Формы правления российского государства на разных этапах его развития

 

1. Понятие формы правления Российского, равно как и любого национального государства, органически связано и в значительной степени обусловливается выработанным в отечественной и зарубежной литературе общим понятием формы правления государства.

В силу этого в процессе определения понятия формы правления Российского государства и возникающих на пути его развития и в его исторических пределах различных государственных образований, методологически важным представляется руководствоваться, с учетом отдельных поправок, вызванных временем, и изменений, именно данным общим понятием формы правления государства.

При наличии различных точек зрения и подходов к определению общего понятия формы правления государства наиболее устоявшимся и практически подкрепленным представлением о ней является взгляд на форму правления государства как на способ организации государственной власти, включающий порядок образования и деятельности высших и местных государственных органов, порядок взаимоотношений их друг с другом и с населением. Формы правления в значительной мере различаются в зависимости от того, осуществляется ли власть одним лицом, или же она принадлежит коллективному выборному органу. В первом случае, согласно сложившемуся представлению, имеет место монархическая форма правления, во втором - республиканская.

2. При монархической форме правления источником власти и ее носителем является монарх. При республиканской источником власти объявляется народ, а ее носителем - выборные государственные органы.

Классификация форм правления государства в зависимости от числа стоящих у власти, правящих является одной из старейших и широко признанных в юридическом мире классификаций. В процессе ее проведения используется количественный критерий. Если "высшее распоряжение государственной властью, - писал в связи с этим еще в конце XIX в. известный русский ученый-юрист Н.М. Коркунов, - принадлежит одному лицу, это будет монархия, если многим лицам, это будет аристократия, если же всем, то это будет демократия"*(268).

Количественный критерий подкупает своей простотой и непосредственностью, но отпугивает упрощенностью. Руководствуясь только им, порой весьма трудно провести различие между отдельными формами государства и ответить на некоторые принципиально важные вопросы.

Например, какая часть общества или правящих слоев должна стоять у власти для того, чтобы появилось основание называть такую форму правления аристократической республикой или аристократией? Это должна быть как минимум треть правящего класса? Половина его? Или весь правящий класс?

К тому же, как правильно подметил Н. Коркунов, кого, собственно, следует называть правящими? "Если тех, в чьих руках сосредоточено все распоряжение государственной властью", а все "другие учреждения являются лишь содействующими им или действующими по их полномочию", то под определение монархии как власти и правления одного лица подпадает только неограниченная, абсолютная монархия. Ибо в конституционной монархии "парламент не содействует только монарху и, опираясь на полномочия, данные ему народом, всячески "ограничивает монарха"*(269).

Если же "под правящими, - продолжал автор, - разумеют тех, в чьих руках сосредоточено не все распоряжение властью, а только функции так называемой исполнительной власти, тогда большинство современных республик, имеющих единоличного главу исполнительной власти, президента, окажутся также подходящими под определение монархии".

С другой стороны, рассуждал Н. Коркунов, под определение демократии как правления всех "не подойдет в сущности ни одно действительно существующее государство". Ибо "нигде к участию в осуществлении функций власти не допускается все без исключения население"*(270).

Уже в древности, в период появления демократии и определения ее "как правление всех", к управлению делами государства допускалось далеко не все взрослое население, а только свободные граждане. Остальная часть общества была вообще лишена правоспособности и политических прав, находилась на положении рабов.

В современном государстве, где все объявляются свободными и равноправными, также далеко не все "участвуют в функциях власти". Даже там, подчеркивал Н. Коркунов, где введена "так называемая всеобщая подача голосов, правом голоса на политических выборах пользуется в действительности не более одной четверти всего населения"*(271).

Из всего этого делался вполне оправданный вывод о том, что количественный критерий (по числу правящих) классификации форм государства является далеко не совершенным, "слишком внешним и случайным". Он не дает возможности провести четкую грань в ряде случаев между монархической и республиканской формами. Следуя ему, в частности, "пришлось признать, что Россия во время совместного царствования Иоанна и Петра перестала быть монархией и сделалась аристократической республикой"*(272).

Следует заметить, что предостережения в отношении ущербности количественного критерия классификации форм правления постоянно следовали и от многих других авторов. Это подтолкнуло ряд исследователей к тому, чтобы не ограничиваться только данным критерием, а разрабатывать и другие.

