Как я провела рождественские каникулы

 

Вообще‑то, матери – единственные работники, у которых не бывает отпуска. Они трудятся не покладая рук.

Энн Морроу Линдберг писатель

 

День первый: Мой совет всем родителям под Новый год – никогда не отбирайте у детей игровую приставку за день до начала рождественских каникул! Мне с трудом удалось занять мальчишек украшением печенья. Правда, они переборщили с глазурью, и наши снеговики получились немного окровавленными, но ребятам это, кажется, даже понравилось.

 

День второй: Я подумала, что будет весело попеть рождественские гимны. Но если я еще раз услышу строчку «Бубенцы, бубенцы радостно смердят», я закричу! Мы со старшим сыном поехали в магазин за подарками для его братьев. Он у меня очень заботливый. Даже слишком. На два часа заботливее, чем нужно. Я еще никогда не проводила два часа подряд в магазине «Все за один доллар». И никогда больше не буду.

 

День третий: Муж со мной не разговаривает. Он ездил за подарками с нашим семилетним ребенком. Они вернулись через несколько часов. Побив рекорд старшего, наш младший сын был очень доволен собой. В отличие от мужа.

– Ты когда‑нибудь проводила ТРИ часа в магазине «Все за один доллар», дожидаясь, пока ребенок купит подарки братьям на свои карманные деньги?

Я ответила честно:

– Поэтому я послала с ним тебя.

Теперь муж со мной холоден, как ветер на улице.

 

День четвертый: Поскольку температура упала до ужасных пяти градусов, хотелось бы увидеть снег. Но у нас пока только лед. Я не выдержала нытья по поводу приставки и выпроводила детей поиграть на улицу. Они веселились целых десять минут. К сожалению, разница между ледышками и снежками оказалась чудовищной. Горячее какао их кое‑как успокоило – пока не закончился зефир.

 

День пятый: Сейчас канун Рождества. Мы провели восемь часов в компании родственников мужа, шестнадцати гостей и детей, которые обнаружили, что внутри бабушкиного керамического оленя хранится шоколадное драже. Около полуночи повалил снег, и на землю опустилась тишина. Я наполнила чулки подарками под мягкие напевы гимна «Ночь тиха» и насладилась хрупким перемирием.

 

День шестой: Утро Рождества, 4 часа.

– Мама! Мама! Рождество! Санта приходил, он был здесь!

Сквозь тусклый свет часов я затуманенным взором глядела в голубые глаза бодрого мальчишки.

– Если ты сейчас же не пойдешь в постель, Санта вернется и заменит подарок угольком, – прорычала я. – На улице горят фонари, и в небе светит луна – значит, утро Рождества еще НЕ наступило.

Я отвоевала чулок с подарком, и ребенок улегся обратно в кровать. Я даже не уверена, мой ли это мальчик.

 

День шестой, официально: Утро Рождества, 6 утра. Хо‑хо‑хо! Голубоглазый мальчик вернулся. Он и правда мой.

 

День седьмой: Дети радостно играют. Запрет на приставку снят. Теперь ною я. Дедушки и бабушки опять пропустили мимо ушей мою просьбу не увлекаться. Мне нужно придумать, куда складывать все эти подарки. Я бродила среди цветных деталек и наступила на пистолет игрушечного солдатика. Думаю, он навеки останется у меня между пальцами.

 

День восьмой: У нас сели все батарейки! Начались драки по поводу того, чья очередь играть в приставку. Казалось бы, сорокатрехлетний мужчина должен уметь уступать.

 

День девятый: Пошел дождь, лед растаял, дети ноют, я рыдаю.

 

День десятый: Я позвонила в частный детский сад на нашей улице и спросила, какие у них расценки.

– О, вы уже выходите на работу? – спросила заведующая.

– Нет, – ответила я. – Я схожу с ума.

Она повесила трубку.

 

День одиннадцатый: Я приплелась домой из торгового центра, куда сдавала неуправляемую радиоуправляемую машинку; пижаму, забракованную двенадцатилетним мальчиком; набор тарелок, чей жуткий вид не оставлял сомнений – бабушка меня НЕ любит. Муж вышел мне навстречу, размахивая выпиской со счета кредитной карты. Я бросилась бежать, но все равно услышала его крик:

– Зачем ты купила билет на Гавайи в один конец?

 

День двенадцатый: Когда я была маленькой, рождественские каникулы пролетали за пару секунд. Теперь я понимаю, почему моя мама вычеркивала каждый день каникул в календаре ярко‑красным маркером. Четыре обеда готовы и упакованы. Четыре рюкзака ждут у дверей. Видимо, я слишком торопилась, потому что старший ребенок отказался вставать. В самом деле, было пять утра. Еще сияли уличные огни, и луна виднелась в предрассветном небе. Я уселась в гостиной и улыбнулась, прихлебывая кофе. Пусть дети еще поспят, пока я наслаждаюсь первым днем МОИХ рождественских каникул.

