Кантон Вале, южнее деревни Церматт

Владения барона Карло Полетти

Июля 2014 года

 

Честно и без утайки…

– Хорошо. Вопрос первый… Где, когда и кем вы были завербованы в качестве агента германской разведки?

– Уже знаете…

– Мы знаем больше, чем вам может показаться.

На самом деле я не знал. Догадывался. Просто закинул удочку… и сразу поклев.

– Базель… Это было в Базеле.

Скорее всего, это правда. В Базеле, немецкоязычном кантоне Швейцарии, расположенном от границы со Священной Римской империей настолько близко, что в него заходят пригородные рейсовые автобусы из Священной Римской империи, находится основная точка швейцарской резидентуры VI управления РСХА, германской внешней разведки. Ничего удивительного, что в Базеле полно германских агентов.

– Как это произошло? На чем вас взяли? Можете говорить свободно, мне плевать, даже если вы кого-то убили.

– А сами не догадываетесь? – невесело улыбнулся барон. – После того, что сделала эта… мне можно было даже не платить. Я проходил практику в Базельском банке международных расчетов. Знал, к кому и как надо обратиться. Доктор Кениг, сопредседатель с немецкой стороны, сказал, куда и когда надо прийти…

Базельский банк международного регулирования…

Сам по себе интересный орган. Один из ключевых в современной финансовой системе. [340] Дело в том, что победа союза России, Германии и Австро-Венгрии в Первой мировой, закончившаяся крушением Франции как государства, внесла изрядную смуту в миропорядок: практически весь цивилизованный мир не признал итоги этой войны, был объявлен бойкот товаров этих трех стран. Самым слабым – при том, что потенциально самым сильным – участником Тройственного союза была Российская империя, страна с недостаточно развитой промышленностью, огромными людскими и природными ресурсами, а теперь еще и недосягаемая по территории. Царь Николай II ввел достаточно жесткие заградительные таможенные тарифы, чтобы поднять собственное производство, он понимал, что второй войны не выстоять, а Германия недовольна тем, что Россия утвердилась на Ближнем Востоке. У Германии были свои проблемы: французские банки были крупнейшими кредиторами мировой экономики, после того, как Германия полностью оккупировала Францию, возник вопрос, кто и кому должен. Для урегулирования этих вопросов правительствами пяти стран (Швейцария, Германия, Россия, Бельгия, Австро-Венгрия) был создан «Базельский банк международного регулирования», единственный банк-агент, который мог свободно осуществлять обмен валют и обслуживать трансграничные финансовые операции. САСШ юридически не участвовала в создании банка – однако имела огромный интерес к торговле с Россией и освоению Сибири, поэтому на акции банка подписался банк «Морган–Чейз». С тех времен и по сей день этот банк был стержнем трансграничной банковской системы, потому что, во-первых, обслуживал взаимозачетные операции между Российской империей и Священной Римской империей (к примеру, бензин и продукты высоких переделов в обмен на станки, немецкие станки очень ценились), во-вторых – служил мировым расчетным центром и определял курсовые позиции валют. [341] В-третьих – он устанавливал ключевые правила банкинга, например норматив достаточности собственного капитала, и проводил операции чрезвычайной важности: например, аудиты центральных банков стран, которые хотели выпустить государственные облигации. В-четвертых… в общем, человек, который хоть пару месяцев здесь проработал, не испортил отношения, приобрел друзей, – потом мог претендовать на самые высокие посты в банковской системе своей страны. И конечно – Базельский банк международного регулирования просто кишел шпионами, потому что информация об экономическом положении той или иной страны, о силе или слабости ее валюты сейчас ценнее сведений о ее военной мощи…

– Кто был вашим первым куратором со стороны Германии?

– Доктор Карл Реусс. Зачем вам это?

– Пригодиться может все. Это произошло после того, как погиб ваш отец?

– После того, как убили моего отца, – поправил барон, – нет, еще до того. Отец ничего не знал.

Я покачал головой.

– Сударь, я рос без отца, он погиб, когда мне было четыре года. Я понимаю, насколько это тяжело. Но ваш отец просто не справился с управлением автомобиля, ему просто не следовало ехать так быстро, только и всего.

Барон вздохнул.

– Значит, вы ничего не знаете.

– Так расскажите…

 

 

18

 

Рим, Италия

Год

 

Служба депутата – не так проста и легка, как кажется.

