Воинская культура русского казачества в Сибири XVII в.

Переход от понятия, что такое воинская культура вообще, к конкретно историческому явлению воинская культура у казаков в Сибири в XVII в.

Воинская культура — это... Она включает следующие компоненты:... Ее можно структурировать... Воинскую культуру можно понимать в широком смысле: она может включать в себя стратегию и тактику ведения боевых действий и т.д., но эти вопросы остаются за скобками диссертационного исследования. Воинская культура - это необъятное поле для исследований. Нас же будут интересовать аспекты воинской культуры, связанные с восприятием войны как рода деятельности, восприятие противника, отношение к войне, к военным действиям с местным населением. Одним словом - ментальные особенности культуры ведения войны, или культура поведения человека воюющего.

Однако выбрав именно эти вопросы, мы сможем лучше понять воинскую культуру русского народа.

Задачи

1) Выяснить, существовала ли вообще воинская культура.

2) В чем проявлялась воинская культура, какие компоненты были задействованы, почему именно эти компоненты задействованы.

3) Что было в этих компонентах общечеловеческим, а что специфически русским.

4) Можно ли говорить о воинской культуре казаков Сибири как о русской воинской культуре.

 

Глава 1. Воинская организация.

Глава 2. Дальше, глава - символы и знаки, знамена, одежда. Символы боя, ритуалы, правила боевых столкновений.

Глава 3. Культура поведения человека воюющего.

Восприятие войны как рода деятельности

Восприятие противника, отношение к войне, к военным действиям с местным населением, восприятие местного населения как врага

ментальные особенности культуры ведения войны

 

Жестокость. Каковы были границы ее распространения? Насколько жестокими были казаки? Чем она обуславливалась? Какие сдерживающие факторы были? Культурные? Социальные? Психологические? Физиологические? Как в русской культуре того времени понималась жестокость? Что известно о понимании жестокости в среде казаков?

 

Совсем мало, если не ничего. Мотивы жестокости? А надо ли вообще исследовать мотивы? Если правильно подать, то, думаю, можно. Попробую набросать список.

1. Конкретные (ситуационные).

1.1. Сопротивление при сборе ясака.

1.2. Холодный климат, нехватка продуктов питания, средств передвижения и места для ночлега в незнакомой местности и необходимость их добывания ради выживания.

1.3. Незнание языка и трудности коммуникации.

1.4. Долгий путь без провианта, откочевка аборигенов, неправильное направление поиска, "новых землиц", сбивка сроков похода, указанных в воеводской грамоте, стремление нагнать упущенное время и выполнить приказ начальства любыми средствами.

1.5. Отсутствие дичи в лесах, нехватка ясака.

1.6. Смерть ясакоплательщиков, нехватка сборов, необходимость выплаты установленного сбора меньшим количеством людей.

2. Административно-политические.

2.1. Прямое разрешение на применения насилия со стороны царской власти, в том числе закрепленное письменными приказами.

2.2. Требования постоянного пополнения соболиной казны, в том числе ежегодного увеличения сборов ясака.

2.3. Невыплата годового жалованья, в результате чего нехватку ресурсов обеспечивали за счет ограбления местного населения и взятия дополнительного ясака в свою пользу.

2.4. Обязательное требование взятия ясака в отдаленных, неподконтрольных районах.

3. Культурно-психологические.

3.1. Ориентация идеологии Московского государства на силовые методы, освящение насилия и убийства в православии.

3.2. Архаизация социально-политических практик у казачества по типу вождества с акцентуацией силовых методов в решении задач.

3.3. Встреча с иноязычным, инокультурным окружением, численно преобладавшем. Фронтирная ситуация. Нестабильность социально-политической обстановки.

3.4. Незнание языков, трудности понимания и межкультурного общения.

3.5. Представление о правоте своей культуры и неверности других.

 

4. Личные психологические характеристики казаков, связанные с высокой долей насилия в поведении. Они обусловлены следующими факторами.