Так, еще Платон пытался свести различие форм правления к различию трех добродетелей - мудрости, мужества и умеренности, из которых каждая может преобладать то в одном, то в другом государстве.

Вслед за ним Аристотель, рассматривая форму государства как политическую систему, которая олицетворяется верховной властью, в процессе классификации форм правления использовал наряду с количественным критерием такие, как общая польза, благо и интерес.

В более поздний период Монтескье, используя в качестве критериев классификации форм правления различные принципы организации и деятельности государственной власти, считал, что добродетель лежит в основе демократии, умеренность - в основе аристократии, честь - в основе монархии и страх - в основе деспотии.

Помимо названных критериев, в отечественной и зарубежной литературе, в особенности ранних лет, довольно широко применялись так называемые юридические критерии. Суть их, по общему признанию, сводилась к тому, что в процессе классификации форм правления за основу брались не количественные или любые иные факторы, а юридическое положение (статус) высших государственных органов и "правящих лиц".

Различие между монархической и республиканской формами правления, констатировал в связи с этим Н. Коркунов, заключается не в наличии различного числа правящих или иных, второстепенных по своему характеру их особенностей, а в различном "юридическом положении" правящих лиц.

При республиканской форме правления, пояснял автор, все лица, "участвующие в распоряжении властью", ответственны перед народом от "последнего избирателя до президента", стоящего во главе республики и призванного действовать от ее имени. В монархии же все обстоит как раз наоборот, а именно в условиях монархии "имеется и безответственный орган власти", называемый монархом*(273). Именно в этом различии ответственности и безответственности, подытоживал Н. Коркунов, заключается "различие президента республики и монарха, а не в объеме и характере их функций", как иногда утверждается в литературе. В самом деле, президент США пользуется большей властью, нежели английская королева. Однако президент "ответственен перед конгрессом и потому не монарх". Английская же королева, напротив, "безответственна и потому, несмотря на всю ограниченность своей власти, остается все же монархиней"*(274).

Юридические критерии определения и классификации форм правления широко использовались также известным русским ученым-юристом Ф. Кистяковским. В своих "Лекциях по общему государственному праву", изданных в 1912 г., он всячески подчеркивал, что "юридическое различие между монархией и республикой нужно искать не в компетенции правительственной власти, а в ее организации, именно в юридическом положении носителя этой власти"*(275).

В чем конкретно выражается это "юридическое положение"? Согласно представлениям Ф. Кистяковского и других авторов, многократно подтвержденных самой жизнью и политико-правовой практикой, оно может выражаться прежде всего в выборности (в условиях республики) или наследственности (в условиях монархии) высших органов государства и самой государственной власти.

Указывая на то, что "обыкновенно отличительным признаком монархической власти считают наследственность ее монарха, а отличительным признаком высшей правительственной власти в республике - ее выборность", Кистяковский в то же время вполне справедливо утверждал, что многие теоретики государства и права не разделяют данную точку зрения. Основная причина этого заключается в том, что "история знает не только наследственные, но и выборные монархии"*(276).

Однако выборные монархии, замечает автор, составляют не столько само правило, сколько исключение из него. Кроме того, по наблюдениям автора, "избирательная монархия" везде, где бы она ни существовала, "оказывалась учреждением весьма неустойчивым и нецелесообразным". Она "или приводила к разложению государственного строя, или превращалась в наследственную монархию"*(277).

Выборность и наследственность как критерии определения и подразделения форм правления государства на республики и монархии органически сочетаются с такими их немаловажными признаками, как срочность пребывания у власти главы государства в условиях республики и, соответственно, бессрочность - в условиях монархии.

Данные критерии, впрочем, как многие другие, имеют, естественно, относительный и к тому же формально-юридический характер, поскольку в реальной жизни иногда бывает все наоборот. Однако тем не менее они довольно широко использовались раньше в процессе классификации форм правления как дополнительные критерии. В качестве таковых они могут быть использованы и сейчас.

Различное юридическое положение носителей власти как общий критерий классификации форм правления может выражаться, по мнению ряда авторов, в ответственности их перед народом, нацией, парламентом и т.д. в условиях республики и "полной безответственности" в условиях существования монархии.

