Когда они приближались к пути на улицу, в противоположном конце коридора появились прихрамывающий Лоял и Бави.

*******

Под рукой не оказалось ни обезболивающего, ни, даже, спирта, что бы накачать им раненного и хоть как-то облегчить его страдания. Что бы не орать, привлекая внимания и без этого поднятой на уши округи, Бави вгрызся зубами в сухую ветку, пока Лоял перочинным ножом, всегда имеющимся в сумке рыжего, ковырялся в пулевом ранении чуть выше правой ключицы. С закатом солнца дождь, наконец, прекратился, и они, не найдя подходящего укрытия, забрели в лесополосу, расположенную на окраине Столицы, недалеко от старой школы. Дальше густые заросли кустарника и спуск к реке. Эдриан вздрагивал от каждого немого стона Бави и брезгливо морщился, не рискуя и повернуться в сторону текущей операции. Блондин сидел в стороне от них, расположившись на стволе давно упавшего дерева. В отличие от него сосредоточенный Кацэ внимательно наблюдал за процессом, поглядывая то на Бави, то на хладнокровного Самурая. Наконец пуля была извлечена. Бави выплюнул ветку и злобно глянул на Лояла, который наложил на кровоточащую рану бинт опять же из запасов рыжего:

- Скотина. – прошипел Бави. – поаккуратнее-то никак нельзя было?

- У меня нет медицинского образования, что бы я мог делать это более умело. В любом случае, самому себе было бы гораздо больнее, уж поверь.

Бави изнеможённо откинул голову назад, затылком уперевшись о ствол, а ноги наконец-то расслабленно вытянув на земле перед собой:

- Есть трава, которая ускоряет процесс заживления ран и хорошо обеззараживает, я мог бы поискать её и…

- Да забей. – усталым голосом перебил Бави сердобольного мальчика. – дай мне пол часика, и болячка уже отвалится.

- Вот опять. – поднявшись с корточек произнёс Кацэ так строго, что даже рыжего заставил обратить взгляд на себя. – такие раны сами собой не заживают, как и та, которую нанёс тебе этот человек. – указал он на Лояла, вспомнив недавние события. – это ненормально.

Между присутствующими повисла тишина. Кацэ ждал объяснений, а остальные понятия не имели, что ему отвечать. Эдриан встревожено переглянулся с Бави, тот с Лоялом. Они будто вели телепатические переговоры, обдумывая, как оправдаться перед мальчиком, и для него этот их ступор не остался незамеченным:

- Эм, Котёнок. – всё же решился подать голос Бави, не меняя расслабленного положения. – тут, знаешь ли, не всё так просто.

- Тебе опасно находится рядом с нами. – неожиданно резко сменил тему Лоял, выпрямившись и обернувшись к Кацэ.

Эдриан пока молчал. По сути, в этой компании он права голоса вообще не имел – стоило радоваться тому, что его хотя бы не гонят:

- Мы – объявленные в розыск государственные преступники. Пока всё не утрясётся тебе, мальчик, лучше ни с кем из нас рядом не фигурировать.

- Эй. – недовольно нахмурился Бави. – ты к чему это ведёшь?

- Ты не сможешь его вечно оберегать, Бави, и не спорь. – Лоял повысил голос, переведя взгляд на друга. – находиться рядом с тобой – значит постоянно быть свидетелем убийств, постоянно рисковать.

- Да иди ты знаешь куда?!

- Ты закрыл ему глаза вчера, я – сегодня, кто-то другой, возможно, закроет завтра, но это до случая. Бави, ты убийца. Ты можешь потерять над собой контроль и натворить того, о чём потом пожалеешь. Ты неадекватен. Как думаешь, подходит ли твоя компания ребёнку?

Эдриан безразлично выслушивал перепалку этих двоих, находя в ней сходство с руганью супругов из-за судьбы общего сынишки.

Бави, придерживаясь за ствол и пошатываясь, всё же нашёл в себе силы, что бы подняться на ноги и быть наравне с тем, кто его отчитывал:

- Слушай, ты…

Вдруг Лоял схватил рыжего за воротник и напористо впечатал спиной в дерево:

- Нет, это ты послушай.