 

Синди Вал

 

 

Ну да, а я – пасхальный кролик!

 

Веселье – Господне лекарство. Оно прописано всем.

Генри Уорд Бичер, религиозный деятель

 

Рождество приближалось. Мы, дети, с нетерпением ждали последнего школьного звонка, который объявит начало каникул. Папы не было в городе, мама ушла за покупками, а сестра и старший брат отправились в гости к друзьям. В свои тринадцать лет я осталась за главную.

Обычно мне не доверяли заботу о младших братьях. Моя мама состояла в клубе нянек, где женщины по очереди присматривали за детьми друг друга. Но ей понадобилось срочно убежать в магазин, и она не успела ни с кем договориться.

Я очень ответственно отнеслась к своей задаче и прилежно следила за братьями, которым было четыре и шесть. Все их внимание было поглощено телевизором, и моя работа оказалась совсем не сложной.

Когда кто‑то тяжело затопал по крыльцу и чей‑то кулак заколотил в дверь, я встрепенулась. Мама строго наказывала никому не открывать! Надеясь, что там соседка или друг, я спросила, кто пришел.

– Санта‑Клаус! – воскликнул, к моему удивлению, глубокий гулкий голос.

Ну да, как же. Уверенная, что на крыльце стоит самозванец, я побежала в ванную и выглянула в маленькое окошко. Увы, кто бы ни стучал в нашу дверь, его было не разглядеть – окна выходили во двор и на улицу, а не на подъездную дорожку. Не увидев ни машины, ни, раз уж на то пошло, саней, запряженных оленями, я побежала обратно к двери.

– Зайдите попозже, пожалуйста.

Я была непреклонна.

– Это Санта, впусти его! – возмутились мальчики. Я стала шепотом объяснять им, что это ненастоящий Крис Крингл[8].

– Хо‑хо‑хо! – проревел наш загадочный гость. – Я пришел в гости к Салливанам. Позови‑ка сюда свою маму!

О нет! Что мне теперь делать? Если я скажу, что мамы нет дома, мы станем легкой добычей. Этот мужик мог быть сумасшедшим рождественским маньяком‑убийцей, как те, кого показывали в жуткой передаче Альфреда Хичкока.

– Кто вы такой? – спросила я, вкладывая в свой голос все остатки храбрости.

– Я – Санта‑Клаус, – снова прогремел голос.

– Ну да, а я – пасхальный кролик! – дерзко выпалила я. – Не открою. Уходите!

Я затаила дыхание, надеясь, что он уйдет, а мальчишки побежали к окну, чтобы увидеть его хоть одним глазком. Пробормотав что‑то неразборчивое, псевдо‑Санта наконец затопал по ступенькам прочь.

Вымотанная этим событием, я прогнала мальчишек обратно к телевизору ждать маминого возвращения. Не успела наша бедная мать переступить порог, как мы начали наперебой рассказывать ей, что приходил маньяк под видом Санта‑Клауса.

– Я не пустила его, мама! – сияла я.

– О, нет! – мама хлопнула себя по лбу. – Я совсем забыла.

– Про что? – не поняла я.

– Про мистера Саймонса.

Мама похвалила меня за правильное поведение, кинулась к телефону и принялась рассыпаться в извинениях перед мужем одной из нянь, который по доброте душевной согласился изобразить Санту для детей членов клуба. В предпраздничной суматохе она совсем забыла о его визите.

Вспоминая тот день, я понимаю – прежде всего она была рада, что мы остались целы и невредимы. Но ее шокировал мой нахальный ответ: «А я – пасхальный кролик». Вскоре эта история превратилась в эпос и до сих пор остается любимой главой в красочном репертуаре нашей семьи.

 

Нэнси Салливан

 

 

Сюрприза не вышло

 

Я невероятно терпелива, учитывая, что в конце концов я все равно добиваюсь своего.

Маргарет Тэтчер, политик

 

– Мама! Что это? – трехлетняя Эйвери заглядывала в магазинную тележку.

Я притворялась, что не слышу и сосредоточенно разглядываю праздничные товары. Я‑то думала, она не заметит, как я сунула раскраску про фей в гору покупок. Это был идеальный подарок для моей собственной феечки, которая без ума от всего девчачьего.

Эйвери настаивала.

– Мамочка! Там что‑то лежит. Что это?

Я попробовала ее отвлечь.

– Эйвери, смотри, какой медвежонок. Как думаешь, он понравится малышу Гевину?

Но сбить ее с толку было невозможно. Она не сводила глаз с крылышка феи, которое торчало из недр тележки.

– Мама! Что это? Можно посмотреть? Ну пожалуйста!

