Русская Православная Церковь и НРД

Обретя долгожданную и выстраданную возможность беспрепятственного проведения богослужений, отправления обрядов, открытия храмов, монастырей и духовных учебных заведений, РПЦ поначалу не видела в духовном плюрализме опасности для Православия. Более того, видные иерархи Русского Православия встречались с руководителями зарубежных религиозных объединений, получивших широкое распространение за рубежом и развернувших свою деятельность в России. Так, в Москве, в Свято - Даниловом монастыре с 28 октября по 1 ноября 1989 г. Советом мировых религий (основанным Муном) была проведена конференция на тему «Троичные основания христианского единства». Представитель Церкви Объединения Чон Фан Куак прибыл в Россию по особому приглашению РПЦ и имел аудиенцию у митрополита Филарета (Вахромеева), который затем, в свою очередь, был приглашен на заседание Ассамблеи мировых религий, прошедшей в августе 1990 г. в США, где встретился с Сан Мен Муном и его супругой. Несколько лет спустя, в январе 1993 г., тепло приветствовали Чон Фан Куака на Украине. Харьковская газета «Время», комментируя беседу Православной Церкви и Ассоциации Святого Духа за объединение мирового христианства писала: «встреча показала, что обе эти религии могут мирно сосуществовать»11. В 1992 г. другой видный иерарх РПЦ встречался с Секо Асахарой – создателем японской религиозной организаций «АУМ Синрике», филиал которой развернул активную деятельность в России. К 1993 году численность российских последователей этой организации почти в четыре раза превышала число ее членов в Японии. В рекламных буклетах российского отделения «АУМ Синрике» сообщалось о передаче в дар РПЦ достаточно крупной суммы для приобретения бумаги.

Отсутствие четкой позиции РПЦ в отношении к новым религиозным образованиям чаще всего объясняется фактическим запрещением миссионерской деятельности при советской власти. Признавая справедливость такого объяснения, следует учитывать и другие факторы, в той или иной степени влиявшие на оценку Русским Православием появления в СССР и посткоммунистической России десятков неорелигиозных образований. Со стороны РПЦ не предъявлялись серьезные претензии к содержанию Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий», радикально изменившим существовавшие государственно-церковные отношения и предусматривавшим полное отделение церкви от государства. Все религиозные организации признавались равными перед законом и могли получить статус юридического лица. После принятия данного Закона началась массовая регистрация общин различных конфессий, в том числе многочисленных возникших объединений, большинство из которых никогда ранее не существовали в России или действовали на протяжении небольшого отрезка времени.

Русская Православная Церковь действительно не располагала к этому времени эффективными миссионерскими возможностями противостояния появлению «местных» и наплыву иностранных религиозных групп. В то же время в России уже были опубликованы десятки книг и сотни статей о вероучении и деятельности крупных разновидностей НРД в разных странах мира, которые теперь открыли свои центры и филиалы на российской территории. Можно, разумеется, сетовать на односторонность классово-идеологических посылов методологии большинства таких публикаций, однако даже при этих изъянах они позволяли составить представление о вероучении, обрядах, способах функционирования иностранных религиозных организаций, шумно завоевывавших свои позиции в духовно-религиозном пространстве России. Вряд ли такие публикации не были известны православным богословам и сотрудникам различных отделов Московского Патриархата.

Однако религиозный плюрализм и быстрый рост численности новых религиозных образований, в большинстве своем не являющихся православными, вызывает настороженное отношение в РПЦ. Священноначалие и богословы ведущей конфессии все чаще выступают с напоминанием о том, что Россия является канонической территорией Православия, квалифицируя деятельность «пришлых и новоявленных верований» прозелитизмом – переманиванием православных в чужую религию. Эти напоминания и призывы находили поддержку среди политических сил, выступавших против иностранного влияния в духовной сфере и ратовавших за возвращение к исконно российским культурным традициям. Осенью 1992 г. Патриарх Алексий обратился с письмом в Верховный Совет Российской Федерации с просьбой ограничить деятельность иноверцев.

