Глава 2. Социальное доверие и права человека в сети Интернет

Доверие, свобода, право

Проблемы, связанные с социальным доверием, традиционно находятся в центре внимания психологов, социологов, политологов и правоведов. В различных исследованиях доверие рассматривается как ожидание, установка, отношение, состояние, чувство, процесс, личностное и групповое свойство и т. д. ^[52]

Современный польский социолог П. Штомпка определяет доверие как «„залог“ (уверенность и опирающиеся на него действия), свидетельствующий о том, что неопределенные будущие действия других людей или функционирование оборудования либо учреждения будут нам полезны»^[53].

Из приведенного определения следует, что доверие, во-первых, всегда существует в условиях неопределенности, когда результат действия какого-либо человека или института невозможно предсказать точно. В случае если исход нам известен заранее, мы говорим не о доверии, а об уверенности. «Залог» доверия всегда обусловлен определенной свободой воли того человека, которому мы доверяем либо не доверяем, нашей зависимостью от воли данного человека и невозможностью контроля за ней^[54]. По этой причине невозможно «доверять», к примеру, природным стихиям. А. Селигман в связи с этим отмечает, что «центральным для определения доверия (в противоположность уверенности) является то, что оно вовлекает человека в отношения, где действия, характер и намерения не могут быть удостоверены»⁴. Человек всегда может реализовать свою волю и поступить не так, как мы от него ожидаем, и тем самым нарушить наше доверие к нему.

Во-вторых, доверие всегда обращено в будущее. Однако предыдущие действия человека или системы так или иначе свидетельствуют о вероятности совершения необходимых нам действий в

будущем и в связи с этим непосредственно влияют на степень доверия. Если человек в прошлом нарушил, например, данное им обещание, то в следующий раз доверие к нему может оказаться существенно ниже. Аналогичным образом неэффективные учреждения и институты, в работе которых происходят частые сбои и которые не оправдывают ожиданий адресатов своего действия, тоже утрачивают доверие людей.

В-третьих, доверие – это не просто пассивное восприятие человеком другого человека или института в свете той или иной ситуации. Доверие предполагает совершение некоторых действий, опирающихся на уверенность в том, что другой человек или институт будут действовать именно так, как мы этого ожидаем. При этом с психологической точки зрения важно то, что доверию сопутствует «представление о потребностях, которые могут быть удовлетворены» в результате взаимодействия с соответствующим человеком или институтом^[55].

Принято разделять межличностное и институциональное доверие^[56]. Межличностное доверие – это доверие конкретному человеку, институциональное же доверие (куда входит доверие любым институтам в широком смысле слова – учреждениям, организациям, социальным и социотехническим системам, государству, праву и т. д.) деперсонифицировано. Вместе с тем и во втором случае, доверяя той или иной организации, мы доверяем стоящим за ней конкретным (хотя и, возможно, неизвестным нам) людям; доверяя технической системе (например, автомобилю), мы доверяем его конструкторам, сборщикам; доверяя средству массовой информации, мы доверяем журналистам и редакторам.

В литературе отмечается, что доминирование межличностного доверия в отношениях между людьми характерно для архаических обществ и обществ раннего модерна. В обществах позднего модерна и постмодерна на первый план выходит институциональное доверие^[57]. Оно выступает основой обществ, в которых существуют специальные организации, генерирующие и поддерживающие «правила игры»^[58], поскольку именно институты, обладая высокой инерционностью, определяют стабильность общества, воспроизводство общественных правил^[59]. Несмотря на то что «доверие к абстрактным системам не может заменить значимость для человека персонифицированного доверия, построенного на чувстве солидарности, симпатии и дружбы^[60], межличностные отношения оказываются вплетенными в соответствующую институциональную среду, являющуюся «концентратом норм, идентичностей, ценностей, законов, традиций, требующих учета и соблюдения в индивидуальных решениях»^[61].

В связи с этим о доверии можно рассуждать не только в ключе индивидуальной уверенности и связанных с ней действий конкретных людей, но и как о состоянии общества, или о социальной ситуации. Здесь доверию противостоит недоверие. Как пишет В. С. Мартьянов, «социальная ситуация доверия является более сложной и неустойчивой, чем относительно равновесная и стабильная к внешним и внутренним факторам изменений ситуация недоверия… Не доверяя другим людям и социальным институтам, граждане начинают считать подобное положение дел нормальным, присоединяясь к воображаемому большинству недоверяющих, а себя – не способными повлиять на изменение культурно-институциональной ситуации в лучшую сторону»^[62]. Институциональная среда недоверия не позволяет «поддерживать более эффективные институты и модели поведения, базирующиеся на долгосрочных взаимных интересах и выгодах, соблюдении законов и контрактов, вложениях в основной и человеческий капиталы»^[63]. Ученый с сожалением констатирует, что для современной России характерна именно ситуация недоверия^[64]. Эмпирические исследования подтверждают этот тезис^[65].

