Договорная теория происхождения государства и права

 

1. Среди многочисленных теорий происхождения государства и права заметную роль играет договорная теория, которая ассоциируется, как об этом свидетельствует ее название, с договорными началами образования государственно-правового объединения.

Окончательно сформировавшись в своем классическом виде в XVII-XVIII вв. в странах Западной Европы, эта теория широко распространилась и была признана во многих других странах, в том числе и в России.

Наиболее видными ее представителями были Г. Гроций, Дж. Локк, Д. Дидро, П. Гольбах, А. Радищев, Ж.-Ж. Руссо и другие ученые энциклопедического уровня, просветители.

В работах многих отечественных и зарубежных авторов договорная теория рассматривается как естественно-правовая теория или просто - естественная теория происхождения государства и права*(206). В таком понимании договорной теории, несомненно, есть свой резон. Дело в том, что она, как и естественная теория, развивалась, по общему правилу, одними и теми же авторами, содержала одни и те же или весьма сходные положения. Из теорий договорного и естественного права, например, делались и вполне оправданно, одни и те же выводы.

Необходимость же их отдельного рассмотрения обусловливается прежде всего тем, что при всей своей общности договорная теория и теория естественного права имеют определенные различия. Первая акцентирует свое внимание на государстве, тогда как вторая - на праве. Отнюдь не случайно теорию естественного права называют, как правило, теорией происхождения права, тогда как договорную теорию - теорией происхождения государства.

Разумеется, в силу неразрывной связи государства и права четкое разделение теорий происхождения государства и происхождения права весьма проблематично, условно. Однако оно проводится и должно проводиться, поскольку для этого есть объективные причины (необходимость их более глубокого и разностороннего исследования не только во взаимосвязи и взаимодействии, но и самих по себе) и обстоятельства. Нельзя, в частности, не учитывать тот факт, что договорная теория происхождения права возникла и развивалась на основе теории естественного права. Это следует из содержания научных исследований и трактатов как отечественных, так и зарубежных авторов, в особенности А. Радищева, Дж. Локка и Ж.-Ж. Руссо.

Каждый из них внес заметную лепту в процесс становления и развития договорной теории, ввел помимо общих, подтвержденных всеми авторами положений, также элементы своеобразия. Оспаривая идеи божественного происхождения государства и права, А. Радищев (1749-1802) считал, например, что государство возникает не как результат некоего божественного провидения, а как следствие молчаливого договора членов общества в целях совместной защиты слабых и угнетенных. Государство, по его мнению, "есть великая махина, коея цель есть блаженство граждан".

Изначальное возникновение государства и права А. Радищев связывал с переходом человеческого общества к земледелию. "Земледелие, - рассуждал он, - произвело раздел на области и государства, построило деревни и города, изобрело ремесла, рукоделия, торговлю, устройства, законы, правления"*(207).

А непосредственной предпосылкой установления в обществе государственной власти А. Радищев, так же как и другие просветители, в частности Ж.-Ж. Руссо, считал появление собственности.

С появлением собственности, писал автор, человеческое сообщество раскололось на сильных и слабых, господ и угнетенных. В результате "воззванные в общежитие всесильным гласом немощей и недостатков человеки скоро познали, что для обуздания наглости и дерзновения нужна была сократительная сила, которая, носяся поверх всего общественного союза, служила бы защитою, подпорою слабому, угнетенному, была бы против необузданности оплотом и преградою"*(208). Как скоро сказал человек "сия пядь земли моя, - заключал А. Радищев в своих рассуждениях о собственности как предпосылке установления в обществе государственной власти, - он пригвоздил себя к земле и отверз путь зверообразному самовластию, когда человек повелевает человеком".

2. В работе Руссо "Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми" проводится эта же мысль, но излагается другими словами. Первый, писал мыслитель, кто, огородив участок земли, придумал заявить "это мое" и нашел людей достаточно простодушных, чтобы этому поверить, был подлинными основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья или, засыпав ров, крикнул бы себе подобным: "Остерегись слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли - для всех, а сама она - ничья!" Но очень похоже на то, продолжал автор, что дела пришли уже тогда в такое состояние, что не могли больше оставаться в том же положении. Ибо это понятие - "собственность", зависящее от многих понятий, ему предшествовавших, которые могли возникнуть лишь постепенно, не сразу сложилось в человеческом уме. Нужно было достигнуть немалых успехов, приобрести множество навыков и познаний, передавать и увеличивать их из поколения в поколение, прежде чем был достигнут этот последний предел естественного состояния*(209).

