Сущность, социальный состав и функции политических элит

 

Среди акторов политических процессов элиты занимают приоритетное положение. Все исследователи согласны с тем, что элиты играют ведущую роль в политическом развитии постсоветской России. Присущие элитам интересы, ценностные и целевые установки являются важнейшими факторами принятия политических решений.

В нашем исследовании рассматривается только один из многих видов элит – политическая элита.

Сложились два противоположных подхода к сущности политической элиты – функциональный (альтиметрический) и ценностный (меритократический). По первому из них элита – социальный слой, обладающий в обществе властью и наивысшим статусом (Р. Миллс, Дж. Хигли, Т. Дай и др.). По второму – группа самых мудрых, дальновидных, достойных людей в обществе, способных к созидательному творчеству и руководству массами (В. Парето, Г. Моска, Х. Ортега-и-Гассет и др.).

Применительно к современной России (1990-2000-е гг.), испытывающей быстрые и неопределенные трансформации, целесообразен функциональный подход. Можно взять за основу следующее определение: политическая элита – социальная группа, являющаяся субъектом подготовки и принятия важнейших стратегических решений в сфере политики. Она обладает необходимыми для этого ресурсами: экономическими, политическими, административными. Элиты создают нормы, по которым вынуждены жить все слои общества. Данное определение в рамках функционального подхода разработали Н.Ю. Лапина и А.Е. Чирикова. Оно системно, практично, учитывает современный уровень элитологии. Его главное преимущество – возможность анализа переходной социальной структуры и политических институтов в условиях затяжной неопределенности. На наш взгляд, политическая элита представляет собой социальную страту, которая достигла самого высокого политического статуса, оказывает определяющее влияние на процессы принятия политических решений. Элита обеспечивает согласование интересов акторов политического процесса.

Остается дискуссионной теория полиархии Р. Даля: насколько она применима в обществах, остающихся на периферии постиндустриального мира? В какой мере правящие элиты России склонны соблюдать и поощрять свободные и честные выборы, институциональные гарантии прав граждан, независимую самоорганизацию общества, свободу слова и информации, высокую терпимость власти к оппозиции?

Политическая элита неоднородна. В ней выделяются субэлиты (специализированные группы): идеологические, административные, военные, экономические, интеллектуальные и т.д. – по видам деятельности. Элита также состоит из властвующей и контрэлиты (системной оппозиции).

При проведении анализа акторов российской политики целесообразно применять понятие именно «политические элиты», а не элита. Дело в том, что эмпирические исследования подтверждают низкую сплоченность элит. Состав и способы функционирования элит в отдельно взятых регионах тоже говорят о сложном конгломерате сегментов, групп интересов, а не о жестко интегрированной политической структуре. Термин «политические элиты» (во множественном числе) расширяет возможности сравнительного анализа, открывает путь выяснения многоуровневого строения элит. Он лучше отражает изменчивые взаимодействия между элитными группами, чем термин «элита» как целое.

Исследователи политических элит применяют три основных подхода:

1) позиционный (Р. Милибанд, Р. Миллс, Р. Патнэм) – выявляет и изучает формальные статусные позиции индивидов в иерархии власти, их функции;

2) репутационный (Ф. Хантер) – выявляет степень влияния и авторитет властвующих лиц в общественном мнении;

3) «решенческий» (десизионный, деятельностный) (Р. Даль) – раскрывает реальные влияния на принятие решений на основе анализа политической динамики и итогов политических процессов, в том числе на уровне внутриэлитных взаимодействий.

Каждый из подходов требует применить своеобразный набор методов и процедур; каждый имеет свои преимущества и погрешности. Позиционный подход чаще всего реализуется в методе анализа документов официального происхождения – законов, подзаконных актов, биографических справок, сообщений о назначениях и отставках. Мы выявляем сначала секторы элит в обществе, затем определяем влиятельные организации каждого сектора, наконец – высшие статусы и роли в каждой организации, состав лиц на «командных постах». Метод качественно работает только на материале обществ, где закрепились чёткая иерархия статусов, где сложились устойчивые институты и ресурсы власти (В.Я. Гельман). Но позиционный подход говорит только об объеме ресурсов, а не о способах их мобилизации и использования и не о реальном влиянии лиц и слоёв на принятие решений. Малоэффективен этот подход и в случаях неустойчивых элит в кризисных ситуациях.

