Синтезировав эти подходы, можно дать следующее определение права - это признанная и защищенная государством свобода в осуществлении интереса.

Свобода, являясь единственной достойной формой существования человека, предоставляет ему возможность выбора целей и путей их достижения. По словам С.Л. Франка, "Бог даровал человеку свободу", чтобы он "по собственному свободному выбору шел по пути, указанному ему. Человек злоупотребил этой свободой, избрав путь греха" <1>. Подобно тому, как свобода по своей природе заключает в себе возможность ее использования не для добра, а для зла, подобно этому право как нормативное выражение свободы может быть также использовано не для тех целей, ради которых оно предоставлено, поскольку "реальное... и живое понятие свободы заключается в том, что она есть способность" одновременно "к добру и злу" <2>.

--------------------------------

<1> Франк С.Л. Реальность и человек: Метафизика человеческого бытия // Реальность и человек. М., 1997. С. 371. Аналогичные взгляды у И. Канта: "Высшая мудрость вершит господство и управление над разумными существами согласно принципу их свободы, и все добро или зло, которое они должны совершить, им следует приписывать только себе самим" (см.: Кант И. Религия в пределах только разума / Пер. Н.М. Соколова, А.А. Столярова // Собр. соч.: В 8 т. М., 1994. Т. 6. С. 83), и у П.Я. Чаадаева: "...с идеей о моей свободе связана другая ужасная идея, страшное, беспощадное следствие ее - злоупотребление моей свободой и зло как его последствие" (см.: Чаадаев П.Я. Философические письма. Письмо четвертое // Апология сумасшедшего. СПб., 2004. С. 97).

<2> Шеллинг Ф. Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметов // Собр. соч.: В 2 т. М., 1987. Т. 2. С. 102.

 

На неразрывность и внутреннюю органическую связь добра и зла в рамках свободы указывали многие философы прошлого и современности. По словам Шеллинга, "моральный закон как таковой находит свое выражение в долженствовании, он допускает возможность, что ему можно не следовать, допускает понятие добра наряду с понятием зла" <1>. По мнению М. Бубера, нельзя "трактовать, как это принято, добро и зло как две полярно противоположные друг другу силы или направленности. Их смысл становится нам понятным только в том случае, если мы познаем их как неодинаковые по своей сущности: "Злое влечение" как страсть... как присущую человеку силу, без которой он не может ни порождать, ни создавать, но которая, предоставленная самой себе, теряет свою направленность и ведет к заблуждению, а "доброе влечение" - как чистую, т.е. безусловную, направленность к Богу" <2>.

--------------------------------

<1> Шеллинг Ф. Философские письма о догматизме и критицизме // Собр. соч.: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 73.

<2> Бубер М. Образы добра и зла // Два образа веры / Пер. с нем.; Под ред. П.С. Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лезова. М., 1995. С. 139.

 

Исходя из материалистических позиций, А.П. Скрипник дает следующее объяснение этому феномену: "Аморализм ведет свою родословную от того же предка, что и нравственность. Способность поступать произвольно, сообразуясь с собственными понятиями о необходимом, реализовывалась как в материальном и духовном творчестве, так и разрушительных, аморальных действиях, оказавшись одновременно движущей силой нравственного прогресса и причиной разнообразных пороков и бед... Система тем совершеннее, чем богаче многообразие ее элементов. Для многообразия необходима самостоятельность, свобода элементов, а это составляет онтологическое основание зла" <1>. Аналогичного мнения придерживается В.Ш. Сабиров, который, исходя из диалектического закона единства и борьбы противоположностей, указывал на борьбу добра и зла как источник развития общества и человека <2>.

--------------------------------

<1> Скрипник А.П. Моральное зло в истории этики и культуры. С. 17, 136.

<2> См.: Сабиров В.Ш. Два лика зла (размышления русских мыслителей о добре и зле). М., 1992. С. 15.

