Там, впереди мерцал слабый свет. Бави неосознанно шёл на него, подобно мотыльку. Там, Где свет – обязательно должны быть люди.

Застыв в дверном проёме, тяжело дыша, Бави плечом припал к косяку и сосредоточенно бегал диким взглядам по присутствующим. Он вроде бы и узнавал кого-то из них, но вот точно не мог припомнить. Из ноздри от подскочившего давление текла кровь, в глазах полопались сосуды, и белок покраснел:

- Бави!

Изумлённый его появлением Инг вскочил с кушетки, не дав доктору Хурцу закончить перевязку простреленного плеча. Рядом на медицинском столике щипчики и извлечённая из раны окровавленная пуля в металлическом блюдце. Эта комната была подобием той, в которой очнулся Бави – ещё одна палата подпольной больницы. Помимо лидера революционеров и доктора в ней находились Алиса, которая тогда была совсем юной семнадцатилетней девушкой – ровесницей Бави, выполняющая роль медсестры, и ещё несколько раненных. Сейчас, ведь, шёл самый разгар отвоёвывания Столицы, о чём Бави, само собой, даже не догадывался.

Перед глазами всё померкло, и паренёк непременно вновь развалился бы на полу, но подоспевший Инг вовремя успел его подхватить:

- Бави? – слабо повторил рыжий незнакомое ему имя.

Бережно уложив его на кушетку, Инг присел на краешек и переглянулся с доктором:

- Это нормально. Он отходит от анестезии. Память скоро восстановится. – спокойно пояснил Йозеф.

Бави неосмысленно косился на окружающих его людей. Инг ласково улыбнулся, осторожно убрав с его лица слипшиеся рыжие пряди:

- Тебе ещё рано вставать. – успокаивающе прошептал молодой человек, после склонился над Бави и поцеловал его в лоб. – теперь всё будет хорошо. Поспи.

Позже о смерти Айны, о своих руках Бави вспомнил самостоятельно. Окончательно придя в сознание, рыжий был очень подавлен. Он потерялся. Не знал, что теперь ему делать, для чего жить. Отказывался от еды, убеждая, что совершенно не голоден, почти не спал. Постоянно просился навестить могилу сестры, о захоронении которой позаботился Инг, но молодой человек больше недели не выпускал его из палаты, уговаривая ещё немного отлежаться. Когда Бави спрашивал о Лояле, Инг подозрительно резко переводил тему. Но, в конце концов, рыжему это надоело и он проявил всю свою резкость и настойчивость, что бы узнать правду.

После всего, что произошло, Инг уделял Бави слишком много внимания, слишком сюсюкался с ним, пылинки сдувал. Ведь рыжий мальчишка – единственный близкий человек, который теперь остался у революционера. Всё то время, что Бави отходил от перенесённой сложнейшей операции, Инг места себе не находил, ежедневно навещал паренька и молился, что бы реабилитация завершилась успешно. Он очень боялся потерять и его. Безусловно, новоиспечённый правитель Столицы укорял себя за то, что не смог уберечь любимую Айну, лишь себя винил в её смерти, ведь, не отвернись он от них в приступе гнева - всего этого удалось бы избежать, вместе пережили бы как-нибудь. По натуре Инг вообще был «легко воспламеняющимся» человеком, импульсивным, в состоянии аффекта способным на многое, о чём в последствии нередко приходилось сожалеть. Даже революцию он начал под воздействием затмившей рассудок ярости. Об этом нелегко было рассказывать. Инг опасался столь шокирующей новостью навредить Бави, ведь паренёк всё ещё был слаб, и волнение пагубно сказалось бы на его выздоровлении.

Но узнав правду, Бави не удивился, не испугался. Внимательно выслушал Инга, не перебивая, и лишь по завершению повести спросил:

- Где Лоял?

- Я не знаю, прости. Он сбежал. Поверь, я даже и не думал убивать его. Я люблю Лояла, он же…

- Гонишь.

- Что, прости?

- Гонишь ты, говорю. – спокойно повторил Бави. – ты же его ненавидишь. А мне зачем врёшь?

