Тема для дискуссии о вреде-пользе коллективного поиска,

Группового начала

Кто-то из философов, помнится, резонно заметил: «Откуда быть грозе, если бы в атмосфере не было электричества?»

Известный всем интересующимся теорией управления британский ученый и публицист-сатирик Сирил Паркинсон имел неосторожность заявить, что люди не привыкли к мышлению в группах – они, дескать, разговаривают, спорят, делают уточнения, ссорятся, приходят к компромиссу, шутят… но не думают. Читай: следовательно, ничего не создают.

Попробуйте дать отпор ученому и сатирику. Но прежде вооружитесь аргументами. Итак, ваши доводы с учетом эпиграфа-ключа…

 

Виновата диалектика?

Хочу предложить оценить и сопоставить два мнения. Их подтекст скорее не совпадает, чем совпадает, но пафос и философский смысл, похоже, равнодушными оставить не могут.

С позиций педагогических А.С.Макаренко диалектику отношений коллектива и личности трактовал так, что коллектив был для него «целеустремленным комплексом личностей». Не расшифровывая сути его концепций (чтобы было о чем подумать!), приведу саму парадоксальную в чем-то макаренковскую формулу: «Мы имеем дело только с отрядом. Мы с личностью не имеем дела. Такова официальная формулировка. В сущности это есть форма воздействия именно на личность, но формулировка идет параллельно сущности. На самом деле мы имеем дело с личностью, но утверждаем, что до личности нам нет никакого дела».

С позиций «инженера человеческих душ» (социального инженера!) Федор Сологуб в далеком 1920 году на встрече с читателями в московском Доме печати подошел к тому же вопросу «математически». Когда разговор пошел, в частности, о том, что индивидуализм отжил свой век, писатель кивал головой, явно соглашаясь с выступавшими. Только заключая, добавил, что коллектив должен состоять из единиц, а не из нулей, ибо если прибавить к нулю нуль, то получится не коллектив, а тот же нуль.

Не знаю, как насчет Макаренко, но любой школьник скажет: Сологуб прав! А что думаете вы о двух этих трактовках, которые столь важны в наших рассуждениях о субъекте и объекте инноваций?

Глава 16. Учеба без конца

В одной из книжных научно-популярных серий я буквально «споткнулся» о поразившую меня фразу американского писателя-фантаста Роберта Шекли: «Чтобы правильно задать вопрос, надо знать большую часть ответа» /1/. Поразительная глубина при поразительной же простоте!

Книга, в которой обыгрывается эта фраза, посвящена ключевой операции поисковой деятельности – целеполаганию, выбору цели. Ее автор В.В.Титов сначала коротко пересказывает заглавную фабулу научно-фантастического рассказа. Два космонавта находят на отдаленной планете черный ящик – подарок от высшей цивилизации, который, минуя канал речевой связи, дает им понять, что он – не что иное как Универсальный Ответчик, готовый ответить на любой вопрос.

Радостные космонавты, посоветовавшись, задали вопрос вопросов: «Что такое жизнь?» и получили ответ: «Вопрос некорректен». Несколько обескураженные, космонавты задали другой вопрос, потом третий, четвертый… Ответ был стандартным: «Вопрос некорректен». Промучившись несколько часов и вспотев от напряжения, они впали в отчаяние, и один из них, стукнув себя кулаком по лбу, с досадой сказал: «Ну мы с тобой, Билл, как тот австралийский абориген, который требует ответа на вопрос «Почему нельзя пустить стрелу в Солнце?», и попробуй ему это объяснить на его языке!»

После такой преамбулы В. В. Титов делится мыслью, которая родилась в связи с заключительной фразой в этом рассказе. Да, той самой, поразившей меня. По мнению популяризатора науки, напрашивается вывод, что все нерешенные задачи, оставленные без ответа проблемы – это просто неправильные, некорректно сформулированные вопросы. А как же их правильно сформулировать, если нам неизвестна ни большая, ни меньшая часть ответа? Один из способов – чисто случайная переформулировка, замена слов. Однако такой бессистемный поиск – не слишком эффективное занятие, тем более, что вектор психологической инерции все равно не даст далеко отойти от традиционного (и, значит, бесперспективного) взгляда на проблему.