 

Ответ на вопрос о том, откуда в материи права появляется возможность использовать право в целях зла, логически проистекает из ответа на вопрос: откуда происходит зло в материи самой свободы? В философии данная проблема решается в учениях, ставивших перед собой задачу "теодицеи", т.е. оправдания существования Бога как начала безусловного добра, несмотря на то что сотворенный им мир оказался полон зла. Так, М. Бубер исходит из анализа библейской Книги Бытия (1:31), в которой речь идет о том, как Бог вечером того дня, когда он создал человека, посмотрел на все созданное им и увидел, что оно "очень хорошо", сделал вывод о наличии частицы субстанции зла изначально в самом Боге, так как слова "очень хорошо" относятся к злому влечению, тогда как доброе влечение сопровождается предикатом "хорошо" <1>.

--------------------------------

<1> См.: Бубер М. Указ. соч. С. 138.

 

Близкое по смыслу мнение высказывал и Шеллинг: "Если бы Бог, желая избежать зла, не совершил откровения, зло победило бы добро и любовь", и "чтобы не было зла, не должно было бы быть и самого Бога" <1>. По словам В.С. Соловьева, "Бог отрицает зло как окончательное и пребывающее, и в силу этого отрицания оно и погибает, но Он допускает его как преходящее условие свободы, т.е. большего добра. Бог допускает зло, поскольку, с одной стороны, прямое его отрицание или уничтожение было бы нарушением человеческой свободы, т.е. большим злом, так как делало бы совершенное (свободное) добро в мире невозможным, а с другой стороны, Бог допускает зло, поскольку имеет в своей Премудрости возможность извлекать из зла большее благо, или наибольшее возможное совершенство, - что и есть причина существования зла... внутренняя свобода, т.е. добровольное и сознательное предпочтение добра злу во всем есть главное, принципиальное условие этого совершенства, или полного добра" <2>. Моральные добро и зло могут быть вменены человеку только в том случае, если являются результатом его свободной воли <3>.

--------------------------------

<1> Шеллинг Ф. Философские исследования о сущности человеческой свободы... С. 146.

<2> Соловьев В.С. Оправдание добра: Нравственная философия // Собр. соч. Владимира Сергеевича Соловьева. Т. 7 (1894 - 1897). С. 187, 188, 189.

<3> См.: Кант И. Религия в пределах только разума. С. 46.

 

Заслуживает внимания также позиция Н.А. Бердяева, удачно выразившего слитность и неразрывность добра и зла в свободе: "Свобода зла есть добро, и без свободы зла не было бы свободы добра. Насильственное недопущение зла и насильственное уничтожение зла было бы большим злом... Бог терпит зло, допускает зло во имя блага свободы" <1>. "Свобода греха... есть величайшая тайна, рационально не постижимая, но близкая каждому существу, каждым глубоко испытанная и пережитая. Но и для философствующего разума ясно, что насильственное добро, насильственная прикованность к Богу не имела бы никакой ценности, что существо, лишенное свободы избрания, свободы отпадения, не было бы личностью" <2>.

--------------------------------

<1> Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Париж, 1931. С. 45.

<2> Бердяев Н.А. Философия свободы. С. 177.

 

По результатам сделанного нами краткого экскурса в область философских взглядов и мнений в рамках треугольника "свобода - добро - зло" можно сформулировать следующий предварительный вывод: право - нормативное выражение свободы. Свободе присуще свойство быть использованной не только в целях добра, но и зла. Как следствие, аналогичным свойством обладает и право.

Право как мера свободы и добра должна иметь внутри себя границу, отделяющую внутри себя добро от зла. Право (а значит, и его осуществление) не может быть безграничным. Представление о злоупотреблении правом как раз и появилось в виде реакции на избыток абсолютизма в правах (т.е. представлений об их безграничности) и как утверждение их относительности <1>. Утверждение "высший закон - высшее противозаконие" еще Цицерон в книге "Об обязанностях" называл "избитой поговоркой" <2>. По мнению Шеллинга, вывод о том, что суть зла не в ограничении или лишении, следует из способности человека к злу, поскольку человек - совершеннейшее из всех земных созданий. Абсолютная неограниченность по христианскому вероучению характерна только для одного существа - дьявола, религиозного символа зла <3>. Допустимость абсолютно неограниченных субъективных прав, по мнению В.С. Соловьева, логически противоречива, "ибо воля, разрушающая всякое право, оказалась бы тоже неприкосновенной, и, следовательно, никакого неприкосновенного права не осталось бы" <4>. Ограниченность всякого права является следствием его (права) социального характера, поскольку права, "хотя и имеют в виду прежде всего индивида, находятся, однако, под влиянием общества, сообразуются с требованиями его" <5>.

