Правовые основы и механизмы использования специальных познаний

В уголовном судопроизводстве России

______________________________________________

Особенности и состояние правового регулирования использования специальных познаний

На современном этапе

Научную основу правового регулирования использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве России составляет уголовно-процессуальное право, которое направляет разработку не только ведомственной нормативной базы по указанным направлениям, но, осуществляя обратную связь практики и теории, обосновывает и предлагает пути совершенствования правовых основ[149] этой специфической сферы общественных отношений. Однако следует учитывать и то, что «ОРД и уголовное судопроизводство представляют собой единство процессуального и непроцессуального. Это единство … включает не только процедурные вопросы, но и предполагает наряду с добыванием информации ее использование, принятие решений, как процессуального, так и оперативно-розыскного характера»[150]. Несмотря на то, что речь идет скорее не о единстве, а о тесной связи указанных видов деятельности, целесообразным является комплексное исследование правовой основы использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве и оперативно-розыскной деятельности.

В работах ученых и специалистов-практиков обосновываются различные классификационные признаки системы юридических норм, составляющих правовую основу использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве России[151]. Несмотря на различие высказываемых мнений по вопросам, касающимся правовых основ использования специальных познаний, в целом они создают хорошую методологическую базу для развития теории, постановки и решения новых вопросов, которые ставит перед наукой практика. Фундамент правовой основы использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве, объединивший все лучшие разработки и взгляды различных ученых и практиков до 2001 г., представляет УПК РФ.

Принятый в 2001 г. Уголовно-процессуальный кодекс РФ существенно изменил возможности использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве.

Прежде всего отметим, что законодатель не стал вводить в уголовное судопроизводство дополнительные процессуальные субъекты, обладающие специальными познаниями. В уголовном процессе, как и раньше, существуют два самостоятельных процессуальных участника, обладающих специальными познаниями, – «специалист» и «эксперт». Взгляд на «эксперта», по сути, не изменился: как и раньше это лицо, обладающее специальными познаниями, задачей которого является производство экспертизы. А вот трактовка положения в уголовном процессе «специалиста» существенно изменилась.

Новым является законодательное определение понятия «специалист». Уже в самом определении содержатся ответы на вопросы: кто он такой, какими знаниями он обладает, как привлекается к участию в производстве по делу, каковы его функции. При этом, если в УПК РСФСР 1960 г., исходя из смысла статей, декларирующих возможность привлечения специалиста, таковым следовало рассматривать лицо, обладающее специальными знаниями, и привлекаемое к участию только в следственных действиях и то лишь, где это предусматривалось законодательством (ст. 133¹, 180, 159, 179, 180, 183, 170 и др.), то в УПК РФ функции специалиста трактуются значительно шире. Согласно п. 1 ст. 58 УПК РФ, специалист может привлекаться для участия во всех без исключения процессуальных действиях, включая следственные. Этот взгляд находит подтверждение в ст. 115 УПК РФ(«Наложение ареста на имущество»), где прямо предполагается возможность участия специалиста; ст. 168 УПК РФ(«Участие специалиста»), где говорится о праве следователя привлечь специалиста к участию в любом следственном действии.

Таким образом, наблюдается дальнейшее расширение возможных областей применения знаний специалиста в судопроизводстве, что, бесспорно, является положительным достижением.

Если обратиться к определению понятия «специалист», то следует отметить, прежде всего, что формулировка «содействует в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов» вызывает вопросы. В целом это положение законодательно закрепляет те функции, которые были свойственны специалисту и до принятия УПК РФ. Однако автор разделяет мнение А.С. Лазари, что «объекты деятельности специалиста здесь ограничиваются «предметами и документами», а ведь этими понятиями не охватываются такие объекты, как вещества и запаховые следы, при обнаружении и изъятии которых потребность в специальных знаниях и технических средствах испытывается постоянно»[152].