Она завороженно качала головой в белоснежных кудряшках.

– Мне это точно понравится.

С глубоким вздохом я убрала коробки с зерновыми хлопьями, вытащила раскраску из ее бесполезного укрытия и вручила ей. Сверкающие голубые глаза Эйвери восторженно распахнулись.

– Я хотела подарить ее тебе на Рождество, – объяснила я немного раздраженно. – Это должен был быть секрет.

Ее лицо окаменело. Я знала, как она расстраивается, если сюрприза не получается. Она могла разрыдаться прямо в супермаркете. Вот уже и бровки нахмурила… Я собралась ее утешать, но она перебила меня.

– Мамочка, у меня под елкой и так много подарков. Я уже даже распаковала новую ночнушку, которую принесла бабушка. И папину книжку, – она искренне глядела мне в глаза. – Она не нужна мне на Рождество, мама.

Ее милая самоотверженность растопила мое сердце. Когда только она успела повзрослеть? Меня переполняла гордость за моего бескорыстного ребенка.

– Она не нужна мне на Рождество, мама, – настаивала моя крохотная чародейка, ласково склонив голову. Эйвери прижала вожделенную раскраску к груди и заявила:

– Она нужна мне прямо СЕЙЧАС!

 

Кайла Рейми Крокетт, со слов Кэрол Макаду Рейми

 

 

У меня есть секрет

 

Если есть в человеке склонность к воровству, то она проявится во время игры в гольф.

Пол Гэллико, писатель

 

В ноябре моя падчерица Кристи придумала новый план на Рождество.

– В этом году мы сложим записки с нашими именами в шапку, и каждый вытянет имя того, кому купит подарок, – объявила она.

– А если тот, кто меня вытянет, не знает, что мне нравится? – спросил я.

– Чувак, тебе всегда нужны прибамбасы для гольфа. Что тут сложного?

– А как же Лейла и Чарли?

– Им все что‑нибудь подарят.

– Почему? Так нечестно!

– Они же дети…

Я топнул ногой и закусил нижнюю губу.

– …малыши.

Хоть я переживал, что могу не получить желаемого, но план мне понравился. Во‑первых, я терпеть не могу ходить по магазинам, а во‑вторых, обычно все недовольны моими подарками.

– Что это? – спросила моя жена в прошлом году.

– Это форма для чистки кепок. Вставляешь ее внутрь кепки, и та не теряет форму при стирке.

Тут она напомнила мне, что не носит кепки, и я подумал о трех баксах, потраченных впустую.

– Ладно, согласен, – сказал я.

Итак, Карл, Кристи, Джон, Патрик, Шейн, Эшли, моя жена и я сложили записки в шапку и вытянули по одному.

Через пять минут Кристи пристала ко мне:

– Ну, кто тебе достался?

– Я думал, это секрет.

– Расскажи только мне… и больше никому.

– Знаешь что? – сказал я. – Много лет назад я работал в одной компании в Нью‑Гемпшире. Каждый день ко мне кто‑нибудь подходил, что‑нибудь рассказывал и добавлял: «Только никому не говори». Штука в том, что я никогда ничего не разбалтывал, поэтому прослыл могилой. И что ты думаешь? Со мной перестали делиться секретами!

– Ну да, – ответила Кристи. – История – отпад. И кого же ты вытянул?

Я улыбнулся и изобразил, что запираю рот на замок.

– Ты же знаешь, я все равно выясню, – она попыталась выхватить у меня бумажку, но я скомкал ее и поглубже затолкал в карман.

– Ненормальный, – сказала Кристи и утопала прочь.

На этом все и закончилось – пока я внезапно не обнаружил, что уже наступил декабрь и нужно идти за подарком. Я поспешил в магазин и позвонил оттуда Кристи.

– Какой у нас ценовой лимит? – спросил я.

– Никакого. А что?

– Я нашел такие игры, в красивой рамке. Когда не играешь, их можно вешать на стену.

– Ага! Игры. Наверное, у тебя Шейн или Эшли. Они любят всякие игры.

– Нет. Не Шейн и не Эшли, – сказал я и отключился.

Через десять минут я набрал ее снова.

– Тут есть сногсшибательные фотографии в рамках – пейзажи Санта‑Барбары и острова Каталина. Очень классные.

– Фотографии! Мама такое любит. Ха‑ха, ты‑ы‑ы вы‑ы‑ы‑тянул ма‑а‑а‑му.

– Нет, это не твоя мама, – сказал я и снова отключился. Оказывается, ходить по магазинам очень весело.

В следующий раз я позвонил жене. Она, как и Кристи, не умела хранить секреты.

– Тут в магазине есть гравировщик. Как думаешь, серебряная фляжка – это хороший подарок?

– Нет, – ответила она.

Через две минуты позвонила Кристи.