--------------------------------

<1> См.: Бержель Ж.-Л. Общая теория права / Под общ. ред. В.И. Даниленко; Пер. с фр. М., 2000. С. 442. По замечанию Л. Дюги, теория злоупотребления правом была средством, выдуманным юристами для того, чтобы устранить последствия, логически проистекающие из абсолютного характера права собственности, и поддержать в то же время этот характер. См.: Дюги Л. Указ. соч. С. 108.

<2> См.: Цицерон М.Т. О старости. О дружбе. Об обязанностях / Пер. В.О. Горенштейна. М., 1993. С. 66.

<3> Шеллинг Ф. Философские исследования о сущности человеческой свободы... С. 106.

<4> Соловьев В.С. Оправдание добра... С. 367.

<5> Иеринг Р. Цель в праве. Ярославль, 1881. С. 385.

 

Близкие к изложенным соображения дают основания некоторым современным ученым усматривать суть права именно в ограничении свободы, а не в ее предоставлении <1>. Подобного рода "отрицательные" определения права встречались еще у А. Шопенгауэра, который определял право как "поступки, которые можно совершать, не обижая других, т.е. не причиняя неправого" <2>, и у Г. Гроция: "Право есть то, что не противоречит справедливости" <3>. Такое понимание права восходит к классической формуле Ульпиана, усматривавшего один из элементов сути права (uris praecepta) в "alterum non laedere" (D. 1.1.10.1), т.е. предписании "не вредить другому" (перевод Д.В. Дождева) <4>.

--------------------------------

<1> См.: Семенюта Н.Н. Право - социально необходимый ограничитель свободы // Право и политика. 2003. N 2. С. 12.

<2> Шопенгауэр А. Об основе морали // Собр. соч.: В 6 т. М., 2001. Т. 3. С. 454.

<3> Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994. С. 68.

<4> Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1996. С. 3. Оригинальный латинский текст см.: Дигесты Юстиниана / Пер. с лат.; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2002. Т. 1. С. 86 - 87.

 

Таким образом, возможность права быть использованным для целей зла заложена в самой природе права. Как определить, для какой цели (добра или зла) используется право в данном конкретном случае? Из анализа содержания ст. 10 ГК РФ можно сделать вывод о том, что злоупотребление возможно только при осуществлении права. Осуществление права - действие, как правило, волевое. В свою очередь, воля функционирует не сама по себе. Двигателем, приводящим в действие волю, является интерес.

В науке гражданского права существуют различные понимания интереса. По словам Р. Иеринга, "интерес в смысле субъективном указывает на чувство зависимости в жизни. Основание, в силу которого меня интересует известная вещь или отношение, лежит в том, что я чувствую в моем существовании и благосостоянии, в моем довольствии и счастье от них свою зависимость. Интерес, следовательно, - это суть жизненные требования в широком смысле" <1>. В.М. Хвостов определял интерес как всякую потребность, равно как и благо, к которому лицо стремится для ее удовлетворения <2>. Ю.Б. Фогельсон на основании анализа содержания ст. 929, 931, 932, 939, 1012, 1016, 1022 ГК РФ приходит к выводу о том, что контексты указанных норм связывают интерес с выгодой или пользой. Наиболее ярко эта связь интереса с выгодой или пользой видна из текста п. 1 ст. 980 ГК РФ, где прямо указано, что действия могут квалифицироваться как действия в чужом интересе, если они совершаются исходя из выгоды или пользы заинтересованного лица. Интерес описывается как фактически возможное поведение заинтересованного лица, приносящее ему пользу <3>. По утверждению Л.Л. Гервагена, "каждое право имеет в виду какой-либо интерес", при этом "зло заключается в предпочтении низших интересов перед высшими" <4>. По мнению Г. Дернбурга, "в своей конечной цели право предназначено служить человеческим потребностям" <5>.

