Быть полностью присутствующим

 

Быть полностью присутствующим, на первый взгляд, относительно просто. В действительности же отложить в сторону привычку советовать, делиться своими прошлыми проблемами, интерпретировать или анализировать картину, созданную клиентом, означает твердое намерение быть полностью присутствующим для другого. Как друзья мы с Гейл и подшучивали над нашими слабостями, и давали друг другу советы, и слушали друг друга. Однако в данном случае между нами существовало негласное соглашение, состоявшее в том, что я намеренно сфокусируюсь на ее мире, каким она его видит, испытывает, переживает. Клиентоцентрированный процесс основывается на вере консультанта в то, что человек, если его глубоко понимают, в конце концов найдет верный для себя путь. Все это привносит ощущение личной силы, самоуважения, расширения своих прав и возможностей. Случай с Гейл отчасти высвечивает разницу между дружескими отношениями и отношениями между клиентом и консультантом в ходе сессии.

 

Физическая поддержка

 

Прикосновение – еще один важный аспект консультативной сессии. Из-за большого количества судебных исков по поводу сексуальных домогательств со стороны терапевтов по отношению к клиентам многие терапевты вообще боятся прикасаться к клиентам. Хотя сама я испытываю отвращение к сексуальным домогательствам и злоупотреблению физическим контактом в консультационных отношениях, мне очень жаль, что терапевты так сильно запуганы судебными исками, что больше не думают о том, как использовать любую разновидность прикосновения. В нашем быстроразвивающемся обществе люди обделены физическим контактом. На протяжении сессии я не избегала прикосновений, но всегда следила за тем, приносят они помощь или являются помехой. Простой способ выяснить это заключается в том, чтобы СПРОСИТЬ: «Тебе поможет, если я положу руку тебе на спину?», «Что, если я прикоснусь к твоим волосам?» Если возникают сомнения, нужно сразу же убрать руку.

Читатели могут возразить: «Это не лучший пример консультативной сессии, поскольку Гейл ваша подруга. Отношения между друзьями и клиентом и консультантом различаются». В некотором смысле это правда. Доверие, существовавшее между нами, было легкодостижимым и взаимным. У нас не было контракта или обязательств продолжать работу. Тем не менее многое из консультационного процесса удалось, это было похоже на событие, из которого мы обе могли что-то узнать.

На этом примере я хотела показать, как можно помочь своему коллеге. Где бы я ни жила, я стараюсь создать собственную группу поддержки из двух-трех человек, которые после установления близких дружеских отношений оказывали бы друг для друга глубокую поддержку. Устанавливать такие поддерживающие связи особенно свойственно женщинам. Для меня, например, это одна из тех вещей, которую друзья, особенно друзья-терапевты, способны дать. Поэтому мы тщательно выбираем друг друга.

 

Трансперсональные аспекты

 

Обзор процесса творческой связи завершается рассмотрением трансперсональных аспектов сессии. Слово трансперсональный означает буквально «внеличностный». Трансперсональный и духовный опыт тесно связаны. Мне представляется, что каждый раз, когда я нахожусь в измененном, необычном состоянии сознания вместе с кем-либо – с клиентом, другом или любовником, – случаются особенные вещи. Они происходят и внутри меня, и вовне (если вообще «вовне» существует). В такие моменты вызывается дух, неважно, приходит он из внутренней или какой-то другой реальности или из той и другой сразу. Кто скажет, присутствует ли дух в этой комнате вместе с нами или ее наполняет наше собственное расширенное сознание? Кто скажет, может ли дух покойника вернуться и «заполнить всю комнату»? Для клиента важно, чтобы вы приняли такой его опыт любым способом, соответствующим вашей системе убеждений. А вот полное отрицание подобного опыта не помогает и не исцеляет.