Связывая возникновение государства с возникновением и развитием частной собственности, Руссо и Радищев, однако, расходятся в том, кто и для чего его создал. Согласно теории Радищева, государство с самого начала создается по договору между всеми людьми и для "блаженства всех". В соответствии же с теорией Руссо государство является результатом некоего весьма хитроумного плана богатых и первоначально создается лишь в целях оправдания и защиты их интересов и их самих.

Не имея веских доводов, чтобы оправдаться, и достаточных сил, чтобы защищаться от бедных и угнетенных, богатый, учил Руссо, составил под давлением необходимости один из наиболее важных и обдуманных планов, которые когда-нибудь рождались в человеческом уме, а именно - обратив себе на пользу все силы тех, кто на него нападал, превратив своих противников в своих защитников, внушив им иные принципы и дав им иные установления, которые были бы для него настолько же благоприятны, сколь противоречило его интересам естественное право. "Давайте объединимся, - сказал он им, - чтобы оградить от угнетения слабых, сдержать честолюбивых и обеспечить каждому обладание тем, что ему принадлежит". Давайте установим судебные уставы и мировые суды, с которыми все обязаны будут сообразовываться, которые будут нелицеприятны и будут отчасти исправлять превратности судьбы, подчиняя в равной степени могущественного и слабого взаимным обязательствам. Словом, вместо того, чтобы обращать наши силы против самих себя, давайте соединим их в одну высшую власть, которая будет править нами, согласно мудрым законам, власть, которая будет оказывать покровительство и защиту всем членам образуемой ассоциации, отражать натиск общих врагов и поддерживать среди них вечное согласие.

Таково было или должно быть, заключает Руссо, происхождение государства, общества и законов, которые еще более увеличили неравенство и силу богатых, безвозвратно уничтожили свободу, навсегда упрочили собственность, "превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и обрекли к выгоде нескольких честолюбцев весь род человеческий на труд, нищету и рабство"*(210).

Таким образом, будучи созданным в результате заключения договора между людьми, или общественного договора, как его чаще называют, государство вначале обслуживает в первую очередь богатых, а затем уже обращает внимание на защиту интересов и охрану свободы всех.

Что собой представляет общественный договор, каковым должны быть его содержание и назначение? Эти, как и многие другие аналогичные им, вопросы получили наиболее яркое и основательное освещение в ряде трактатов Ж.-Ж. Руссо и особенно в его знаменитом труде "Об общественном договоре, или принципы политического права".

Основная задача, которую призван решать общественный договор, состоит в том, по мнению Руссо, чтобы найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде.

Основные положения и статьи договора должны быть настолько определенны и зависимы от его природы, чтобы их малейшее видоизменение сделало бы их пустыми и недействительными. Поэтому, согласно Руссо, не будучи никогда в формальном плане отдельно выражены, они везде одинаковы, везде молчаливо допускаются и признаются. Так продолжается вплоть до момента нарушения общественного договора. Если таковое совершается, то каждый человек "вновь вступает в свои первоначальные права и возвращает себе вновь свою естественную свободу, утратив свободу условную, для которой он отказался от первой".

Каковыми же должны быть основные условия общественного договора? Отвечая на данный вопрос, Руссо обращал внимание прежде всего на то, что все эти условия, правильно понятые, должны сводиться и сводятся, в сущности, к одному: к полному отчуждению каждого члена со всеми своими правами в пользу всей общины. Целесообразность этого обусловливается тем, что если каждый отдает всего себя целиком, то это условие оказывается одинаковым для всех, а если оно одинаково для всех, то ни у кого нет интереса делать его тягостным для других.

