Переход России к «современному типу роста» в конце XIX — начале ХХ в.

В.А. Погребинская

Общая характеристика уровня развития

На рубеже XIX–XX вв. Россия представляла собой одну их великих держав мира. В основе этого статуса лежали величина ее территории, численность населения, добыча нефти, добыча золота, высокие валовые экономические показатели. По объему промышленного производства Россия занимала пятое место в мире и четвертое в Европе, после США, Германии, Великобритании, Франции.

К началу XX в. территория Российской империи составляла 22 млн км², а население 132,9 млн человек или 4,31% населения мира. По темпам роста населения Россия в период 1860–1910 гг. превышала все европейские страны. Бόльшие по сравнению с западными странами потенциальные возможности в сфере численности населения могли реализоваться в развитии производства при соответствующих условиях, одно из которых представлено демографической структурой населения. В начале XX в. на 100 человек в трудоспособном возрасте (15–60 лет) приходилось в России 83 человека в нетрудоспособном возрасте (0–15 лет и свыше 60 лет). Такая демографическая ситуация была значительно менее благоприятна для экономического роста, чем в других странах Европы. (Для сравнения отметим, что на 100 человек в трудоспособном возрасте приходилось: в Германии и Австро-Венгрии — 73, в США — 69, во Франции — 62 человека).

К началу XX в. из 132,9 млн российского населения — 97 млн были крестьянами (73%), 14 млн — промышленными рабочими (10,5%), 1,85 млн — дворянами (1,5%).

В конце XIX — начале XX в. идет процесс становления капиталистической структуры общества; бурно растет численность населения в городах.

 

Население

Рост населения в городах России отражал процесс развития промышленных центров. Особенностью данного процесса в России была его крайняя неравномерностью по отдельным губерниям, обусловленная неравномерностью развития капитализма.

Наименьший прирост городского населения Европейской России за период 1863–1897 гг. наблюдался в губерниях крайнего Севера (Архангельская, Вологодская, Олонецкая губернии), где он составил 30,6%, и был меньше прироста сельского населения (32,0%). Наибольший прирост городского населения был в Прибалтийских губерниях. Он составил 192,6%, тогда как сельского — 10,6%. Далее за Прибалтийскими губерниями шли столичные губернии (Санкт-Петербург и Москва), где прирост городского населения за период 1863–1897 гг. составил 141,5%, а сельского — 18,2%; Новороссийские, Нижневолжские и Восточные губернии, где данные показатели составили соответственно 132,7 и 87,2%^[193]. Коэффициент неравномерности, отражающий соотношение между наибольшим и наименьшим приростом городского населения по губерниям Европейской России, составил в период 1863–1897 гг. 6,3.

В следующий период — 1897–1914 гг. неравномерность уменьшается, хотя и остается значительной. Наибольший прирост городского населения наблюдается в столичных губерниях (65,5%), наименьший в Западных (37,3%); коэффициент неравномерности  — 1,8.

Несмотря на значительный рост городского населения к 1914 г. Россия оставалась страной аграрной: численность городского населения составила 23 577,2 человека: из них в 50 губерниях Европейской части проживало 18 596,8 (ТЫС.?) тыс. человек, или 78,9%, на Кавказе — 1878,0 человек, или ~ 8%, в Сибири — 1193,6 человека, или 5,1% и в Средней Азии — 1608,8 человека, или 6,8%. Доля городского населения России во всем населении составляла в 1914 г. 15,3%^[194]. Для сравнения отметим, что уже к началу века в Англии доля городского населения поднялась до 78%, во Франции и США — до 40%, а Германии — до 54,3%^[195].

Наибольшая доля городского населения в России (1914) наблюдалась в Петербургской губернии — 73,9%, наименьшая в Вятской — 3,4%^[196].

К наиболее крупным по числу жителей городам (1914) относились: Петербург (2118,5 тыс. человек), Москва (1762,7 тыс.), Рига (558,0 тыс.), Киев (520,5 тыс.), Одесса (499,6 тыс.), Тифлис (307,3 тыс.), Ташкент (271,9 тыс. человек).

Число жителей Петербурга возросло за период с 1864 по 1917 г. в 4,3 раза, а Москвы за период с 1871 по 1917 г. — в 3,1 раза. Доля Москвы и Петербурга в общей численности населения Европейской России к 1914 г. достигла 20,9%. Особенностью Москвы был преобладающий удельный вес механического прироста населения, т.е. иммиграции, в общем приросте. Так, в 1871–1881 гг. доля иммиграции в Москве в общем приросте составляла 86,2%; в 1907–1911 гг. — 75,2%.

Население России, относящееся к капиталистическим классам, составляло по самым щедрым расчетам более трети (37,4%) населения России. К ним относились: буржуазия города и деревни — 1,5%, с известной условностью зажиточные мелкие хозяева — 18,4%, пролетарии — 17,5%. Необходимо учесть так же, что промышленный пролетариат составлял лишь 4% населения, или 5 млн человек. Из них 3 млн, или 60%, были рабочими в первом поколении. Принято считать, что интеллигентами становятся в третьем поколении. Но данное правило, не в меньшей степени относится и к другим социальным слоям и классам общества.

Определяющий класс капиталистического общества — буржуазия — формировался в России из разбогатевших крестьян, купцов и дворян. К концу XIX в. численность буржуазии составляла 1,5 млн человек (1,2% населения). Особенностью российской буржуазии было расхождение между экономической значимостью и политической беспомощностью. Последнее было связано с тем, что постоянная поддержка государства лишала буржуазию прогрессивности, делало ее косной и преданной самодержавию.