4.1. Суровость климата, условий существования.

4.2. Тяжелые условия жизни, трудное детство. Отсутствие воспитания.

4.3. Взросление и жизнь среди насилия и силовых методов. Негативный пример.

4.4. Отсутствие стабильной жизни, размеренных условий, традиций. Жизнь в условиях постоянных перемен и враждебное отношение к другим как источникам всяких опасностей. В целом негативное отношение к людям. Предвзятое. Недоверие.

Таким образом, все четыре отмеченные группы факторов способствовали применению силы казаками в своих социальных практиках и в межкультурном общении.

Ориентация на установление мира ("замирение") не входила в противоречие с военными, захватническими и насильственными методами воплощения целей. В сознании людей той эпохи движение к миру могло пролегать через войну. Мир в этой логике понимался как порядок. прийти с миром - означало установить собственный порядок.

На разных уровнях сознания и идентичности, у разных групп порядок мог пониматься по-разному. В церковной среде могли писать о распространил света Христова на новые земли; казаки могли во главу угла ставить царское величие и распространение власти того, кому они служат; у кого-то были более спекулятивные понимания порядка. Но все эти понимания и скрывавшиеся за ними идентичности объединяло общее и устойчивое согласие о том, что свой миропорядок необходимо распространить и что это могло быть обеспечено путем активного применения военных средств.

Субкультура

Рассмотреть казаков Сибири 17 века как типичную субкультуру с ключевым признаком - занятие войной.

С. М. Соловьев увязывал возникновение казачества со своей общей схемой исторического развития России как страны, которая колонизуется, и, следовательно, «выделяет из себя людей, которых характер и разные другие обстоятельства... заставляют выходить из общества и стремиться в новые незанятые страны» ^[77].

В «Очерках по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.» С. Ф. Платонова казачество в период его формирования определялось как «загадочная среда», находившаяся в состоянии постоянного антагонизма к Русскому государству ^[78].

Субкультура

Соловьева А. Н. Этническая субкультура, 2011, Междунар. журнал исследований культуры

В современной социальной теории этническая группа рассматривается не столько как заранее установленная и хорошо обоснованная общность, сколько как «сообщество», складывание которого отражает не наличие, а осознанную людьми потребность в принадлежности к коллективу, представленному (в индивидуальном или социальном воображении) как устойчивый и надежный «дом».

Специфика актуализации принадлежности индивида к этнической субкультуре состоит в складывании (и демонстрации) комбинации этнических, расовых, классовых, территориальных и других черт. Эти черты отражают «пограничность» и «переходность» социальной позиции представителей субкультур в пространстве поляризованной и конфликтной смысловой сферы «между» доминантной и девиантной интерпретацией ценностей этнической культуры.

Дискурс «этничности» и «культуры» (интерпретируемый в качестве самостоятельного смыслового поля артикуляции групповых различий) производится и существует в неравном обмене с различными видами власти. Он до некоторой степени сформирован этим обменом с политической властью (колониальным или имперским истеблишментом), интеллектуальной властью (например, господствующими науками или современными политическими науками), властью культурной (традициями или канонами вкуса, текстами, ценностями), властью моральной (представлениями о том, что такого делаем «мы», чего «они» не могут ни сделать, ни понять).

Процессы интерпретации и трансформации моделей поведения, ценностей и символов, представленных как «наследственные» или «традиционные» этнические основания складывания сложноструктурированных социальных групп, приводят к формированию этнических сообществ, границы которых осознаются как возникающие «внутри» или «вопреки» доминантной (представленной в качестве универсальной и всеобщей модели солидарности) структуре культуры. Их подчиненное положение внутри более масштабного культурного образования (этнонации, транснациональные сети диаспор и т. д.) определяет их контекстуальный характер, переходность, изменчивость и сложность «фиксации» их границ. «Локализация социальной группы в отношении к власти, авторитету, статусу, своему собственному ощущению идентичности — этнической, профессиональной или какой-либо другой — ведет к образованию субкультуры, чьей функцией является поддержание безопасности и идентичности данной группы и порождение набора значений, которые помогают ей справляться с проблемными ситуациями» [The Fontana Dictionary of Modern Thought. K., 1989. P. 824.]. Понятие этнической субкультуры как особой культурной единицы выделяется с целью анализа процессов, возникающих в результате включенности этнической группы в структуру сложной социальной системы.

