Особенности диагностических заключений, выносившихся при ксппэ по семейным спорам

 

Выявление у ребенка при КСППЭ психических расстройств и отклонений возрастного психического развития имеет большое экспертное значение. С одной стороны, установление причинно‑следственной связи между проживанием (общением) ребенка с одним из родителей (особенностями его отношения к ребенку, поведением, стилем воспитания, созданными им условиями развития ребенка) и возникновением у несовершеннолетнего психического расстройства имеет юридические последствия. В связи с этим выявление у ребенка психического расстройства требует максимально развернутого анализа патогенетического значения различных этиологических и этио‑патогенетических факторов в развитии заболевания. С другой стороны, имеющееся у ребенка психическое расстройство может определять наличие особых потребностей, связанных с его психическим состоянием и требует оценки судом способности каждого из родителей обеспечить эти потребности. Таким образом, установление у ребенка при КСППЭ диагноза психического расстройства имеет многофакторное юридическое значение.

На момент экспертизы 64 ребенка (78 %) не страдали каким‑либо психическим расстройством. В отношении детей, у которых в анамнезе в связи с конфликтной ситуацией в семье, началом раздельного проживания родителей, высоким уровнем конфликта между родителями в период раздельного проживания отмечались какие‑либо психические нарушения, в диагностическом заключении давались соответствующие разъяснения (8 человек, 9,76 %).

 

Например, в отношении подэкспертного Г., 3 лет, диагностическое заключение было сформулировано следующим образом: «Г. психическим расстройством не страдает. В ситуации выраженного конфликта между родителями, зимой – весной 2009 г., у него отмечались невротические реакции, проявляющиеся нарушениями сна, патологическими привычными действиями (сосание пальцев), которые купировались самостоятельно».

 

В ряде случаев, для того чтобы подчеркнуть преходящий характер психических нарушений, отмечавшихся у ребенка в связи с конфликтной ситуацией в семье и разводом родителей, в заключении указывалось, что в настоящее время у ребенка отсутствуют противопоказания для общения с отдельно проживающим родителем.

При выявлении у ребенка на момент проведения экспертизы психического расстройства устанавливалось наличие или отсутствие этиологической или патогенетической связи между конфликтными взаимоотношениями в семье, разводом родителей, проживанием ребенка с одним из родителей, общением с родителем, проживающим отдельно.

Причинно‑следственная связь между возникновением у ребенка психического расстройства и характером семейных взаимоотношений была выявлена в пяти случаях (6,1 %). В одном случае связь была установлена с возникновением у ребенка несоциализированного расстройства поведения, в двух случаях – с развитием эмоционального расстройства детского возраста, в одном случае – с развитием расстройства адаптации; в одном случае на фоне конфликтных отношений в семье у ребенка отмечался вторичный энурез неорганической природы.

 

Так, в отношении подэкспертного М. было дано заключение, что у него обнаруживаются признаки эмоционального расстройства, начавшегося в детском возрасте (F 98), о чем свидетельствуют данные о возникновении у него в условиях психотравмирующей ситуации, обусловленной изменением жизненного стереотипа (расторжение брака родителей, вступление матери в гражданский брак, смена места жительства, детского дошкольного учреждения), сниженного фона настроения, эмоциональной лабильности, повышенной тревожности; о формировании у него личностных особенностей в виде впечатлительности, ранимости, капризности с последующим присоединением неврозоподобных расстройств в виде психогенного энуреза, стереотипных двигательных расстройств (привычное потирание и щелканье пальцами, накручивание волос), ночных и дневных страхов, нарушений сна в виде ночных пробуждений и кошмарных сновидений.

 

 

* * *

 

В отношении подэкспертной 3. было дано заключение, что у нее имеется эмоциональное расстройство детского возраста, неуточненное (F 93.9). Указывалось, что в материалах гражданского дела и в медицинской документации отсутствуют достаточные указания на наличие причинно‑следственной связи между возникновением указанного психического расстройства и сложившейся конфликтной ситуацией между родителями испытуемой, в том числе общением с отдельно проживающим родителем.

 

В двух случаях (2,44 %) давалось заключение о том, что возникновение у ребенка заболевания находится в причинно‑следственной связи не только с конфликтной ситуацией в семье, но и с патологизирующим стилем воспитания родителя, с которым проживает ребенок, что, с нашей точки зрения, может определять судебное решение.

