Вперед выходит «молчаливое большинство»

 

К 1970 году золотой запас США опустился до 11 млрд. долларов. Это своего рода минимум – полагалось на четыре доллара в обращении иметь доллар в Форт‑Ноксе, где хранится золотой запас США Европейский Союз и Япония начали нагонять прежде богатейшую страну.

 

Эрнест Хэмингуэй

 

С началом 1970‑х годов «поколение свинга» приблизилось к своему пятидесятилетию, к тому возрасту, когда человек обладает достаточным багажом, чтобы осознать, что мир, который он любил, вступает в стадию распада. Инфляция, загрязнение окружающей среды, рост преступности, война, падение фондовой биржи, ощутимое отчуждение между поколениями, резкое падение морали, восстания в студенческих кампусах, наркотики, пробки на дорогах, возмутительные надписи повсюду – Америка изменилась навсегда. Ее культура приобрела циничный оттенок.

При этом в стране работали почти 200000 астрологов. В трехстах крупнейших газетах страны была «колонка астролога». Америка хотела знать будущее. Некоторые вещи она знала. Например, что Манхэттен небезопасен. Что порнография приносит полмиллиарда долларов прибыли, и что за совершенно незначительную сумму теперь можно приобрести то, что раньше нельзя было купить ни за какие деньги.

Страна как бы отходила от эмоциональной бури предшествующего десятилетия. Не случайно первой книгой года была названа «История любви» Сигала, обогнавшего великого мастера – Эрнеста Хэмингуэя с его «Островами в океане». На третьем месте значилась «Хрустальная пещера» Деймона Стюарта. Затем «Господь является англичанином» английского автора Рональда Фредерика Делдерфильда и «Женщина французского лейтенанта» англичанина Джона Фаулза. В списке документальных книг стояли превосходные мемуары Альберта Шпеера «Внутри Третьего рейха» и фугурологическая работа Элвина Тофлера «Шок будущего». И все же на первом месте в области нехудожественной литературы стояла, разумеется, «Все, что вы хотите знать о сексе» малоизвестного автора…

Впервые за многие годы в начале 1970‑х годов Соединенными Штатами овладела ностальгия. Страна снова восхищалась Ритой Хейворт, звездой 1938 года, и одеждой, которую она тогда носила. На торжества стали надевать смокинги, вместо целлулоида и пластмассы очки обрамляли – как очень давно – металлическими дужками. Крупнейшая сеть универмагов «Сиерс Роебек» заново опубликовала свой каталог 1897 года, И каталог купили 200 тысяч человек. На Манхэттене поставили спектакль «Нет, нет, Нанетт» – хит 1920‑х годов. Возник книжный клуб «Ностальгия». Фирмы пластинок выпускали шедевры 1920– 1930‑х годов, и они расходились с большим успехом. Гленн Миллер и Бенни Гудмен звучали повсюду. Это был совершенно очевидный намек американцы жаждали прошлых радостей, потому что оказались по горло сыты современностью.

Стоимость жизни выросла на 25 % за пять лет. Согласно данным ФБР, число серьезных преступлений увеличилось за десятилетие на 176 % – 5,5 млн. преступлений в год. Наблюдался постоянный рост венерических заболеваний. И плохие, и хорошие перемены продолжали трансформировать страну. За десятилетие 40 % фермеров покинули американские поля. Шесть миллионов американцев жили в трейлерах, перемещаясь из штата в штат. С невероятной скоростью росли «моллы» – городские торговые центры (первый был построен в Портленде в 1959 году). Теперь, в начале 1970‑х, их было 13 000. Магазинчики, которые раньше повсеместно располагались на центральных улицах старых городов, исчезли навсегда.

Отныне страна твердо стояла на колесах. С 1945 года потребление бензина увеличилось вчетверо, а потребление электроэнергии – в шесть раз. Американцы начали покупать «роллс‑ройсы». Студенческие кампусы успокоились. Согласно опросу «Плейбоя», только 36 % студентов были готовы протестовать – и то не применяя насилия.

На протяжении первой половины 1970‑х годов выявилось творческое бесплодие активистов контркулыуры и ограниченность тех культурно‑идеологических импульсов, которые, по мысли своих теоретиков, должны были открыть перед американской культурой новые горизонты, Показательна в этом смысле эволюция Нормана Мейлера, а также Сюзен Зонтаг – провозвестницы контркультуры. С 1973 года Зонтаг работала над рядом эссе, составивших книгу «О фотографии» (1977), подчеркнувшей переход сторонницы ультрамодернизма к одному из самых предметных, жизнеподобных видов искусства. Порывая с былой элитарностью, Зонтаг обращалась теперь к демократической Америке, остававшейся даже в период буйного цветения контркультуры равнодушной к крайностям авангардизма. Зонтаг отмечала, что пишет не столько о фотографии, сколько об отраженной в ее зеркале теперешней жизни. Фотография – это средство узнать, что думают и чувствуют люди, и поэтому, размышляя о фотографии, находишь пути к действительному миру.

В частности, Джозеф Хеллер своим романом «Что‑то случилось» (1974) подчеркнул существование истин, которые были как бы отодвинуты в сторону контркультурой. Новую журналистику возглавил обозреватель «Нью‑Йорк Геральд Трибьюн» Томас Вульф, которого ждало большое литературное будущее. Особенно выразительно позицию критиков «новой журналистики» сформулировал Курт Воннегут. Произошел отход общества и, главное, ведущих деятелей культуры от бунтарских настроений.

