Исследования: сущность, виды, концепции

Исследование политических институтов относится к приоритетным темам политической социологии. Если в первой половине ХХ в. институты изучались прежде всего в аспекте формально-правового строения и деятельности, то позже совершается пересмотр концепций. Классический институционализм применял описательно-индуктивный подход к правовым нормам, формализованной структуре и функциям системы власти. Основное внимание уделялось государственным органам власти, их правовому статусу и официальным целям деятельности. Таковы работы В. Вильсона, К. Фридриха, Дж. Брайса, Т. Коула, М. Вебера. Институты расценивались как формализованные состояния объектов, законы или производные от них распределения компетенций, методы властвования.

Основы социологического подхода в институционализме заложил еще М. Вебер. Он доказывал, что причина институционализации (появления формальной структуры) связана с легитимностью. Такие формальные структуры включают в себя рациональные институциональные правила, стремятся соответствовать им. М. Вебер считал институты общественными учреждениями, обладающими рациональными установлениями, на которые обязан ориентироваться любой индивид. Институт обладает аппаратом принуждения, обеспечивает посредством принудительных санкций поведение людей в соответствии с общественно принятыми нормами. М. Вебер классифицировал институты на рациональные и формализованные объединения, а также союзы (семью, патриархальное политическое сообщество, религиозную общину).

В середине 1980-х гг. складывается неоинституционализм. Он отличается от классического институционализма по ряду аспектов. Источником воспроизводства институтов признаётся легитимность в массовом сознании, а не правовые нормы. Когнитивной основой политического порядка считается не обязательства, а привычки и действия. Формальная структура общества рассматривается как символически обусловленная, а не юридически заданная. Акцент смещается от анализа организаций к исследованию сообществ и пространств (полей). Институты трактуются в свете взаимодействия формальных норм и неформальных правил игры. В центре внимания оказываются социокультурные ценности, символы, стереотипы и процедуры, воздействующие на структурирование политики.

Неоинституциональный подход предполагает расширительное определение институтов как «правил игры» в обществе, т.е. ограничительных рамок, которые организуют взаимоотношения между людьми и группами, задают структуру побудительных мотивов взаимодействия. Дж. Марч и Й. Олсен дали определение институтов, общее для неоинституционализма: «Институт есть относительно устойчивый набор правил и организованных практик, воплощённый в структурах значений и ресурсов, которые являются инвариантными по отношению к индивидам и устойчивыми перед специфическими предпочтениями и ожиданиями индивидов и перед меняющимися внешними условиями» [6, р. 3]. Основными единицами анализа признаются «правила, порядки, нормы и значения института, а не микрорациональные индивиды и не макросоциальные силы» [6, р. 3]. Учитывается ведущий параметр институтов – их способность изменяться во времени под воздействием внутренних характеристик, а также внешних условий и факторов общественной среды.

Усилия сосредоточены на объяснении вопросов: как возникают и развиваются политические институты; какое воздействие они оказывают на поведение индивидов и групп, на процесс принятия властных решений; под влиянием каких факторов институты изменяются. Вместе с тем, институтам присущ определённый консерватизм, т.е. они «сопротивляются» изменениям и обеспечивают преемственность общественных структур и норм.

Неоинституционалисты, в отличие от классического институционализма, изучают не только государственные органы власти и нормы законодательства. Их интересуют: институты, которые формируют способы выражения политическими акторами интересов и структурирования их отношений по поводу власти с другими группами; правила конкуренции на выборах; структура партийных систем; отношения между органами государственной власти; экономические акторы – предпринимательские объединения и профсоюзы.

Операциональными категориями анализа политики, кроме институтов, признаются в неоинституционализме акторы, ресурсы и стратегии (работы Ф. Шмиттера и Г. О’Доннелла, А. Степана, Х. Линца). Эти категории позволяют выявить динамику политических институтов, их позиционирование в пространстве власти и влияния.

Акторы определяются как те субъекты политической деятельности, которые обладают достаточным потенциалом влияния на принятие властных решений, способны к осознанному целеполаганию и конструированию стратегий своего действия. Следовательно, акторы – это только высокостатусная часть «игроков» в политическом пространстве.

Ресурсы определяются в качестве всех материальных и духовных благ, которые имеют ценность (могут применяться) в конкуренции за политическое влияние и власть. Ресурсы классифицируются на экономические, организационные, социальные, политические, правовые, информационные.

Стратегии политического действия в неоинституциализме определяются как формы взаимодействия акторов политики, обуславливающие характер действий акторов по отношению к своим контрагентам. Совокупность стратегий зависит от состава акторов, их ресурсной базы, параметров институтов власти.

Неоинституциональный подход даёт возможность выявить реальные, а не только формально-правовые аспекты политического процесса; установить долгосрочные и ситуационные факторы власти. При этом неформальные политические институты и практики рассматриваются в качестве закономерных проявлений политики, а не отступлений от нормы.