Летом 1993 г. в высшем законодательном органе России началось обсуждение изменений и дополнений к действующему закону «О свободе вероисповеданий», ограничивающих право зарубежных религиозных организаций, а также лиц, не имевших российского гражданства, заниматься религиозно-миссионерской, издательской деятельностью. Перед голосованием среди депутатов распространялось письмо Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II: «От лица Русской Православной Церкви, к которой принадлежит большинство россиян, свидетельствую, что предлагаемые изменения и дополнения отвечают чаяниям и потребностям православного клира и потребностям церковного народа».          

В 1994 г. свое отношение к возрастающему распространению в посткоммунистической России разнообразных духовных образований сформулировала авторитетная инстанция Русской Православной Церкви
– Архиерейский Собор. Им было принято Определение «О псевдохристианских сектах, неоязычестве и оккультизме», в 16 пунктах которого раскрываются причины возрождения старых гностических культов и возникновение так называемых «новых религиозных движений», называются наиболее опасные для Церкви Христовой типы современных лжеучений, дается наставление о том, как следует чадам божьим противостоять ложным взглядам сектантских проповедников.

Распространение псевдохристианских сект, неоязычества и оккультизма расценивается как явление глобальное, охватившее в наши дни многие народы Земли, которые «находятся в состоянии духовного кризиса, в условиях всесторонней секуляризации, размывающей правильные представления о Едином Истинном Боге и о человеке как творении Божием, призванном исполнять волю Его». Таким образом, природа рассматриваемого феномена осмысливается в двух измерениях: всемирно-историческом (на протяжении всей земной истории в мире восставали противники Христовой веры) и конкретно-историческом (набором факторов и обстоятельств, благоприятствующих в наши дни появлению и распространению этого феномена). Конкретно-историческое измерение дополняется особым выделением причинной связи активизации сектантов с многолетним господством атеистических режимов в Странах СНГ и Балтии, которое «насильно лишило несколько поколений людей истинной веры, породило пустоту в душах, нуждающихся в духовной пище».

Вне зависимости от содержания вероучительных доктрин, обрядовых практик социально-этической направленности все перечисленные в Определении Архиерейского Собора организации и движения относятся к категориям лжерелигий и псевдорелигий. Различия между этими понятиями не уточняются, однако содержание текста соборного документа дает основание сделать вывод о том, что оба термина используются как синонимы. Следовательно, все они по сути своей не только противоречат подлинному христианству, но и несостоятельны со своими претензиями называться полноценными религиями. Суррогатная или поддельная природа организаций и движений, выдающих себя за религии, раскрывается в п. 4 Определения Архиерейского Собора РПЦ.

Возрождающиеся старые гностические культы и возникающие так называемые «новые религиозные движения» подвергают пересмотру всю систему христианских ценностей, «пытаются найти мировоззренческую основу в реформированных восточных религиях, а подчас обращаются к оккультизму и колдовству. Эти движения целенаправленно подрывают многовековые традиции и устои народов, вступают в конфликт с общественными институтами, объявляют войну Церкви Христовой». Обращает на себя внимание неоднократное применение термина «новые религиозные движения» в закавыченном виде или со словами «так называемые», что позволяет говорить о некорректности такого способа типологизации религиозных новообразований, получившей довольно широкое распространение в научных кругах Запада и в отечественном религиоведении и социологии религии.

В Определении Архиерейского Собора РПЦ выделяются две основные разновидности действующих в России лжерелигий. К первой, возникшей на «отечественной почве», относятся объединения, созданные и руководимые лжепророками. Это – «Собор новой Святой Руси» (Богородичный Центр), «Белое Братство», «Церковь Последнего Завета». За ними следуют язычество, астрология. Выделяются теософские и спиритические общества, основанные Еленой Блаватской и «Учение живой этики», введенное в оборот семьей Рерихов и называемое также «Агни-йогой».

