понять: сохраняют ли они (и если да, то в какой степени) точные воспоминания об Иисусе? Но прежде чем этим заниматься, что можно сказать о взаимосвязи между этими каноническими текстами и воспоминаниями очевидцев?

 

Иисус и очевидцы

 

Новейшая обстоятельная монография по данному вопросу принадлежит перу консервативного британского ученого Ричарда Бокэма. Называется она «Иисус глазами очевидцев». В ней Бокэм пытается доказать, что рассказы об Иисусе, которые мы находим в канонических евангелиях, основаны на свидетельстве очевидцев, а потому надежны и точны.²⁰

Свой тезис Ричард Бокэм озвучивает уже в начале книги:

 

[Евангелия] содержат свидетельства очевидцев: разумеется, не без интерпретативной и редакторской работы, однако по сути в форме, очень близкой рассказам самих очевидцев, поскольку авторы евангелий общались с очевидцами более или менее напрямую: между ними не было длительного процесса анонимной устной передачи преданий.²¹

 

Далее он указывает, что очевидцы «оставались активными и авторитетными гарантами достоверности этих преданий». Бокэм полагает, что евангельские повествования об Иисусе – даже Евангелие от Иоанна (по его мнению, написанное спутником Иисуса) – суть надежные отчеты о словах и дела Иисуса.

За исключением консервативных евангельских христиан, едва ли кто‑то из библеистов находит доводы Бокэма убедительными. Эти доводы имеют множество недостатков, в частности отказ серьезно считаться с тем, как исследовалось свидетельство очевидцев в течение столетия. А ведь среди ученых были знатоки судопроизводства, для которых все это – вопросы не абстрактные! В результате, пожалуй, самая примечательная особенность книги Бокэма – целиком посвященной теме очевидцев – это оптимистический взгляд на очевидцев: всюду есть глубинная и стабильная предпосылка, что если нечто рассказано очевидцем, на рассказ в целом можно положиться.

Не убеждает и другой тезис книги: будто евангелия написаны либо очевидцами (например, Евангелие от Иоанна), либо со слов очевидцев.²² Мы уже отметили некоторые проблемы с этой точкой зрения, и о некоторых скажем далее. Не будем забывать: непосредственные ученики Иисуса были арамеоязычными евреями из палестинских сел, людьми из низших классов, бедными, неграмотными и необразованными.²³ У них не было ни времени, ни денег, ни ресурсов, ни желания колесить по миру. Да и Иисус никогда не покидал Палестины. Он почти всю жизнь провел в Галилее, прежде чем отправиться в Иерусалим за неделю до смерти. Так почти наверняка обстояло дело и практически со всеми его учениками. И с людьми, которые видели и слышали его проповедь.

Евангелисты жили в других частях мира: скорее всего, в крупных городах Римской империи. Их языком был греческий, а не арамейский. Они нигде не упоминают о том, что опрашивали очевидцев (подробнее об этом см. ниже). Крайне маловероятно, что они отправлялись в Палестину расспрашивать – через переводчиков? – людей, лично знавших Иисуса. Они воспользовались рассказами, которые услышали на греческом. А до того как они их услышали, эти истории распространялись годами и десятилетиями. Ведь как мы уже поняли, еще при жизни Иисуса ходили воспоминания о его действиях и словах, а впоследствии – и о его смерти. Их передавали на арамейском языке и в Палестине. Некоторые из них были переведены на греческий и звучали в христианских общинах уже по‑гречески. Другие рассказы почти наверняка изначально были созданы на греческом (см. следующую главу). Вполне возможно, неизвестные евангелисты сызмальства знали эти истории. А может, они обратились во взрослом возрасте и услышали предания, уже будучи новообращенными. Когда они писали свои евангелия, их личность наложила отпечаток на эти истории. Однако подавляющее большинство самих рассказов изустно передавалась уже лет сорок, пятьдесят или больше, прежде чем евангелисты сложили из них развернутое повествование.²⁴

Эти воспоминания звучали – быть может, каждый день – в таких местах, как Рим, Коринф, Фессалоники, Филиппы, Эфес, Галатия и Александрия. Как мы уже видели в главе 2, ни в одном из этих мест не было очевидца жизни Иисуса, который следил бы за достоверностью рассказов. (Хотя «гарантировать» их точность очевидец и не сумел бы.) Ближе всего к словам очевидцев мы подходим в посланиях апостола Павла:²⁵ до начала своей миссионерской деятельности он познакомился с двумя апостолами (Гал 1:18–20), а позже общался и с апостолом Иоанном (Гал 2:9).