– Ха. Мама звонила. Только Джону понравилась бы серебряная фляжка с гравировкой. Ты попался.

– Думаю, ты права, – сказал я. – Теперь я в отделе с календарями. Тут есть отличный календарь с серфингистами.

– Ты вытянул Карла! – закричала она торжествуя.

– Ой, подожди, еще тут есть календарь с ведущими поварами мира и комплектом рецептов.

– Патрик! – она верещала так громко, что мне пришлось убрать телефон от уха.

– Нет, – сказал я.

– Значит, осталась только… Я!

– Я пошел, – сообщил я.

– Хочу одежду! – вопила она. – Украшения! Никакого ценового лимита!

Я отключил телефон. Потом вышел из торгового центра и пошел в другой магазин.

– Полагаю, вы не упаковываете подарки, – сказал я, положив свою покупку на прилавок.

– Простите, нет, – ответил продавец. – Но если это подарок, то кому‑то очень повезло. Прекрасный выбор.

Я засиял от гордости, забрал покупку и направился к двери.

– Эрни? – сказал продавец, когда я подошел к дверям.

– Да?

– Вы уронили, – он протянул мне смятую бумажку.

– А. Просто выбросьте ее, хорошо? Это сюрприз.

И я пошел домой упаковывать мою новенькую клюшку для гольфа.

 

Эрни Уитхэм

 

 

Хо‑хо‑хо, ой!

 

Всегда носите свое детство с собой, и вы никогда не состаритесь.

Том Стоппард, драматург и режиссер

 

Незадолго до Рождества мы с мужем решили, что подарить трехлетнему сыну. Мы знали, что он будет без ума от мотоцикла на батарейках, так похожего на настоящий, на котором ездил его папа. Обыскав чуть ли не все магазины в округе, мы наконец нашли нужную модель. До поры до времени покупка была спрятана в шкафу у нас в спальне.

Предвкушая восторг сына, мы обсуждали покупку все предпраздничные недели. Но мы не догадывались, сколько времени нужно собирать такую игрушку. В канун Рождества, когда сын уснул, а мы достали коробку из шкафа и принялись за дело, был уже десятый час. Это оказалось большой ошибкой!

Мы открыли коробку, и стало ясно, что «простая машинка» не так уж проста. В комплекте было множество болтиков, пластиковых деталей, наклеек, а также многостраничная инструкция и крошечный универсальный ключ… С помощью всего этого нам предстояло собрать мотоцикл. Вдвоем мы провозились три часа.

Тщательно проверив, что все собрано верно, я решила обкатать новый мотоцикл. В инструкции говорилось, что он выдерживает вес до пятидесяти килограммов. Мне не пришло в голову, что инструкция может преувеличивать. Там было много указаний, которые нам не пригодились – одни лишние болтики чего стоят!

Я оседлала мотоцикл. Заезд начинался отлично. Я выкатилась в гостиную и объехала вокруг стола. Все было прекрасно, пока не раздался треск… ломающегося пластика! Я соскочила и обнаружила, что вся рама сломана. Муж пришел в ярость, у него на лице было написано: «Что ты наделала!» Я почувствовала укол обиды, а затем запаниковала. Канун Рождества, без четверти двенадцать, и я только что сломала главный подарок сына. Что теперь делать?

Я тут же позвонила в магазин, где мы купили мотоцикл. Слава богу, в канун Рождества они всегда работали до полуночи, и у них была еще одна такая игрушка. Муж, который перестал со мной разговаривать, съездил за ней. К своему возвращению он успел немного остыть, но все еще думал, что я сошла с ума. Как мне вообще взбрело в голову прокатиться?

Мы снова принялись за дело. К сожалению, во второй раз оно не пошло быстрее, зато мы использовали больше болтиков. В три часа ночи новый мотоцикл был готов. К радости мужа, я решила больше не кататься на нем. Пусть сын сам его проверяет. Я легла спать усталой, умиротворенной и несчастной. Несчастной, потому что узнала страшную вещь… Я слишком большая для детских игрушек и мотоциклов.

Утро Рождества наступило через четыре часа. Мой сын был в полном восторге от нового мотоцикла – ведь он совсем как папин! И папа тоже сиял от удовольствия.

Моему сыну сейчас тринадцать, и у нас в гараже уже стоит его настоящий мотоцикл… рядом с папиным. Нет, я не перестала ребячиться, но теперь я понимаю, что некоторые вещи в жизни созданы только для мальчиков.

Муж и сын вместе катаются на мотоциклах. Сын зовет меня с ними, но я смотрю на мужа и вспоминаю, что это «не мое». Я уже разок прокатилась на мотоцикле по гостиной, и мне этого хватило.

 

Д’этт Корона

 

 

Пряничный домик

 

Пусть крыша над нашей головой никогда не рушится, и пусть добрые друзья под ней никогда не ссорятся.