Взамен автор книги предлагает метод «букета проблем», который состоит в том, что, основываясь на исходной формулировке проблемы, аналитики рассматривают несколько ее модификаций или совсем иных проблем. Формулируется тем самым группа вероятностей: проблема в общем виде (с разбивкой частного случая на смысловые группы с разными уровнями обобщения), проблема-аналог, проблема на уровне взаимодействия (когда изменения в характеристиках окружающих объектов могут тривиально исключать саму исходную задачу), обратная проблема… Метод, как показывает практика, хорошо работает на задачах разного уровня и из любой сферы человеческой деятельности /2/.

Я не случайно излагаю логику и некоторые подробности противостоящего фантастической фабуле метода. Во-первых, сам метод небесполезен и инноваторам, знать о нем негрешно. Во-вторых, хотя бы пунктирно, но мне хотелось подчеркнуть достаточно сложный путь решения поисковых задач, стоящий за «букетом» (не отрицая, разумеется, самого его права на существование). Подчеркнуть, чтобы заявить о наличии, как мне представляется, гораздо более элементарной и рациональной альтернативы.

Поразительная глубина фразы Р. Шекли при поразительной ее содержательной простоте располагает, на мой взгляд, к такой же простоте в противоходе. Чтобы объяснить несведущему аборигену, почему нельзя пустить стрелу в Солнце, не стоит уповать на «букет проблем», надо лишь вложить в него хотя бы минимум знаний, информации. То есть во фразе-аксиоме необходимо делать акцент на слове «знать» – больше или меньше. Но именно «знать». Задавая любой вопрос, мы в этом случае будем преднамеренно соизмерять его со своим и чужим знанием, и чем выше окажется знание, тем легче нам будет ориентироваться в границах дальнейшего познания, поиске новых идей и решений.

Знание в инновационном процессе, сформулирую свою версию, проявляет себя как бы в двух плоскостях – в качестве личного достояния человека, инноватора и в виде совокупности индивидуальных практик, научно-технической, социальной и профессиональной информации (в том числе с правами интеллектуальной собственности), находящихся в распоряжении творческого коллектива или какой-то действующей в своей системе организации.

Несколько иначе к теме подходят другие специалисты. В частности, известные в сфере управления инновациями американцы Т.Давенпорт и Л.Прусак считают: «знания – это изменчивая комбинация практического опыта, индивидуальных ценностей, конкретной информации и интуиции экспертов, создающая основу для оценки и реализации нового опыта и новой информации. Знания появляются и обретают смысл в сознании экспертов» /3/.

В такой трактовке обращают на себя внимание прежде всего два момента – акцентированная роль экспертной оценки и включение в орбиту формирования знания интуиции человека. В этой главе к интуиции мы еще вернемся, а вот что касается первого, то обособление авторами «явного знания» и «экспертного знания» требует некоторых уточнений.

Полагаю, тут нельзя ограничиваться объяснениями, которые дают в своей статье Т.М.Исаченко и А.А.Волков, вслед за американскими коллегами относя «явные знания» к тем, что могут быть формализованы, изложены на бумаге или воплощены в технологии и переданы заинтересованным лицам, а «экспертные знания» ассоциируя с персональным опытом и использованием возможностей определенного сотрудника, индивиуума /4/. Мне представляется важным сказать здесь в первую очередь о том, что подобное деление носит чисто функциональный характер: определяется знание для всех и отдельное (более «понимающее») знание для дегустаторов нового. Но таким образом можно надробить окружающее нас знание и под другие функции, которые предполагает инновационный процесс для его участников – допустим, для разработчиков инновационных технологий или для внедренческих команд.

Принципиально все же понимание того, что связано с «инновационным знанием», то есть с тем целевым объектом представлений о своей деятельности, которым должны владеть инноваторы в отличие от выборочного вероятностного мнения отдельных экспертов или потенциальных потребителей новосделанного продукта. Можно сказать еще жестче: в предметной инновационной среде вряд ли целесообразно приближаться к стилю классических схоластических споров о приоритетах интуитивного или дискурсивного, априорного или опытного знания.

