По сути, курение не вредит и не удовлетворяет. Оно в некотором роде становится единицей измерения времени: от сигареты До сигареты – глядишь и день пройдёт. Так в курении появляется смысл.

До фильтра. Ладно, пора. Бави не знал точно, даже не догадывался, но на подсознательном уровне предчувствовал уже поджидавший его пиздец. Когда рыжий поднялся на свой второй этаж – по коридору на удивление никто не шатался. Тишина даже на кухне. Жильцы будто вымерли, или все разом решили съехать. Бави прожил здесь шесть лет и ни разу ничего подобного не видел.

Как вдруг неестественную тишину разрушил пронзительный звук. Дёрнувшись от неожиданности, Бави сперва и не разобрал, что стало причиной шума. Напоминало, как если бы стекло разбили или экран телевизора. И снова треск погрома, но, как ни странно, не сопровождающийся руганью. Рыжий застыл на месте, боясь даже вздохнуть. Это из их с Айной комнаты. Неуверенный шаг вперёд. Здравый смысл надрывается, кричит, умоляя бежать прочь, но, вопреки ему, Бави вдруг срывается с места и бежит на звук.

Дверь их комнаты приоткрыта. Не медля ни мгновения, рыжий ворвался внутрь, но тут же шарахнулся назад. Оцепенел. Застыв на пороге, паренёк разинул рот в немом крике. Лицом вниз на полу лежит Айна. Рыжие волосы окрасились в алый, слиплись, вместо черепа – кровавое месиво. Стреляли в затылок, в упор, пока она стояла на коленях спиной к своему палачу. Трое мужчин, двое из которых уже знакомы Бави, перевели безразличные взгляды в его сторону. Видимо, они ожидали его появления, потому ни чуть не удивились. У одного, самого молодого, в руках топор, которым он разнёс комнату. Развороченный шкаф, разбитый телевизор, сбитые с подоконника цветочные горшки, всё перевёрнуто вверх дном, будто они надеялись найти деньги или ценности, но, обломившись, решили отомстить, расхерачив тут всё к чертям.

Бави в ужасе смотрел на сестру, не замечая присутствия её убийц. Паренька будто замкнуло. Он сломался. Внутри что-то оборвалось и всё. Как-то и не верилось, не смотря на то, что Бави подготавливал себя к чему-то подобному, и вот ожидаемое произошло, но всё равно не переваривается. Неужели у него всё же оставалась призрачная надежда на иной расклад событий? Но сейчас в любом случае это уже не имеет значения.

Так вот почему в общаге затишье – все схоронились по углам, не рискуя высунуться. Все боялись аристократов. Остерегались впутаться ненароком в чужие проблемы. Запершись в своих комнатах, соседи вздрагивали, вслушиваясь в грохот, зная, что за стенкой твориться суровая расправа – «наплевать, лишь бы меня не тронули». Всюду принципы невмешательства. Услышав крик о помощи, захлопни форточку поплотнее и закутайся в плед.

Айна.

Мертва.

Её убийца бумажной салфеткой бережно протирал забрызганное при выстреле кровью и мозгами дуло револьвера. Пренебрежительно смотрит на парализованного ужасом Бави, а тот и шевельнуться не может – вроде бы надо бежать, а вроде бы и не зачем уже. Всё кончено:

- А мы-то уж думали зассышь являться.

- Чего залип, эй? Мы тебя предупреждали, Ржавый. Эта тупая сука. – с брезгливым видом легонько пнул убийца тело Айны. – и слова нам не сказала. Похоже, тебе придётся за неё извиняться.

- Точно! – поддержал идею парень с топором в руках, закинув его на плечо. – поползай-ка у нас в ногах. Может, помилуем, если покажешься убедительным.

Бави не слышал их. И даже не видел. В ступоре смотрел на сестру и не верил, не верил!

Состояние аффекта, или что-то подобное – шок, машинальный рефлекс, напрочь подкошенный рассудок, но Бави, не помня себя, метнулся вперёд, схватил кухонный нож, оставленный на разделочной доске, и устремившись на убийц. Выведенный из равновесия, одержимый слепой яростью – на что он надеялся? Мужчина ловко увернулся, поймав запястье рыжего, подсечка, и хруст в плечевом суставе, от которого на мгновение потемнело в глазах. И вот уже Бави стоит на коленях спиной к нему. Рука вывернута так, что не двинуться. Нож выпал из дрожащей ладони. Как же глупо. Скрипя стиснутыми от боли зубами, рыжий зажмурился:

- Дрянь какая. – озлобленно произнёс мужчина, вывернувший его руку и для упора уперевшийся подошвой в его спину. – ты на кого рыпаешься, сопляк? Проси прощения!

Бави с трудом удержал крик, когда сустав в плече сдвинулся ещё. Боль буквально оглушила его, загудев в перепонках. И не от великой гордости он не извинился – просто не слышал приказа:

- Да он у нас борзый, как я посмотрю. Авторитеты не принимает. Проучить бы, что бы усвоил на будущее.

Униженный, смешанный с грязью, слабак, жалкая букашка… Всю жизнь ходить по битому стеклу, плавать в соляной кислоте, воевать за кусок хлеба. Ничтожество. Видно, так звёзды встали в день его рождения, посмеявшись над ним, даровав судьбу отброса. Что ж, как говориться; собаке – собачья смерть?