Репутационный подход требует проведения экспертного опроса или (реже) массового анкетного опроса, интервью. Мы лучше, чем при позиционных методиках, узнаем неформальное влияние элит, их состав и взаимодействия. Но опрос общественного мнения субъективен, что снижает ценность выводов.

«Решенческий» (десизионный) подход предполагает доступ аналитика к процессу принятия решений внутри элиты либо доступ к текущему архиву политической структуры. Применяются наблюдение, эксперимент, анализ документов (чаще – нарративных и неофициальных). Очевидны трудности применения подобных методик, если только ученый не задался целью создать позитивный образ элиты.

Насколько сочетаемы эмпирические сведения и их истолкования? Л. Фримен и его соавторы провели исследование в средних по размерам городах США. Они выявили близость итогов позиционного и репутационного подходов (74% совпадений состава элит). Позиционный и «решенческий» подходы коррелировали в итогах слабо (39% совпадений). Из этого следовал вывод: репутация больше обусловлена позицией, а не активным участием в принятии решений. В основе репутации – скорее не позиция, а организация, которая предоставляет пост. Американские социологи предполагают, что наибольшее совпадение итогов трех методик проявляется в малых сообществах, где отношения носят неформальный сетевой характер. Можно предположить вслед за О.М. Ледяевой и В.Г. Ледяевым, что в посттоталитарных странах позиционный подход к выявлению элит наиболее эффективен из-за традиций этатизма.

Создаются также интегративные методики изучения элит. Например, О.В. Гаман-Голутвина обосновывает методику экспертного опроса «Самые влиятельные люди России» (2000 и 2003 гг.). В её основу положена шкала взаимосвязанных факторов влияния, открывающих доступ к принятию стратегических решений. Шкала, на взгляд разработчиков программы опроса, позволила преодолеть недостатки изолированного применения трех основных методик.

Методологические подходы к анализу элит не исключают применения более операциональных, прикладных моделей исследования. Бихевиоральная (поведенческая) модель сосредотачивает внимание на индивидуальных, психологических мотивациях активности элит. Социокультурная модель берет за основу долгосрочные ценности и нормы, формирующиеся на уровне всей социетальной системы. Структурно-функциональная модель уделяет основное внимание краткосрочным композициям ресурсов элит. Модель социально-групповой детерминации ставит в центр исследования проблемы социального происхождения, уровня доходов, авторитета и престижа, стратификационных признаков элит.

Перечисленные модели выступают как дополняемые. В нашей работе предпочтение отдано структурно-функциональной модели и модели социально-групповой детерминации.

Проблемное поле анализа политических элит включает в себя последовательность следующих действий:

– выяснить социальное происхождение и идентичность членов элит;

– определить социальный тип и строение элит, степень их устойчивости / подвижности;

– установить их социальные и демографические индикаторы (пол, возраст, уровень образования и профессиональной подготовки, тип политической карьеры);

– выявить каналы рекрутации и ротации элит, их соотношение;

– установить ресурсы влияния элит;

– раскрыть процессы институционализации и обретения политических ориентаций элит;

– осмыслить взаимодействия отраслевых сегментарных элит, между элитами регионального и федерального уровней, элитами и массами.

Рассмотрим социальный состав политической элиты. Начать надо с определения базовых категорий. Элитистская концепция рассматривает политическую элиту в качестве обособленной социальной группы, обладающей ресурсами власти, осознающей и реализующей свои групповые интересы. Начиная с работ Г. Моски, противопоставляются правящий класс («политический класс») и «класс управляемых». Поэтому некорректна точка зрения О.В. Крыштановской, сужающей политический класс до государственных служащих. На деле к феномену относятся и депутаты парламента, лидеры влиятельных партий, руководство влиятельных корпораций и медиаструктур.