Кроме того, рассуждал Руссо, поскольку отчуждение происходит без оговорок, то союз людей становится настолько совершенным, насколько он вообще может быть таковым. Ни у одного из членов данного союза при этом не возникает каких-либо особых требований или претензий. Ибо, если бы у отдельных личностей остались хотя бы некоторые права, то за отсутствием высшей власти, которая могла бы решать споры между ними и обществом, каждый "был бы своим собственным судьей во всех других вопросах".

Наконец, заключал мыслитель, каждый, отдавая себя всем, не отдает себя никому. Поскольку среди членов союза нет ни одного участника, по отношению к которому остальные участники не приобретали бы такого права, какое они уступают ему по отношению к себе, то каждый снова приобретает все, что он теряет. При этом он приобретает больше силы для сохранения того, что он имеет.

Важным условием заключения и соблюдения общественного договора, помимо полного отчуждения каждого его участника со всеми его правами в пользу создаваемого сообщества, общины, является также принятие на себя обязательства выполнять все ее требования, установления, обязанность повиноваться.

Для того чтобы общественное соглашение не оказалось пустой формальностью, предупреждал Руссо, оно должно с неизбежностью заключать в себе следующее очень важное обязательство, которое "одно только может придать силу другим обязательствам". А именно - обязательство, согласно которому, если кто-то откажется повиноваться общей воле, он будет принужден к повиновению всем политическим организмом. Это означает, что его силой заставят выполнять обязательства, что, "предоставляя каждого гражданина в распоряжение отечества, оно гарантирует его от всякой личной зависимости". Это условие, резюмирует Руссо, составляет секрет и двигательную силу политической машины, и только оно одно делает законными гражданские обязательства, которые без этого были бы нелепыми, тираническими и давали бы лишь повод к огромным злоупотреблениям*(211).

Рассматривая государство как продукт общественного договора, разумной воли народа, а точнее - человеческим учреждением или даже изобретением, Руссо исходил из того, что каждый человек передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы. В результате "для нас всех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого". Это коллективное целое, по мнению Руссо, есть не что иное, как юридическое лицо. Раньше оно именовалось "гражданскою общиною", позднее - "Республикою, или Политическим организмом". Члены этого политического организма называют его "Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобными".

Государство рассматривается Руссо как "условная личность", жизнь которой заключается в союзе ее членов. Главной его заботой, наряду с самосохранением, должна быть забота об общем благе, о благе всего общества, народа. Огромную роль при этом играют издаваемые законы, право.

Руссо выдвигает и развивает идею прямого народного правления. Ибо, согласно общественному договору, "только общая воля может управлять силами государства в соответствии с целью его установления, каковая есть общее благо".

Народ, рассуждает мыслитель, не может лишить самого себя неотчуждаемого права издавать законы, даже если бы он этого и захотел. Законы всегда являются актами общей воли. И никто, даже государь, не может быть выше их. Законами являются лишь такие акты, которые непосредственно принимаются или утверждаются путем проведения референдума, самим народом.

Закон всегда всеобщ. Под этим, писал Руссо, он рассматривает всех участников общественного договора как одно целое, а их действия - "как отвлеченные". Это означает, что закон никогда "не касается ни человека как индивида, ни частного поступка". Разумеется, пояснял свою позицию автор, закон, например, может дать привилегии посменно тому-то или тому-то или может разделить граждан на несколько классов, может даже обозначить признаки, согласно которым определяется принадлежность к этим классам. Однако он не может зачислить тех или иных граждан в тот или иной класс.

Наконец, закон может учредить "королевское правительство и наследственную преемственность", но он не может ни избрать короля, ни назначить династии.

Из всего этого следует, что "всякая функция, которая относится к индивидуальному объекту, не есть дело законодательной власти"*(212). Это первое. И второе, весьма важные в практическом плане, - повеления, исходящие от одного лица, кто бы это ни был (государь, правитель, монарх и т.п.), только от его имени, не суть законы, поскольку "закон соединяет всеобщность воли с всеобщностью объекта". Даже то, что постановляет верховная власть относительно частного предмета, не является законом, а лишь декретом - актом администрации, а не суверена*(213). В качестве суверена - обладателя верховной власти, выразителя и носителя общей воли может выступать, согласно общественному договору, только такое единое целое, как народ. Только "общая воля может управлять силами государства", доказывал Руссо, причем не произвольно, а "сообразно с целью, для которой последнее учреждено и которая есть общее благо".