Вторая разновидность включает в себя группы и объединения, попавшие в Россию из-за рубежа. В перечне таковых значатся образования получившие распространение, в конце 1994 г. Перечень открывает Ассоциация Святого Духа за объединение мирового христианства («Церковь Муна») в этот период, несомненно, находившаяся среди лидеров организаций иностранного происхождения по активности и масштабам вовлечения россиян в ряды последователей и сочувствующих. В перечне называется «АУМ Синрике» – российский филиал японской организации, переживавший настоящий бум, насчитывающий в нашей стране около 40 тыс. приверженцев и один из немногих зарубежных и отечественных новообразований использующий возможности радио и телевидения. Вместе с объединениями иностранного происхождения, обладающими устойчивыми структурами и внушительной поддержкой «материнских организаций» в Определении выделяются различные направления учений «Новой эры», «Эры Водолея», отличающиеся организационной аморфностью, отсутствием четко сформулированной доктрины.

В нескольких пунктах Определения характеризуются формы расширения лжерелигиями сферы своего влияния и оцениваются их последствия. Проповедниками лжерелигий фактически задействованы все современные средства и способы распространения своих учений, начиная от открытых выступлений в средствах массовой информации, до оказания населению гуманитарной помощи, сопровождающейся пропагандой их воззрений, до проникновения в светские школы и высшие учебные заведения. При этом отмечается, что опасные последствия распространения таких воззрений выходят за рамки противостояния Православия и лжерелигий. «Эти воззрения разрушают традиционный уклад жизни, сложившийся под влиянием Православной Церкви, единый для нас духовно-нравственный идеал, угрожают целостности национального самосознания и культурной идентичности». Для маскировки своего истинного лица сектанты выдают себя за представителей истинного христианства, «не испорченного историческими традициями», обладающими новым откровением и призванными продолжать дело Христа на Земле.

В заключительных пунктах Определения участники Архиерейского Собора суммируют изложенные оценки псевдохристианских сект, неоязычества и оккультизма и дают верным чадам Русской Православной Церкви наставления, касающиеся их отношения к лжеучениям и людям, их разделяющим. «Освященный Архиерейский Собор, следуя апостольской традиции, свидетельствует: все вышеперечисленные секты и «новые религиозные движения» с христианством несовместимы. Люди, разделяющие учения этих сект и движений, а тем более способствующие их распространению, отлучили себя от Православной Церкви». Оценка достаточно жесткая, причем в равной степени распространяющаяся на организации, доктрины и их последователей. Но, как показывает изучение практики функционирования новых религиозных движений, разделение этих движений происходит в силу самых разных обстоятельств, в том числе иногда и по причине просчетов православных священнослужителей и миссионеров. Кроме того, разброс степени вовлеченности в секты и новые религиозные движения, равно как усвоения и принятия их учений достаточно велик. И далеко не все, разделяющие воззрения сект и НРД, «объявляют войну Церкви Христовой».

В п. 15 Определения формулируются основные положения программы «позитивного преодоления» распространения пагубных лжеучений. Собор призывает создавать катехизические школы, помогать тем, кто временно отступился, поддавшись пропаганде сектантских проповедников. И далее следует весьма существенный фрагмент призыва ко всем верным чадам Русской Православной Церкви: «Однако противостояние ложным взглядам не должно сопровождаться нетерпимым отношением к самим носителям несовместимых с христианством учений».

Если оценивать текст Определения Русской Православной Церкви с позиций сегодняшнего дня, то прежде всего следует обратить внимание на сдержанный тон полемики с теми, кого участники Собора относят к «псевдохристианским сектам, неоязычеству и оккультизму». Полемика и даже обличение ведутся в рамках традиции Православия c акцентированием внимания на радикальных вероучительных и антропологических противоречиях сект и новых религиозных движений с богословием и социально-нравственными концепциям Русской Православной Церкви. В связи с этим не может не обратить на себя внимание отсутствие в рассматриваемом Определении терминов «тоталитарная секта», «деструктивный культ», хотя они уже начали активно внедряться в методологию и лексику ряда православных сектоведов. К этому следует добавить и отказ авторов текста Определения от криминализации природы критикуемых объединений, изображения их основателей и лидеров как лиц, преследующих установление власти над своими последователями и обогащение за их счет. Только в п. 10 отмечается зачастую агрессивный характер деятельности псевдорелигиозных сект: «…их члены применяют угрозы в адрес решивших порвать с сектантством и тех, кто разоблачает их деятельность».