А эти люди ничем не лучше. Просто им посчастливилось выбраться из помойной ямы и обрести силу, подлизавшись к знатному господину. Аристократы всемогущи и могут поделиться своими привилегиями с теми, кто работает на них, делает грязную работу. Убийцы так же ничтожны, как Бави, потому что лишь исполняют приказы. Цепные псы. Хозяин кормит их, но малейшее неподчинение и смерть. Они точно так же ходят по краю пропасти.

Бави не сопротивлялся, когда его подтащили к тумбочке. Безвольной куклой подчинился тем, кто его сломал. Придерживая рыжего за шкирку, кровожадно усмехающийся мужчина властно вытянул руки паренька вперёд. Второй вцепился в запястья, что бы удержать руки Бави в этом положении. Третий замахнулся топором.

И лишь в тот момент до Бави дошёл весь ужас того, что они собираются сделать. За то, что не извинился. За то, что осмелился поднять на них руку. Да просто потому, что осознают свою безнаказанность. Обезумевшие в своей беспринципности:

- А знаешь, Ржавый, раньше за воровство отрубали руки, что б не повадно было. Ты нашему господину должен? Должен. Вернул? Нееет. Значит украл.

А Бави даже не дёрнулся. Он ошалевшими от страха и обречённости глазами косился на своего палача. Усмешка. Неадекватная. Сумасшедшая. Ну почему им так весело? Неужели они не понимают, что могут оказаться в таком же положении??

Стая воронья сорвалась с веток многовекового дуба, пустившего корни перед окнами общежития, когда по округе разнёсся душераздирающий вопль, а после мёртвая тишина, лишь отдалённый гогот спугнутых чёрных птиц.

*******

Жильцам общежития безрассудно бы было ввязываться, но определённую помощь кое-кто оказать всё же смог. По соседству жил один человек, хорошо знакомый с Ингом и поддерживающий его движение. Практически сразу после того, как к Ёроу наведались трое незваных гостей, этот человек осторожно, что бы не привлекать к себе внимание, покинул общежитие и поторопился доложить обо всём своему предводителю. Пусть он уже очень давно не общался со своей бывшей невестой, но ввести его в курс ТАКИХ событий сочлось необходимым. Обращаться в полицию было нерезонным. Никто бы и рта раскрыть в сторону приспешников знатного господина не рискнул, так что жестокое убийство, несомненно, замяли бы.

Но Инг не успел. Убийцы спокойно покинули общежитие. Бави они решили не добивать, оставив искалеченного паренька дожидаться смерти от колоссальной потери крови. Из-за полученного болевого шока он потерял сознание.

Когда Инг переступил порог их комнаты, то застыл в оцепенении. Погром. Бави отрубили руки почти по локоть. Скрючившись, он лежал на полу рядом с трупом Айны.

Но смятение быстро уступило место небывалой ярости. Сотворив подобное зверство с дорогими ему людьми – аристократы подписали себе смертный приговор. Уничтожить всех «чистокровных» до единого с такой же жестокостью - стало единственной целью Инга, к воплощению которой он приступил в тот же час. Произошедшее стало последней каплей, переполнившей кубок терпения, что бы вся та ненависть, что накапливалась в нём годами, наконец-то излилась наружу.

«Запереть сердца от жалости и сострадания!» - произнёс Инг, как предводитель к тому времени уже многочисленного и хорошо подготовленного объединения под названием «Омела», отдавая приказ немедленно развязать долго зреющую гражданскую революцию. Сию же минуту все готовы были дать волю бунтарскому духу, и нанести удар неожиданно.

Исполнение приказа не заставило себя ждать. Восстание планировалось многие годы, а Инг не раз предупреждал своих людей, что они должны быть готовы к выступлению в любое время суток. План штурма особняка Эйбрианов, само собой, имелся, но всё шло не вполне гладко. Возможно, именно это и поспособствовало в тот день победе армии Инга – они действовали настолько спонтанно и хаотично, что противник не в силах был предугадать что-либо, а, следовательно, и предотвратить.

Грубо говоря, под девизом: «а ну навались все кучей!», вооружённая до зубов, «Омела» атаковала имение губернатора. Дымовые шашки, взрывчатка, огнестрельное оружие разнообразнейшего рода и калибра – всем этим Инг успел снабдить свою армию за предшествующие годы подготовки. Большая часть криминального мира, не находящаяся под покровительством аристократов, встала на его сторону и оказала значительную поддержку. Бездомные, нищие, дохнущие с голода, сокращённые с рабочих мест, предприниматели, обанкротившиеся по вине чрезмерно высоких налогов – около семидесяти процентов населения Столицы пошли за Ингом, потому что он обещал спасти их. Обещал всё изменить к лучшему. Обещал дать им – народу власть. Во всех униженных и ущемлённых скопилось столько злобы, что они, не задумываясь, готовы были отдать свои жизни ради общего дела, ведь им больше нечего было терять. Общая идея, единство придали им сил.

Даже среди «дворцовой» охраны нашлись последователи Инга. «Омела» взяла численностью и фактором неожиданности, неподготовленностью врага. Ведь, последние несколько лет, не было ни бунта, ни намёка на какие-либо недовольства формой правления, потому аристократы и думать забыли о том, что кто-то посмеет им противостоять.

Инг отдал приказ не брать пленных – бить на поражение!