Следует особо отметить, что эту общую волю, как и суверенитет - выразитель и носитель общей воли, никто не может ни отчуждать, ни искусственно делить. Она неотчуждаема и неделима. Руссо в связи с этим утверждал, что суверенитет, будучи только осуществлением общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, будучи не чем иным, как коллективным существом, может быть представлен только самим собой.

По тем же самым основаниям, по каким суверенитет неотчуждаем, он и неделим. Ибо одно из двух: или воля является всеобщей, или ее как таковой вообще нет; или это воля всего народа, или же это воля только части его. В первом случае эта объявленная всеобщая воля "есть акт суверенитета и составляет закон; во втором - это только частная воля или акт магистратуры (должностных лиц), самое большое - это декрет"*(214).

Согласно общественному договору суверен, будучи наделен законодательной властью или, иными словами, правом на издание законов, сам действует не иначе как на основе и в рамках законов. Больше того, поскольку законы есть акты только общей воли и к тому же являются исключительным проявлением общей воли - воли суверена, то последний может действовать только тогда, когда весь народ собран.

Разумеется, во всем этом есть элемент утопизма и идеализма. Причем не только применительно к нашему времени, но и ко времени написания "Общественного договора". Руссо понимал это, предвидел возможные упреки и поэтому, упреждая их, соответственно парировал. Скажут, писал он, что собранный вместе народ - химера. Да, это химера теперь, но это не было химерой две тысячи лет назад. "Разве люди изменились по своей природе?"*(215).

Следует иметь в виду, что в "Общественном договоре" речь идет о времени первоначального возникновения государства на договорной основе, а не последующего его развития.

На ранних стадиях эволюции общества и государства ввиду немногочисленности и компактности проживания на сравнительно небольших территориях населения Руссо и другими сторонниками договорной теории по вполне понятным причинам допускалась возможность их совместного, непосредственного решения вопросов и принятия законодательных актов. Что же касается более поздних периодов, то здесь вместо непосредственной демократии на первый план выступают различные формы представительной демократии.

Идея представительства, отмечал Руссо, - идея современная. Она сама по себе не отвечает природе человека. Более того, она противоречит ей. Представительство идет, по мнению автора, от феодального правления, этого несправедливого и абсурдного правления, в котором род человеческий унижен и в котором самое имя человека обесчещено. "В древних республиках и даже монархиях народ никогда не имел представителей, и даже это слово не было известно"*(216).

Какие же причины, помимо роста численности населения и других лежащих на поверхности причин, вызвали необходимость обращения людей к столь нелестно характеризуемой автором идее представительства? Это прежде всего "охлаждение любви к отечеству, более яркое проявление частных интересов, огромные размеры государств, завоевания и злоупотребления правительства". Именно эти причины в первую очередь, по мнению Руссо и других сторонников договорной теории, вызвали к жизни институт представительства, а вместе с ним и привели к "учреждению депутатов или представителей народа"*(217).

Строго говоря, согласно развиваемой Руссо теории, институт представительства, как и сопутствующий ему институт депутатства, являются "противоестественными, вынужденно учрежденными людьми" институтами. Несколько противореча себе, автор утверждает, в частности, что "народные депутаты... не могут быть представителями народа, они только его комиссары". Они ничего не могут постановлять окончательно. Любой закон, который непосредственно не ратифицирован народом, является недействительным. "Это даже не закон".

Английский народ, поясняет свою мысль Руссо на примере представительной системы Великобритании, считает себя свободным. Однако "он горько ошибается; он свободен только во время выборов членов парламента; как только они выбраны, он становится рабом, он - ничто. То применение, которое он делает из своей свободы в краткие моменты пользования ею, заслуживает того, чтобы он ее терял"*(218).

Таков вердикт Руссо и других сторонников договорной теории в отношении не только английской, но и всей представительной системы в целом. В центр внимания и всего конструируемого ими политического мироздания ставится при этом опять-таки суверен, собранный воедино и действующий согласно общей воле народа.

Именно народу принадлежит ряд неотъемлемых естественных прав и свобод, на первом месте среди которых находятся исключительное право на принятие законов и неотчуждаемое право на сопротивление тиранам.