Депутат должен – в теории – представлять интересы граждан своего округа, отстаивать их, требовать выделения для своего округа бюджетных субсидий – на ремонт дороги, например, или поддержку агротуризма. Внешней же политикой должны заниматься король, его люди, сведущие в таких делах, разговаривающие на нескольких языках, много путешествовавшие по самым разным странам. Был в Палате депутатов и профильный комитет – по международным делам, туда людей не просто так отбирали. Но это в теории – на практике выходит несколько иначе…

На практике выходит противостояние между Римом и регионами. У Рима задача – как можно больше собрать денег в общий котел, в государственный бюджет и как можно меньше потратить на нужды регионов. У регионов задача полностью противоположная, решают ее депутаты, а когда не получается, террористы и сепаратисты там, где неспокойно, деньги выделяют в приоритетном порядке. Если ты хочешь оставаться депутатом, ты должен уметь выбивать деньги для своей округи, а если ты хочешь выбивать деньги для своей округи – ты и твой голос должен что-то значить в Риме, ты не должен быть «одним из». Барон это понимал – и был далеко не «одним из», именно поэтому его выбирали раз за разом, несмотря на некую скандальность, особенно в последнее время. Он заседал в пятой комиссии, занимающейся распределением финансов, и прямо отвечал за то, куда пойдут деньги из казны. Конечно, проект бюджета визировал Король, но на практике – он просто его визировал, не вдаваясь в частности. Король Италии в то время попался хороший, он делал самое лучше – не мешал. И страна – росла.

Барон жил на два дома. В своем округе у него был фамильный замок, который должен был унаследовать его сын Карло – его он благодаря своим связям пристроил в Базельский банк международного регулирования. Там же было несколько машин, в том числе уникальный «Роллс-Ройс» 51-го года с кузовом от «Hooper». В Риме барон жил в скромной четырехкомнатной квартире в 11-м округе и ездил на автомобиле «Фиат-131», который стоил примерно десятую часть стоимости «Роллс-Ройса» с заказным кузовом. Барон умел соблюдать баланс между пристойным и недопустимым и не наглел, где это не нужно. Он был мудрым и повидавшим жизнь человеком.

Пока его «Фиат» – самая плебейская марка машин в Италии – пробивался через дневные пробки, барон, сидя на несколько неудобном заднем сиденье, держал в руках раскрытую газету. Именно держал – он не читал ее. Мысли его были далеки от газетных заголовков…

Последняя схватка в комитете насторожила его, ибо он не раз такое видел и понимал, что здесь затронуты принципиальные вопросы. Нет… нет, конечно же, нет. Речь не шла об инвестициях в развитие Южной Италии, и Сицилии в частности, там все вопросы были давно решены. А тот, кто пытался решить их как-то иначе – того обычно показывали в новостях в изрешеченной автоматными очередями машине. Деньги на развитие отсталых южных регионов – это было что-то вроде дани, выплата которой не подлежала сомнению, и тем более секвестру. Речь шла про другое… про международные дела.

При рассмотрении проекта бюджета на следующий, 78-й, год возник вопрос относительно сумм, расходуемых на внешнюю политику. Точнее – относительно резкого роста этих сумм. По аргентинскому направлению субсидии предполагалось увеличить в два с половиной раза. Барон не был наивным и читал газеты. В Аргентине состоялся государственный переворот, власть взяла группа старших офицеров военно-морского флота во главе с адмиралом Эмилио Массерой. Началась резня, размах которой уже напоминал маленькую гражданскую войну и вызывал интерес сверхдержав. Предыдущее правительство тоже не отличалось травоядностью, но адмирал Массера запустил машину террора на полную мощность. Каналы прохождения информации были блокированы, но сообщалось, например, о так называемых десантах – это когда коммунистов сажали в военно-транспортный самолет, вылетали на юг и над антарктическими водами открывали рампу. Создавались тайные небольшие группы армейских и флотских офицеров, которые вели индивидуальный террор против коммунистов, не получая приказов и ничего не докладывая своему командованию. Коммунисты не отставали – в городах действовали банды леваков, троцкистов, анархистов, у них было собственное производство оружия и примитивной взрывчатки. Просачивались глухие слухи о том, что некоторые солдаты бежали со своих постов с оружием в руках и присоединялись к коммунистам. Больше всего Аргентину осуждало ВВС из Лондона, была даже такая передача – «Голос свободы». Барон не обратил бы внимания на эти ассигнования – просто за несколько дней до этого ему не удалось утвердить проект новой дороги, проходящей через его округ. А теперь получается, что громадные деньги расходуются на помощь непонятно какому режиму. И в противовес Англии, господствовавшей на море. Как это понимать?