 

В отношении подэкспертного Т., 6 лет, было дано заключение, что у него на фоне резидуального органического поражения ЦНС в 2,5 года выявлялись особенности поведения в виде повышенной возбудимости, агрессивности, капризности; с 3,5 года в детском коллективе отмечались его повышенная застенчивость, выраженные трудности в общении со сверстниками и посторонними людьми. За время посещения детского сада, в условиях систематического общения со сверстниками, регулярных развивающих занятий в коллективе детей, ежедневного общения с обоими родителями и сестрой в его состоянии отмечалась положительная динамика (стал общительнее, не отмечались нарушения поведения: капризность, агрессивность). После резкого изменения семейной ситуации (прекращение посещения детского сада, выход матери на работу и появление няни, конфликт между родителями, уход отца из семьи в январе 2009 г.), как следует из показаний отца подэкспертного и свидетелей, отмечались эмоциональная напряженность и повышение агрессивности мальчика. С сентября 2009 г. по настоящее время ребенок проживает с отцом в ситуации ограничения контактов со сверстниками (непродолжительного и только в ситуации организованных групповых развивающих занятий); крайне ограниченных контактов с матерью и сестрой, что усугубило имевшиеся у него особенности в виде замкнутости, тревожности, нарушений коммуникативности, привело к нарушению эмоциональных связей с матерью и сестрой. При настоящем обследовании у подэкспертного выявляется социальное тревожное расстройство детского возраста (F 93.2), сформировавшееся в психосоциальной ситуации воспитания в аномальной семье (Z 80.1) (воспитание одним родителем, отсутствие устойчивых взаимоотношений с другим родителем), проявляющееся повышенной тревожностью, выраженными опасениями перед социальными ситуациями (неструктурированное учебными занятиями общение со сверстниками, посещение детского сада, школы), стремлением к избеганию подобных ситуаций, недостаточной социальной компетентностью мальчика; невротической симптоматикой (нарушения сна, ночные кошмары, неспособность спать без света, недифференцированные страхи); нарушениями поведения в социальных ситуациях (возбудимость, необоснованные реакции раздражения, повышенная агрессивность).

 

Патогенетическое влияние конфликтной ситуации в семье устанавливалось в 6 случаях (7,32 %). Конфликтные отношения в семье утяжеляли течение расстройств поведения, эмоциональных расстройств, транзиторного тикозного расстройства, неорганического энуреза, расстройств адаптации.

 

В отношении подэкспертного Ш. было дано заключение, что он с трехлетнего возраста страдает заиканием, обусловленным в большей степени органическими факторами (патологией беременности, родов) (F 98.5). Конфликтные отношения между родителями в период совместного проживания, смена привычной жизненной ситуации (места жительства, семейного окружения, детского сада), сохраняющиеся конфликтные отношения между родителями, недостаточное общение с одним из родителей (матерью) являются дополнительными факторами, утяжеляющими течение основного психического расстройства.

 

 

* * *

 

В отношении подэкспертного К. было дано заключение, что он психическим расстройством не страдает, у него имеется энурез неорганической природы (F 98.0). Возникновение заболевания у К. не находится в прямой причинно‑следственной связи с конфликтной ситуацией в семье, однако затяжной семейный конфликт может способствовать поддержанию энуреза.

 

При специфических расстройствах психического развития (6 человек, 7,32 %), которые были обусловлены во всех случаях органическими факторами, психотравмирующая семейная ситуация оказывала существенное влияние на развитие психических функций у двоих детей, что было отражено в диагностическом заключении.

В трех случаях имевшееся у ребенка психическое расстройство определяло прогностический характер экспертного заключения.

 

Так, в отношении подэкспертного К. было дано заключение, что он психическим расстройством не страдает, у него выявляется транзиторное тикозное расстройство (F 95.0), о чем свидетельствовали данные анамнеза о том, что у него на фоне ранней резидуально‑органической симптоматики примерно с четырехлетнего возраста отмечались кратковременные эпизоды простых моторных и вокальных тиков, проявлявшихся морганием и покашливанием. Указывалось, что при настоящем исследовании не было выявлено причинно‑следственной связи между общением К. с отцом и отмечающимся у него транзиторным тикозным расстройством, однако в материалах дела содержатся сведения о возобновлении указанного расстройства при изменении привычного жизненного стереотипа (смена образовательной группы и воспитателей).

 

 

* * *

 

В отношении подэкспертного Ф. было дано заключение, что он страдает социальным тревожным расстройством детского возраста (F 93.2) на фоне расстройства психического развития (F 89). В настоящее время общение с отцом, отношение к которому у ребенка негативное, может привести к ухудшению психического состояния мальчика в виде учащения и усиления тревожно‑невротических реакций (эмоциональной неустойчивости, страха остаться одному без матери, плаксивости, нарушений сна, усиления тревоги при изменении привычной ситуации, двигательного беспокойства).