Вертикальное строение политической элиты определяется по обладанию властными ресурсами и их объему, позициям и ролям субэлитных групп в общей системе. Ключевым является признак принятия стратегических политических решений. Высший слой элиты (decision-makers, топ-элита) принимает решения, контролирует их выполнение и корректирует политическую стратегию на уровне всего общества. Низший слой (административная элита) выполняет решения и обеспечивает их информационно-аналитический мониторинг. Оба слоя функционально и идейно взаимосвязаны; от их солидарной активности зависит устойчивость власти. По модели рекрутирования элиты принято делить на открытые (антрепренерского типа) и закрытые (гильдейские).

Стратификационный подход сосредотачивает внимание на показателях статусного неравенства групп и индивидов как в экономическом, так и в социокультурном аспектах. А.В. Дука справедливо отмечает, что одним из основных вопросов в рамках данного подхода становится воспроизводство властной группы. Оно идет благодаря контролю элиты над социальными капиталами, обеспечивающему правила и условия взаимного обмена ресурсами. Контроль властных позиций и ресурсов даёт легитимную возможность принимать стратегические решения, доминировать в формальных институтах общества.

Кроме иерархического (вертикального) строения элиты, важно её строение по горизонтали: деление на специализированные субэлитные группы. Оставим за рамками внимания экономические, этнические, интеллектуальные и иные субэлиты. В рамках политической элиты можно выделить группы парламентской элиты, административной, судебной, муниципальной, информационной (элиты СМИ), партийных элит, элит неправительственных организаций. Признаками классификации служат две оси: деление публичной власти на «ветви», а также вид политических негосударственных объединений. Более упрощенная типология дана О.В. Крыштановской. Она делит административную элиту («официалов») на выборную («легислократию») и назначаемую (чиновников).

Горизонтальное строение политической элиты особенно важно, так как в переходном обществе 1990–2000-х гг. ярко проявилась структурная фрагментация элит и рассогласованность их интересов. Различия между отраслевыми субэлитами: в обмене и характере властных ресурсов, интересах и политических ориентациях, функциях, способах легитимации статуса (выборные и назначаемые сегменты элит). А.В. Дука обращает внимание на деление элиты по видам создаваемых капиталов. Первая субэлита («институциональная») стабилизирует формальные органы власти, обеспечивает их действие. Персонально данная субэлита близка по составу к государственным служащим. Вторая субэлита («культурная») создаёт символические капиталы: ценности, нормы, стереотипы политического поведения. Они, как правило, не формализованы.

Социальный состав постсоветских элит может быть адекватно понят только в широком контексте стратификации российского общества. Социально-групповые отношения в постсоветском обществе не соответствуют ни классовой, ни конкурентной стратификационной моделям. В их основе лежит неформальный контроль над ресурсами, а статусные диспозиции зависят прежде всего от меры доступа к политической власти. Поэтому российское общество корпоративно и клиентельно.

Процессы стратификации 1990–2000-х гг. дезинтегрировали общество, качественно сократили средние слои и увеличили маргинальные, малообеспеченные группы. Это увеличило статусные дистанции между элитами и остальными группами общества, обострило традиционную для России проблему раскола между элитой и массами (см. работы О.И. Шкаратана, Н.Е. Тихоновой). Кратко отметим, что репрезентативный анкетный опрос 2003 г., проведенный группой социологов под руководством О.И. Шкаратана, позволил отнести к элите 5,1% респондентов (управляющих и чиновников высшего звена, предпринимателей). К среднему классу можно отнести 19,4% респондентов (управляющих среднего звена, профессионалов высокой квалификации и с высшим образованием). Массовый опрос, проведенный центром «РОМИР-Мониторинг» на рубеже 2004–2005 гг., позволил назвать элитным слоем 5% взрослых россиян, а средним классом – 25%. Коэффициент фондов (соотношение совокупных доходов 10% богатейших и 10% беднейших граждан) в России составляет 16 раз, что в 2,5 раз выше основных стран Запада и сближает РФ с восточным миром.

Позитивная динамика уровня жизни в 2000-х гг. не меняет модель стратификации коренным образом. Рост же номинальных доходов по имущественным группам вызван не модернизацией экономики, а конъюнктурой цен на сырьевые ресурсы России (в наибольшей мере).