Теряло свою былую власть и дворянство. Уже к середине XIX в. 60% дворян не имели крестьян и свыше 40% сами занимались хлебопашеством. Житейским идеалом дворян была праздность^[197]. Политическая власть все более переходила к бюрократии (вместе с войском составлявшую 1,7% населения), а идеологическая — к интеллигенции (вместе с духовенством — 1,3% населения).

Данные Всероссийской переписи населения 1897 г. содержат сведения об участии интеллигенции в общественно-культурной жизни в конце XIX в. Из 126 млн населения России педагогическим трудом занимались свыше 170 тыс. человек, библиотечным делом — 1 тыс., книжной торговлей — более 5 тыс. человек. В России было около 18 тыс. художников и артистов, 3 тыс. ученых и литераторов. Лиц духовного звания насчитывалось более 250 тыс. человек.

Приведенные статистические данные свидетельствуют о том, что классы капиталистического общества России находились на стадии формирования. Этот период чреват обилием представителей маргинальных слоев, суть которых заключается в том, что они стояли ниже всех классов. Разорившийся помещик далеко не всегда превращается в интеллигента или буржуа; крестьянин должен пройти долгую выучку, чтобы стать рабочим. Характерные черты переходных слоев — неустойчивость доходов и настроения, легковерие, желание подчиниться твердой руке, неумение управлять собственным поведением. Все эти черты замечательно описаны в русской литературе XIX в. Вот что пишет по поводу русской буржуазии М.Е. Салтыков-Щедрин, с легкой руки которого в общественную литературу вошло понятие «чумазый» как псевдоним буржуа. «Русский чумазый перенял от своего западного собрата его алчность и жалкую страсть к внешним отличиям, но не усвоил себе ни его подготовки, ни его трудолюбия»^[198].

Изменилась ли буржуазия в начале XX в.? По мнению крупного специалиста в данной области П.И. Лященко к 1900–1910 гг. среди буржуазии созревает верхний слой, представленный уже буржуазией в четвертом поколении. Среди них европейски образованные меценаты: Морозовы, Крестовниковы, Рябушинские, но провинциальная масса буржуазии все еще состоит из «чумазых» Колупаевых и Разуваевых.

Сравнение социальной структуры 1897 и 1913 гг. свидетельствует о том, что процесс становления классов капиталистического общества значительно развился в период предвоенного подъема 1909–1914 гг. (См. табл. V ГДЕ ОНА?). К сожалению, статистические данные позволяют отследить подобный процесс лишь для крупных городов, а не всего населения России в целом. С поправкой на то, что в крупных городах он шел значительно быстрее (Москва, Петербург, Одесса, Баку), чем в целом по России, можно считать его все же отражением общих процессов.

Именно направленность процессов способствовала формированию мнения в научной литературе о значительном развитии капиталистических отношений в России. Но, если оценивать их абсолютный уровень, то необходимо отметить, что социальная структура России (в частности, доля сельского населения, удельный вес городов, удельный вес буржуазии) к началу ХХ в. соответствовала самым начальным этапам промышленного переворота в такой передовой для своего времени страны, как Англия.

  Национальный состав. Исключительно разнообразным был национальный состав граждан Российской империи. По переписи 1897 г. в Европейской России 50,7% составляли великороссы, 17,3% — малороссы, 5,9% — белорусы, 6,6% — финны, 6,3% — поляки, 3,9% — литовцы, 3,4% — евреи, 1,9% — татары, 1,5% — башкиры, 1,3% — немцы, 1,2% — молдаване, 0,4% — шведы, 0,2% — киргизы, 0,1% — калмыки, 0,06% — греки, 0,06% — болгары, 0,05% — армяне, 0,04% — цыгане, прочие 0,49%.

По вероисповеданию, подавляющую часть в Европейской России составляли православные — 83,4%, католики — 4,4%, протестанты — 3,6%, приверженцы иудаизма — 3,0%, ислама — 3,6%, идолопоклонники — 0,4%, раскольники — 1,5%^[199].

Специалисты по истории религии считают православную церковь особым типом религиозной организации. Как она влияла на развитие капиталистических отношений? Ученые-религиоведы России считают, что на протяжении тысячелетий шла ассимиляция церкви авторитарным российским государством. Это привело к воспроизводству особого типа религиозной организации, способной адаптироваться к любым разновидностям отечественной политической системы. Данное свойство объясняется не только естественной потребностью в самосохранении. Другая причина заключается в том, что на долю русской церкви выпала миссия утверждать себя в среде, сохранившей вполне развитые дохристианские языческие традиции. Существование языческой культуры, полной мифологизма, продолжалось и после принятия христианства. Живучести языческой культуры способствовали относительная стабильность общинно-патриархальных отношений и обусловленные ими быт, нравы и психология русского народа.

Если западные страны пережили церковную реформацию, способствующую принятию ценностей буржуазного мира, то русская церковь осталась «традиционной». Религиозному сознанию народных масс новые капиталистические установки были достаточно чужды. Значительные сдвиги, произошедшие в начале XX в. (до Первой мировой войны) в образовании широких масс населения не могли так быстро изменить психологию.

Социально-психологические черты российского общества формировались во взаимосвязи с экономическим развитием.