Бави поморщился от столь болезненной встряски, а после злостно посмотрел в глаза агрессора. Эдриан удивился, даже вздрогнул пожалуй, но встревать не собирался – не его это дело. А Кацэ лишь ещё сильнее рассердился:

- Я хочу защитить этого мальчика. Если бы ты мне ничего не сказал, меня бы здесь уже не было, но ты меня впутал, и я теперь не могу оставаться в стороне. Ещё раз повторяю – с любым из нас ему оставаться опасно.

- И что ты предлагаешь, упырь? – с трудом выговорил Бави, и не пытаясь сопротивляться его хватке.

Лоял всерьёз задумался. Неторопливо отпустил рыжего, отошёл на шаг назад и взглядом упёрся в землю, перебирая возможные варианты дальнейших их действий. Поначалу он вовсе не собирался с ними задерживаться, полагая, что его присутствие рядом лишь навлечёт на остальных беду. Но, как выяснилось, Ингу они – каждый в равной степени - враги, не зависимо друг от друга и в любом случае подлежат ликвидации:

- Было бы идеально, пробудь мальчик какое-то время в том храме, о котором я тебе рассказывал. – наконец обратился Лоял к Бави.

Кацэ перевёл удивлённый взгляд на рыжего, который не спешил отказывать:

- Я провожу вас. – убедительно настаивал Самурай.

- Ну? Что скажешь Котёнок? – Бави повернулся к мальчику.

Кацэ продолжал сердито хмуриться, недовольный тем, что он стал причиной таких беспокойств и вообще – с чего бы это? Но идти, кроме как за рыжим, ему было некуда. Что бы не говорил Самурай, без них мальчик пропадёт с большей вероятностью:

- Подождите-ка. – внезапно опомнился Эдриан, поднявшись с бревна. – а как же «Белый Крест»?

- Тебе бы я тоже не советовал сейчас возвращаться в город. Ты подставишь и себя и членов этой своей коалиции.

- Что же мне тогда делать? – Эдриан обратился к Лоялу с такой интонацией, будто альбинос был Буддой, а экс-омеловец заблудшей душой, прошедший долгий путь через леса и горы, что бы спросить совета.

Лоял и Бави критично переглянулись, после чего рыжий хмыкнул, беззаботно пожав плечами:

- Тащи свою задницу с нами тогда.

А в это время в старую школу явилось бригада зачисщиков, что бы убрать трупы своих сослуживцев. Фюрер, в сопровождении Марины, присутствовал лично. Не тела, а кровавое месиво. Одного нельзя было даже опознать, лицо разодрано в клочья, будто тигриными когтями. У другого вспорот живот, большая часть органов оказалась наружу. По краям раны можно судить, каким оружием она была нанесена. Катаной. Инг, как никто другой, знает «подчерк» Лояла и Бави, потому в том, что эти убийства их рук дело – не возникает и малейшего сомнения. Произошло то, чего Фюрер опасался многие года. Бави предал его. Если совсем недавно он был нейтралитетом и не доставлял «Омеле» хлопот, то отныне он её непосредственный и один из самых опаснейших врагов.

Коридор окутан зловонием сырости, прогнивших досок и мёртвых тел. Изрешечённые пулями стены окрашены кровью. Кого угодно замутило бы от присутствия на месте столь жестокой расправы, но Ингу давно приелся запах смерти, запах разложения и вывернутых кишок. Сейчас его мысли заняты лишь тем, каково будет наказание Бави в случае его поимки ещё живым.

24.

**38 год \ из архивов воспоминаний \

Прошло три года, после того, как «Омела» свергла прежнего губернатора и оккупировала семейный особняк Эйбрианов, сделав его своим официальным штабом. «Голубая кровь» была полностью истреблена, о благородном аристократическом роде забыли. Всё шло отлично! Столица процветала. Окончательно восстановилась промышленность, исправно работали заводы, снизились налоги, утрясся экономический кризис, горожане радовались и почитали своего Фюрера. Тогда тирании ещё не было, Инг был загружен проектами по восстановлению культуры, по очищению города от преступности. Каждому по потребности, от каждого по возможности – таков был его девиз, и народ верил, народ исправлялся и всеми силами помогал Великому Вождю отстраивать Столицу заново. Но как только утопия была воссоздана – завоеватель, видимо, заскучал. Он долгое время изучал географию, приказал своим подчинённым найти самую большую настенную карту мира, какая только возможна, и повесил её в своём кабинете. Вскоре Инг пришёл к выводу, мол, несправедливо, что люди только его города счастливы и живут по закону – пора бы приобщить и другие территории к своему порядку. Нет, он вовсе не хотел становиться «властелином земли» - тогда Инг действительно заботился о людях, о их благополучии. Свои порядки он считал идеальными.