Незадолго до Архиерейского Cобора РПЦ в Отделе внешних церковных связей Московского Патриархата проходила консультация на тему «Сектантское движение корейского происхождения в России», организованная Национальным советом церквей Кореи и ОВЦС. Выступавшие охарактеризовали деятельность Церкви Объединения, возникшей на территории Кореи, а затем в американизированной версии начавшей распространяться в СССР и посткоммунистической России. В ходе дискуссий по докладам были высказаны мнения, что «Церковь Объединения» («Церковь Муна») имеет антихристианский характер и что деятельность таких организаций наносит ущерб духовному здоровью людей, нарушает семейные и общественные связи, несет угрозу нравственным устоям общества. В принятом совместном коммюнике отмечалось, что, хотя распространение сект носит глобальный характер, методы их работы в странах Восточной Европы, и в частности в России, несколько отличаются от выработанных ими на Западе. Так, если «Церковь Муна» в западных странах укрепляет свои позиции через активную коммерческую и предпринимательскую деятельность, то в России мунисты делают упор на внедрение в систему государственного образования, на создание хорошей репутации Движения Объединения через средства массовой информации.

Была высказана озабоченность активизацией в России южнокорейских протестантских миссий, которые, сами существуя всего 15 – 20 лет, прибыли обращать в христианство население, принявшее эту веру более тысячелетия тому назад. Православная сторона выразила сожаление в связи с тем, что деятельность корейских миссионеров носит явно прозелитический характер и зачастую приводит к отрыву от Русской Православной Церкви.

Отношение РПЦ к новым религиозным объединениям обсуждалось на юбилейном Архиерейском Соборе 13 – 16 августа 2000 г. в Москве. Суждения участников Собора по сектантской проблематике сформулированы в двух параграфах принятого определения «О вопросах внутренней жизни и внешней деятельности Православной Церкви». В п.38 говорится о долге христиан «разных конфессий выступать против продолжающейся секуляризации общества, распространения атеизма, пропаганды насилия и разврата, натиска сект и «новых религиозных движений». В приведенной формулировке обращает на себя внимание помещение в один ряд разнородных явлений, имеющих неодинаковую природу и не находящихся между собой в причинно-следственных отношениях. Статистические и социологические данные, например, не обнаруживают жесткой зависимости между секуляризационными процессами, падением уровня религиозности населения (пример Голландии, Швеции) и ростом пропаганды насилия и разврата. Да и в Советском Союзе при тотальной атеизации общества проповедь насилия (общеуголовного характера) в электронных и печатных СМИ не может быть сопоставима по масштабам и интенсивности присутствия сцен насилия в наши дни.

В п. 40 Собор выразил озабоченность «проявлениями сатанизма, оккультизма и «новых религиозных движений» деструктивного характера, представляющих опасность для личности и общества, и призвал все здоровые общественные и государственные структуры объединить свои усилия для их искоренения». В отличие от определения Архиерейского Собора 1994 г. в настоящем определении не называются оккультные, сатанинские организации, имеющие деструктивный характер и представляющие опасность для общества. Примечательно и ставшее традиционным для лексики православного сектоведения закавычивание термина «новые религиозные движения», которое можно истолковать как непризнание его в качестве определения совокупности религиозных образований, возникших в 60-е гг. в США и спустя два десятилетия появившихся на территории России. В определении 2000 г. отсутствует признание ответственности Церкви и ее последователей за распространение неорелигиозных групп. В то же время участники юбилейного Архиерейского Собора РПЦ обращаются с призывом (ставшим уже традиционным) к здоровым общественным и государственным структурам объединить свои усилия для искоренения всех религиозных объединений деструктивной направленности. Нельзя не заметить и отсутствие в характеристике осуждаемых проявлений сектантства, оккультизма и сатанизма термина «тоталитарные культы» (секты), прочно утвердившегося в лексиконе православного сектоведения.