Сегодняшнее обсуждение прошло фактически впустую. Приглашенный из Консульты [342] чиновник не мог сказать ничего толкового, он бекал, мекал и очевидно, что не владел материалом. Просто непонятно, кто его послал – это было жестом неуважения к депутатам и настроило против «аргентинского проекта» всю пятую комиссию. Конечно, голосовать за поправки будут все депутаты – но перед каждым голосованием объявляют вердикт профильной комиссии: «рекомендовано принять» или «рекомендовано отклонить». Мало кто из депутатов лично вникает во что-то большее, чем в своем комитете, и если профильная комиссия рекомендует отклонить – проголосует против и все дела. Но барон своим чутьем понимал, что в этом проекте задействованы какие-то крупные силы, и теперь ждал, пока они проявят себя. Дальше будет обычный торг – вы мне дорогу, я вам Аргентину. В конце концов, есть много других статей, откуда можно снять деньги.

И просто по-человечески интересно – кто сумел продавить включение в проект бюджета такой статьи…

«Фиат» остановился.

– Мы на месте, синьор… – сказал шофер.

Барон вернулся в реальный мир.

– Да… спасибо, Эмилио. На сегодня ты мне больше не нужен.

– Спасибо, синьор депутат.

Барон знал, что Эмилио после работы использует машину, чтобы снимать баб, один раз он обнаружил на коврике на заднем сиденье использованный preservativo. Но барон ни слова ему не говорил… он был сторонником такого подхода, что слугам следует давать некоторую свободу… в обмен на верную службу. Тем более что машина служебная, а он и сам в этом вопросе небезгрешен.

По узкой и темной лестнице барон поднялся на третий этаж, на котором у него была «представительская квартира» – то есть квартира, которую можно представить как доказательство скромности жизни народного избранника. Дом был относительно новым, для Рима даже очень новым – он был построен в 33-м году при Муссолини. Но лифт уже не работал. Это, кстати, одна из типичных черт итальянцев – не отвлекаться на мелочи жизни, брать только самую суть. Поставили лифт? Поставили. А то, что он через год откажет, – ну, на то воля Божья.

Барон отпер старого фасона дубовую дверь и прошел внутрь, в благословенную прохладу его берлоги. Жилище было изначально пятикомнатным… Муссолини запретил строить квартиры меньше чем из трех комнат, потому что это мешало молодым семьям заводить детей. Но барон провел некую перепланировку квартиры – и теперь холл был объединен с одной из комнат, перегородка была снесена. Просто он не мог раздеваться и одеваться в месте, где даже руки нельзя в стороны развести. Родившийся в фамильном поместье барон привык к простору…

Луну, свою вторую жену, он даже не пытался селить здесь. Когда Луна приезжала в Рим за покупками, она останавливалась в аристократическом «Савойе», а он безропотно оплачивал счета. Благо деньги у него в последнее время появились.

И только положив портфель, барон потянул носом и понял, что в квартире кто-то есть.

У него не было огнестрельного оружия – депутат просто не мог его носить. Нельзя сказать, что он не испугался, – в стране, где зародилась мафия, только дурак не пугается незваных визитеров, без тебя проникших в твой дом. Делать было нечего… он оставил портфель в покое и задом тронулся к двери, надеясь дойти тихо и внезапно выскочить на лестницу. Замок здесь английский, а дверь – такая, что из автомата не пробьешь…

– Господин барон…

Из кухни появился человек. Он его не знал.

– Что вы здесь делаете?

– О… простите, что воспользовались вашим гостеприимством без вашего ведома, барон.

– Это так называется, да? Да вы вломились в мой дом!

– Но мы ничего не украли…

Из комнаты проявился еще один человек. Вот его барон знал очень хорошо.

– Виктор? А ты какого черта тут забыл?

Виктор Сантелли, депутат от крайне правого Национального союза (у него было только шесть представителей, его идеи напугали бы даже Муссолини) раздвинул губы в улыбке:

– Барон, приношу извинения. Мы люди простые. Вот, пришли в гости, хозяина нет, решили подождать…

– Как вы сумели войти, на двери замок.

– Да бросьте, какие мелочи…

– Я всегда знал, что вы громила, Сантелли…

Сантелли ничуть не обиделся.

– Прошу!

Поняв, что его просто не выпустят, барон прошел в залу.

Там оказался третий человек. Среднего роста, лысый, в черных «полицейских» очках, несмотря на полумрак.

– Добрый день… – поздоровался он.

Барон уловил, что итальянский не является для этого человека родным.

– Кто вы?

– Сударь, к чему такие вопросы? – спросил Сантелли. – Давайте выпьем и поговорим о делах. В качестве некоей компенсации… мы принесли хорошее вино. Выпьем и станем друзьями.