Ирландское благословение

 

Несколько лет назад в Рождество моя семья приняла судьбоносное решение – не печь традиционное печенье.

Оно далось нам непросто. Все мы знаем, что есть традиции, которые дети особенно любят. Елка должна быть такой большой и нарядной, чтобы дом празднично сиял внутри и снаружи. Мы обязаны, к неудовольствию моей свекрови, исполнить песню «Бабулю переехал северный олень». И разумеется, нужно непременно напечь гору печенья. Но трое моих сыновей уже выросли, и я решила, что они не расстроятся. Вместо традиционного печенья в этом году мы сделаем… пряничный домик.

Честно скажу, пекарь из меня паршивый. Я люблю готовить, но выпечка меня не привлекает. А вот моя невестка Кресент печет великолепно. Она очень творчески подходит к этому занятию. Ей‑то и пришла в голову идея пряничного домика. Она хотела завести новую семейную традицию.

Я предложила сделать рождественские тефтельки и украсить их, но она не согласилась. Ну что ж, попытка не пытка. Я не стала с ней спорить – пусть будет домик. Майк, мой средний сын и ее муж, собрался помогать. Он работал генподрядчиком и электриком, так что от него мог быть прок при строительстве… возможно.

Я веселилась и придумывала самые невероятные варианты нашего домика. Можно возвести трехэтажный викторианский особняк. Нет. Замок с башней и рвом, полным аллигаторов. Нет и нет. Копия Эмпайр‑стейт‑билдинг – все сто два этажа. Мама, хватит. Кресент на полном серьезе убеждала меня, что для первого раза следует остановиться на простом одноэтажном ранчо. Какая скукота… ну что ж, ладно.

Мы с Кресент купили на рынке ингредиенты для теста, глазурь и всевозможные украшения. Мы взяли мармелад, шоколадную крошку, мятные конфетки, цветные леденцы, лакрицу, драже, коричные леденцы, серебряные шарики и кондитерские посыпки… много разноцветных посыпок. Все было готово.

Тесто для стен и крыши удалось на славу. С обычным печеньем никогда не выходило так хорошо; я была в восторге. Дальше нужно было раскатать тесто ровно до толщины девять с половиной миллиметров. Это шутка? Как вы помните, я не пекарь. Я ничего никогда не смогу раскатать до равномерной толщины. Но Кресент это удалось. Раскатанное тесто мы поставили в духовку. Потом мы вырезали кусочки для стен и крыши, остудили их и приготовились строить наш дом.

Прежде всего нужно было сделать глазурь – «клей», который будет скреплять всю роскошную постройку. Во время замешивания часть сахарной пудры вырвалась на волю и обсыпала нас, столешницу и пол, но в целом с глазурью мы справились. Рецепт советовал смазать краешки стен, поставить их вертикально и прижимать друг к другу, пока они не схватятся. Мы действовали точно по инструкции. Мы держали стенки и ждали… ждали… ждали… а потом медленно отпустили. Ух, как здорово! Каркас нашего дома стоял. Стены действительно держались вместе… секунд десять. Потом они рухнули. Бум! Мы пробовали снова и снова. Результат один – стены не держались. Про крышу даже не спрашивайте. А где в это время был генподрядчик Майк? Он стоял рядом и хохотал без перерыва. Ну и помощничек!

К тому времени мы с Кресент – и даже Майк – были покрыты этой специальной глазурью. Кухню тоже было не узнать – повсюду глазурь. Я хотела вызвать спецслужбы, чтобы нас почистили. Теперь‑то я знаю, почему глазурь назвали «клеем», хотя есть слово получше – «цемент». Она склеивает все, к чему прикасается, кроме кусочков пряничного домика. Ничто не могло удержать их вместе.

В конце концов Майкл достал пистолет с обычным клеем и собрал все детали. У него получилось. Мы сделали каркас из зубочисток, чтобы поддержать крышу. Наконец‑то домик встал как надо.

Украшать было намного веселее. Мы съели больше украшений, чем прилепили на домик, но когда все было готово, картина вышла… хм‑м‑м… очень, очень печальная. Дом был кривой. Косой. Потрескавшийся. Истекающий глазурью. Самым главным украшением были зубочистки, на которых держалась вся конструкция. Труба торчала под таким углом, что Санте пришлось бы немало повозиться, доставляя подарки. Входная дверь оказалась на крыше, а окон не было вообще. Зато мы с Майком и Кресент сияли от счастья. Наш день был наполнен улыбками, смехом и любовью.

Стало ли это новой семейной традицией? Делали мы великолепные и замысловатые пряничные домики каждый год в течение следующих ста лет? Вы с ума сошли?! Нет, конечно! Наш строительный бизнес лопнул после первой попытки.