--------------------------------

<1> Иеринг Р. Интерес и право / Пер. А. Борзенко. Б.г., б.м. С. 83.

<2> См.: Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. М., 1996. С. 58 - 59.

<3> См.: Фогельсон Ю.Б. Конструкции "интерес" и "риск" в Гражданском кодексе // Хозяйство и право. 2003. N 6. С. 24.

<4> Герваген Л.Л. Обязанности как основание права. СПб., 1908. С. 95, 106.

<5> Дернбург Г. Пандекты. Общая часть / Пер. Г. фон Рехенберга; Под ред. П. Соколовского. М., 1906. Т. 1. С. 106.

 

Интерес не порождается сознанием, а существует в действительности в форме связи субъекта с окружающими условиями. Эта связь проявляется в виде общественных отношений, содержанием которых является потребность субъекта <1>. Потребности - это объективные нужды, выражающие необходимую связь, зависимость человека от природы и общества <2>.

--------------------------------

<1> См.: Михайлов С.В. Категория "интереса" в российском гражданском праве. М., 2002. С. 20, 23.

<2> См.: Чинакова Л.И. К вопросу об интересе как социологической категории // Вопросы научного коммунизма и философии: Материалы теоретической конф. Красноярск, 1965. С. 156.

 

Таким образом, интерес - это объективная категория, по форме представляющая собой общественное отношение. Содержанием этого общественного отношения является потребность, имеющая социальный характер, что и делает ее интересом. Субъективный элемент имеет место не в интересе, а в реализации интереса. Именно в реализации интереса происходит отражение объективного интереса в человеческом сознании, психике человека <1>.

--------------------------------

<1> См.: Михайлов С.В. Указ. соч. С. 23, 25.

 

Действия человека в своих интересах - норма его социально значимого поведения. Стремление человека к тому, что он считает добрым, и отвращение от того, что он считает злым, Спиноза называет сущностью человека <1>. Степень нравственной силы человека, по его мнению, определяется интенсивностью поиска им своей пользы, под которой понимается стремление сохранить свое существование <2>. По мнению И. Бентама, в основе действий индивида и общества лежит принцип полезности, состоящий в одобрении или неодобрении какого бы то ни было действия, смотря по тому, имеет ли оно стремление увеличить или уменьшить счастье той стороны, об интересе которой идет дело <3>.

--------------------------------

<1> См.: Спиноза Б. Этика. Минск, 2003. С. 231 - 232.

<2> См.: Там же. С. 232.

<3> См.: Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. 1998. С. 10.

 

Право (как и государство) генетически связано с интересами. Интерес есть непосредственный и основной правообразующий фактор, первооснова права. Интерес является существенной чертой, субстанцией права. Право есть нормативное выражение согласованных (общих) интересов <1>. На этой почве выросло идущее от Р. Иеринга <2> понимание субъективного права как защищенного интереса или защиты интереса в форме предоставления инициативы защиты самому защищаемому субъекту (Ю.С. Гамбаров) <3>, т.е. защищенная возможность осуществления интереса, а также как сферы свободы, обеспеченной за субъектом нормами объективного права для того, чтобы субъект мог удовлетворить какому-либо признанному правом интересу (все равно - своему или чужому) <4>.

--------------------------------

<1> См.: Иванец Г.И. Право как нормативное выражение согласованных интересов: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 8, 9.

<2> См.: Иеринг Р. Борьба за право. М., 1874. С. 36.

<3> См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. С. 385.

<4> См.: Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. С. 59.

 

В связи с изложенным нуждается в исследовании вопрос о связи интереса с субъективным гражданским правом. Автор одной из последних в науке отечественного гражданского права работ, посвященных исследованию категории интереса, С.В. Михайлов, соотношение субъективного права и интереса видит в том, что интерес, отражаясь в сознании, является смыслообразующим, целеполагающим фактором волевого поведения субъекта общественных отношений, а субъективное право представляет собой особое юридическое средство реализации целей, в конечном счете - интереса субъекта <1>. По его мнению, категория интереса не входит в содержание субъективного права как специфического правового средства. Объясняется это тем, что мера возможного поведения, предоставляемая объективным правом лицу, выражает возможность не фактическую, а юридическую <2>.