Короли, писал по этому поводу Руссо, всегда "хотят быть неограниченными". Хотя им издавна твердили, что "самое лучшее средство стать таковыми - это снискать любовь своих подданных", однако это правило при дворах всегда вызывало и "будет вызывать только насмешки". Власть, возникающая из любви подданных, несомненно, наибольшая. Но она непрочна и условна. Поэтому "никогда не удовлетворяются ею государи". Личный интерес любых повелителей состоит прежде всего в том, "чтобы народ был слаб, бедствовал и никогда не мог им сопротивляться". Конечно, замечает мыслитель, если предположить, что подданные всегда будут оставаться совершенно покорными, то государь был бы тогда заинтересован в том, чтобы народ был могуществен, "дабы это могущество, будучи его собственным, сделало государя грозным для соседей". Но так как интерес народа имеет "лишь второстепенное и подчиненное значение" и так как оба предположения несовместимы, то естественно, что "государи всегда предпочитают следовать тому правилу, которое для них непосредственно выгодно".

Таким образом, у любого правителя всегда сохраняются свой собственный, отличающийся от народного интерес и соблазн сосредоточить в своих руках как можно больше государственной власти. Последнее же приводит не только к тому, что "расстояние между государем и народом становится слишком велико и государству начинает недоставать внутренней связи", но и к тому, что в политическом режиме устанавливаются признаки открытого игнорирования прав и свобод народных масс, признаки деспотизма.

В этих условиях, как следует из "Общественного договора" по Руссо; народ может реализовать свое естественное право на сопротивление; при этом, заключает он, восстание, которое "приводит к убийству или свержению с престола какого-нибудь султана, это акт столь же закономерный", как и те акты, посредством которых он только что распоряжался жизнью и имуществом своих подданных. "Одной только силой он держался, одна только сила его и низвергает".

Таковы вкратце основные положения общественного договора, легшего в основу договорной теории происхождения государства в интерпретации Руссо. Следует заметить, что теория, развиваемая Руссо, была своеобразной вершиной, пиком в развитии договорной теории. Это не означает, однако, что на данном, так же как и на всех других, этапе развития договорной теории сложилась четкая, строго последовательная, логичная и внутренне непротиворечивая концепция.

В отношении ряда положений договорной теории все обстоит как раз наоборот. Даже по вопросу о понятии и характере естественного состояния общества, предшествующего договорному государственному образованию, над единством взглядов авторов преобладает разнобой.

Для одних сторонников договорной теории естественное состояние - это фактически мир неограниченной личной свободы, переходящей в анархию, когда каждый "имеет право на все" (Т. Гоббс). Но когда это право в силу глубокого эгоизма человека, его природной алчности, страха, честолюбия и жадности реализуется не иначе как путем реализации принципа, согласно которому в обществе с фатальной неизбежностью идет "война всех против всех", "человек человеку - волк".

3. Для других же сторонников договорной теории естественное состояние отдельного человека и всего общества ассоциируется с мирной первобытной идиллией, с царством полной свободы, равенства и независимости людей друг от друга. Естественное состояние, писал в связи с этим Дж. Локк (1632-1704), имеет закон природы, которым оно управляется и который обязателен для каждого. Этим законом является разум, который учит всех людей, "которые пожелают с ним считаться, что постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого"*(219). И далее: "Состояние свободы - это состояние своеволия. Хотя каждый человек в этом состоянии обладает неограниченной свободой распоряжаться своей личностью и собственностью, у него нет свободы уничтожать себя или хотя бы какое-либо существо, находящееся в его владении, "за исключением тех случаев, когда это необходимо для более благородного использования, чем простое его сохранение"*(220).

Расхождение взглядов авторов - сторонников договорной теории имеет место и в других случаях. Например, в отношении института абсолютной монархии, его места и роли в обществе, а также в защите позитивных и естественных прав граждан или подданных - участников договорных отношений. Т. Гоббс, например, рассматривал этот институт как "абсолютную власть государства", в качестве важного гаранта мира и средства реализации естественных прав. Абсолютная власть государства, по его мнению, необходима для защиты прав и свобод личности, избавления людей от страха быть постоянно не защищенными от постоянной угрозы насильственной смерти, наконец, от ужасов "войны всех против всех".