Отсюда, собственно, проекция на главную задачу любого исследователя, инноватора: накапливать целевые знания, учиться получать информацию и ею пользоваться. Задача, в общем-то равносильная созданию некой собственности, приспособленной под индивидуальные особенности психики, сознания, интеллекта системы мобильного воспроизводства личного творческого, инновационного потенциала.

Создать, организовать и поддерживать в рабочем состоянии такую систему дано не каждому. И тем не менее безостановочный конвейер – учебный, тренировочный – нужен. Не зря утверждают: сытый чемпион терпит поражение. Пресытиться знаниями невозможно, если человек постоянно поддерживает свою мыслительную поисковую деятельность, тренирует себя каждый день, заставляя преодолевать все новые познавательные барьеры.

Я не стал бы спрашивать, с чего начинать учебу – азы закладываются с раннего детства, о чем раньше уже детально говорилось. И развитие самообучающих навыков продолжается по восходящей. Задача упирается больше в наличие воли и высокой степени самоорганизации, которые бы помогали обогащаться чужим опытом и совершенствовать то, чем человек на сей момент располагает.

С этой точки зрения хочу предложить посмотреть и примерить на себя рецепты и методы, прошедшие основательную проверку. Их можно адаптировать под реальные человеческие измерения и инновационные потребности, выстраивая в той мере и той последовательности, которые дают возможность еще долго не сойти с учебной, развивающей и мобилизующей дистанции.

Вот, например, рецепты каждодневного продуктивного творчества, как их видел выдающийся теоретик ноосферы, академик В.И.Вернадский:

– проводить детальный анализ;

– видеть за частным общее;

– не ограничиваться описанием явления, а глубоко исследовать его сущность и связь с другими явлениями;

– не избегать вопроса «почему?»;

– прослеживать историю идей;

– собирать как можно больше сведений о предмете исследований из литературных источников (преимущественно научных), обращаясь к оригиналам;

– изучать общие закономерности научного познания (думать о том, как думаешь);

– связывать науку с другими областями знаний, с общественной жизнью;

– не только решать проблемы, но и находить новые, нерешенные, неизведанные /5/.

Сказанное столь давно В.И.Вернадским соотносится с современным восприятием научной информации и порядка работы с ней. Исследователи /6/ видят ее как некий слой общепринятого и общераспространенного в научном сообществе знания – социокультурную матрицу, своего рода «каталитическую поверхность», позволяющую соединить усилия многих ученых в процессе решения ими каждой из научных проблем. Такая социокультурная матрица включает в себя общий язык, «способы думать вместе», общие правила научного исследования, изложения результатов, научного общения.

Представители самых разных наук сознают, что каждый отдельный ученый никогда не понимает проблему полностью, он всегда разбивает ее на части, видит лишь один или немногие ее аспекты. Он рассматривает проблему со своей точки зрения, будучи обременен собственным «неразумием», «незнанием». Любая проблема отражается разными людьми по-разному, и именно разное ее отражение и движет к новому решению.

Информационные сети, матрицы исследования, если исходить из этих представлений, имеют в итоге надиндивидуальный, трансперсональный, интерсубъективный характер. Они являются формой «многочастичного столкновения», многократного пересечения потоков информации в научной среде. Оценивая в таком плане саму ситуацию, Е.Н.Князева и С.П.Курдюмов приводят характерное высказывание философа Г.Горнева. Болгарский ученый четко определяет: «Инновационные теоретические конструкции – это только последнее звено в длинной цепи причинно связанных метаморфоз – от неосознаваемых коллективных адаптивных реакций через метафорические «течения», порожденные ими, к интуитивным тематическим соглашениям ученых и формальным научным теориям, мотивированным последними». И далее: дух нового времени «ощущается интуитивно участниками социальных взаимодействий в ходе их экспрессивных обменов и играет роль эмбриона их креативного воображения» /7/.