В начале 90-х гг. ХХ в. лексиконе православных критиков неорелигий появляется термин «культ» с непривычным для православного богословия и миссиологии негативным смысловым значением.

Так, уже в докладе на Архиерейском Соборе 1994 г. Патриарха Алексия II в оценках действующих в России неорелигиозных групп широко используются методология и лексика зарубежной антикультовой идеологии. В упоминании о Церкви Саентологии говорится о применении этой организацией методов гипноза и контролирования ума. Кроме того, составители доклада включили в его текст не совсем точную трактовку отношения саентологов и факультета журналистики Московского государственного университета. В докладе говорится об открытии саентологами на этом факультете читального зала. Несколько лет подобная версия активно распространялась СМИ, превратившись в своего рода «хрестоматийное доказательство» размаха деятельности тоталитарных сект на территории демократической России. В действительности же ситуация с открытием на факультете журналистики МГУ саентологического читального зала имела под собой вполне прозаические основания. 1992 – 1993 гг. – это самый драматический, если не трагический, этап в жизни высшей школы и академической науки России. Происходит внезапный и никак не объясняемый перевод (по уровню жизни) миллионов профессоров и преподавателей в нищенское состояние. Начиная с 1992г. МГУ – признанный флагман мировой и отечественной науки и образования перестает получать от государства финансирование на оплату расходов за электричество, воду, ремонт помещений. На факультете журналистики, расположенном напротив Кремля, дождевая вода ручьями лилась сквозь дырявую крышу в специально поставленные огромные емкости. Читальному залу был необходим срочный капитальный ремонт, на который ни факультету журналистики, ни МГУ средств не выделялось. И здесь появляются представители саентологов. Они брались произвести ремонт читального зала факультетский библиотеки, а вовсе не открыть какой-то новый зал. При этом выставлялись следующие условия: отремонтированный зал будет носить имя основателя Саентологии Рона Хаббарда, о чем должна извещать специальная табличка. Кроме того, в читальном зале выставляются вдоль стен, под стеклом, основные публикации Хаббарда, преимущественно на английском языке.

Можно, особенно с позиций сегодняшнего дня, осуждать действия декана факультета журналистики профессора Я.Н. Засурского, видеть в них «идейную слепоту и неразборчивость». Но при всем этом не следует забывать и об условиях, в которые была поставлена высшая школа и которые подталкивали руководство университетов и факультетов к принятию решений, немыслимых при благополучном положении высших учебных заведений.

Отремонтированный саентологами читальный зал не превратился в рассадник идей Рона Хаббарда среди студентов и преподавателей факультета МГУ. Книги Хаббарда (в основном на английском языке), выставленные для обозрения, довольно быстро исчезли, а вскоре была снята и табличка. Однако история об открытии саентологами читального зала заняла прочное место в наборе иллюстраций о проникновении тоталитарных сект в высшие учебные заведения. Но никогда приводящие такие иллюстрации не сообщают о реальных, чрезвычайных обстоятельствах, которые сопутствовали действиям, например, профессора Я. Н. Засурского, более сорока лет возглавляющего факультет журналистики. И ни один выпускник факультета, обучавшийся здесь во времена, когда перед входом в читальный зал висела табличка с уже упоминавшейся надписью, не стал активным приверженцем учения Рона Хаббарда.