Самостоятельность власти монарха и его безответственность, писал Н. Коркунов, имея в виду прежде всего "доконституционную" монархию, оказывают значительное влияние "на все формы проявления государственного властвования". Монархический принцип требует, чтобы "в государстве ничего не совершалось против и даже помимо воли монарха"*(278). От его имени отправляется правосудие. Он назначает "всех высших должностных лиц суда и управления". В отношении к законам "ему принадлежит обыкновенно право абсолютного вето и всегда право их обнародования и обращения к исполнению". Разумеется, заключает автор, все эти функции могут принадлежать и президенту республики, но, конечно, огромная разница при этом состоит в том, осуществляются ли они "безответственным монархом или же ответственным перед народом должностным лицом"*(279).

Об ответственности государственных органов - носителей власти как признаке республики и безответственности носителя власти как признаке монархии говорится также в работах и других авторов. Так, Кистяковский при выявлении особенностей монархической формы правления наряду с наследственностью, как "существенным признаком монархической власти", называет безответственность, т.е. неподотчетность ее носителя какой-либо иной власти или органу*(280).

При этом автор справедливо утверждает, что "исторически начало безответственности установилось задолго до конституционных учреждений". Она стала результатом неограниченности власти монарха, с одной стороны, и "бессрочности его права - с другой". Однако безответственность монарха "сохранилась повсюду и после введения конституционного строя". Формально-юридически существует она в большинстве конституционных монархий и по сей день.

Наконец, различное юридическое положение носителей власти в условиях республики и монархии проявляется в том, что в первом случае в организации и деятельности высших и местных государственных органов преобладают принципы коллегиальности, а во втором - едино-личности.

В монархической форме правления, замечает по этому поводу Н. Коркунов, "властвование по собственному праву плохо мирится с разделением этого властвования между несколькими лицами". Правительство в монархии "всегда стремится принять единоличную форму". Республике же, напротив, "более соответствует коллегиальная организация правительства, так как этим лучше обеспечивается подчинение делегированной правительственной власти народу". Там же, где при республиканской форме имеется "единоличная организация" правительственной власти, это объясняется, по мнению автора, влиянием монархических идей.

Классифицируя формы правления государства, важно подчеркнуть, что подразделение форм на монархию и республику является исторически первой и самой общей их классификацией. Противоположность монархической и республиканской форм проявляется уже на самых ранних ступенях развития государственной жизни. Та и другая выступают в истории как основные формы организации жизни государства.

Уже Орда, по справедливому замечанию Г. Еллинека, которая предшествовала территориальной организации государства, была организована либо на началах единоличного властвования, либо "на принципе товарищества". Руководящее и "решающее значение имеет либо воля одного лица, стоящего над всеми другими, либо воля всей совокупности полноправных членов Орды".

Глубокое и разностороннее исследование форм правления с неизбежностью требует, во-первых, изучения их не вообще, а применительно к конкретным условиям жизни общества и государства. А во-вторых, - дальнейшего подразделения основных форм правления на отдельные виды и подвиды.

3. В полной мере это относится к процессу определения и классификации форм Российского государства, которые ассоциируются с формами правления различных типов государственных образований, возникающих на различных - дооктябрьском (досоветском), советском и постсоветском - этапах развития российского общества.

Какие формы правления государственных образований, представляющих в своей системе или же просто - в совокупности форму правления Российского государства, существовали на разных этапах развития российского общества? Как они определялись и как идентифицировались?

Отвечая на эти и им подобные вопросы, обратимся к краткому рассмотрению форм правления Российского государства, проявляющихся через формы правления соответствующих типов государственных образований, существующих на каждом этапе развития российского общества.

Руководствуясь общим понятием формы правления и опираясь на исторические данные, обратим в начале внимание на формы правления государственных образований дооктябрьского (досоветского) периода, или этапа становления и развития Российского государства.

Следует заметить, что данный период развития Российского государства, по сравнению с другими периодами, отличается не только своей значительной длительностью, охватывающей многие столетия, но также своей сложностью и противоречивостью.