--------------------------------

<1> См.: Михайлов С.В. Указ. соч. С. 95.

<2> См.: Братусь С.Н. О соотношении гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав // Советское государство и право. 1949. N 8. С. 34.

 

Сторонники иного подхода указывают на то, что сущность субъективного права не может находиться вне его пределов, что требует включения интереса в содержание субъективного гражданского права: "...природа... субъективных гражданских прав обнаруживает себя прежде всего в характере интереса, охраняемого правом... Основной смысл... права заключается не только в том поведении обязанных лиц, которое обеспечивается юридически, но и... в том интересе, для удовлетворения которого он нуждается в поведении обязанных лиц... Если субъективное право есть категория общественная вообще, то объясняется это прежде всего тем, что в индивидуальном интересе, проявляющем в себе определенный общественный... интерес, заключается сущность субъективного права. Следовательно, содержание субъективного права сводится не только к обеспечению определенного поведения обязанных лиц и возможности совершения известных действий управомоченным, но и к интересу, удовлетворение которого обусловливается его осуществлением" <1>. Точка зрения В.П. Грибанова, отрицавшего вхождение интереса в субъективное гражданское право <2>, основана на понимании субъективного права как меры возможного поведения <3>. У В.П. Грибанова в действиях по осуществлению права находят свое выражение "воля самого управомоченного лица... и специфические особенности данного конкретного случая" <4>, а вовсе не интерес управомоченного лица.

--------------------------------

<1> См.: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 556. Такое понимание права восходит к Г.Ф. Шершеневичу, полагавшему, что "законодатель, находя известные интересы заслуживающими ввиду общего блага защиты, обещает им судебную защиту в случае нарушения их со стороны других лиц, - с этого момента возникают права... Как бы ни казался суду важным известный интерес, суд не будет защищать его, если законодатель не обещал заранее защиту... если суду будет представлен иск, в основании которого не лежит даже грошовый интерес, суд откажет в иске". См.: Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России. М., 2003. С. 231 - 232.

<2> См.: Грибанов В.П. Интерес в гражданском праве // Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С. 242.

<3> См.: Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. С. 44.

<4> Там же. С. 45.

 

Ситуация меняется, если подойти к пониманию субъективного права как средству регулирования путем обеспечения определенного поведения других лиц в целях удовлетворения интересов управомоченного <1>. Полемизируя со сторонниками определения субъективного права как меры возможного поведения, О.С. Иоффе указывал на то, что "управомоченный нуждается в юридическом обеспечении не своего собственного поведения, а поведения других, обязанных лиц. Следовательно, право всегда является правом не на свои собственные, а на чужие действия, ибо право не призвано к регулированию отношения человека к вещи, отношения человека к самому себе или к своим собственным действиям. Право регулирует отношения между людьми" <2>. В дальнейшем эта позиция была уточнена Ф.О. Богатыревым, указавшим на то, что тезис "интерес входит в содержание права" и тезис С.Н. Братуся "интерес - это предпосылка и цель субъективного права" не противоречат друг другу, так как интерес - это предпосылка субъективного права, потому что без интереса не может быть субъективного права; интерес - это цель субъективного права, потому что субъективное право выступает в качестве средства достижения цели, направленной на удовлетворение интереса субъекта.

--------------------------------

<1> См.: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. С. 561.

<2> Там же. С. 559.

 

Таким образом, интерес, являясь частью содержания субъективного права, находит свое проявление также в категориях предпосылки и цели права <1>.

--------------------------------

<1> См.: Богатырев Ф.О. Интерес в гражданском праве // Журнал российского права. 2002. N 2. С. 42.