На полу и в самом деле стояла сумка, Сантелли начал доставать из нее вино и приборы, ставя на журнальный столик. Барон с первого взгляда определил, что вино хорошее, не купленное в магазине. В магазине хорошее вино не купить, оно стои́т именно так, как вино держать нельзя – вертикально, на жаре и под сильным светом. А на этой бутылке были следы паутины, но не было этикетки – совсем никакой. Значит, это вино из чьих-то погребов, не предназначенное для продажи. Конечно, и тут можно нарваться на уксус… но шансов меньше.

– Выпивка делает друзьями только алкоголиков, – отрезал барон. – Аргентина, верно?

– А вы проницательны…

– Это наше вино, синьор… – заговорил человек в черных полицейских очках, – вино нашей родины, страдающей от разгула анархии. Вино красное, как кровь. Выпейте его, синьор, чтобы хоть немного узнать мою родину…

Барон не притронулся к налитому бокалу.

– Вы говорите про кровь. Вам не кажется, что у вас проливается слишком много крови, чтобы это можно было считать нормальным? Как насчет тех студентов, а?

– Какие студенты, синьор. Да это коммунисты!

– Это не повод направлять броневики и обстреливать студенческий городок.

– Позвольте нам самим, синьор, решать в нашей стране, как нам бороться с коммунизмом. Вижу, у вас с коммунизмом не борются и дела обстоят все хуже и хуже. Может, вам стоит взять пример с нас, а, депутат?

– А как насчет расстрелянных священников? Может, они тоже были коммунистами?

– Нет, они укрывали их в храмах…

Сантелли поднял свой бокал, даже видя, что никто не следует его примеру.

– За процветание, господа!

Человек в черных очках поднял бокал, но пить не стал.

– Барон, вы уже понимаете, зачем мы пришли? – спросил Сантелли, хлебнув вина и решив, что пора переходить к делу.

– Да уж понял…

– Тогда перейдем прямо к делу…

Человек в черных полицейских очках запустил руку в сумку и достал оттуда пачку купюр в банковской упаковке.

– Полмиллиона лир, синьор. В качестве залога нашей дружбы. Дружба с Аргентиной – не улица с односторонним движением.

Аргентинцы, связанные с крайне правыми, просчитались, и сильно. Это был 76-й год, мосты дружбы только намечались. Общество в Италии еще не было серьезно расколото, не радикализовалось, крайне правых, как и крайне левых, было слишком мало. В 76-м существовала лишь ограниченная группа людей, поддерживающих Аргентину, – в Консульте, в Палате депутатов, побольше – в Сенате, приближенных Короля. Часть занимали такую позицию из-за денег, и только часть – по геополитическим соображениям. Тогда еще аргентинские военные не окончательно разругались с североамериканцами, их сводная дивизия даже воевала в ЗАПТОЗ. Сил у аргентинского лобби, чтобы дать депутату Полетти многолетние ассигнования на дорогу, не было – и они решили дать денег лично барону.

И просчитались в этом. Барон был аристократом, и он был честным человеком. С одной стороны – сейчас у него хватало денег. С другой стороны – он еще не забыл, что такое честь. Подкупить аристократа было намного сложнее, чем подкупить простолюдина.

Барон отрицательно покачал головой.

– Неужели я так дешево выгляжу?

Человек в черных полицейских очках повторно запустил руку в сумку и положил на стол еще одну пачку.

– Вы правы. Миллион. Для ровного счета. Скажите, кому еще нужно дать в вашем комитете, чтобы вопрос прошел?

Барон снова покачал головой.

– Вы меня утомляете. Идите вон.

Человек в черных полицейских очках начал выкладывать на стол новые пачки.

– Три миллиона. Никто не узнает о нашей дружбе, не переживайте. У нас уже много друзей.

Барон улыбнулся.

– Вероятно, вы судите о людях по себе. У вас нет друзей, у вас есть работники. Пока вы платите – они будут работать на вас. Как только кто-то заплатит больше – они станут работать на других. Вон, тот же Сантелли. Вы думаете, что он действительно ваш друг?

– Можете мне не верить, барон, – сказал Сантелли, – но я действительно друг Аргентины. Эти люди ведут войну…

– Против собственного народа… – сказал барон, – я и забыл. Да… такой человек, как вы, может и впрямь стать другом Аргентины…

– Сколько вам нужно?

Барон уже забыл о дороге. Да, он играл по правилам – но он был достаточно самостоятельным игроком, чтобы позволить себе самостоятельно выбирать партнеров по игре. Аргентинцы были последними, с кем бы он хотел сесть за стол. Барон не был коммунистом, но считал, что даже методы Муссолини были чрезмерными, а уж аргентинцы…

– Нисколько.