Проникать еще глубже в философскую суть пересекающихся здесь вопросов я не стану по понятным причинам, но и без того видна «нелинейность» блуждающего инновационного знания. И в подобных условиях рецепт для «выживания» у инноватора один: делать поиск организованным и не боящимся подсказок.

Применение апробированных методов творческого поиска в условиях неограниченной научно-информационной среды рационализирует инновационный процесс, позволяя не тратить силы и время на поиск уже найденного. Эти методы включают в себя то повторяющееся, закономерное, чему можно научиться и что делает получение требуемого результата более гарантированным, облегчая преодоление барьеров, преграждающих пути к новым решениям.

Отечественный исследователь А.В.Шевырёв, изучивший многие зарубежные источники, делает вывод, что значительная часть методической работы в процессе поиска состоит в сосредоточении внимания на отдельных элементах, имеющих отношение к проблеме. Посмотрите, говорит он, на:

– проблему в целом,

– неизвестное,

– данные,

– условие,

– каждое из данных в отдельности,

– данное, которое еще не использовано,

– пункт условия, который еще не использован,

– на комбинацию этих двух данных, и т. д.

Внимание часто лежит в начале действия. Посмотрите на неизвестное.

– Что представляет собой неизвестное?

– Как можно найти подобное неизвестное?

– При помощи каких данных можно определить подобное неизвестное?

– Знаете ли вы (решали ли раньше) проблему с неизвестным такого рода?

Внимание, обращаемое на неизвестное, побуждает человека рыться в своей памяти, отыскивая ранее решенные задачи с тем же самым неизвестным. Если этот поиск оказывается удачным, можно пытаться решить проблему, продвигаясь от конца к началу. Хотя подобный случай (стимулирования внимания к неизвестному) встречается особенно часто и очень полезен, но и внимание, уделяемое любому другому элементу проблемы, способно привести к успеху. Так, например, какой-нибудь термин, содержащийся в формулировке проблемы, может потребовать возврата к этому термину, а отсюда – к полезному изменению формулировки. Обращая внимание последовательно на различные элементы или на различные комбинации этих элементов, как отмечал Дж. Пойа, мы надеемся обнаружить среди них тот, который открывает доступ к наиболее яркой идее /8/.

Еще на двух моментах, которые инноватору надо держать в голове, знать и помнить о них, останавливается А.В.Шевырёв – творческом воображении и интуиции. Но сначала он задает два вопроса:

· можно ли, и если да, то каким образом общаться с недоступными для рядового ума источниками знаний?

· известны ли источники знаний, доступные только гениям, и если они доступны, то как можно узнать о них?

Каждый человек обладает пятью чувствами первой сигнальной системы. Это – зрение, осязание, обоняние, слух и вкус. Всю первичную информацию об окружающем мире мы черпаем с их помощью, но существует и шестое чувство, реальность существования которого уже давно и неопровержимо установлена. Шестое чувство – это воображение (интуиция). Все откровения восходят к области религии, а все открытия новых основ и новых принципов устройства мира – к творческому воображению.

Чем чаще этот творческий дар используется, чем больше вы полагаетесь на него и чем больше воображения требуется для импульса мысли, тем он становится более восприимчивым к движущим силам, зарождающимся вне его подсознания. Этот дар удается развивать и совершенствовать только одним путем: если обращаться к нему как можно чаще.

В этом калейдоскопическом водовороте жизни у воображения трудная судьба. Что такое вообще воображение? Из психологических словарей мы узнаем, что воображение (фантазия) – это психический процесс, заключающийся в создании новых образов (представлений) путем переработки материала восприятий и представлений, полученных в предшествующем опыте. А какой, собственно, процесс? «Процесс преобразующего отражения действительности», «продуктивная умственная деятельность», но, с другой стороны, утверждают, что это – не мышление, а если мышление, то не только в образах, и, наконец, совсем не продуктивная, а репродуктивная деятельность, заключающаяся в сочетании уже известных элементов. Чем же занимается воображение?