Теория культурной критики (реализуемая множеством научных направлений и школ Великобритании, США, Австралии, Германии, Франции и т. д.) позволяет анализировать множество форм репрезентации этничности в практиках и текстах субкультур, а также процесс, в котором субъекты сложноорганизованного стратифицированного пространства фронтирной территории используют систему этнических знаков для производства значений их групповых различий (национальных, политических, классовых, гендерных, возрастных, профессиональных и т. д.).

Субкультуры могут быть определены с точки зрения частоты взаимодействия их представителей и одной или более отличительных и разделяемых ими социальных черт, среди которых может быть не только этничность, но и родство, язык, профессия, место жительства, религия, а также общее место в стратифицированной системе по отношению к власти, статусу и, в частности, богатству [Pitt D. Introduction // The Social Dynamics of Development. Oxford, 1976. P. 21.].

Принадлежность индивида к субкультуре определяется на основании демонстрируемых им/ею специфических комбинаций стандартных признаков (внешнего облика, норм поведения и коммуникации, ценностных ориентиров и т. д.). Сознательно отождествляя себя с характеристиками субкультуры, представитель сообщества удовлетворяет потребность показать «пограничность» и «переходность» своего социального статуса. Интерпретация комбинации этнических, гендерных, религиозных и классовых признаков индивида как репрезентации лиминальности становится возможной в [ДИНАМИЧНЫХ...см. беседу окт.] поляризованных доминантных/протестных культурных контекстах, порождающих противоречивые толкования универсальных символов и ценностей.

Научная концептуализация субкультур относится к 1950-м гг., когда субкультуры рассматривались в связи со структурной и исторической динамикой масштабных социальных общностей (преимущественно национально-государственных). Субкультуры концептуализировались в качестве «альтернативных смысловых пространств».

Реализованная в работах американских социологов и антропологов, изучающих проблемы формирования и воспроизводства «социального порядка», альтернативная (субкультурная) перспектива исследований становится основанием для ряда теоретических моделей взаимодействия субкультуры с порождающим и воспроизводящим ее социальным контекстом. Например, в работах А. Коэна [Cohen P. Folk Devils and Moral Panics — London, 1972.], в качестве латентной функции субкультуры рассматривается выражение и разрешение противоречий, которые остаются скрытыми и неразрешенными в доминантной культуре, а субкультурные тексты и практики интерпретируются как попытки поиска консенсуса между опытом и традицией, известным и новым.

Реализация этих задач требует признания исследователями особой важности стилистических практик и символических значений субкультур, делает актуальным поиск как качественных методов интерпретации культурных смыслов в жизненном опыте представителей самих субкультур, так и семиотических методов анализа их текстов и артефактов [Hawkes T. Structuralism and Semiotics. — Methuen, 1977.]. Исследования субкультур, согласно обзору многочисленных теоретических и эмпирических работ, ведутся на основании выделения и описания трех компонентов: пространственно-временного контекста осуществления; механизма структурной и семиотической целостности и способов воспроизводства и развития [Once more around Resistance through Rituals // Resistance through Rituals / Hall S., Jefferson T. (eds.). — London, NY — 2003. P. vii–xxxiii.].

При этом классическая идея сравнительной антропологии и социологии — признание существования независимых друг от друга социокультурных общностей явно не является научно продуктивной в контексте современных гетерогенных и подвижных культурных феноменов, обретающих стабильность в поле властных отношений (конструирующих различия).