В чем-то схожие ситуации можно было наблюдать и во время семинаров ректоров высших учебных заведений России и бывших союзных республик, организованных Церковью Объединения летом – осенью 1993 г. Мои беседы с прибывшими на такие семинары (всего их было два; среди около сотни участников ректоры составляли считанные единицы) свидетельствовали о том, что подавляющее большинство привело на это мероприятие отнюдь не желание познакомиться с учением Мун Сон - Мена. Их интересовала возможность выпросить что-нибудь (плоть до шифера или кирпичей) для своих вузов. Существует, конечно, вариант истолкования цели устроителей как циничное использование трудного положения российских высших учебных заведений. Не исключая полностью вероятность такого замысла, обратим внимание на последствия таких семинаров. Ни в одном высшем учебном заведении Церковь Объединения не сумела широко развернуть свою деятельность. За более чем десятилетие, прошедшее со времени проведения таких семинаров, нам не приходилось видеть их участников на многочисленных российских и зарубежных конференциях, семинарах и встречах, проводимых Церковью Объединения.

Повторим еще раз, во избежание ошибочного истолкования смысла сказанного. Речь вовсе не идет об идеализации религиозных образований, развернувших в конце 80-х – начале 90-х гг. прошлого века массированные миссионерские мероприятия. Мы хотим лишь еще раз отметить необходимость объективного, конкретного и всестороннего анализа деятельности возникших религиозных объединений в кризисный, драматический период истории нашей страны. Игнорирование совокупности политических, социально-экономических, духовных, психологических факторов, влияющих на сам факт появления многочисленных неорелигиозных объединений, сведение основных причин их быстрого распространения к плоской схеме применения изощренных приемов вербовки, кодирования, зомбирования и т. п. фактически блокирует творческое развитие религиоведческой мысли. Она делается заложницей этой схемы, и задача заключается всего лишь в обнаружении в том или ином типе неорелигиозного образования признаков тоталитарной секты, деструктивного культа (или в обратном перечислении), а фактически в криминализации сложного и противоречивого феномена НРД.

Озабоченность распространением на территории России разнообразных религиозных новообразований актуализировала теоретическое и практическое православное сектоведение, привела к возникновению центров противодействия деятельности НРД. Большую активность проявляет «Информационно-консультативный центр св. Иринея Лионского», возглавляемый возвратившимся из эмиграции Александром Леонидовичем Дворкиным. В его задачу входило получение и распространение информации о вероучении новых религиозных групп, их влиянии на личность и общество. Центром издается православный информационно-просветительский журнал «Прозрение». На его страницах не только помещаются публикации о деятельности тоталитарных и деструктивных культов разных странах мира, но и дается оценка отечественным и зарубежным публикациям на эту тему. Практически все авторы трудов, не рассматривающие НРД преимущественно как изначально преступные организации, именуются «сектозащитниками».

В современном теоретическом и практическом православном сектоведении, а шире – в восприятии православием неорелигиозных образований достаточно отчетливо проявляются несколько направлений. В одном из них, наиболее широко представленном в публикациях православных авторов, основное внимание уделяется обличению новых религиозных групп, имеющих сектантско-еретическую природу. Однако это направление не является монолитным, внутри него прослеживаются различные подходы в способах и методах ведения полемики с сектантскими объединениями, с которыми обычно отождествляются и все новые религиозные движения.

Представители этого направления считают противоборство с религиозными новообразованиями на духовно-религиозном поприще делом нужным, но не главным, поскольку вероучительные доктрины таких объединений – это всего лишь ширма, скрывающая подлинные их цели. Поэтому основная задача сектоведения должна состоять в выявлении криминальной природы новых религиозных групп, именуемых «деструктивными, тоталитарными сектами или культами». Ярким и последовательным приверженцем такого направления является А. Л. Дворкин, совмещающий амплуа методолога-теоретика и практика, неустанно борющегося с засильем опасных сект в различных областях жизни российского общества.

Выразители другого подхода, считая вероучение и обрядовую практику НРД противоречащими Православию, в то же время видят функцию сектоведения не в сборе криминальных проявлений в деятельности неорелигиозных образований, а в выяснении совокупности причин, вызвавших к жизни эти образования. Ими подчеркивается необходимость «позитивного преодоления» сектанства путем повышения духовно-вероучительного и нравственного уровня православной паствы, ее способности противостоять сектантским миссионерам. Поэтому для публикаций сектоведов, представляющих данный подход, свойственна определенная доля «самокритики» – признание ответственности православных христиан и духовенства за столь широкое и практически беспрепятственное распространение неорелигий в стране с преобладанием православного населения.