Зато мы завели новую традицию: ходить за готовым пряничным домиком в магазин сразу после Дня благодарения. Так было гораздо проще и чище. Домик служил рождественским украшением, а наутро после праздника мы его съедали, смеясь над тем, как пытались построить его сами. А выпечку рождественского печенья я поручила Кресент. У нее получается красиво и вкусно, каждый год она выдумывает новое угощение для нашей семьи. Я больше всех люблю это печенье, потому что… мне не приходится его печь. Я только ем его!

 

Барбара ЛоМонако

 

 

Рождество на Гавайях

 

Солнце как будто заключило ее плечи в дружеские объятья.

Марджори Киннан Ролинг, писатель

 

– Снеговику было так холодно, что нам пришлось надеть на него куртку, – жалобно хныкала я мужу, расстегивая парку на младшем сыне.

– Дорогой, – ныла я, – хватит с меня снега; я хочу солнца – жаркого солнца. И пальм, а не сосен. И прекрасных белых пляжей. И экзотических фруктов.

Перед моим мысленным взором замелькали свежие ананасы.

Мы с моим мужем Риком совершенно разные. Он любит холод, а я люблю тепло. Он спокойно относится к температуре ниже тридцати градусов и полуметровым сугробам, покрывающим нашу местность на северо‑востоке Британской Колумбии. С ним пришлось поспорить, но я победила.

– Ура, мы поедем на Гавайи! – ликовала я. – Возьмем с собой детей!

Я предвкушала, как мое бледное, истосковавшееся по солнцу тело будет наслаждаться отдыхом на тропическом острове.

По дороге наша семья – включая восьмилетних близнецов и двухлетнего малыша – сбросила с себя тонну зимней одежды: парки, унты, котиковые варежки и шапки. Мы приземлились в Гонолулу, и я в восторге выскочила из самолета.

Покачиваясь под звуки экзотической гавайской музыки, танцовщицы хула в травяных юбках и цветочных гирляндах встретили нас с распростертыми объятьями. Я припала губами к земле. Рик стоял рядом, пошатываясь: его ног почти не было видно из‑под горы зимних вещей.

Наша квартира в Гонолулу была просторной (в ней мог разместиться целый отряд бойскаутов), прохладной (мы с Риком устроили поединок армрестлинга из‑за кондиционера; муж победил, и кондиционер остался включенным). Самое главное – от нас до пляжа и торгового центра идти было всего ничего – оу, йес! Мне нравилось все в этом доме: экзотические сады, игровая комната, плавательный бассейн.

На пляже я была готова к тому, что трое наших сыновей в недоумении уставятся на море. В конце концов, они никогда не бывали там, где можно купаться в теплой воде. Но они сразу поняли, что делать – бежать наперегонки к морю!

Мы с Риком присматривали за ними с берега. Я не умела плавать и лишь осторожно окунала отогревшиеся пальцы ног в восхитительно теплый Тихий океан.

О да… горячий песок, в который можно было зарыться ногами, жаркое солнце и магазины, где висят привычные украшения и звучат рождественские гимны.

И, конечно, там был Санта, который идеально соответствовал обстановке.

Он прогуливался туда‑сюда у торгового центра на пляже, где огромная толпа, в том числе и наша семья, ждала его (без всяких лишних оленей). Санта был одет по всей форме… почти. На нем был неизменный красный колпак с помпоном, фальшивая белая борода, куртка с белой оторочкой… Пляжные сланцы и ярко‑алые шорты!

Нашим детям было все равно, во что одет Санта – ведь он раздавал подарки: сахарные тросточки, шарики, всякие безделушки… и гавайские цветочные гирлянды.

Дети по очереди усаживались Санте на колени. Он по обыкновению спрашивал их:

– Ты хорошо себя вел?

На что следовал обязательный ответ:

– Да, очень хорошо!

Санта надувал длиннющие шарики, сворачивал из них фигурки животных – жирафов, слонов, рыб – и раздавал детям.

– С Рождеством, с Рождеством! – грохотал он.

После развлечения последовал завтрак – в компании Санты. Усевшись за пляжный столик в тени цветастого зонтика, наша семья вгрызалась в свежие круассаны и экзотические фрукты под нежные звуки рождественских гимнов. Не успела я сказать: «Оставьте мне последний кусочек ананаса», – как Санта с толпой детей, включая нашу троицу, выскочил на пляж. Он вел их за собой, как Крысолов из сказки. На пляже Санта играл с детворой в надувной мяч, и на всех были лишь шорты или плавки.

Мы с Риком, тоже налегке, уселись в шезлонги и наблюдали, как наши дети возятся в песке. Я жалею, что не сфотографировала Санту, но тогда мне досталось бы меньше ананаса, а к этому я была не готова.