Различают воображение произвольное (активное) и непроизвольное (пассивное). Крайнее проявление непроизвольного воображения – сновидения. Различают также воссоздающее и творческое воображение. Воссоздающим называют процесс создания образа предмета по его описанию, рисунку или чертежу.

Творческим воображением называют самостоятельное создание новых образов. Оно требует отбора материалов, необходимых для построения образа в соответствии с собственным замыслом. Словарь Уэбстера дает такое определение: «Воображение есть действие или усилие, направленное на создание мысленных образов чего-то нового, ранее не встречавшегося или направленное на создание новых образов, идей с использованием накопленного опыта; творческая сила». Воображение часто считается более серьезным и более глубоким творческим качеством, позволяющим достичь основы сходства между вещами, в отличие от фантазии – качества более легкого и «декорационного», возникающего за счет поверхностного восприятия сходства.

Мышление и воображение – близнецы-антагонисты. Теоретическое мышление создает понятия, категории, теории, оно распределяет бытие индивида между точками прошлого – настоящего – будущего.

Письменность, логика, кодифицированные нормы невероятно усиливают организующее начало жизнедеятельности, отсекая человека от непосредственных ощущений и переживаний.

Против этой тенденции действует древнейшая сила, дающая начало воображению. Мышление связано с обобщением, абстракцией, знаком, воображение – с конкретностью, непосредственностью, образом (образ тоже обобщает, но логику не использует).

Воображение – великий объединитель изолированных элементов психики в целостность «Я», оно сближает человека с людьми, людей с природой. Разветвленной сетью образов, символов, ассоциаций наши впечатления вплетаются в единую картину мира, составные части которой разработаны мышлением. Отсюда огромная охранительная роль фантазии, снимающей противоречия в нашем сознании. Плата за прогресс, скрупулезный учет действий в пространстве и времени – утомление от бесконечных верениц правил, инструкций, процедур упорядочивания мысли и поведения, но вот вспышка воображения – и работа упорядочивания временно стирается игрой образов, стирается вместе с усталостью от строгих правил, к которым затем сознание возвращается с новыми силами /9/.

Любопытны в связи с этим подходы (или переходы) к роли и значению интуиции. По мнению А.В.Шевырёва и источников, на которые он опирается, исследование творчества во многом сводится к разрешению (или констатированию) противоречий, делающих каждое, даже маленькое открытие загадкой. Дело в том, что одними лишь «законными» средствами теоретического мышления – операциями с абстрактными понятиями и знаками – принципиально нового знания не получишь. Безупречная логика производит только «старое новое знание», комбинируя элементы уже известные.

Приход «внезапного» решения (в виде падающего яблока, кусающей себя за хвост змеи и т.д.) отмечен двумя моментами:

· временной заменой «правильного» линейного рассуждения свободным ассоциированием художественного типа;

· появлением на месте понятий образов и символов.

По словам одного из его биографов, А. Эйнштейн считал существенной частью своего метода «довольно неопределенную» внелогическую игру со зрительными и двигательными знаками, которым затем не без труда подыскивались поясняющие слова. Уместные здесь термины «интуиция», «бессознательные умозаключения», «образное мышление» в сущности выражают разные пропорции сочетания образа и понятия. Символическое ассоциирование не имеет гражданства в сфере линейных, внеличностных схем научного рассудка, но ему дозволено присутствовать в научном процессе над терминами «эмоциональная насыщенность», «субъективная окраска», «психологическая сторона собственно научного мышления».

Получается, что когда рассудок безмолвствует, интуиция делает человека удивительно восприимчивым – информация достигает сознания в режиме ослабленной фильтрации свойственных мышлению понятий.

Само слово «интуиция» происходит от латинских слов «пристально смотреть». И без «пристального всматривания» интуиции не бывает. Ю.Шрейдер считает, что бывает несколько видов интуиции по характеру своих отношений с уже сложившейся научно логикой. Если новая идея прямо противоречит принятой логической системе связей между явлениями и при том подтверждается опытом, она взламывает эту старую систему, заставляет менять саму логику. Именно такие идеи и называют «безумными».