Совсем иную позицию по отношению к абсолютной монархии занимал Дж. Локк. Развивая договорную теорию вслед за Гоббсом и затрагивая вопросы места и роли абсолютной монархии в обществе, он вполне определенно и осознанно выступал против данного института. Совершенно очевидно, писал Локк, что "абсолютная монархия, которую некоторые считают единственной формой правления в мире", на самом деле несовместима с гражданским обществом и, следовательно, не может быть вообще формой гражданского правления*(221).

Чтобы обеспечить права и свободы людей, гарантировать их безопасное существование, государство должно быть не чем иным, как только добровольным объединением людей в единое "политическое общество", объединением, которое должно создаваться и функционировать не иначе как только на основе и посредством "одного лишь согласия". Именно это и есть "весь тот договор, который существует или должен существовать между личностями, вступающими в государство или его создающими".

Локк писал, что "абсолютные монархи всего лишь люди", и если государственное правление должно быть средством, избавляющим от тех зол, которые неизбежно возникают, тогда люди оказываются судьями в своих собственных делах, и естественное состояние поэтому нетерпимо. Но что же это за правление и насколько оно лучше естественного состояния, когда "один человек, повелевая множеством людей, волен быть судьей в своем собственном деле и может поступать в отношении всех своих подданных как ему заблагорассудится"? Причем никто не имеет ни малейшего права при этом ставить под сомнение его правоту или проверять тех, кто осуществляет его прихоть*(222).

Наряду с названными противоречиями во взглядах и разночтениями в понимании авторами - сторонниками договорной теории различных ее постулатов и положений существует немало и других расхождений. Они касаются не только природы и порядка возникновения государства, а вместе с ним и права, но и их сущности, содержания, форм организации, назначения.

Из этого следует, что договорную теорию, так же как теорию естественного права и некоторые другие теории происхождения государства и права, следует рассматривать не как нечто органически целое и неделимое, a как совокупность в основе своей сходных между собой, но вместе с тем отличающихся друг от друга по ряду параметров концепций.

Касаясь самого существа и оценки характера и роли договорной теории происхождения государства, следует отметить прежде всего, что она является весьма идеалистической теорией, берущей за исходный постулат чаще всего некую первобытную идиллию, царство неограниченной свободы, первозданную по своей чистоте и невинности естественную жизнь.

Договорная теория по своей сути и характеру антиисторична и механистична. Антиисторизм ее проявляется в том, что многие постулаты свои, касающиеся государства и права, она представляет вне времени и пространства. К таковым можно отнести, в частности, положения о государстве как выразителе интересов и защитнике всех членов общества - и богатых, и бедных, и стоящих у власти, и униженных, и обиженных.

Механистический характер рассматриваемой теории выражается в том, что процесс возникновения государства и права она представляет не как эволюционный, постепенно складывающийся и не зависящий от воли отдельного человека процесс, каковым он является на самом деле, а как некий разовый, субъективный акт (заключение общественного договора), результатом которого является государство.

В период своего расцвета договорная теория выполняла многоцелевую функцию. Она была не только академически, политически и идеологически, но и практически важной доктриной. В частности, договорная теория широко использовалась восходящим классом буржуазии в борьбе с абсолютизмом и деспотизмом. Она служила политическим и идеологическим оправданием революционных выступлений и требований установления и соблюдения принципов демократии, законности, равноправия всех граждан или подданных, конституционности.

В настоящее время роль договорной теории, по сравнению с периодом ее наибольшего развития, во много крат уменьшилась. Соответственно значительно сократилась и сфера ее распространения. Из некогда весьма популярной, теоретически и практически важной, широко распространенной концепции она превратилась по существу лишь в исторически и академически значимую теорию.

Это, однако, не означает, что отдельные ее положения не могут выполнять и поныне определенную идеологическую и политико-практическую роль. Речь идет, в частности, о положениях, касающихся мер, принимаемых в обществе и государстве против узурпации власти одним лицом или группой лиц; права граждан не только на сопротивление, но на свержение насильственным путем "власти политического закона", равенства прав и свобод граждан, их реальности и гарантированности и др.