Инг выглядел, как провинившийся перед хозяином щенок. Не выдержав безразличного взгляда Бави, революционер отвернулся. Лучше бы рыжий рассердился, накричал на него, или что-то в этом духе – отстранение стало Ингу худшим наказанием. Бави давно знал о тайном родстве, но не говорил Лоялу, что бы не будоражить его. Людям вообще свойственно утаивать от дорогих им людей неприятные, но очень важные известия, что бы уберечь от волнений, но это не правильно, наверное. С проблемами нужно разбираться, а не прятать их по пыльным ящикам, что бы никто не нашёл и не навёл шума:

-Бави…

Рыжий раздражённо закатил глаза. Сейчас опять начнутся нелепые отмазки и оправдания. Почему же некоторым так наломно сознаться в своём сволочизме??

- Тебе сложно будет это понять…

- Да куда уж мне.

- Ты злишься на меня?

- Я хочу увидеть Лояла.

- Мы ищем его.

- Знаешь, я бы не дался добровольно кучке вооружённых мужиков, которые вырезали весь мой род. А ты? – Бави выдержал паузу, буравя Инга укоризненным взглядом, но заранее знал, что ответа не услышит. – ты же умный, Инг. И ты знаешь, что я это знаю. Если бы ты хотел спасти Лояла, ты придумал бы что-нибудь более вразумительное. Признайся, что он тебе не нужен. Ты его ненавидишь. И желаешь ему смерти. Признайся.

Инг молчал. Он не готов был к такому напору. Правитель Столицы не мог нагрубить этому наглому мальчишке, который так открыто упрекает его, непозволительно дерзит. Не смел сказать ему «заткнись» или «не лезь не в своё дело». Бави стал для Инга единственным смыслом жизни, чем-то очень хрупким и бесценным, что нужно беречь.

С поникшим видом мужчина молча поднялся с койки, на которой безвылазно коротал свой больничный его любимый пациент. Инг по инерции захотел на прощание растрепать рыжие волосы на макушке, как традиционно делал это в былые времена, но Бави вдруг с неожиданной резкостью шарахнулся от его руки, будто дикий зверёк.

*******

После того, как доктор Хурц официально выписал Бави – рыжий сомневался, куда теперь ему идти. Возвращаться в общежитие? Но Инг подарил ему квартиру. В самом престижном районе, трёхкомнатную, роскошно обустроенную. Кому она принадлежала раньше – Великий Вождь не уточнил, но Бави и без подсказок догадался, что в ней жил кто-нибудь из высокопоставленных лиц, ныне убитый. Разумеется, все фотографии и прочие свидетельства предшествующий жильцов были убраны, осталась лишь мебель, но рыжий чувствовал себя некомфортно в этих чужих стенах. Старался как можно меньше времени проводить «дома». Пьяным слонялся по улицам и по привычке ночевал на скамейках в парке. Как в детстве.

Особняк Эйбрианов отстраивали после штурма, шёл кропотливый ремонт и коррекция, и Инг в скором времени планировал перенести штаб туда. Бави не хотел участвовать в его войне. На автоответчике в новой квартире копились непрослушенные сообщения от Великого Вождя.

Но однажды жизнь Бави приобрела новый смысл. Бродя по городу, он вдруг заметил в толпе знакомого человека. Рыжий застыл на месте, как вкопанный, будто увидел приведение. Тот самый парень, в руках которого был топор. Покупал газету в киоске. О чём-то мило болтал с молоденькой продавщицей и смеялся. Бави глазам своим не верил. Это человек жив! Как он может продолжать ходить по земле?! Почему всё ещё дышит?! Ну конечно же… Инг не знал в лицо тех наёмников, которые вершили расправу над Айной и её братом, потому вполне вероятно, что все они избежали заслуженной смерти. В тот момент Бави охватила невероятная ярость. Ему казалось, что он сейчас же сорвётся с цепи, набросится на этого парня и размозжит его череп по асфальту, при многочисленных свидетелях, на глазах у детей, прогуливающихся по аллее с родителями – наплевать! И неизвестно что смогло тогда его удержать, но Бави усмирил так внезапно вспыхнувшие эмоции, решив тайно проследить за своим обидчиком.

А пока Бави впервые за долгое время была дана возможность расслабиться и делать всё, что заблагорассудиться – Лоял учился выживать. После Великого Вождя – рыжий был практически вторым человеком Столицы, как принц, когда-то, после губернатора. Бави и Лоял будто поменялись местами.