Неоинституционализм не является однородным подходом к анализу политики. Уже на стадии формирования (1980-х гг.) он разделился на самостоятельные школы. К ним относят нормативный подход (Дж. Марч, Й. Олсен), исторический институционализм (П. Холл, Т. Скокпол, С. Стеинмо, К. Телен), институционализм рационального выбора (Э. Остром, К. Шепсл), социологический институционализм (Ф. Селзник, П. Ди Маджо, У. Пауэлл). Указываются также более поздние по формированию школы: конструктивистский, дискурсивный, структурный, сетевой, когнитивный неоинституционализм. Ограничимся их краткой характеристикой.

Нормативный неоинституционализм (Дж. Марч, Й. Олсен) сосредотачивает внимание на способности политических учреждений вырабатывать нормы и ценности. Сквозь их призму объясняются политические процессы. Нормативисты полагают, что институт – это реализованная в повседневной практике норма поведения, ставшая типичной и устойчивой (рутинной). Любая норма зарождается в качестве неформальной и локальной, а затем проходит проверку на прочность в ходе институционализации.

Дж. Марч и Й. Олсен рассматривают институт как сравнительно устойчивую совокупность правил и организованных практик, укоренённых в структурах значений и ресурсах. Они относительно инвариантны при смене индивидов, сравнительно устойчивы к особым предпочтениям и ожиданиям акторов, к изменяющимся внешним обстоятельствам. Конститутивные правила и практики предписывают поведение субъектов. Структуры значений, выраженные в идентичностях и предметах, объясняют, оправдывают и легитимируют коды поведения. Структуры ресурсов создают возможности для действий.

По выводам нормативистов, политические институты носят эндогенный и социально-конструируемый характер. По их доводам, институты зависят от истории и культуры, «укоренены» в них, поскольку строятся на основе мировоззрения.

Теории рационального выбора (Э. Остром, К. Шепсл) иначе объясняют институционализацию. Для них в центре внимания – рациональный индивид, способный выбрать наилучший для себя сценарий (стратегию) активности, исходя из личных предпочтений, расчёта баланса издержек и прибыли. Институты являются правилами взаимодействия индивидов, «договорённостями», которые снижают уровень неопределённости и трансакционные издержки. Д. Норт определял институты как «правила игры», т.е. «созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми… Институты включают в себя все формы ограничений, чтобы придать определённую структуру человеческим взаимоотношениям» [2, c. 17]. То есть институты считаются внешними ограничителями поведения индивидов, регулятивными правилами. Но теории рационального выбора признают спонтанно возникающие институты – традиции, обычаи, привычки.

Институционализм рационального выбора неоднороден. В его рамках выделяются подходы Э. Даунса и Р. Калверта. В первом из них институты трактуются как внешние ограничители или установленные извне «правила игры», определяющие предпочтения и действия акторов политики. В подходе Р. Калверта институты считаются результатом взаимодействия акторов политики. Правила возникают в процессе, а не извне него. Их эффективность обеспечивается установками активности и ценностями в большей степени, чем правовым принуждением.

Данный подход наиболее эффективен в изучении устойчивых во времени, высокоструктурированных институтов. Это вызвано наличием чётких институциональных правил и процедур (выборы, назначение госслужащих), позволяющих установить мотивы, цели, возможные результаты действий акторов.

С точки зрения К. Шепсла, институционализация политического порядка трактуется в качестве результата взаимодействий между рациональными акторами. Н. Шёфилд полагает, что это следствие определённого соотношения ресурсов и возможностей, которыми акторы обладают.

Исторический неоинституционализм (П. Холл, С. Стеинмо, К. Телен) определяет институты как формальные и неформальные процедуры, нормы и соглашения, глубоко укоренённые в организационной структуре политической системы. Делается акцент на том, что первоначальный выбор оказывает глубокое определяющее воздействие на все последующие политические решения (path - dependence). Институт воспринимается как обеспечивающий долгосрочную преемственность, а не реформы и инновации. Данная традиция концентрирует внимание на том, каковы трансформации либо постоянные черты «институционального дизайна» во времени. Центральными категориями исторического институционализма считаются власть и политические интересы; отношения между политикой, государством и обществом. Репрезентации интересов формируются коллективными акторами и институтами, которые несут «следы» своей истории.

Организации и институты в историческом подходе считаются первичными по отношению к акторам политики (Э. Нордлингер, Т. Скокпол, А. Степан, Ч. Тилли, П. Холл). Данный подход желает выявить интересы организаций, идеологические и ценностные ориентации на уровне социальных групп и обществ. Поведение осмысливается в качестве проявления традиций, формируемого в ходе социализации. Основными темами исторического неоинституционализма являются: анализ государства и степени его автономии от общества; исследования бюрократии, социальных групп и групп интересов в связи с политическими изменениями; выявление базовых элементов институтов (правил, норм, ценностей и идей).