К сожалению, мы не знаем, о чем беседовали эти трое. Судя по контексту, в котором Павел пишет о встрече, для него вопросом номер один было желание возвещать язычникам о смерти и воскресении Иисуса. Возможно, он хотел, чтобы руководство Иерусалимской церкви поддержало его миссию. Поскольку к вере он пришел еще до встречи, он уже имел какие‑то общие сведения об Иисусе, хотя бы о распятии и христианской вере в Воскресение. Кстати, это всегда было сердцем и душой Павлова благовестия: смерть и воскресение Мессии Иисуса (1 Кор 15:3–5). Но совершенно немыслимо, чтобы Павел, общаясь с главным учеником Иисуса и членом его семьи, вообще не обсуждал жизнь Иисуса: кем он был, что делал, чему учил, что случилось в ту роковую последнюю неделю, последние дни и часы.

И все же странно, сколь редко Павел упоминает в своих посланиях о жизни Иисуса до распятия. В Новом Завете его перу приписываются тринадцать посланий. По мнению большинства ученых, как минимум семь из них аутентичны. Об авторстве остальных шести ведутся споры.²⁶ Но допустим, мы возьмем все тринадцать и посмотрим, что они говорят о словах и делах Иисуса, и событиях в его жизни до распятия. Много ли сведений мы обнаружим?

Иногда я даю этот вопрос в качестве задания студентам. Зачастую они удивляются, обнаруживая, что для полного списка им не понадобится объемная тетрадь. Вот что Павел сообщает нам.

• Иисус родился от женщины (Гал 4:4). (Не бог весть, как удивительно: какие еще варианты? Но Павел считает Христа воплощением божественной сущности (Флп 2:6–8), и понятно его уточнение, что родился Иисус не как все люди.)

• Он родился как еврей (Гал 4:4).

• Он был потомком царя Давида (Рим 1:3).

• У него были братья (1 Кор 9:5), одного из которых звали Иаков (Гал 1:19).

• У него было двенадцать учеников (1 Кор 15:5).

• Он проповедовал среди евреев (Рим 15:8).

• Он совершил последнюю трапезу с учениками в ночь, когда был выдан властям (1 Кор 11:23).

• Павел знает о двух высказываниях Иисуса на последней трапезе (1 Кор 11:23–25).

• Павел знает еще два наставления Иисуса: христиане не должны разводиться (1 Кор 7:10) и должны платить своему проповеднику (1 Кор 9:14).

• Иисус явился перед Понтием Пилатом (1 Тим 6:13). (Однако эта информация содержится лишь в послании, которое едва ли принадлежит перу Павла.)

• Иисус умер на кресте (1 Кор 2:2).

Согласитесь, не густо. Но это единственный автор, о ком мы знаем, что он общался с очевидцем. Конечно, и на том спасибо. Но подумайте, сколько всего Павел не упоминает: что Иисус родился в Вифлееме от девственницы; что он крестился у Иоанна Крестителя; что он прошел искушение в пустыне; что он возвещал грядущее Царство Божье; что он говорил притчами; что он изгонял бесов; что он творил какие‑либо чудеса; что он учил чему‑либо, помимо вышеупомянутого; что он спорил с другими еврейскими учителями; что он преобразился на горé; что он отправился в Иерусалим на Страстную неделю и торжественно вошел в город; что он изгнал торговцев из Храма… Список можно еще продолжать и продолжать. По сути, в него войдет практически любой евангельский эпизод. Всего этого Павел нам не сообщает.

Интересно, почему Павел не дает больше информации об Иисусе. Возможно, он не считал земную жизнь Иисуса важной? (Но как это могло получиться?) Или он полагал, что читатели уже обладают нужными сведениями? (Но почему не напомнить о них? Ведь Павел регулярно напоминал о многих вещах, которым учил лично.) Или у Павла не было случая упомянуть о событиях в жизни Иисуса? (Но таких случаев было вдоволь: к проблемам, которые Павел обсуждает в посланиях, многие слова и дела Иисуса имели самое прямое отношение. Можно было вспомнить и чудеса Иисуса, и его разрешение платить налоги, и его этические учения, и предсказания о смерти и воскресении.) Так почему же он не апеллирует к авторитету Иисуса в подобных вопросах? Или он сам мало что знает? (Но почему у него мало информации?) Ученым есть, над чем поломать голову.²⁷

Ясно одно: хотя Павел – наша единственная прямая связь с сообщениями очевидцев, он дает нам мало сведений об Иисусе. Наличие этой связи ничем не помогает.

А что насчет евангелий? Написаны ли они очевидцами или со слов очевидцев?