Первое, что осознал бывший наследник престола – ему необходимо скрывать волосы. Альбинизм был отличительной чертой аристократов. Едва ли не все знатные люди были далёкими, но, тем не менее, кровными родственниками, потому имели схожесть во внешности. Поначалу Лоял хотел обрезать хвост, но, почему-то, передумал. Поспособствовало что-то из детства, желание походить на своего кумира – на Инга. Не на Великого Вождя, а именно на того человека который читал маленькому принцу сказки перед сном.

Первое время Лоялу удавалось скрываться. Он избегал многолюдных мест, бродяжничал по окраинам Столицы, на территории которых никогда раньше не был. Питался чем придётся, носил неприметную одежду, найденную на помойках. Принц буквально превратился в бомжа. Но Лоял был слишком подавлен и занят отчаянным рвением выжить, что бы обращать на это внимание. С катаной он не расставался ни на минуту. Ладонь будто приросла к её рукояти. И однажды оружие сослужило по истинному своему назначению. Омеловцы выследили принца по свидетельствам случайных очевидцев. Двое мужчин во вражеской форме окружили его, держа под прицелами автоматов, будто опасного дикого зверя. Лоял даже не слышал, что они говорили ему – молодой человек был безумно напуган, он не придал значения тому, что омеловцы не торопятся убивать его, как остальных аристократов, вроде бы просят сдаться без сопротивления, а что дальше? Связанным бросят под ноги Инга? Публично казнят на главной площади? Первобытный ужас активировал инстинктивные механизмы самозащиты. Разум в буквальном смысле отключился, и Лоял напал на омеловцев. Аристократы не умели защищать себя, лишь хныкали, умоляя о пощаде, потому убивать их было легко - как котят топить. Солдаты никак не ожидали проявления агрессии со стороны изнеженного, по их мнению, принца. Первого Лоял рассёк от пупка до ключиц, как говориться – выпустив кишки. Этому удару научил его Инг. Пусть и приходилось практиковаться на одних лишь сухих деревьях. Человеческая плоть оказалось на удивление мягкой, катана скользила будто пластиковый нож по подтаявшему маслу. Адреналин затмил рассудок. Лоял, не помня себя, убил обоих. Загнанные в угол на многое способны в состояние аффекта, и принц лично смог в этом убедиться.

Наконец очнувшись от временного помешательства, Лоял понял, что дрожит в углу давно заброшенной продовольственной базы. Весь в крови. В чужой. Ладони сжимают рукоять катаны, и так сильно, что на проступающих костяшках чуть потрескалась кожа. Принц долго отходил от случившегося, пребывая в какой-то полубессознательной коме, но когда факт произошедшего всё же дошёл до него, Лоял не испугался, и не чувствовал вины или горечи, он, напротив, принял свою силу и был горд тем, что смог отстоять своё право на жизнь. Молодой человек долго рассматривал окровавленное лезвие и вдруг решил, что его нужно наточить. Наверное, это можно было считать эдаким переломным моментом.

С тех пор Лоялу часто приходилось убивать. Он делал это безрадостно, но и угрызения совести его не преследовали – в конце концов первым изгнанник никогда не нападал, лишь защищался. Разве не естественно – оправдывал он себя – что человек борется за свою жизнь? Ведь, это заложено самой природой.

Бави же больше не был вынужден бороться за что-либо. Ему хватило бы щелчка пальцами, что бы Инг на блюдечке с золотой каёмочкой преподнёс своему любимчику всё, что тот пожелает. Но рыжий решительно отказывался пользоваться какими-либо своими привилегиями. Паренёк попросту к этому не привык, и предоставленные ему излишества казались дикостью. Он вообще не осознавал толком сложившегося положения. Грубо говоря, на всё происходящее вокруг безумство ему было наплевать. С того самого дня, как Бави случайно встретил на улице своего палача – рыжий был одержим идеей отомстить. В нём рвались наружу звериный инстинкт и необузданная ярость, которым просто необходимо было дать выход, иначе бы он сошёл с ума от бессонницы. Глаз за глаз, руку за руку…

Бави, путём слежки, узнал, где живёт этот человек, где собирается с друзьями выпить и поиграть в карты. Узнал так же, что среди них и те двое мужчин, которые убили Айну, которые держали рыжему руки, что бы тот не дёргался.