Основные мотивы лирики Евтушенко.

Начав с подражания пафосно-политизированной поэзии В.В.Маяковского (сборники Разведчики грядущего, 1952; Третий снег, 1955), в дальнейшем выработал собственный оригинальный поэтический стиль, сочетающий ораторскую публицистичность с органичностью бытовой лексики, патетику и лиризм, медитацию и сюжетность, ритмическую гибкость и высокое мастерство версификатора, уверенно чувствующего себя в любом стиховом «поле» – от верлибра до ямба, глубину размышлений о вечном и острую злободневность, интимную камерность и пафос гражданственности.

Евтушенко, в сплетении традиций русской лирики «золотого» и «серебряного» веков с достижениями русского «авангарда», стал своеобразным поэтическим камертоном времени, отражая настроения и перемены в сознании своего поколения и всего общества. Один из вождей литераторов-«шестидесятников», Евтушенко сразу проявил себя как сын периода «оттепели», эпохи первого бескомпромиссного обличения культа личности Сталина (стихотворения И другие, 1956; Лучшим из поколения, 1957; Наследники Сталина, 1962), в противостоянии которым он, однако, не доходил до отрицания ценностей российского революционного движения, леворадикального сознания и комсомольского энтузиазма современных ему «строителей коммунизма» (поэмы Братская ГЭС, 1965; Казанский университет, 1970).

В своем многоаспектном и многожанровом творчестве Евтушенко, всегда умело балансирующий на грани лояльности и оппозиционности, наряду с расхожими официозными (и тем не менее облагороженными силой художественного выражения) темами борьбы за мир и мирового коммунистического движения (поэма в прозе Я – Куба, 1963; «кубинский» цикл – Интернационал, Разговор с МАЗ'ом, Три минуты правды, Архивы кубинской кинохроники, и др.; повесть в стихах Голубь в Сантьяго, 1978) свежо и сильно звучат темы повседневной жизни рядового труженика, народных воспоминаний о недавних боях с фашистами, собственного военного детства и «малой родины», бережного отношения к природе, исторического прошлого России (поэмы Станция «Зима», 1956; Ивановские ситцы, 1976; Северная надбавка, 1977; «Непрядва, 1980; стихотворения Свадьбы, Фронтовик, оба 1955; Баллада о браконьерстве, 1963, и др.).

Особый пласт – протестная лирика Евтушенко, идущая в одном русле с его смелыми, особенно для в целом весьма благополучного во все советские времена литератора, гражданскими поступками (выступления в защиту «диссидентов» – А.Д.Синявского, Ю.М. Даниэля, А.И.Солженицына, И.А.Бродского, В.Н.Войновича и др., неприятие агрессии в Венгрии, Чехословакии, Афганистане и т.п., возмущение преследованиями творческого «инакомыслия» (стихотворения Танки идут по Праге, 1968; Афганский муравей, 1983; Баллада о стихотворении Лермонтова «На смерть поэта» и о шефе жандармов, 1963).

Гуманистическая позиция Евтушенко, неизменно ориентирующая на взаимопонимание людей всех национальностей и рас, породила в его творчестве мотив «гражданина мира», отождествляющего себя с каждым сыном Земли, страдания которого будят его совесть («Я мыслю: я сегодня иудей...» – стих. Бабий Яр, 1961; «...глазами чеха или венгра взглянуть на русские штыки» – стих. Возрождение, 1971), постоянно сопоставляющего судьбу своего народа с судьбами Планеты, на всех континентах приветствующего освобождение от догм и предрассудков априорной отвагой творческого дара (поэма Снег в Токио, 1974), решительно при этом отвергая кровь и насилие (поэмы Коррида, 1967; Под кожей статуи Свободы, 1970).

Поэтическая речь Евтушенко легко переходит от эпического повествования к диалогу, от насмешки к нежности, от самобичевания к исповедальности. Многие афористические строки Евтушенко стали хрестоматийными («Поэт в России – больше, чем поэт...», «Несчастье иностранным быть не может»). Психологическая тонкость и житейская мудрость проявляются и в многочисленных стихах Евтушенко о разных и всегда для него прекрасных женщинах – застенчивых влюбленных («...И говорила шопотом: / А что потом? А что потом?»), самоотверженных матерях («Роняют много женщины в волненье – / Но не роняют никогда детей...»), упрямых и стойких труженицах («Одеть, обуть, быть умной, хохотать...»); о друзьях – настоящих и мнимых, об одиночестве «больной» души (стих. Смеялись люди за стеной...).

Один из провозвестников и трибунов «перестройки», во второй половины 1980-х годов Евтушенко много выступал с публицистическими статьями (в т.ч. ст. Притерпелость, призывающая к освобождению от порока терпеливого повиновения) и стихами (Пик позора, Страх гласности, Так дальше жить нельзя). В последующем усиление в его творчестве мотивов скепсиса и иронии объясняются естественным разочарованием в результатах перестроечных процессов, далеких от создания подлинно демократического общества (кн. Поздние слезы, 1995; поэма Тринадцать, 1996).

Многие стихотворные тексты Евтушенко стали основой музыкальных произведений.

Постоянные размышления Евтушенко о проблемах творчества, внимание к развитию отечественной стиховой культуры выразились в создании им антологии русской поэзии 20 в. Строфы века, в составлении, авторстве и редактировании многих сборников поэзии, поэтических теле- и радиопередач, в написании книги статей Талант есть чудо неслучайное (1980), в поэме Пушкинский перевал (1966) и т.д.