Вместе с тем в контексте данного исследования необходимо отметить роль доверия в функционировании правовой системы. На тесную связь доверия (в частности, доверия к государству) с конституционным правом и конституционно-правовой этикой указывают Г. А. Гаджиев^[66] и А. Н. Кокотов^[67]. Э. С. Юсубов отмечает, что «доверие является необходимым и обязательным условием нормального взаимодействия государства, общества и гражданина», а доверие к выборам относит к числу конституционно-правовых ценностей^[68]. А. Н. Демяненко рассуждает о доверии как о правовом принципе^[69] и мотиве правового поведения^[70]. В. Ю. Сморгунова выделяет такое свойство доверия, как легитимация существующего правового порядка «независимо от наличествующего или отсутствующего в нем гуманистического начала»^[71]. Для цивилистов доверие прежде всего связано с «ожиданием честного поведения контрагента», т. е. его добросовестности; ожидания эти, в свою очередь, «основаны на знании о лице, с которым мы вступаем в правовые отношения»^[72]. Социологи предпринимали попытки измерения корреляции между доверием (в том числе, институтам судебной власти) и правовым сознанием^[73].

Взаимосвязь и взаимообусловленность права и доверия проявляется, в частности, в том, что, когда участники отношений следуют определенным общим правилам или ориентирам, «поведение другого изначально располагает к доверию»^[74]. Право, отмечает С. В. Володина, «привносит в жизнь общества стабильность и упорядоченность, что противостоит социальной неопределенности. Нормативные регуляторы определяют поведение субъектов, им свойственны конкретность, универсальность, деперсонифицированность»^[75].

В правовом дискурсе имеет значение не только доверие граждан к государству и институтам, но и доверие государства к своим гражданам. С точки зрения психологии этот аспект доверия достаточно условен: в данном случае речь идет, скорее, не о доверии государства как института, а о доверии, проявляемом правящей элитой страны по отношению к ее гражданам. Однако это доверие проявляется в официальных действиях и решениях, реализуемых от лица государства и его органов. Поскольку доверие, как следует из предыдущих рассуждений, существует исключительно в условиях невозможности полностью контролировать поведение его адресатов, действующих свободно и в своих интересах, любое государство вынуждено в той или иной степени доверять гражданам (ведь абсолютный контроль государства за гражданами невозможен).

Государство способно избрать и другой путь, стремясь установить максимально возможный контроль за общественными отношениями и сузить пределы индивидуальной свободы. Такие действия, выражающиеся, в частности, в закреплении большого числа юридических ограничений прав человека и запрещающих правовых норм, могут свидетельствовать о желании государства заместить доверие контролем (если не полным, то по возможности максимально широким). Возникновение таких «заменителей доверия» (С. В. Володина) может не только свидетельствовать о дефиците доверия в обществе, но и создавать условия для роста ответного недоверия государству со стороны граждан.

П. Штомпка относит чрезмерное использование правовых институтов к числу «заменителей доверия». Он пишет: «Если бизнесмены не верят своим партнерам, им недостаточно только пожатия руки. Они будут стараться гарантировать соглашение с помощью формальных средств»^[76]. И при этом приводит высказывание Ф. Фукуямы: «Между доверием и предписаниями происходит реляция обратной пропорции: чем больше мы опираемся в человеческих отношениях на предписания, тем меньше мы верим друг другу и наоборот»^[77].

Таким образом, с юридической точки зрения для сохранения доверия в обществе важность приобретает баланс между государственным регулированием и контролем с одной стороны и индивидуальной свободой – с другой. Наличие обеспечиваемых государственным принуждением правил необходимо для поддержания определенного уровня доверия в обществе. Отсутствие четких и понятных правил, исходящих от государства, или неэффективность государственных институтов в защите прав и свобод человека снижают уровень доверия (прежде всего государству, праву и другим институтам). Но и гипертрофированное правовое регулирование способно отрицательно сказаться на уровне доверия в обществе.Таким образом, для его поддержания необходимо, чтобы механизмы реализации и защиты прав и свобод человека получали по возможности полное и всестороннее закрепление в праве, но при этом чтобы правовое регулирование и государственный контроль не были избыточными и оставляли достаточное пространство для реализации каждым человеком индивидуальной свободы.

Особенно важно найти этот баланс, когда речь заходит о регулировании информационных технологий, в частности интернет-пространства.