Две недели спустя Рик силком затащил меня обратно в самолет. Когда мы приближались к дому, укутанные в зимнюю одежду, я с унылым видом рассматривала расстилающийся за окном зимний пейзаж.

– Не волнуйся, дорогая, – проворчал Рик. – Твой загар и выгоревшие волосы скоро вернутся в обычное состояние.

А мне нравилось быть коричневой. Я хотела щеголять своим зимним загаром.

У нас четверо детей (еще один появился после этой поездки, правда, не сразу), поэтому мы повидали уйму Санта‑Клаусов. Но самым невероятным был тот, в огненно‑красных шортах, который развлекал ребятишек под сенью качающихся пальм.

Картины того Рождества до сих пор танцуют перед моим внутренним взором, и я все еще чувствую вкус того ананаса, сорванного прямо с куста.

 

Шанталь Мейджер

 

 

А под елкой – ничего

 

В жизни лучше всего неожиданности – потому что их никто не ожидает.

Илай Хамаров, современный философ. «Выживание на планете Reebok»

 

– Ничего мне не дари! – голос мужа прервал мои размышления о подготовке к Рождеству. Я кивнула:

– Ты говоришь так каждый год.

– В этот раз я не шучу. Ты не найдешь ничего для себя ни под елкой, ни в носке. По крайней мере от меня. Так что и ты мне ничего не покупай. Лучше потрать побольше на детей, – повторил он.

Я не стала отвечать. Сколько раз мы уже это проходили. Чаще всего я слушалась и покупала ему пару безделушек, чтобы положить что‑нибудь в носок на радость детям. Каждый год он клал мне подарки и под елку, и в носок. Эти сюрпризы часто были недешевыми. Каждый год я жалела, что послушалась его наставлений. В этот раз я поступлю наоборот.

В водовороте дел дни неслись стремительно: выпечка, покупки, украшения, рассылка праздничных открыток и писем… Муж твердил, что ему не нужно покупать подарок. Каждый раз я пристально глядела ему в глаза, пытаясь отыскать хитрую искорку, но он был серьезен как никогда.

Наконец, подарки упакованы и сложены под елку, мелочи для носков тщательно спрятаны от любопытных глаз. Отгремели детские спектакли. Наступил канун Рождества. Я уложила детей спать. Они не могли уснуть от предвкушения, поэтому я приготовилась ждать, свернувшись калачиком на диване.

– Ты знаешь, что под елкой нет подарка для тебя? – спросил муж.

– Да! Я проверяла.

– В носок я тебе тоже ничего не положу. Уж не расстраивайся. Я предупреждал. Ты ведь послушалась и тоже ничего мне не приготовила, верно? – спросил он.

Я взглянула на него и улыбнулась. Посмотрим. Может быть, в этом году он сдержит свое слово, и мне удастся его подловить? Я тут же попыталась выбросить эти мысли из головы. С каких пор вручение подарков стало соревнованием? Это совсем не в духе Рождества.

Я не успела прилечь, как детские голоса ворвались в мой мозг, затуманенный сном.

– Вставайте. Рождество пришло! Вставайте!..

Они тянули нас за руки в гостиную. Им не терпелось узнать, что Санта положил в носки. Я накинула халат и пошла смотреть, как они разбирают свои сокровища. Я так любила их веселые лица. Потом я посмотрела, как Брайан вытряхивает свой носок. Он наклонился ко мне и прошептал:

– Мне не нужно было подарков.

Я вытащила из своего носка несколько шоколадных конфет и апельсин. Он не шутил. Для меня не было подарка. Я старалась скрыть разочарование.

Позже мы пошли на праздничный обед к моим родителям, которые жили в паре кварталов от нас. Их дом благоухал печеной индейкой и пирогами. Рождественский обед был похож на пир. Я стала помогать накрывать на стол, а дети побежали играть со своими кузенами.

После еды дети потребовали подарков, но вначале женщины занялись рутинной уборкой со стола, а мужчины ушли проверить грузовики в сарае. Они вернулись, когда мы домыли последние тарелки, и я уже приготовилась расслабиться в кругу семьи. Но Брайан взглянул на меня и сказал:

– Прежде чем мы откроем подарки, отнеси‑ка остатки еды к нам домой и принеси парочку игр.

– Может быть, ты сам сходишь? – откликнулась я.

– Нет, я останусь тут. Ты сходи. И поскорее возвращайся, – возразил он.

Я огляделась, но никто за меня не заступился. Я начала сердиться и снова попросила пойти его, но он отказался.

Я не стала закатывать сцену. Натянув ботинки, я взяла у мамы контейнеры с едой и пошла к двери, с трудом сдерживаясь, чтобы не хлопнуть ею. Я ворчала про себя всю дорогу и к приходу домой уже кипела настоящей злобой.

Я сунула в холодильник контейнеры и захлопнула дверцу. Потом резко обернулась и едва не налетела на огромную посудомоечную машину, стоявшую посреди кухни.