 

Значение интереса для выявления сущности субъективного права подвергалось критике и с иных позиций. Так, С.Ф. Кечекьян указывал на то, что само понятие интереса является весьма неопределенным. Оно может означать некоторое стремление получить известное благо, некоторое психическое состояние индивида; кроме того, под интересом можно разуметь то благо, к которому стремится индивид, которым он хочет овладеть. Но и в том и в другом понимании "интерес" может исчезнуть и даже отсутствовать с самого начала, а право несмотря на это сохраняется. Можно иметь права на предметы, не представляющие никакого интереса для уполномоченного лица, бесполезные для него или даже вредные, и это обстоятельство безразлично для прав индивида <1>. В.С. Соловьев, критикуя формулу Р. Иеринга "право есть охраненный интерес", указывал на тавтологичность данного определения: "Ведь не о всяком интересе говорится и не о всяком охранении... В указанном определении, несомненно, имеется в виду лишь интерес правомерный, охраняемый на правовом основании, в силу закона и с помощью (если нужно) законной власти. А если так, то, значит, в этом определении уже присутствует определяемое, что логикой не допускается..." <2>.

--------------------------------

<1> См.: Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958. С. 52.

<2> См.: Соловьев В.С. Право и нравственность. С. 25 - 26.

 

На наш взгляд, эти доводы были бы убедительны только в том случае, если бы были направлены против тезиса, отождествляющего субъективное право и интерес <1>. Между тем данный тезис ошибочен: целью использования субъективного права является не интерес, а удовлетворение интереса. Ведь, по указанию того же Р. Иеринга, "право не служит само себе целью, а лишь средством к достижению цели. Конечной целью как государства, так и права должно быть установление и гарантия жизненных условий общества - право существует для общества, а не общество для права" <2>.

--------------------------------

<1> Именно так ошибочно трактовали взгляды Р. Иеринга ряд цивилистов. См.: Суворов Н.В. О юридических лицах по римскому праву. М., 2000. С. 86. Возможно, на этом отождествлении основана позиция, согласно которой "отсутствие интереса предполагает, что действия лица не являются осуществлением права...". См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 2008. С. 810. Ошибка В.С. Соловьева, на наш взгляд, в том, что он не различает право в объективном и субъективном смысле. Между тем такое различение проводилось Р. Иерингом. См.: Иеринг Р. Борьба за право // Избранные труды: В 2 т. СПб., 2006. Т. 1. С. 25 - 26. Под правом "как защищенным интересом" Р. Иеринг понимал именно "право в субъективном смысле" как "конкретное обращение абстрактного правила в правомочие лица" (см.: Там же).

<2> Иеринг Р. Цель в праве. С. 309.

 

Для примера. Закон охраняет интерес субъекта в приобретении в порядке наследования имущества, оставшегося после смерти близкого родственника. Охрана происходит путем установления правил принятия наследства и оформления наследственных прав. Однако у субъекта после открытия наследства может не возникнуть интерес в его принятии, например если долги наследодателя превышают стоимость его имущества.

 

Отсутствие в этом случае интереса у данного конкретного субъекта, во-первых, не означает отсутствия интереса в этом у других субъектов, имеющих право принять наследство, во-вторых, не исключает возможности появления у данного субъекта интереса в принятии иного наследства, открывшегося в его пользу. Теоретически возможна ситуация, когда государство предоставляет право, в осуществлении которого у субъекта не может быть интереса <1>. Но и в этом случае в основе наделения субъекта правом также лежал бы интерес - интерес публичный, отражающий потребность государства в предоставлении субъектам гражданского права возможности осуществлять данные права. Аргументы С.Ф. Кечекьяна на самом деле подтверждают иной тезис, с которым мы можем полностью согласиться: интерес не определяет и не может определять пределы субъективного права. Данные пределы определяются только законом <2>. Следовательно, осуществление права при отсутствии в этом интереса управомоченного лица не является осуществлением права с выходом за его (права) пределы.

--------------------------------

<1> В научной литературе в качестве примера подобного рода субъективного права приводилось право акционера требовать ликвидации акционерного общества, если размер чистых активов общества становился меньше предусмотренного законом минимального размера уставного капитала (п. 6 ст. 35 первоначальной редакции Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" // СЗ РФ. 1996. N 1 (с послед. изм.)). См.: Белов В.А. Злоупотребление правом или злоупотребление законом? // Законодательство. 2002. N 8. С. 9. Примеры обязательственных прав на фактически невозможные действия из римского частного права приводит Д.В. Дождев. См.: Дождев Д.В. Римское частное право. С. 440.