Интуиция может привести и к идее, не противоречащей сложившейся логике понятий, но лишь дополняющей ее. Например, идея поисков прямой, наилучшим образом согласующейся со многими точками на плоскости, через которые одну прямую провести нельзя (регрессионная линия). Эта идея выводит за пределы традиционной логики, но ее не разрушает. Тут мы имеем дело с тем, что можно назвать «интуицией сверх».

Есть еще, наконец, «интуиция в кредит», она не нарушает сложившуюся логику знаний и даже не дополняет ее, но позволяет «перескакивать», обходясь без необходимых вроде бы логических опор, через «всю ширину реки», хотя впоследствии маршрут может быть выявлен и точно описан. Именно так, «в кредит», создавали Ньютон и Лейбниц математический анализ. Стоит заметить, что этот «кредит» был погашен в основном лишь в XIX веке, а окончательно – в шестидесятых годах двадцатого столетия. И без интуиции любого вида не обойтись при решении принципиально новой проблемы. Другое дело, что решающий человек должен научиться сохранять гармоническое равновесие между смутными ощущениями, вызванными интуицией, и ясными доводами. Возможно, считает Дж. Пойа, это самое важное из того, чему он должен научиться /10/.

Канадский специалист Т. Вуджек напоминает, что тем, кто собирается работать творчески, придется идти на риск. Каждое новое начинание всегда кажется трудным и надо собрать свое мужество буквально в кулак. Ежедневно, подчеркивает он, мы многократно переживаем смену настроений, бывают минуты, когда нам нравится неопределенность, беспокойство и даже многоголовый дракон, именуемый страхом. Великие гении тоже испытывают трепет, когда стоят у чистого холста. Вероятно, они чувствуют себя даже гораздо более дискомфортно, чем обычные люди. Но их отличает то, что они постоянно контролируют и преодолевают этот страх, умеют на время забыть о нем или дают ему волю, превращая беспокойство в энергию. Действие превращает страх в силу.

Ощущение, что вы делаете что-то, не зная, куда это может завести, как раз и является тем стимулом, который творческие люди так успешно используют. Человек с воображением может, и не зная того, куда он собирается идти, иметь твердую уверенность, что место назначения будет интересным. Меньше всего в состоянии напряжения творческие люди чувствуют потерянность и замешательство. Желая обнаружить оригинальное решение задачи, они блуждают в потемках, надеясь случайно натолкнуться на ценную мысль.

Марвин Мински из лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института убежден в том, что терпимость к неудовольствию является не только единственной общей частью творческого процесса, но и центральным моментом познания. Он пишет: «На ранней стадии обучения каким-либо по-настоящему новым навыкам человеку необходимо, по крайней мере частично, относиться к неудовольствию так: «Хорошо, что есть эта возможность испытать неловкость и обнаружить новые ошибки!» Это утверждение одинаково справедливо для обучения математике, покорения горных вершин или игре ногами на духовом органе. Какая-то часть сознания находит это ужасным, в то время как другая получает удовольствие, принуждая «недовольную» часть работать на себя. Видимо, у нас еще нет понятий для обозначения подобных процессов, хотя они являются наиболее существенными для достижения творческого успеха» /11/.

Талантливые люди терпимы к творческому напряжению и даже взволнованы им. Я видел людей, пишет Т. Вуджек, охваченных постоянным беспокойством, которые живут в бесконечном состоянии суматохи, все время ощущая тревогу, отрешенных, опустошенных и разочарованных до тех пор, пока не выплеснут свою внутреннюю жизнь в каком-то творческом акте. И тогда из этого беспорядка вырастает нечто новое и радостное.

Можете ли вы научиться радоваться чувству напряжения и смущения? Разумеется, в известной мере. Целиком поверить в свою способность что-то сделать и в то же самое время испытывать сомнения – в этом нет противоречия.

Это – способ прохождения сквозь творческую неопределенность и управления своим творческим пламенем. Ваша уверенность будет возрастать с каждым новым успехом. Чем больше проблем вы решите, чем больше найдете выходов из тупиковых положений и чем чаще будете находить вдохновение, когда кажется, что все возможности исчерпаны, тем сильнее будет ваше творческое беспокойство, необходимое для того, чтобы хорошенько взбалтывать идеи, а не отметать их /12/.