– Что это?.. У нас же нет посудомоечной машины! – воскликнула я.

Моя злоба иссякла, слезы покатились по щекам. Я исследовала новенький прибор сверху донизу. Мой подарок не влез бы ни под елку, ни в носок. Поэтому меня отправили домой, чтобы я его нашла. Мужчины отлучились якобы в сарай, а на самом деле принесли его сюда.

Я вытерла слезы, прежде чем снова выйти на мороз. Злость сменилась стыдом за мое поведение. Я медленно вернулась и предстала перед родными. На их лицах сияли улыбки.

Я сказала мужу:

– Ты не сдержал слово. Ты сделал мне подарок!

– Какой подарок? – спросил он, стараясь сохранять невозмутимость. Но искорка в глазах выдала его.

– Посудомоечную машину на нашей кухне! – ответила я.

Комната заполнилась смехом, все заговорили одновременно. С этим смехом улетучились остатки моего раздражения, злости и стыда.

В то Рождество я усвоила несколько уроков. Во‑первых, мы не всегда воспринимаем вещи такими, какие они на самом деле. Во‑вторых, раздражению и злости нет места в жизни, особенно на Рождество.

 

Кэрол Харрисон

 

Глава 8

Новогодняя елка

 

Картонные звезды

 

Тот, кто приносит свет в чужую жизнь, освещает и свою.

Джеймс Мэтью Барри, драматург и писатель

 

Я притащила в гостиную тяжелую коробку с рождественскими украшениями. Свежий запах зеленой хвои наполнял дом. Открытки с причудливыми северными оленями и безмятежными яслями уютно устроились в корзинке у дверей. Даже снег помог мне, припорошив двор и дорожку. Было Рождество. Но кое‑что шло не так.

Впервые мы встретим праздник не всей семьей.

Пока дети были маленькие, готовиться к Рождеству было очень радостно. Но теперь наша старшая дочь Кейт вышла замуж и переехала, а сын Энди учился в колледже вдали от дома. Наше гнездышко опустело, и я была в нем одинокой наседкой.

Я распаковывала игрушки и развешивала их на ветвях дерева. Мой муж Майк помогал мне дотянуться повыше. Многие украшения напоминали о важных событиях в жизни детей. Первое Рождество младенца. Детский садик. Пятерка за доклад. Я покачала перед собой крохотный баскетбольный мяч.

– Помнишь, как нам нравилось сидеть на трибуне и болеть за Энди с его командой? – спросила я.

– Он был прекрасным разыгрывающим защитником, – вспомнил Майк.

Потом был очаровательный набивной Винни‑Пух.

– Любимая книжка Кейт, – сказала я.

– Я читал ей каждый вечер, пока она не научилась сама читать нам вслух, – добавил Майк. Развешивание игрушек наполнило нас теплыми, счастливыми воспоминаниями.

Я вытащила из коробки еще одно украшение, самодельную звезду из картона, на которой неровным почерком были написаны имена Кейт и Энди. Я держала ее в руках и не хотела отпускать. Я так вцепилась в нее, что даже помяла уголок. Вот что бывает, когда держишься за что‑то слишком крепко, подумала я. Аккуратно расправив звезду, я повесила ее на особое место в центре елки.

Я любила Рождество, но мне все же было грустно, пока я пекла, ходила за покупками и заворачивала подарки. Мне казалось, что я делаю все понарошку. Даже в церкви.

Однажды после воскресной службы я заметила в углу маленькую нарядную елочку. Сверкающие белые огоньки освещали простенькие орнаменты в виде звезд. Они были сделаны из цветного картона. Мои дети делали такие же, когда были маленькими. Я подошла ближе. На каждой звезде было написано имя нуждающегося ребенка и желание, которое он загадал в этом году. Я читала имена и думала об этих детях. Они мечтали о подарках! Я выбрала две звездочки, и у меня сразу стало легче на душе.

Дома я испекла печенье с красными и зелеными посыпками, с наслаждением вдыхая теплый сладкий запах, который заполнил кухню. Я не спеша прочла открытки, которые нам прислали. Теперь я даже по магазинам ходила с радостью, неспешно подбирая подарки по списку. Два пункта в нем наполняли меня особенным счастьем и покоем. По вечерам мы с Майком пили какао, заворачивали подарки и украшали их огромными яркими бантами.

В следующее воскресенье я с нетерпением отправилась в церковь с двумя свертками. Я не могла сдержать улыбки, представляя счастье на лицах детей, которые разорвут обертку и найдут кое‑что, предназначенное только им.

Я сделала доброе дело и смогла отвлечься от собственных проблем, превратив их в чужую радость. Больше того – я снова ощутила связь с маленькими Кейт и Энди, которые успели вырасти.