При этом норма ст. 58 УПК РФ о привлечении специалиста к участию в процессуальных действиях для содействия в применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела несколько не ясна. С одной стороны, речь идет о привлечении специалиста в качестве помощника лицам, привлекшим его (видимо, следователю или защитнику) именно для оказания содействия в применении технических средств. С другой стороны, эти средства должны целенаправленно использоваться лишь в исследовании материалов уголовного дела, а, скажем, не для исследования материалов, еще не приобщенных к нему. В чем здесь противоречие? Если поставить акцент именно на исследование материалов уголовного дела, то надо заметить, что специалисту не обязательно требуется использование технических средств. Например, грубая подчистка в документе и так для него очевидна, а если речь идет о специалистах в некоторых гуманитарных областях, то им технические средства часто не нужны вообще. Если же рассматривать именно «содействие в применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела», то следует отметить, что лица, привлекающие специалиста – защитник, следователь (иное лицо, ведущее дознание) или суд крайне редко сами используют технические средства для исследования материалов уголовного дела (конечно, если рассматривать «исследование материалов» шире, чем организацию прослушивания или просмотра кассет и т.п.). В их арсенале имеются совсем иные юридические методы. Это положение развила А.С. Лазари, отметив, что «если же здесь имеется в виду предоставление права обвиняемому, его защитнику ксерокопировать (или иным образом снимать копию) материалы дела для использования их в целях подготовки ходатайств или постановки вопросов эксперту, то такие действия скорее следует рассматривать как изучение, а не как исследование»[153].

Поэтому для большей конкретности следовало бы дать ст. 58 УПК РФ в следующей редакции: «Специалист – лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом, для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии объектов, применении технических средств, для постановки вопросов эксперту …». Термин «объекты» расширяет область деятельности специалиста, которая в настоящее время ограничена «предметами и документами», а «применение технических средств» конкретизирует форму его привлечения.

Интересно и то, что в настоящее время специалист привлекается для участия во всех процессуальных действиях, тогда как в УПК РСФСР их круг, как отмечалось, был ограничен. Подробно этот вопрос рассматривался автором в ряде работ, однако здесь все же стоит отметить такое следственное действие, как допрос[154].

Простота допроса кажущаяся, допрос – сложное следственное действие, имеющее четкую регламентацию и требующее от следователя опыта и знаний, а в некоторых случаях и определенного таланта. Одним из важнейших положений тактики допроса является необходимость установления и поддерживания психологического контакта с допрашиваемым. Существует мнение, что присутствие специалиста может нарушить этот контакт^[155]. Может быть это и правильно. Однако практика показывает, что в ряде случаев провести результативный допрос, особенно при расследовании дел, связанных с использованием достижений науки и техники, без участия сведущего лица практически невозможно. В таких случаях у следователя возникают проблемы даже с правильной формулировкой вопроса об интересующей его информации, а неправильное истолкование полученных сведений может направить следствие про ложному пути. Также нередко допрашиваемые, зная об отсутствии у следователя познаний по ряду специальных вопросов, стремятся его запутать, например, используя специальную терминологию. Поэтому решение законодателя о возможности привлечения специалиста к участию во всех следственных действиях, включая допрос, можно рассматривать как естественный отклик на требования практики.

Специалист может играть активную роль – давать пояснения следователю по вопросам, возникающим в ходе следствия; задавать вопросы (с согласия следователя); участвовать в формировании версий. Но участие специалиста не должно перерастать практически в непосредственное производство им следственного действия. Иногда желание специалиста помочь следствию выходит за рамки его процессуальных возможностей. Встречаются случаи так называемых бесед специалистов с подозреваемым без соответствующего процессуального оформления, с последующей дачей показаний об их содержании в ходе судебного разбирательства в качестве свидетелей. Верховный Суд РФ справедливо признал такие беседы незаконным допросом[156].

Эти проблемы использования специалиста при допросе в принципе решены в УПК РФ, где говорится, что специалист имеет право с разрешения дознавателя, следователя, прокурора и суда задавать вопросы участникам следственного действия, которым, собственно говоря, является и допрос. Следователь может отвести вопрос, но он, тем не менее, подлежит занесению в протокол. Таким образом, специалисту дается право участия в допросе, однако оговариваются контролирующие функции лиц, ведущих расследование.

Если механизм привлечения специалиста к участию в следственных действиях в УПК РФ детально отработан, то возможность их привлечения к участию в целом в процессуальных действиях или для постановки вопросов эксперту всего лишь декларируется, так же, как и введение права защитника на привлечение специалиста. Убедимся в этом, проанализировав соответствующие положения УПК РФ.       В п. 2 ст. 58 УПК РФ указывается, что вызов специалиста и порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяются ст. 168 и 270 УПК РФ. Но при обращении к упомянутым статьям мы видим, что ст. 168 УПК РФ («Участие специалиста») разъясняет лишь правила привлечения следователем или дознавателем (ст. 223 УПК РФ) специалиста к участию в следственном действии, а ст. 270 УПК РФ относится к участию специалиста в судебном разбирательстве. Таким образом, остается открытым вопрос о форме привлечения, если речь идет об участии в иных процессуальных действиях[157].