Они заключаются, с одной стороны, в существовании и функционировании на данном этапе разнотипных государственных образований в виде феодального и буржуазного государства. А с другой - в спорности вопроса, касающегося времени возникновения на Руси феодального государства.

Речь идет, в частности, о нерешенности вопроса по причине "скудости источников", о существовании или, наоборот, не существовании у восточных славян до образования Киевского государства предшествующих ему государств или же - только переходных форм от родовой к государственной организации.

Среди авторов, занимающихся данной проблематикой, как показывает анализ их исследований, нет единого мнения по рассматриваемому вопросу. Ибо если одни из них считают, что до образования Киевского государства у восточных славян были его "исторические предшественники". В источниках упоминается, свидетельствуют историки в лице О.И. Чистякова и других ученых, о разных политических образованиях, которые существовали в Восточной Европе накануне возникновения Киевского государства*(281) и которые рассматриваются некоторыми авторами в виде полноценных государственных образований*(282).

В то же время как другие исследователи придерживаются иного мнения. Они полагают, что появлению Киевского государства предшествовали не другие государства, а "догосударственные", или "предгосударственные" образования - "племенные союзы"*(283), которые рассматривались как "переходная к государственной организации форма, соответствующая этапу военной демократии"*(284).

4. Существующая в исторической науке неопределенность с установлением "статуса" союза племен - "политических образований", предшествовавших возникновению Киевского государства, несомненно, создает определенные трудности в процессе их познания с теоретических, а вместе с тем с политико-практических и идеологических позиций.

В частности, встает вопрос о допустимости и возможности использования при этом выработанных теорией государства и права методологически оправдавших себя конструкций и подходов к рассмотрению сущности, содержания, а также форм существования и проявления данных явлений, включая формы их организации и правления.

Не подлежит сомнению возможность и необходимость использования, например, понятия формы правления в процессе изучения различных сторон предшествовавших Киевскому государству союзов племен - "политических образований" во всех тех случаях, когда они представляются исследователями в виде государственных образований.

Однако это полностью исключается тогда, когда эти политические образования рассматриваются в виде "предгосударственных" или "догосударственных" образований, поскольку понятие формы правления государства, как об этом свидетельствует уже само ее название, применяется лишь к государственным образованиям.

Во избежание теоретической путаницы и недопонимания в процессе изучения форм правления предшествующих Киевскому государству образований, представляется заслуживающей внимания позиция авторов, предлагающих признать "более верным и взвешенным" по сравнению с термином и понятием "предгосударственного", "догосударственного" или же "дофеодального государства", понятие "раннефеодального государства", отражающего процесс становления государственности в докиевский период"*(285).

Это тем более представляется допустимым и оправданным, если иметь в виду и учитывать в своих академических изысканиях, что в предшествующий образованию Киевского государства период в VII-VIII вв. на территории славянских племен, как констатируют историки, "было образовано 14 племенных союзов"*(286), формой организации которых была военная демократия, близко примыкающая к государственному образованию.

Характерными признаками ее были такие, как: нахождение во главе союза князя с его дружиной; всеобщее вооружение населения (народное ополчение); особая роль народного собрания как высшего органа власти; участие всех взрослых членов союза в решении наиболее важных вопросов жизни сообщества; и др.*(287)

5. Рассматривая Российское государство под углом зрения форм его правления в дооктябрьский период его существования и функционирования, следует заметить, что если по вопросу о "статусе" и формах организации (правления) образований, существовавших до возникновения в 882 г. Древнерусского государства - государства Киевской Руси (Киевского государства) среди историков велись длительные споры в силу сложившейся неопределенности в решении данного вопроса, то после образования этого государства, споры о характере и формах проявления последующих за ним государственных образований в значительной степени затихают и неопределенность исчезает.

Основная причина этого заключается, прежде всего, в том, что в социально-экономической и других сферах жизни русского общества с образованием Киевского государства завершается переход от родовой к государственной организации, сопровождавшийся, как отмечает С.В. Юшков, борьбой трех укладов, порождавших нестабильность и в организации общества. Речь при этом шла о борьбе рабовладельческого, общинного и феодального укладов с постепенным, однако, расширением, по мере развития русского общества, феодального уклада*(288).