В Русской Православной Церкви, при этом среди весьма авторитетных иерархов, можно встретить предостережения не слишком уповать в противодействии неорелигиям на внушительный процент последователей православия среди населения страны, а также на укорененность этой веры в традициях народов России. Такие предостережения содержались в докладе на Всецерковном съезде православных миссионеров (1999г.) архиепископа Костромского и Галического Александра. Возглавляющий Всецерковное Православное молодежное движение архиепископ Александр отметил, что «история, наверняка, не знает другого народа, столь дикого в религиозном отношении, как жители постсоветского пространства. И даже в те годы, когда оковы государственного атеизма спали, в молодежной среде ситуация не изменилась». И далее: «Молодые люди не станут православными только в силу того, что родились на берегах Волги или Невы. Для них не будет убедителен пример благочестивых предков. За Православие в нашей стране надо бороться, положение Русской Православной Церкви как ведущей религиозной конфессии нужно будет отстаивать в честном соревновании с десятками иных религиозных конфессий, с сектами и оккультными группами. И самым ответственным участком в этой борьбе будет молодежь».

В своем докладе православный иерарх много и обстоятельно говорил и том, что существенным препятствием на пути обретения молодым поколением истинных ценностей и ориентиров являются пугающие тенденции современной жизни. Значительная часть молодежи живет в разладе с нравственными наставлениями православной веры. «Их обычаи, их привычки, их язык, сленг, – все чуждо нам, все коробит и пугает. Покажите мне священника или взрослого благочестивого христианина, которые выдержали бы более десяти минут общения в так называемой молодежной «тусовке», не сбежал бы оттуда, негодуя и ругаясь».

Оценивая положение религии в советский период как трагическое, архиепископ Александр вместе с тем подчеркивает, что изменение отношения общества и государства к религии не сопровождается качественным улучшением нравственного климата. Долгое время общество было пропитано идеологией классовой ненависти. Однако на смену идеалам Чапаева и Котовского «… пришел образ нового русского криминального авторитета». Рассказывая о цинизме – негативной черте современной молодежной и подростковой среды – архиепископ видит одну из причин этого зла в неспособности взрослых глубоко вникнуть в нравственное состояние своих детей. «Мы часто оберегаем своих детей, а в конечном счете, себя от обнаженного переживания за чужую боль. Помните, как пролетарский классик призывал: «Человек! Это звучит гордо! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью».

Православные сектоведы, ориентированные не только на обличение сектантов, но и на понимание всего комплекса причин, побуждающих людей разделять сектантские учения, не соглашаются с наличием в современной России «сектантского бума» и, соответственно, шумихи вокруг него. «Активность сект в России идет на убыль, так как западные спонсоры «переключились на Китай». Такое мнение в беседе с корреспондентом ИТАР-ТАСС высказал 25 ноября 2004 г. на состоявшейся в Москве пресс-конференции руководитель Центра реабилитации жертв нетрадиционных религий и помощи наркозависимым священник Олег Стеняев. Во избежание возможных недоразумений сразу отметим: отец Олег, равно как и большинство других православных сектоведов, не проводит различий между понятиями «секта», «культы» и «новые религиозные движения». Однако, судя по смысловому контексту цитируемого интервью, можно понять, что здесь имеется в виду не в целом сектантство, а только его современное ответвление. Переориентация миссионерских акций на китайскую территорию, поясняется далее, вызвана признанием России «бесперспективной» фондами, финансирующими деятельность зарубежных сект. В результате «приостановлено» строительство молитвенных домов, ряда учебных заведений, сектанты начали сворачивать многие программы.