К той же проблеме – научиться преодолевать психологические барьеры неопределенности, страха – с несколько иной стороны заходит Т.Бойделл в книге, подготовленной Международным бюро труда в Женеве. В разряд первостепенных качеств, необходимых творцу для самосовершенствования, он включает смелость, без которой иногда трудно экспериментировать с новыми изобретениями и идеями и проявлять инициативу.

Один из способов развития смелости – обсуждение своих проблем с собеседником или с группой лиц. Выяснение проблем других людей и способов получения ими оптимальных результатов может явиться для ищущего стимулом для развития смелости и решительности. Кроме того, существует специальный метод, способствующий возникновению этих качеств: каждый сообщает остальным участникам о планируемых им действиях и во время следующей встречи отчитывается об их выполнении.

Анализ возможных негативных результатов ваших действий – еще один способ обрести смелость.

Планируемые действия, которые кажутся рискованными, часто вызывают страх, обусловленный опасением:

– составить о себе мнение как о человеке с низким уровнем интеллекта;

– оказаться в двусмысленной или смешной ситуации;

– спровоцировать возникновение конфликтной ситуации;

– потерять чье-то расположение;

– повредить какое-нибудь оборудование;

– уничтожить результаты предыдущей работы.

Часто эти опасения не имеют сколько-нибудь серьезных оснований, поэтому очень полезно тщательно проанализировать их заранее /13/.

Т. Бойделл предлагает два варианта действия для сопоставления и анализа.

Представьте себе, что вашим планируемым действиям сопутствует успех, и постарайтесь зафиксировать при этом ваши мысли, чувства и желания, а также определить ощущения и намерения участников будущих успешных действий.

Затем проделайте такой же анализ, представив, что вас постигла неудача.

Возможно, в результате такого упражнения ваши страхи умножатся и вы решите не осуществлять предполагаемое действие, но в данном случае это решение будет результатом тщательного анализа проблемы, а не следствием подсознательного страха.

С другой стороны, есть большая вероятность того, что, проанализировав возможный неудачный исход ваших действий, вы перестаете относиться к этому, как к катастрофе, и решите, проявив смелость и волю, начать действовать /14/.

В бесконечном учебном процессе, по ходу самообразования инноваторов, предметы и дисциплины могут меняться, а их содержание, форма – становиться глубже и основательнее, но ни в коем случае нет смысла себя в чем-то ограничивать, притормаживать. Кажущаяся «ненужность» каких-то знаний, информации, интеллектуальных игр может аукнуться в самый непредвиденный момент.

Каждая учебная дисциплина, каждый урок несут в себе нечто рациональное и полезное. Один мотив – лишь ориентир, но на всю жизнь. Другой пункт – практическая подсказка, умный шаблон в период доводки рождающейся идеи. Третий неожиданно всплывший контрапункт – повод задуматься об организационном порядке при внедрении масштабного, многосложного нововведения. И так по всему набору предлагаемых тем и рецептов.

Хочу подчеркнуть: все более заметным становится и само место обучающих программ в системе инновационной деятельности разных уровней. Формы прямой и косвенной государственной поддержки инноваций отныне обязательно предполагают подготовку и переподготовку кадров, которые ориентированы на получение навыков инновационной работы и задатков креативной психологии /15/. При­чем независимо от отраслевого профиля в самой стратегии иннова­ционного обучения предусматриваются как особенности внешней рыночной конъюнктуры (например, условий экономического кризиса), так и задачи непрерывного образования, в которых с одинаковой степенью востребованности присутствуют и забота о формировании у работников креативного мышления, и стремление придать учебе столь важные сегодня функции трансформатора и ретранслятора инновационных знаний /16/.

Чем полнее инноватор усвоит разносторонние знания, которые дадут ему учителя, педагоги, тем правильнее, квалифицированнее будет постановка рабочих вопросов, инновационных целей и задач. Тем выше окажется готовность к диалогу с любыми аборигенами, не только австралийскими, земными, желающими получить ответы на свои каверзные вопросы.