Исторический институционализм неоднороден. Внутри него выделяется три течения, по-разному объясняющие источники формирования институционального строя и сочетание акторов.

Первое течение (К. Оррен, С. Сковронек) расценивает формирование и изменения политических институтов как процесс, идущий сверху вниз. Внимание уделяется действиям элит, лидеров, групп интересов, которые не только принимают властные решения и создают структуры власти, но и производят идеи, определяющие поведение остальных участников политики.

Второе течение (Т. Скокпол, Э. Клеменс) интерпретирует динамику политических институтов как процесс снизу вверх. Его создали в основном специалисты по общественным движениям и их воздействию на государственную политику.

Третье течение расценивает динамику институтов в качестве итога взаимодействий институтов государства и социальных агентов (В. Меркель, Н. Круассан).

Исторический неоинституционализм даёт возможность учесть роль траектории предшествующего развития, установить баланс формальной и неформальной институционализации власти. Данный подход рассматривает институты как формальные и неформальные процедуры, нормы и соглашения, определяющие принятые в обществе практики политического действия.

Социологический подход в неоинституционализме связан с акцентом на самоорганизацию общественных структур, норм и практик. В центре внимания находятся проблемы агрегации и артикуляции групповых социальных интересов, их выражения «на языке» наиболее распространенных ценностей и ориентаций массового сознания. Так, У.Р. Скотт выделял три «столпа» институтов: «Институты состоят из когнитивных, нормативных и регулятивных структур и деятельностей, которые производят стабильность и придают значимость социальному поведению» [7, р. 33]. Авторы данного направления (Э. Иммергут, Ф. Селзник) ставят в центр внимания достижение легитимности институтов в динамичной общественной среде. Они сходятся в том, что политические предпочтения выражаются агрегированными, а не атомизированными институтами. Коллективные решения не являются суммой индивидуальных решений. Они формируются под организационным давлением. Институты влияют на направление агрегирования интересов, как и индивиды, социальные группы.

В развитие веберовской традиции П. Ди Маджио и У. Пауэлл создали концепцию организационного изоморфизма. Они полагали, что организации соперничают не только за ресурсы и клиентов (как в бизнесе), но и за политическую власть, легитимность и социальное влияние. Механизмами институционального изоморфизма выступают: 1) принудительный изоморфизм, связанный с политическим влиянием и легитимностью, давлением иных организаций, со стандартами, процедурами и законами; 2) имитационный изоморфизм, обусловленный стандартными ответами на неопределенность, стремлением заимствовать модели иных организаций и технологий, противоречивыми целями, неустойчивой общественной средой; 3) нормативный изоморфизм, вызванный профессионализацией. По доводам Ч. Перру, ограниченная рациональность и бюрократическая иерархия образуют механизмы господства, т.е. акторы не знают своих истинных интересов. Ограниченность времени и сведений вынуждают акторов руководствоваться процедурами, рутинами и процессуальными сценариями.

Но один и тот же политический институт в различных социокультурных контекстах будет иметь качественно разный смысл (например, президентство в Швейцарии и в странах Тропической Африки). Следовательно, существует проблема соответствия институтов социокультурной системе общества. Особенно остро проблема стоит в ситуациях неорганичного, навязанного «импорта» институтов. Современные нормы и учреждения могут переосмысливаться в традиционалистском и даже архаичном целеполагании властных акторов.

Дискурсивный институционализм (В. Шмидт) осмысливает изменения политического порядка «изнутри». Он объясняет, как идеи акторов политического взаимодействия перестраивают их выбор и направления активности. Данный подход называют также конструктивистским. Институты неэффективны имманентно; они являются объектами непредсказуемой политической конкуренции. Как обобщает К. Хей, поведение людей вызвано не материалистическими интересами, а нормативными ориентациями, необъясняемыми рационально. Наиболее важны «когнитивные фильтры», через которые акторы воспринимают информацию, выстраивая свои стратегии действия; «их представления о том, что является осуществимым, легитимным, возможным или желательным, сформированы и институциональной средой, в которой они находятся, и бытующими в политическом сообществе парадигмами и мировоззрением» [6, р. 184].

Для конструктивистов правила и нормы, «смыслы» существуют не объективно, а только в политических практиках. В итоге регулярно повторяющихся взаимодействий субъективные представления, смыслы и значения становятся коллективными, рождают общие смыслы и значения. Необходимо разграничивать институциональные практики и культурные основания политики, так как они автономны друг от друга. Смыслы, в которых люди интерпретируют жизненный опыт и направляют свои действия, служат «когнитивными схемами» порядка (К. Гирц, Ш. Эйзенштадт).