Когда три года назад Бави пустил себе пулю в висок – ему не суждено было умереть. Инг не дал своего соглашения. Так сложилось, что именно в тот момент, когда в квартире раздался выстрел, Фюрер в сопровождении нескольких своих людей решил наведаться к рыжему с очередным визитом и уже поднимался на его этаж. Дверь незамедлительно снесли с петель, и уже безжизненного Бави доставили к доктору Хурцу.

Официально Баваль Ёроу был мёртв пятьдесят три минут. Во время выстрела его рука дрогнула, потому пуля повредила лишь незначительную часть мозга. На протяжении всей операции, что длилась без малого – сутки, Инг заперся в своём кабинете и отчаянно рыдал, не понимая, что довело Бави до такой крайности, винил себя, мучился догадками и мрачными подозрениями об исходе «воскрешения». На практике исследований Йозефа – это, пожалуй, был самый сложный случай, ведь череп пришлось собирать буквально по частям. Сперва Хурц отказался, сказав, что ситуация безнадёжна. Но Инг настоял. Так, как он умеет. Выхватил у солдата оружие и дуло в упор направил Йозефу промеж глаз, в припадке ярости пригрозив ему, что если тот любыми средствами не вернёт Бави к жизни, то и своей лишиться.

Благодаря тому, что однажды Бави уже доводилось проходить курс облучения – адаптация к «отреставрированной» голове прошла на удивление успешно. Теперь в черепе стояла металлическая пластина. При повреждении мозга произошло сильное кровоизлияние в сетчатку, что вызвало абсолютную слепоту, потому пришлось менять и глаза. Йозеф часто проводил подобные операции на своих подопытных, потому с этим затруднений не возникло. Вот только ему никогда не удавалось предугадать цвет искусственных глаз – он мог получиться каким угодно в процессе вживления. У Бави получился фиолетовым. Когда давление, сердцебиение, пульс и прочие показатели жизнедеятельности организма нормализовались – оставался риск, что пациент потеряет память. В отстроенном заново мозгу вся имевшаяся информация могла обнулиться. Операция была подобна форматированию компьютера. И, пожалуй, лучше бы так оно и случилось.

Вопреки прогнозам Йозефа – Бави оправился за пару недель, тогда как другие участники проекта «pale death» проводили на аппаратах искусственного жизнеобеспечения и каждодневных курсах облучения месяцы.

Осознание случившегося пришло к Бави слишком резко. Он не хотел верить в то, что всё ещё жив, и факт такового привёл его в бешенство. Йозеф предупреждал, что столь сложная операция на мозгу может вызвать серьёзные психологические отклонения. В первый час после выведения из-под наркоза Бави был совершенно невменяем. Повыдёргивав все крепящиеся к его телу провода и датчики, он соскочил с хирургического стола, мимо ушей пропуская мольбы доктора оставаться на месте и не делать резких движений, которые могут ему навредить. Бави с воплями разворотил всю палату, разгромил драгоценное оборудование. Мечась в замкнутом пространстве босыми ступнями по битому стеклу, коим стараниями рыжего был усеян пол – он даже не обращал на раны внимания, окончательно утратив связь с реальностью. Координация движений была немного нарушена из-за остаточного действия наркоза, разум затуманен. В припадке ярости Бави зарезал молодого лаборанта, пытающегося успокоить разбушевавшегося пациента, и почти добрался до непосредственного виновника своего воскрешения – Йозефа, который зажался в углу и, дрожа от ужаса, наблюдал за происходящим – но вызванная доктором охрана подоспела вовремя. В процессе того, как рыжего пытались скрутить, он тяжело ранил двоих солдат, но спустя некоторое время Йозефу всё же удалось вколоть ему лошадиную дозу транквилизатора.