Почему же Гейл, погрузившись в свое горе, вышла оттуда с универсальным символом Христа, истощенного, страдающего Христа без тела? Карл Юнг, пожалуй, согласился бы, что этот религиозный символ возник из бессознательного:

 

Религиозные символы имеют определенно характер «откровения»; обычно они представляют собой спонтанный продукт бессознательной психической активности. Они есть нечто иное, нежели то, что о них обычно думают; напротив, за тысячелетия они, подобно растениям, развились в качестве естественных проявлений человеческой психики. Даже теперь мы можем увидеть в индивидах спонтанное развитие подлинных и значимых религиозных символов, прорастающих из бессознательного, подобно цветам странных разновидностей, в то время как ошеломленное, сбитое с толку сознание наблюдает за происходящим со стороны[89].

 

И еще один момент: когда Гейл сказала, что нарисует образ, мне было интересно, будет ли это образ ее потерянного сердца, рыбы или матери. Как важно позволить клиенту самому выбрать то, что будет нарисовано! Образ рыбы пришел из глубин ее бессознательного и продолжал существовать, реализуя для нее свою значимость. И вновь очевидно, что страдание, будучи глубоко исследованным, приводит к состоянию более глубокого сознания. Кажется, процесс вводит человека в контакт с коллективным бессознательным.

Станислав Гроф пишет:

 

Глубокое переживание столкновения с рождением и смертью обычно ассоциируется с экзистенциальным кризисом экстраординарных размеров, когда человек серьезно задается вопросами о смысле своей жизни и существования в целом. Успешное разрешение этого кризиса возможно только посредством контакта с внутренними духовными измерениями психики и глубинными ресурсами коллективного бессознательного. Итоговые трансформация личности и эволюция сознания могут быть сопоставлены с изменениями, описанными в контексте древних мистерий смерти-возрождения[90].

 

Хотя Гроф обращается к повторному переживанию человеком собственного рождения или возможной смерти, я убеждена, что то же самое происходит тогда, когда мы глубоко переживаем рождение ребенка или смерть любимого человека.

Я сравниваю мой собственный опыт с опытом Гейл. Поскольку я была рядом с обоими моими родителями в момент их смерти, мне известно, что опыт переживания (а возможно, даже восприятия) того момента, когда они покидали свои тела – оставаясь при этом в комнате, – изменил мое понимание смерти. В молодости я всегда представляла смерть как абсолютный конец. Смерть была подобна попаданию в черный ящик: после этой жизни нет никакой другой. Теперь мой опыт дает мне серьезные основания оспорить это предположение. После смерти моих родителей я провела месяцы в скорби, освобождаясь и исцеляясь посредством визуального искусства, движения и обсуждения своего опыта с близкими друзьями. Все это привело меня к важному личному пониманию смысла смерти. Попытавшись принять смерть как своеобразное начало, а не конец всему, я почувствовала, что становлюсь более полно присутствующей в жизни.

 

 

Процесс открытия

 

У одних людей открытие высшего (или глубинного) сознания и духовности происходит в моменты откровения. У других это долгий спокойный процесс открытия и развертывания, осознания сил, существующих вне их я. Как показывают примеры, представленные в этой главе, одни впервые открывают для себя высшее я, а другие испытывают новое измерение своего духа. Очевидно, что интенсивная фокусировка и концентрация на творческом процессе представляют собой сакральный акт. В атмосфере эмпатии и понимания мы применяем свою креативность, чтобы путешествовать вглубь себя, в направлении нашей глубочайшей внутренней сущности, дающей нам ощущение умиротворенности. Кажется сверхъестественным, что движение, рисование, вокализация, письмо и драматизация распахивают окно сознания и дают новую перспективу видения самих себя, но именно так и происходит. Одна студентка так описывает свое ощущение процесса творчества:

 

Цветок магнолии: чувственность как открытость одухотворенности (Натали Роджерс)

 

У меня было ощущение благоговейного трепета, чего-то действительно священного… как если бы я была эстуарием, воронкообразным устьем реки, и все ее воды втекали в меня. Моя значимость исходит из творческой силы, а не из чего-то другого… Я думаю, что то, что я могу быть творческим человеком, повлияло на меня духовно и политически, так что я не могу действовать без какого-либо осознания возможного результата. Творческая сила обладает невероятным количеством энергии, и это зависит от меня, от того, каким именно образом я собираюсь распоряжаться той принадлежащей мне незначительной ее частью, как и куда я собираюсь направлять ее[91].