<2> С этим согласуется поразительное по своей глубине замечание О.С. Иоффе о том, что норма ст. 1 ГК РСФСР 1922 г. (дававшая охрану гражданским правам, за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением, и в силу этого традиционно рассматриваемая в отечественной цивилистике как первый в российском праве законодательный запрет злоупотребления правом) - "это, по существу, не ограничение, а самое содержание гражданских прав в социалистическом обществе". См.: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву // Избранные труды: В 4 т. СПб., 2003. Т. 1. С. 300.

 

В связи с изложенным возникает следующий вопрос: допустимо ли признавать реализацию интереса целью субъективного права?

По мнению В.С. Соловьева, "право всецело определяется той сознательной целью, которую ставит себе совокупность договаривающихся лиц" <1>. С точки зрения Б. Спинозы, "закон... есть образ жизни, предписываемый человеком себе или другим ради какой-нибудь цели" <2>. Ю.С. Гамбаров называл общественный интерес целью права, "которая достигается отправлением права... Всякое право, каково бы ни было его содержание, имеет целью защиту и обеспечение... постоянно изменяющихся условий жизни общества" <3>. Иное понимание вопроса представлялось ему невозможным, так как право никогда не бывает целью для самого себя <4>. По словам Ж.Л. Морандьера, даже когда соблюдены установленные нормой права, в частности законом, условия осуществления права, это осуществление может оказаться противным социальной цели, ввиду которой право было закреплено за его носителем. Такую ситуацию Ж.Л. Морандьер называет злоупотреблением правом <5>. Заслуживает внимания также позиция О.С. Иоффе и В.П. Грибанова, отождествлявших назначение права с целью, достижение которой должно быть обеспечено <6>. По мнению С.В. Михайлова, правовые нормы предоставляют субъектам общественных отношений правовые средства (в том числе субъективные права) для реализации их интересов и тем самым для достижения социально-экономических целей в общественных отношениях <7>.

--------------------------------

<1> Соловьев В.С. Право и нравственность. С. 11.

<2> Спиноза Б. Богословско-политический трактат. М., 2003. С. 79.

<3> Гамбаров Ю.С. Гражданское право. С. 384, 387, 405.

<4> См.: Там же. С. 383.

<5> См.: Морандьер Ж.Л. Гражданское право Франции / Пер. и вступ. статья Е.А. Флейшиц. М., 1958. Т. 1. С. 67.

<6> См.: Иоффе О.С., Грибанов В.П. Пределы осуществления субъективных гражданских прав. С. 78 - 80.

<7> См.: Михайлов С.В. Указ. соч. С. 32.

 

Обратимся к доводам ученых, отрицавших наличие цели в праве. По мнению А. Кашанина, "право, определяя содержание и границы поведения субъектов, по своей природе не может регламентировать цели участников оборота" <1>. Согласимся с этой мыслью, уточнив ее: право не только не может определять конкретные цели участников оборота (в качестве общего правила немыслим нормативный акт, предписывающий, например, одному из субъектов гражданского права достижение цели вступить в договор с другим субъектом гражданского права), оно и не нуждается в этом, поскольку право может определять, с той или иной степенью конкретизации, только цели общества и государства (они же - цели правового регулирования <2>) - благосостояние и безопасность граждан (в терминологии В.С. Соловьева - "общая польза" <3>), что на языке действующей Конституции России звучит как признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина (ст. 2).

--------------------------------

<1> Кашанин А. Новое о квалификации гражданско-правового договора // Хозяйство и право. 2001. N 9. С. 71.

<2> С.В. Михайлов называет это "субъективной волей законодателя". См.: Михайлов С.В. Категория интереса в российском гражданском праве. С. 95.

<3> См.: Соловьев В.С. Право и нравственность. С. 12.