Состав и функции элит России можно понять только с учётом исторического контекста. Россия, в отличие от Запада, прошла почти весь свой путь в русле мобилизационной системы развития (О.В. Гаман-Голутвина). В условиях дефицита ресурсов общества на первый план выходили задачи выживания и обороны, а не процветания. Поэтому государство доминировало над обществом, существовало в качестве «матрицы» всех социальных институтов. Сила административной элиты, её политическое и ресурсное господство в совокупности высокостатусных чиновных страт над слаборазвитой буржуазией оставались устойчивым фактором российской модели элитогенеза.

Советская система сменила идеологию и конкретные правящие страты, но оставила и усилила власть административной элиты. Она стала тотальной, централизованной и идеократической (см. работы М.С. Восленского, В.В. Радаева и О.И. Шкаратана). Партийно-государственная власть по замыслу и по воплощению являла собой вертикально интегрированную тоталитарную систему. Под пропагандистской фразеологией о «диктатуре пролетариата» изначально скрывалась власть партийной элиты, уже к 1920-м гг. институционализированной в качестве замкнутой привилегированной страты. Наиболее жесткие формы советская элита («номенклатура») обрела в период сталинизма (1929-1953 гг.), когда её организационное и политико-идеологическое единство поддерживалось методами массовых репрессий.

Но таков облик элиты в «первом приближении», если сравнивать СССР и западные общества. Даже во время тоталитаризма 1930-х гг. проявлялись группы интересов внутри элиты. Функциональные конфликты «по вертикали» между центром и региональными элитами и «по горизонтали» между отраслями экономики; отклонения от идеологических принципов политики в угоду прагматическим интересам; отраслевое доминирование в органах власти доказаны на историческом материале. Конечно, эти тенденции жестоко подавлялись, но они возникали вновь и вновь. Почему? Причины «местничества» заложены в самой сути советской системы: обмен ресурсами проходил в нетоварных формах, на административных рынках власти. Различия интересов «партократов» отчасти компенсировали жесткую централизацию и унификацию власти, делали систему относительно гибкой.

Партийно-государственная элита середины 1950-х-1980-х гг. благодаря эрозии режима становилась всё более сегментированной и технократичной. Реформы оттепели значительно усилили ресурсы и политический вес элит, способствовали вертикальной мобильности. Во времена застоя, как доказал В.П. Мохов, центральная власть не мешала региональным элитам править на основе клановости и коррупции. Взамен требовалось безоговорочное выполнение экономических и политических требований центра, соблюдение неформальных правил игры. На смену жесткой централизации кадровой политики приходят многоходовые согласования кандидатур; вместо частых перебросок руководящих команд с одного конца страны на другой – закрепление многолетней власти местных уроженцев. К середине 1980-х гг. сложились предпосылки отказа элит от идеологии коммунизма. Реформы легализовали многообразие интересов, но не справились с его регулированием в интересах общегосударственной элиты. Раскол элит имел особенно разрушительные последствия для автономий РСФСР и союзных республик, так как в них центробежные устремления были концептуально оформлены в идеологию «национального возрождения».

Новый баланс ресурсов и власти элит устоялся по итогам распада СССР (1990-1993 гг.). Коренное различие советской и постсоветской моделей взаимодействия элит: в 1990-х гг. был закреплен итог приватизации собственности и создания институтов власти снизу. Таким образом, в ходе распада СССР и становления постсоветского общества произошла быстрая диверсификация элит, закрепилась децентрализованная модель межэлитных отношений по вертикали.

К акторам элиты, образующим её состав, относятся:

1. Президент РФ, Председатель Правительства РФ.

2. Представители бюрократической элиты в органах исполнительной власти (Администрации Президента РФ, Правительстве РФ и их структурных подразделениях).

3. Члены законодательных органов (спикер легислатуры, председатели и сотрудники комитетов, депутаты).

4. Представители судебных и правоохранительных органов (Министерства обороны, МВД, ФСБ, налоговых служб, прокуратуры и т.д.).