 

Сияние: ощущение внутренней умиротворенности (Натали Роджерс)

 

Я часто слышу такие утверждения. Воодушевляет то, что обнаружение собственной духовности с помощью творческого процесса активизирует ощущение личной ответственности в мире. Еще один мой студент связал священную природу я с другими людьми:

 

Творчество для меня – акт «становления». Это развертывание уникальных паттернов экспрессии – Вселенский Импульс проявляет Себя в бесконечном разнообразии экспрессий. По мере того как мы входим в сознательное взаимоотношение с собственным процессом творчества, мы начинаем понимать священную природу самих себя и других[92].

 

Процесс творчества – это путь поиска божественного я. Открытие способности любить основополагающе. Открытие способности принимать любовь, исходит ли она от человека или из универсального источника, может быть настолько потрясающим, что пугает некоторых людей. Как бы то ни было, открытие в себе этой способности или такого осознания одновременно и исцеляющее, и революционное: оно изменяет те линзы, сквозь которые мы смотрим на мир.

 

 

Мосты между культурами

 

Если вы по-настоящему откроете глаза и вглядитесь, то увидите во всех образах самого себя. А если вы откроете уши и вслушаетесь, то услышите во всех голосах свой собственный голос.

«Песок и пена», Халиль Джебран

 

 

Несмотря на то что я применяла экспрессивные искусства в разных ситуациях – с детьми, учителями, художниками, клиентами, специалистами в области здоровья, организациями, – своей миссией я считаю кросс-культурную работу, фасилитацию взаимопонимания как внутри наций и этносов, так и между ними. Мне посчастливилось работать в большинстве европейских стран, бывшем Советском Союзе, Мексике, Южной Америке, Японии и на Филиппинах.

Работа с экспрессивными искусствами помогает людям снять социальные маски. Это дает мне возможность заглянуть в сердца и души людей, исповедующих разные религиозные, социальные, политические и этнические убеждения. И так уж повелось, что я тоже делюсь с ними своими истинами. Благодаря такому взаимообмену возникают своего рода мосты, соединяющие людей на протяжении всей их жизни. Представители разных культур, присоединившиеся к нашей тренинговой программе, обогащают свое понимание самих себя и мира в целом. Когда мы отправляемся во внутреннее путешествие и делимся своими заботами и надеждами, возникает межличностная связь. В ходе работы мы помогаем создавать международное сообщество людей, разделяющих гуманистические и демократические ценности. Каким бы маленьким ни было наше сообщество, каждое из звеньев общения укрепляет его в целом.

Невербальная, символическая, мифическая экспрессия, поднимающаяся из глубины наших я в моменты творческого самовыражения, понятна независимо от того, к каким культурам мы принадлежим. Где бы это ни происходило – во Франкфурте, Москве, Токио или Буэнос-Айресе, – образы зарисовываются, танцы создаются, звуки вокализируются, и любой из нас может сказать: «Да, я понимаю, что ты чувствуешь» или «У меня был похожий опыт». Никакие объяснения не нужны. Боль есть боль в любой культуре. Ощущение праздника и радости тоже испытывают повсюду. Цвет, движение, звук ясно выражают эти чувства. Всего один рисунок может обнаружить для меня ваш внутренний опыт, несмотря на нашу разную этническую принадлежность. Экспрессивное движение может пленить меня, по мере того как я отождествляюсь с вашими усилиями и преобразованием.

Музыкальное исполнение и художественная экспозиция всегда объединяют представителей различных национальностей, потому что эти формы экспрессии идут от сердца и души и непосредственно обращаются к людям. Они не нуждаются в переводе. В работе с отдельными людьми и группами экспрессивные искусства привносят сердечную и душевную связь в личные отношения. Когда собравшиеся вместе люди не говорят на одном языке, может возникнуть неловкость и дистанция. Предложите им упражнение на основе экспрессивных искусств, в котором используется движение, позволяющее им познакомиться друг с другом, или визуальное искусство, помогающее поделиться опытом, и барьеры исчезнут.