Окончание борьбы такого рода разнопорядковых укладов, завершившееся полной победой феодального уклада, привнесло как в общество, так и в государство не только относительную стабильность, но и строгую определенность в процесс формирования, становления и развития на феодальной основе, наряду с Древнерусским государством, новых государственных образований.

Будучи однотипными по своей сущности и содержанию, последние между тем в определенной мере отличались друг от друга своими непосредственными целевыми установками, а также формами организации своей внутренней жизни, формами государственного устройства, государственным режимом и формами правления.

Следует заметить, что как в общности и относительной определенности возникающих на феодальной основе в дооктябрьский период государственных образований, так и в их различии нет никакой случайности, а скорее имеет место определенная закономерность. Она заключается в том, что общность данных государственных образований, помимо их сущности и содержания, обусловливается также их исторической преемственностью, а их различие - главным образом окружающей каждое государственное образование особой социально-экономической, политической и иной средой.

Выявляя "внутренние закономерности исторического развития России, ее собственный путь, определяемый национальным характером и народным миропониманием", констатируют в связи с этим историки, Н.М. Карамзин приходил к выводу еще в XVIII в. о том, что "такие закономерности существуют не только в настоящее время", но и, "проявляясь в течение тысячелетия, они будут действительны и на будущее"*(289).

Нет необходимости доказывать очевидное, а именно - что эти "внутренние закономерности исторического развития России" касаются не только Российского государства как явления в целом, но и отдельных его сторон, включая в том числе формы его правления. Необходимо лишь подчеркнуть, рассматривая формы правления государственных образований дооктябрьского периода, что в их возникновении и в их периодической "смене" друг другом по мере развития российского общества и государства, имеет место некая предопределенность, обусловленная соответствующим изменением окружающей искомые государственные образования социально-экономической, политической и иной среды.

Доминирующая на протяжении всего дооктябрьского периода развития Российского государства форма правления в виде монархии отнюдь не оставалась неизменной с момента ее возникновения и развития в Древнерусском государстве в IX в. и кончая ее превращением в начале ХХ в. из неограниченной самодержавной монархии в конституционную монархию.

Монархическая форма правления Российского государства по мере развития российского общества в рассматриваемый период, под воздействием изменяющихся экономических, социальных, политических и иных условий, постоянно развивалась и укреплялась.

В связи с этим в отечественной исторической науке была выработана даже своеобразная схема эволюции и смены форм феодального Российского государства*(290).

Согласно этой схеме раннефеодальная монархия, свойственная Древнерусскому государству, с середины XVI в. сменяется сословно-представительной монархией. На смену последней пришла абсолютная монархия, переход к которой проходил со второй половины XVII в. по первую четверть XVIII в.*(291) Наконец, в начале ХХ столетия, после революции 1905 г. начался переход от абсолютной монархии к конституционной монархии.

6. Процесс эволюционного развития и последовательной смены различных видов монархической формы правления Российского государства в дооктябрьский период так же, как и любой иной подобного рода процесс, имел свои специфические черты и особенности. Среди них можно выделить следующие.

Во-первых, последовательное усиление личной власти монарха по мере развития и смены различных монархических форм. Своего апогея эта власть достигла в условиях абсолютизма, когда, как свидетельствуют историки, в России "вместо своевольного дворянского ополчения было создано постоянное войско. Развитие приказной системы подготовило армию чиновничества. Царь получил независимые источники дохода в виде налога (преимущественно пушниной с народов Поволжья и Сибири) и винной монополии". Когда ему "не нужно было испрашивать разрешения у земских соборов на начало войны или иное серьезное мероприятие"*(292).

Одним из косвенных свидетельств наличия у монарха абсолютной власти и вместе с тем благоговейного отношения к ней и ее носителю со стороны царского окружения и значительной части населения явилось, в частности, прошение в октябре 1721 г. сенаторов царю Петру I о принятии им титула "Отца отечествия, императора Всероссийского, Петра Великого"*(293).

С принятием Петром I титула императора Россия становится империей во главе с "самовластным монархом", который, как определялось еще в 1715 г. в Воинских артикулах никому на свете о своих делах ответу дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь по своей воле и благомнению управлять*(294).