Сетевой институционализм считает базовыми компонентами взаимоотношения между индивидами, группами и организациями. Как полагает К. Анселл, сети их взаимоотношений создают институты. Они выступают как ограничители личного поведения в качестве ресурсных сетей (обеспечивают участников ресурсами влияния, информацией и поддержкой). Сетевой анализ даёт возможность объяснить, как распределение власти и влияния, итоги политических действий обусловлены типом отношений между группами интересов, общественными объединениями и органами государственной власти.

При всех дискуссиях институционалисты едины в базовых утверждениях: институты определяют политическое развитие; они обеспечивают регулярность и предсказуемость поведения; институты ограничивают борьбу альтернатив политических проектов; институты создаются людьми, но на них интерактивно влияет общество на своих различных пространственных уровнях.

Разрыв между индивидуальным поведением и политическими институтами рождает спор: что первично – актор либо структуры? Дж. Коулмен предложил преодолеть этот спор с помощью категории «институциональный дизайн». Тем самым, можно перейти от описания индивидуальных политических действий к осмыслению динамики политического процесса на уровне общества. В итоге взаимодействий индивидов и групп образуются институты государственной власти. Они составляют сложноорганизованную иерархическую систему, способную к саморегуляции и саморазвитию. В политических системах демократического типа важна роль также негосударственных институтов политики, влияющих на выбор базовых «правил игры».

Перейдём от сравнительного анализа концепций институтов к осмыслению институциональной динамики, т.е., политической институционализации. Базовое общепринятое определение политической институционализации дал С. Хантингтон: «Процесс, посредством которого организации и процедуры приобретают ценность и устойчивость» [3, c. 32, 52–53]. Уровень институционализации различен. Для того чтобы его считать высоким, формы поведения людей в обществе должны обрести устойчивость, воспроизводимость и значимость.

В последующих дискуссиях предложено разграничивать уровни: институционализацию политического порядка общества в целом, а также отдельных политических институтов. Система органов государственной власти относится к уровню институционализации политического порядка в целом, а не отдельных организаций и процедур со специализированными функциями.

С. Хантингтон разработал типологию институционализации на основе двух критериев: соотношения уровня развития политических институтов и политического участия. Если общество устойчиво демократично, то институционализация ведёт к рационализации авторитета; массовому конвенциальному участию в политике; дифференциации политики в автономную сферу общества. Если полития авторитарна, то власть становится ценностно иррациональной; участие в политике неконвенционально; сферы общественной жизни разграничиваются слабо.

Г. Бен-Дор усложнила типологию, предложив следующие комбинации. Низкая политическая институционализация возможна либо при слабом политическом участии (в традиционном обществе), либо при высоком участии (в ситуации переходного, модернизирующегося общества). Высокая институционализация тоже дуальна. Слабое политическое участие создаёт «переинституционализацию», когда высокоорганизованные учреждения и нормы «засушивают» независимую активность. Высокое политическое участие, напротив, характерно для консолидированной демократии.

Разумеется, предложенные типологии абстрактны и требуют операционализации. Следует учитывать то, что в недемократических сообществах уровень массовости политического участия не характеризует стадии институционализации.

С. Хантингтон разработал несколько шкал, позволяющих измерять степень институционализации политического порядка:

– адаптивность – ригидность;

– сложность – простота;

– автономность – зависимость;

– сплочённость – раздробленность.

Как видим, измерения носят структурный и, в меньшей степени, функциональный характер. Но они недостаточно конкретны для прикладного анализа институционализации, измерения «силы» и содержания институтов. Скорее, модель С. Хантингтона позволяет сравнить последовательные стадии политических изменений: формирование, развитие, деинституционализацию и реинституционализацию.

С точки зрения социологии, институционализация свидетельствует об устойчивости, повторяемости, рутинности политических практик. Категорию института можно выразить в качестве устойчивых политических моделей (образцов, паттернов) социального взаимодействия и поведения.

Таким образом, сила и влиятельность политических институтов объясняется степенью их корреляций с принятыми в обществе традициями. В особенности данная взаимосвязь важна для обществ традиционного и архаического типа, регулирующих политические институты прежде всего моральными и религиозными нормами. Такие общества социоцентричны, отвергают ускоренные инновации либерального типа. Для них особенно актуальна проблема «неограниченного импорта» институтов, ведущая к отторжению или выхолащиванию исходной (заимствованной) модели правовой государственности.

Политическая институционализация может быть определена как закономерный процесс изменений политической системы, путём которого организация и процедуры деятельности становятся устойчивыми, ценностно легитимными в обществе. Институционализация системы органов власти относится к уровню институционализации политического порядка в целом, а не отдельных структур со специализированными функциями. Типология политической институционализации власти даётся по сочетанию критериев: уровня политического участия и степени модернизированности общества, меры интеграции общества, степени адаптивности норм и ценностей политической культуры.