 

Если, по мысли законодателя, можно в суде установить цель причинения вреда (как об этом прямо сказано в ст. 10 ГК РФ), то можно установить любую другую цель осуществления права. Если есть цели, для которых право не предназначено, то, очевидно, должны быть цели, для которых право предназначено. В связи с этим представляется ошибочной позиция В.И. Емельянова, утверждающего, что "адресованное суду предписание оценивать осуществление права с точки зрения его назначения и на основе этого делать вывод о его правомерности есть не что иное, как возложение на суд обязанности оценивать действия лица с точки зрения их целесообразности" <1>. Между тем оценка целесообразности - это оценка соответствия действий по осуществлению права целям управомоченного лица, а не целям правового регулирования. Право предоставляется для его использования в целях, признаваемых государством и необходимых обществу. Следовательно, определяя соответствие осуществления права заложенным в законе целям общества и государства, суд определяет не целесообразность, а законность <2>. В целом понятие целесообразности необходимо для выяснения содержания права. Справедливость этого сделать не позволяет, так как определяет лишь форму права. Поскольку право по преимуществу выражает волю государства, а государство по большей части - правовое учреждение, то вопросы о цели права и цели государства неразделимы <3>.

--------------------------------

<1> Емельянов В.И. Указ. соч. С. 26.

<2> Показательно, что сам же В.И. Емельянов в качестве одного из необходимых признаков злоупотребления правом называет "нарушение запрета использовать право в недозволенных целях" (см.: Емельянов В.И. Указ. соч. С. 52), признавая тем самым возможность различения дозволенных и недозволенных целей права. Признание наличия у права цели не является абстрактным теоретизированием, а влечет вполне конкретные практические последствия. Так, ФАС Северо-Кавказского округа, разрешая спор о взыскании убытков, причиненных отключением электроэнергии, указал следующее: "Предоставляя энергоснабжающей организации право на прекращение или ограничение подачи электроэнергии, законодатель преследовал цель понуждения получателей энергии к ее своевременной оплате. Однако из материалов дела видно, что имеющееся у истца оборудование не позволяет ему производить адресное отключение неплательщиков и в целях недопущения прекращения подачи электроэнергии добросовестным плательщикам и потребителям, которым недопустимо прекращение подачи энергии, истец при отключении ответчиком 7 фидеров вынужден подавать электроэнергию через оставшиеся 9 фидеров, увеличив нагрузку кабелей, что привело к перегреву контактных соединений и пробою изоляции. Из этого следует, что реализация ответчиком права на прекращение подачи электроэнергии неплательщикам не привела к достижению предусмотренной законом цели, а принесла ущерб стороне договора, что недопустимо в силу статьи 10 ГК РФ". См.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 26 мая 2004 г. по делу N Ф08-1621/2004.

<3> См.: Радбрух Г. Философия права / Пер. с нем. М., 2004. С. 65.

 

Поскольку субъективная воля приводится в действие объективным интересом, то весьма показательно, что в научной литературе и судебной практике ситуации, допускающие произвольное, "голое" волеизъявление, не основанное на какой-либо пользе для управомоченного лица, характеризуются как потенциально создающие почву для злоупотребления правом. При этом под произвольным волеизъявлением понимается внешнее проявление воли, направляемое не интересом, а любыми иными побудительными мотивами. На практике это бывает в случаях, когда осуществление или прекращение права какого-либо лица поставлено в зависимость от волеизъявления (согласия) третьего лица, которое по своему усмотрению может как дать такое согласие (изъявить волю), так и отказать в этом.

 

Например, в венгерской правовой литературе в качестве примера злоупотребления субъективными гражданскими правами приводится отказ собственника жилища дать согласие нанимателю поменяться нанятой квартирой с другим нанимателем. Для разрешения подобных ситуаций ст. 5 ГК ВНР предусматривала следующее правило: "Если злоупотребление правом выражается в отклонении от волеизъявления, предусмотренного правовой нормой, вследствие чего нарушаются существенные интересы общества или заслуживающие особого внимания личные интересы, суд имеет право заменить волеизъявление своим решением при условии, что невозможно устранить нарушение интересов другими средствами" <1>.

--------------------------------

<1> См.: Янев Я.Г. Правила социалистического общежития. Их функции при применении правовых норм / Под ред. Ц.А. Ямпольской. М., 1980. С. 229 - 230.

 

Ряд примеров с указанием на подобную разновидность злоупотребления правом дает практика Конституционного Суда России. Наиболее характерны в этом отношении следующие два дела.