По подсчетам православного сектоведа, за последние 6 – 7 лет ряды сект покинуло около 2 тыс. человек. В то же время в России продолжают действовать около тысячи сектантских организаций. Среди самых опасных, оказывающих наиболее глубокое психологическое воздействие на человека называются «восточные синкретические культы», которые смешивают различные религии мира. В их числе – культ корейского проповедника Муна, кришнаизм, дзен-буддизм, рейки, движение «Нью Эйдж», а также возникшая в Японии секта «АУМ Синрике». (Лента новостей. 24.11.2004).

В своих цифровых и концептуальных оценках состояния новых религиозных образований теоретик и практик православного сектоведения отходит от распространенных представлений о галопирующих темпах роста тоталитарных сект и их увеличивающемся влиянии на многие стороны жизни российского общества. Существенный недостаток его позиции – отсутствие убедительного обоснования выдвигаемых утверждений. Отсутствуют ссылки на достоверные источники, подтверждающие сокращение численности последователей сект за 6 – 7 лет приблизительно на 2 тыс. человек. Не называются организаторы – спонсоры, признавшие Россию бесперспективной и переключившиеся на Китай. Декларативно выглядит и утверждение о свертывании неорелигиозными движениями своих других сфер деятельности.

На протяжении последних 5 – 7 лет на территории КНР главным образом развернула свою деятельность Церковь Объединения, но и то лишь (с разрешения властей) в сфере воспитания и образования. Однако появление последователей учения Мун Сон Мена на китайской территории вовсе не сопровождается снижением их активности в России. Они не только не отказались от строительства молитвенных домов, а впервые за время существования в России приобрели Москве на правах собственника бывший кинотеатр. Не отказалось российское отделение Церкви Объединения и от своих программ. Даже беглое знакомство с некоторыми номерами журнала «Мир нравственности», издаваемого Церковью Объединения, позволяет говорить о том, что это религиозное объединение отнюдь не сокращает свое присутствие на российской территории. Что же касается реализуемых программ, то в последние годы они становятся более насыщенными, в них заметно увеличивается доля ученых, политиков, деятелей искусства12.

Известный своими выступлениями в СМИ на антисектантские темы православный священник Олег Стеняев постепенно отказался от трактовки неорелигиозных объединений преимущественно как криминальных образований. По его признанию, «… и я переболел такой духовной лихорадкой, писал всякие экспертизы, памфлеты и доносы. А потом понял: надо проповедовать положительное Учение Церкви». Не называя имен приверженцев криминализации данной разновидности сект, он выдвигает и обосновывает утверждения, во-первых, о противоречии подобной трактовки вероучительным и нравственным традициям Православия, и, во-вторых, пишет о непродуктивности таких приемов противодействия религиозному сектантству. Свои мысли по этому поводу им были изложены в предисловии к книге «Диспут со «Свидетелями Иеговы»13.

«Проповедь Православия, – подчеркивает о. Олег, – идет не от отрицания чего бы то ни было, а напротив, от утверждения положительного Учения Православной Церкви». Это протестанты «протестуют», а мы утверждаем. И когда нам подсовывают компромат на сектантов, знайте, что это написал сектантски мыслящий человек. Может быть, этот умник и считает себя православным, на самом деле, он к Православию только приближается». Поэтому, поясняет православный сектовед, проповеди Православия не способствуют изысканию на тему, сколько жен было у Муна, был ли Давид Берг педофилом, а Рон Хаббард наркоманом. Между тем «…в наше время православного миссионера нередко провоцируют стать на соблазнительный путь сыскаря – любителя или, хуже того, сексота, что превращает само миссионерское служение в некий придаток секуляризированного общества, а религиозный опыт такого человека мало чем отличается от сектантского». Таким образом, на основании своего многолетнего опыта общения с сектантами православный священник делает весьма редко встречающийся в православной среде вывод о происходящем вымывании из миссионерского служения пастырского, трансцендентного содержания, превращения его в разновидность мирской работы. И действительно, такое впечатление вызывают публикации многих право авторов, в которых основное место занимают описания криминальных историй, а аргументированный анализ вероучений неорелигиозных образований либо отсутствует вовсе, либо отодвигается на второй план, порой напоминая торопливо изготовленное «дежурное блюдо»14.