Во-вторых, расширение территории Российского государства по мере развития российского общества и последовательной смены монархических форм.

Разумеется, речь шла, прежде всего, об объединении русских земель под единой "монархической крышей", которое, как свидетельствуют историки, вступило при Иване III (1462-1505 гг.) "в завершающую фазу" и было закончено в начале XVI в. при Василии III. Именно в этот период к Московскому княжеству были присоединены такие важнейшие русские земли, как Новгород Великий, Тверское великое княжество, Рязанское княжество, Чернигово-северские русские земли, и др.*(295)

В результате реализации политической тенденции на расширение русских земель Россия к середине XVI в., по свидетельству исследователей, "была громадным по масштабам того времени государством". Среди европейских государств ко времени царствования Ивана Грозного она "по размерам территории (2,8 млн. кв. км) занимала второе место после Священной Римской империи и германской нации"*(296). Население России составляло в то время 6,5 млн. чел.

В результате проводимой Иваном Грозным политики, направленной на расширение границ Российского государства, его территория значительно выросла, что "соответствовало интересам мелких и средних феодалов, жаждавших увеличить свои вотчины и поместья"*(297).

В-третьих, усиление централизации Российского государства, обусловленное происходившими в социально-экономической, политической и иных сферах жизни общества изменениями и ставшее одним из факторов, оказавшим влияние на смену в российском феодальном государстве монархических форм.

Согласно историческим исследованиям, процесс централизации Российского государства проходил одновременно с расширением его территории и завершился в период сословно-представительной монархии в конце XV - начале XVI в.

Изначально отношения между великими князьями Московского княжества, вокруг которого образовалось Русское централизованное государство, и удельными князьями строились на основе сюзеренитета. "Расширяя территорию Московского государства, - констатируют историки, - великие князья превращали уделы в простые вотчины. Удельные князья переставали быть государями в своих владениях и приравнивались к боярам, т.е. становились подданными великого московского князя"*(298).

Однако по мере развития общества отношения "между центром и местами" постепенно менялись. Московские князья, подобно другим феодальным монархам, делили свои земли между наследниками, которые, получая обычные уделы, были формально самостоятельными, а фактически зависимыми от установившегося в Российском государстве во второй половине XIV в. института наследства, согласно которому только старший сын наследовал "стол" великого князя. Отношения между великим князем и удельными князьями первоначально оформлялись договорами*(299).

Образование русского централизованного государства имело огромное значение как для дальнейшего развития внутренней жизни страны, так и для обеспечения ее независимости, обороноспособности и защиты извне.

Проблема централизации государства и власти была злободневной не только для России дооктябрьского периода, подвергавшейся неоднократному нападению со стороны ряда ее "друзей" и соседей, но таковой она оставалась и во все последующие столетия, вплоть до современности.

В-четвертых, существование и функционирование на территории русских земель в дооктябрьский период, наряду с государствами-монархиями, государств-республик.

Если в Киевском государстве, свидетельствуют историки, на протяжении всей истории его существования была только монархическая форма правления, то в Новгороде и Пскове, после их освобождения от киевской зависимости, сложились феодальные республики.

По своей сути и характеру это были не демократические в современном представлении о демократии как власти всего народа, а аристократические (боярские) республики.

Основной особенностью общественно-политического строя феодальных республик XII-XV в., констатируют исследователи, "является сосредоточение политической власти в руках боярства - верхушки крупных феодалов-землевладельцев местного (городского) происхождения"*(300).

При этом если в феодальных монархиях хотя бы номинальное участие в управлении государством обусловливалось той или иной степенью близости к князю, то в феодальных республиках - принадлежностью к правящей боярской группировке.

В феодальных республиках князь оставался довольно важным звеном в системе государственной власти и управления. Однако он не обладал теми огромными полномочиями, которыми он наделялся в феодальных монархиях.

Это можно было видеть на примере Новгородской республики, в которую, как свидетельствуют историки, князья приглашались только после того, как их кандидатуры "предварительно обсуждались на Совете", формировавшемся из бояр и высших чинов новгородской администрации и обладавшим реальной властью. Затем кандидатура князя, подобранная и одобренная Советом, рекомендовалась вече - собранию полноправных жителей Новгорода мужского пола.