5. Крупные предприниматели, занимающие ключевые позиции во владении и распоряжении собственностью, контролирующие влиятельную часть ресурсов региона. Внутренние сегменты: руководители фирм, представители российских и транснациональных корпораций; собственники, менеджеры и крупные акционеры.

6. Руководители неправительственных организаций, партий, средств массовой информации.

7. Организованная преступность. Её участники, будучи антисистемным актором, весомо влияют на политические процессы, а иногда и успешно закрепляют своё влияние (выборы в Нижнем Новгороде 1998 г., во Владивостоке 2004 г. и др.).

Функции сегментов элит специализированны.

Руководители подразделений исполнительной власти (комитетов, министерств, департаментов и проч.) имеют функции скорее административно-организационные, нежели политические. Они выполняют законы и (или) волю главы государства. С другой стороны, президент не может долго эффективно управлять, если этот сегмент элиты откажет в поддержке. Функции административной элиты в основном экономические: установление цен и ставки рефинансирования; налогообложение; экологический и санитарный контроль; возбуждение дел через прокуратуру; таможенный контроль; лицензирование и кредитование; сдача регионального имущества в аренду и пользование; приватизационные конкурсы и аукционы. Некоторая часть функций – собственно политическая: организация выборов (избирательные комиссии); поддержание безопасности и пограничного контроля (управления ФСБ и МВД, Министерства обороны и других ведомств). В неформальной части функций находится поддержание патрон-клиентарных отношений административных элит с экономическими группировками, предпринимательство сотрудников администраций.

Руководители и депутаты законодательных органов имеют функции: утверждать бюджет и отчеты о его исполнении, устанавливать налоги и сборы, утверждать состав правительства и заслушивать его отчеты. Но многие официальные функции ограничены в исполнении недостаточными ресурсами влияния депутатов. Слабым остаётся представительство в депутатском корпусе низкостатусных массовых групп населения. Среди неформальных функций парламентского сегмента элиты – лоббирование интересов при законотворчестве и кадровых назначениях, создание клиентельных отношений.

Руководители федеральных органов власти выполняют двойственные функции. С одной стороны, они входят в единую вертикаль исполнительной власти страны. Но в силу неформальных отношений они могут поддаваться влиянию лидеров.

Крупные предприниматели обеспечивают функцию поддержки официальной власти либо борются за получение власти. Предприниматели финансируют предвыборные кампании, кредитуют бюджет, смягчают напряженность благодаря спонсорству программ социальной политики.

Руководители оппозиционных партий, общественных движений, СМИ выполняют соподчиненные функции в системе элит. Из-за слабости своих ресурсов, неукорененности в политической культуре они чаще всего проявляют себя как канал рекрутации властвующих элит, как институт борьбы за власть на выборах. Этот сегмент элиты остается финансово зависимым от крупного бизнеса и системы органов власти. Но с введением пропорциональной избирательной системы на выборах Государственной думы РФ (2007 г.) и смешанной системы – на региональных выборах партии увеличили свои политические ресурсы (в основном партия власти).

Организованная преступность выполняет функции контрэлиты, однако в ряде случаев стремится получить легальную политическую власть путем выдвижения своих кандидатов на выборах. Косвенно о влиянии данного сегмента элит свидетельствует убийство губернатора Магаданской области (2002 г.), скандальные избирательные кампании.

Таким образом, политические элиты не представляют собой однородной по социальному статусу и функциям группы. Краткий обзор свидетельствует о неустойчивом состоянии элит постсоветского времени, о неизбежных функциональных конфликтах между сегментами элит. Вместе с тем сегменты элиты имеют своеобразное разделение функций.

Публично-властные команды обеспечивают юридическое оформление политических решений и легитимируют их. Властные команды выступают в качестве посредников между федеральными элитами и бизнес-группами, всё более превращаясь в зависимых партнеров корпоративных структур. Крупные бизнес-группы обеспечивают экономические ресурсы всего сообщества элит, поддерживают его устойчивость, а часто и определяют состав органов власти (президентов, губернаторов). Партии, общественные движения и СМИ обслуживают интересы административных и экономических групп элиты. Организованная преступность осуществляет распределение зон политического влияния, воздействует на персональную принадлежность власти.