 

Источники

1. Титов В. В. Выбор цели в поисковой деятельности. – М., 1991. – С. 77.

2. Там же. – С. 77-79.

3. См.: Исаченко Т.М., Волков А.А. Инновационная политика и трудовые ресурсы // Труд за рубежом. – 2003. – №2. – С. 11.

4. Там же.

5. См.: Баландин Р. К. Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие. – М., 1979. – С. 49.

6. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. – СПб., 2002. – С.182.

7. Там же. – С.271.

8. Шевырёв А. В. Технология творческого решения проблем (эвристический подход) или книга для тех, кто хочет думать своей головой. В 2-х книгах. – Белгород, 1995. – Кн. 2. – С. 88-89.

9. Там же. – С. 169-171.

10. Там же. – С. 172-175.

11. Вуджек Т. Как создать идею: Пер. с англ. – СПб., 1997. – С. 180-181.

12. Там же. – С. 181-182.

13. Бойделл Т. Как улучшить управление организацией: Пер. с англ. – М., 1995. – С. 69-70.

14. Там же. – С. 70-71.

15. Гончаренко Л.П., Арутюнов Ю.А. Инновационная политика. – М., 2009. – С. 264-274; 339-342.

16. См., напр.: Старовойт В.А., Футин В.Н. Развивающее обучение: ожидания и барьеры//Мир транспорта. – 2009. – №1. – С. 136-140.

 

Дидактический аутотренинг

 

Вопросы для проверки:

1. Учеба и самообучение: в какой мере и в какой форме они нужны инновационной работе?

2. Можно ли научиться логике и интуиции? Как они дополняют друг друга?

3. Есть ли, по-вашему, ненужные знания и правильно ли с точки зрения инновационной практики ориентировать себя на непрерывное образование, бесконечный учебный процесс?

 

Тренировка

Оценка социальных ситуаций, закономерностей, перспектив необходима для правильной ориентации инноватора. Это аксиома. Но всегда ли мы готовы к анализу, способны ли сохранять и развивать существующий навык?

Попробуйте проверить себя на двух примерах.

1. Ответьте: какая согласная пропущена в наборе записанных мною букв?

К С П В … З М Б

2. Маленькие пациенты в детской больнице так сильно привязывались к плюшевым медвежатам, имевшимся там, что забирали их домой. Как в больнице решили эту проблему?

(Том Вуджек, у которого я позаимствовал пример, подчеркивает: игрушки не запирались, не лишали их привлекательности для ребенка и не наказывали детей.)

Надеюсь, вы справились с этой разминкой?

Более серьезные тренировочные нагрузки можно запланировать себе с определенной периодичностью (допустим, раз в неделю). Предлагаю проводить их по такому принципу:

– выбирать тему, связанную с социальной сферой;

– определять объект и средства анализа;

– находить в систематизированной информации те или иные закономерности и фиксировать полученные результаты для своего «банка идей».

Возможные темы на первый случай:

– ситуация с использованием родовых сертификатов – экспресс-анализ газет и журналов за календарный срок, наличие или отсутствие в них этой темы, выявление новых акцентов и тенденций;

– аптечные лекарства для хроников – опрос социальных работников, медиков и больных своего микрорайона, сопоставление результатов с другой известной информацией, фиксация отмеченных изменений и новых потребностей;

– продукты для потребительской корзины – изучение спроса и закупок в магазинах, приобретения продуктов питания в многодетных семьях, среди малоимущих.

Харизмы и афоризмы

Примерьте высказывания Козьмы Пруткова к человеку, который ищет свое место в инновационном процессе, утверждает свой авторитет «новоделателя»:

– «Отыщи всему начало, и ты многое поймешь»;

– «Вытаскивай воск, но сохраняй мед!»;

– «Нет столь великой вещи, которую не превзошла бы величиною еще большая. Нет вещи столь малой, в которую не вместилась бы еще меньшая».

Какие качества и действия подразумевает каждая из прутковских мудростей?