После успешного прохождения кандидатуры будущего князя, с ним заключался договор, подробно определявший его права и обязанности.

Анализируя республиканский характер новгородской власти, исследователи констатируют, что "городская община Новгорода сумела отстоять свою относительную независимость от княжеской власти. В дальнейшем она сильно ограничила власть князя и фактически отстранила его от осуществления важнейших политических функций". И в заключение: "Новгородское боярство сумело сохранить за собой непосредственное управление огромным земельным фондом Новгорода, которым оно распоряжалось без всякого участия княжеской власти"*(301).

Аналогичным образом обстояло дело с характером государственной власти и управления также и в Псковской феодальной республике, образовавшейся в 1348 г. после отделения Пскова от Новгорода*(302). Хотя, следует заметить, что Псковская феодальная республика не была и не могла быть, в силу объективных причин, точной копией Новгородской феодальной республики. В республиканской форме правления и в социально-классовой сущности Псковского государства были свои особенности.

В отечественной исторической науке в связи с этим верно подмечается, что особенности местоположения Псковской республики и географические условия оказали существенное влияние на ее общественный и политический строй. "Близость агрессивных соседей, - поясняют авторы, - обусловила более сильную власть князя, а скудость земельных угодий - отсутствие крупного боярского землевладения, что, в свою очередь, определило меньшую роль боярства в политической жизни Пскова"*(303).

Однако эти, равно как и другие, особенности Псковской республики по сравнению с Новгородской не играли решающей роли в определении ее феодальной сущности и республиканской формы правления.

Она как была, после отделения Пскова от Новгорода в первой половине XIV в., феодальной республикой, так и оставалась таковой вплоть до присоединения Пскова к Московскому княжеству в 1510 г. Это произошло вслед за присоединением Великого Новгорода к Москве в 1478 г. в результате проводимой в это время на Руси политики собирания вокруг Московского княжества русских земель.

7. Республиканская и монархическая формы правления Российского государства, свойственные дооктябрьскому периоду развития российского общества, после Февральской и Октябрьской революций 1917 г., на последующих этапах его эволюции, в советский и постсоветский периоды сменились устойчивым развитием лишь одной - республиканской формы правления в различных ее видах и проявлениях*(304).

Разумеется, это произошло непроизвольно и не само собой, а под влиянием предшествовавшего процесса развития капиталистических социально-экономических, политических и иных отношений в России во второй половине XIX - начале ХХ в., обусловивших постепенное превращение феодальной монархии в буржуазную, именуемую ныне буржуазной конституционной монархией.

В научной литературе сам процесс и период превращения феодальной монархии в буржуазную, послужившую предтечей образования в советский период республиканской формы правления разбивают на два периода.

Первый из них ассоциируется с формированием капиталистических отношений в России в 60-70-е гг. XIX в. - в "эпоху реформ 60- 70-х гг.", а также с революционными событиями 1905-1907 гг., с принятием Манифеста об усовершенствовании государственного порядка от 17 октября 1905 г. и с созданием в стране Государственной думы.

Второй этап перерастания феодальной монархии в буржуазную исследователи связывают с периодом Первой мировой войны, начавшейся в 1914 г., когда ослабленный царизм "вынужден был обратиться за помощью к буржуазии". И это не могло не сказаться на ее все более возрастающем влиянии на эволюцию форм государства, включая форму правления, и на проводимую им внутреннюю и внешнюю политику.

Анализируя процесс превращения феодальной монархии в буржуазную, эксперты - историки не без оснований заключают, что "на протяжении исследуемого периода форма правления России прошла несколько ступеней: самодержавие до 1905 г., ограниченная монархия до марта 1917 г., монархия без монарха до 1 сентября того же года, буржуазная республика до октября 1917 г."*(305).

Октябрьская революция 1917 г. покончила с буржуазной республикой и положила начало образования нового типа государства, именуемого социалистическим государством, а вместе с ним - новой, коренным образом отличающейся от всех прежних форм правления Российского государства республики Советов.

В организационном плане эта форма правления представляла собой систему местных Советов, возглавляемую высшим Советом, или съездом Советов и привлекавшую к управлению государством многие миллионы тружеников города и деревни*(306).