Как и в любой ситуации при кросс-культурном использовании экспрессивных искусств применяется та же человекоцентрированная философия и ее общие установки. Особенно важно давать возможность для выражения индивидуальных и культурных различий и уважать их. Формирование доверительной среды потребует особых усилий. То, что создает доверие в США, может быть неприемлемым в другой культуре. Прежде чем предлагать упражнения с движением или звуком, разумно поговорить с представителем принимающей стороны, чтобы понять местные обычаи. В одних культурах прикосновение приемлемо лишь в очень редких случаях. В других – поцелуи и объятия составляют часть повседневного общения. Фасилитатору, предлагающему экспрессивные искусства, нужно осознавать эти табу и социальные привычки. Если вы в чем-то сомневаетесь, лучше спросить участников группы. Они всегда с удовольствием описывают традиции своей родины.

Чтобы понять представителя другой культуры, нужно приложить дополнительные усилия. Наши навыки восприимчивости и слушания должны быть обострены. Я особенно внимательна к тому, чтобы не интерпретировать и не анализировать рисунки, движения, вокализации или письмо, находясь в другой стране. Там я учусь впитывать знание о сходствах и различиях, а также о социальных и политических условиях, характерных для этой культуры. Жизнь и работа в других странах невероятно обогатили меня.

Когда в 1970‑е годы меня впервые пригласили поработать в Европе, я поставила перед собой цель развеять мои стереотипы о людях из других стран, такие как «французы ко всему подходят рационально», или «итальянцы необычайно эмоциональны», или «шведы спокойные и сдержанные». Поработав в этих странах, я обнаружила, что некоторые из этих обобщений справедливы. Климат, религия и привычки формируют определенные качества, проявляющиеся у многих представителей конкретного народа. (Подобно тому как и мнение, будто бы калифорнийцы постоянно улыбаются, имеет определенные основания.)

Впоследствии моя цель стала более релевантной: как я могу понять этих людей, поведение которых отличается от моего, и что можно предпринять, чтобы фасилитировать взаимопонимание? В Швеции мне пришлось побороть свое раздражение тем, что, казалось, должна была пройти целая вечность, прежде чем шведы начнут говорить то, что у них на сердце или в душе. Я освоила аккуратные, преисполненные терпения методы работы, позволявшие им отбросить сдержанность и почувствовать свою глубину. Во Франции передо мной встала задача создать такую среду, где участники могли бы выражать свои чувства наравне с мыслями. В Италии эмоциональные вспышки участников были настолько сильны, что мне пришлось применить все свои умения, чтобы помочь им заземлиться и центрироваться. И в этом процессе в целом я обнаружила свою собственную сдержанность, свои способы интеллектуализации и свою эмоциональность. В работе с представителями других культур и различных этнических групп я лицом к лицу столкнулась с собственными предубеждениями, расизмом и этноцентризмом. Личностное обогащение происходит за счет обнаружения связывающих всех нас глубинных человеческих качеств. А для этого требуются мудрость и смирение.

У меня в запасе много замечательных историй о моих приключениях в Европе и Японии, иллюстрирующих фасилитацию личностного роста и пробуждение природной креативности. Но в ходе данного обсуждения я хочу сфокусироваться на тех странах, которые находились под властью диктаторов. Я делаю это для того, чтобы показать и в теории, и на личных примерах, что применение экспрессивных искусств в человекоцентрированной среде имеет особую ценность для наций, пребывающих в отчаянии, порожденном деспотизмом. Экспрессивные искусства погружают людей в мир их воображения, метафорические образы, танец и звук. Это добавляет жизнестойкости и возвращает жизнь их лишенному жизненных сил духу. И хотя я помогаю людям сфокусироваться на их горе и отчаянии, существует также возможность снова испытать творческие, детские, преисполненные игры и надежды аспекты их я. Там, где смерть и трагические события принимают угрожающие размеры, есть потребность мечтать, воображать и вернуть себе веру в возможное.