– Вы так богаты? – спросил Сантелли с уже откровенной злобой в голосе. Барон слышал, что отец Сантелли лишился довольно приличных участков земли в Триполитании, на которых обнаружили нефть. Да как лишился – просто заложил их банку, а деньги прокутил. Сантелли был вынужден начинать с нуля, такие люди обычно испытывают злобу по отношению к другим людям, к обществу, потому что считают себя несправедливо лишенными того, что они заслуживали по праву. Барон родился в счастливой и довольно состоятельной семье и потому, как все европейские аристократы, испытывал чувство вины за свое благополучное происхождение и старался как-то загладить его.

– Вполне.

– Да… – сказал человек в черных полицейских очках, – скорее всего, вы и в самом деле не испытываете нужды. Кто же будет испытывать нужду, отмывая деньги мексиканской наркомафии.

– Теперь вы оскорбляете меня в моем доме, – заметил барон, – я, кажется, уже сказал вам идти вон.

Человек в черных полицейских очках аккуратно собрал деньги обратно в сумку. Вместо денег выложил на стол папку с документами. Барон только сейчас заметил, что у этого человека – руки в тонких перчатках телесного цвета.

– Несомненно, господин барон… Вы правы в одном – если вы не хотите дружить с нами, вы будете работать на нас. Ознакомьтесь с этими документами на досуге. Спросите вашу очаровательную молодую жену, что они обозначают. Она может вам не ответить… мексиканская кровь горяча, а если в сочетании с итальянской… Но вы все равно спросите…

Человек в черных полицейских очках встал, закинул сумку на плечо, улыбнулся. Когда он улыбался, его лицо было чем-то похоже на череп.

– Мы не осуждаем вас, синьор барон. Хороший дом, молодая жена, побольше денег… все, что нужно, чтобы встретить старость. Но вот сицилийские друзья могут иметь совсем другое мнение относительно этого…

Человек в черных полицейских очках вздохнул и закончил:

– Кстати, как ваш сын? Умный мальчик? Если хотите, мы можем помочь с его… так сказать, трудоустройством. До встречи, господин барон…

 

На следующий день барон Цезарь Полетти разбился на спортивной машине, в нескольких километрах от своего поместья. Официальный вердикт был прост – не справился с управлением, дорога и в самом деле была опасной, а поворот – не просматриваемым. Полицейских удивило только то, что не было следов торможения – выглядело все так, как будто барон вошел в поворот, совсем не тормозя, на полной скорости. Такое мог утворить лишь обширявшийся наркотиками юнец – но не депутат парламента. Но признаков преступления не было, барона в этих краях слишком уважали, чтобы говорить о самоубийстве – ведь самоубийц хоронят за кладбищенской оградой. Дело закрыли…

Молодой Карло Полетти, теперь – барон Карло Полетти, – спешно вернулся на родину из Швейцарии, где он проходил практику в банковском деле. На похоронах он молча, на глазах всех людей подошел и отрезал кисточку с покрывала, накрывавшего гроб отца. Кровная месть. В Италии она считалась обязательной только в самых южных, горных областях и на Сицилии – но про кровную месть знали все.

Молодая баронесса Луна (Антонелла) Полетти ди Марентини вскоре бесследно исчезла.

Барона Карло Полетти допрашивала полиция – но он твердил, что не имеет к этому никакого отношения. Ни тела, ни признаков преступления обнаружено не было – и квестура вынуждена была прекратить дело о бесследном исчезновении.

В 78-м году в Риме молодой и бесстрашный британский журналист Джон Эванс в одиночку раскрыл крупный заговор ультраправых, информация об этом попала в газеты. Стало известно, что Аргентина обещала направить в распоряжение мятежников не только пароход с оружием, но и при необходимости подготовленных боевиков. Встревоженный король был вынужден санкционировать аресты, в том числе в армии, в разведслужбах и на флоте, чем нанес себе серьезный вред. Армия больше не считала его своим, оставшиеся высшие офицеры не спешили его защищать, а коммунисты и прочие леваки начали консолидироваться и переходить на более радикальные позиции. Их можно было понять – хоть Средиземное море намного теплее антарктических вод, омывающих южную часть Аргентины, падать с летящего самолета не менее больно. А если учителями итальянских крайне правых выступили аргентинские крайне правые – можно было ждать именно этого.

В 79-м был раскрыт еще один заговор, продолжение первого.

В 80-м – началась война…

 

 

19

 

Швейцарские Альпы