 

Диана Эйрбас. Мальчик в соломенной шляпе

 

Уорхол по‑прежнему царил в изобразительном искусстве, но его главным соперником выступил… фотоаппарат. В обществе воцарилось уважение к талантливым фоторепортерам, и фото на этот раз приравнялось к высокохудожественному полотну.

Эра господства фотокадра наступила в 1980–90‑е годы. Именно к этому десятилетию молчаливое большинство так или иначе осудило радикалов. Все простодушие и «невинность» глубинной Америки можно понять, глядя на такие классические фотографии, как «Мальчик в соломенной шляпе» Дианы Эйрбас (1970). Таково было выражение глаз изумленного поражением во Вьетнаме поколения, ищущего новую моральную опору. Мир глянцевых журналов уже не поражал, он начинал отталкивать. Знаменитый портрет Эрнесто Че Гевары (фотограф Альберто Корда) размножался миллионными тиражами – потому что революционер в возрасте Христа не был похож на стандартных политиков. У него не было штампованной улыбки и искусственной оживленности. Портрет получил всемирное признание и немало добавил к славе погибшего в боливийской глубинке революционера.

Наступала эпоха президента Рональда Рейгана, которая принесла восстановление мощи консерваторов. Главное отличие взглядов президента Рейгана от его предшественников – Джимми Картера, Джеральда Форда и Ричарда Никсона – заключалось в оценке возможностей США в мире. Прежние главы государства придерживались «пессимистической» точки зрения: они полагали, что процесс уменьшения внешнеполитической роли США объективен, его можно замедлить, но нельзя повернуть вспять. Ричард Никсон и Генри Киссинджер, Джимми Картер и Збигнев Бжезинский не только отмечали падение относительного веса США в мире, но и признавали неизбежность продолжения этого процесса в будущем. Рональд Рейган отказался признать эту истину.

Было организовано мощное психологическое давление на американский народ с целью изменить его восприятие мировых событий, дать власть тем деятелям, которые обещали «ликвидировать бессилие» Америки в неоконченной «холодной войне». Второй психологический прием, примененный сторонниками Рейгана, – широковещательное утверждение о том, что возникла якобы опасность разрыва в уровнях стратегических вооружений между США и СССР. По их мнению, если позволить обстоятельствам развиваться своим путем, то возникнет «окно уязвимости» – и США проиграет советской военной мощи. Дальнейшая пассивность, утверждали они, приведет к быстрой потере Соединенными Штатами престижа мирового лидера, ответственной державы, покровителя своих союзников. США проиграют «холодную войну».

Были поставлены четыре крупные задачи:

– В экономике был выдвинут ряд инициатив, получивших название «рейганомики» (нахождение резервов американской экономики, стимуляция американского экономического потенциала). В инаугурационной речи Рейган поклялся крепить экономическую мощь США и, перефразировав знаменитые слова Уинстона Черчилля, заявил, что не для того дает клятву, чтобы председательствовать при распаде сильнейшей экономики мира.

– Во внешней политике был осуществлен отход от картеровской «уважительности» к союзникам, произошел поворот к идее «опоры на собственные возможности». Ради достижения американского превосходства администрация Рейгана пыталась возродить ожесточение холодной войны до степени двусторонней поляризации мира.

– Не следует излишне полагаться на понимание, благожелательность и склонность к сотрудничеству внешних сил. Можно использовать помощь союзников, но следует видеть в этом лишь вспомогательный фактор: у союзников немало эгоистических интересов, и прежний опыт говорит, что в решающих испытаниях они предпочитают отсидеться в стороне (Корея, Вьетнам, Ближний Восток и т. п.). Можно идти по пути договоренностей с потенциальными противниками, но нельзя на этих договоренностях основывать глобальную политику страны.

– Военно‑политическая мощь США огромна, но для ее активизации требуется ослабить сдерживающий «вьетнамский синдром». Нужно, чтобы нация поверила во всемогущество своей страны, до Вьетнама никогда не знавшей военных поражений. Рейган заявлял, что эра сомнений в собственных силах для Америки должна быть окончена. Американцы снова должны захотеть быть первыми, и правительство действует, стремясь восстановить уверенность в американском лидерстве посредством более энергичной защиты национальных идеалов и интересов. Увеличение доли военных расходов в валовом национальном продукте всего лишь на 2–3 % позволит обновить стратегические силы и вернуть военно‑морскому флоту возможности контроля над мировым океаном, модернизировать контингент обычных сил. Согласие на паритет с СССР толковалось как пораженчество. Переговоры с Советским Союзом можно действенно вести лишь по завершении «броска» в стратегических вооружениях, что практически означало – через несколько лет.

Эти постулаты легли в основу курса администрации Рейгана (1981–1989). Правые силы в США заявили о своей готовности еще один раз воспользоваться «историческим шансом» Америки: полагаясь на мощь страны, попытаться возобладать в «холодной войне». Руководство США выдвинуло программу базовых стратегических целей, достижение которых должно было привести к укреплению позиций США в мире в целом. На протяжении 1980‑х годов идеология «холодной войны» получила значительное распространение среди американского населения; произошла потеря политических позиций у традиционного северо‑восточного истэблишмента, более умеренного в выражениях национальных устремлений.