Значительно расширены права специалиста. Если в УПК РСФСР оговаривалось лишь право «делать подлежащие занесению в протокол заявления, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств» (ст. 133¹ «Участие специалиста»), то в УПК РФ уже вводятся следующие права: отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями; задавать вопросы участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя, прокурора и суда; знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, и делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол; приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права (п. 3 ст. 58 «Специалист»).

Право задавать участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя, суда вопросы является новым положением. На практике это существовало и раньше. Обычно специалист ставил интересующий вопрос перед следователем, который и задавал его при проведении следственного действия. Иногда следователь разрешал специалисту задавать такие вопросы и напрямую. Поэтому это нововведение не вызвало трудности у практических работников. Тем не менее, при анализе законодательства выясняется несколько важных обстоятельств. Во-первых, вопросы задаются, только если это нужно для выполнения профессиональных функций специалиста, основной задачей при этом является получение специалистом информации, могущей повысить результативность его работы. Во-вторых, это делается только с разрешения дознавателя, следователя, суда. Интересно, что защитник не входит в перечень. При этом существует и общее правило участия в следственных действиях специалиста – руководит производством следственного действия следователь, «специалист» же только оказывает ему помощь.

Право специалиста на ознакомление с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, и дачу заявлений и замечаний, которые подлежат занесению в протокол, не является принципиально новым. В УПК РСФСР (ст. 133¹) речь шла о праве специалиста «делать подлежащие занесению в протокол заявления, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств», а в УПК РФ – «делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол» (ст. 58). Заявления и замечания не имеют отношения к умозаключениям. Поэтому автор поддерживает мнение, высказанное, например А.С. Лазари: «практикой давно уже выверено положение о том, что на стадии досудебного расследования уголовного дела никакие суждения, выводы специалиста, входящего в состав следственно-оперативной группы, не рассматриваются в качестве доказательств и, наравне с суждениями следователя, не заносятся в протокол следственного действия»[158].

Изменения претерпели и обязанности специалиста. Раньше он был обязан: явиться по вызову; участвовать в производстве следственного действия, использовать свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств; давать пояснения по поводу выполняемых им действий (ст. 133¹ УПК РСФСР). В такой трактовке косвенно оговаривались и функции специалиста – использовать свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств; давать пояснения по поводу выполняемых им действий. В УПК РФ отсутствует понятие «обязанности» специалиста, осталось лишь положение об его «ответственности», которая регламентируется ст. 58, а в УПК РСФСР оговаривалась ст. 139.

Первоначально в ст. 58 УПК РФ речь шла об ответственности именно за разглашение данных предварительного расследования, ответственность, например, за неявку или невыполнение специалистом своих прямых обязанностей не предусматривалась. Получается, что следователь или иной участник процесса, имеющий соответствующие полномочия, мог обратиться в организацию или непосредственно к специалисту с просьбой об участии в процессуальном или следственном действии и не получить никакого ответа. Поэтому законодатель изменил редакцию ч. 4 ст. 58, дополнительно оговорив, что специалист не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд.

Однако следует обратить внимание на различия условий деятельности специалиста и эксперта в уголовном судопроизводстве. Так, ст. 58 УПК РФ не содержит, по сравнению со ст. 57 УПК РФ, запрета специалистам без ведома следователя и суда вести переговоры с участниками уголовного судопроизводства по вопросам, связанным с деятельностью специалиста, а также давать заведомо ложные заключения. Автор разделяет мнение А.С. Лазари о создании явно коллизионной ситуации, при которой эксперты и специалисты поставлены в неравные условия, что может привести к разночтению норм закона, толкованию их не по логике вещей, а с учетом выгоды для одной из сторон[159]. Для снятия указанной коллизии, по мнению автора, следует внести в ст. 58 положения, вносящие указанные выше запреты[160].

Совершенно отдельное направление совершенствования законодательства касается экспертных исследований. В целом здесь прослеживаются те же тенденции, что и в практике привлечения специалистов – конкретизация понятий, дальнейшая специализация и дифференциация, но только в рамках уже устоявшегося процессуального понимания судебной экспертизы.

Прежде всего, как и в УПК РСФСР 1960 г., за экспертным заключением сохранено его доказательственное значение. Такое положение заключения эксперта в теории доказательств общепризнанно и не нуждается в каких-то особых комментариях. Новым здесь является лишь официальное включение в список возможных доказательств еще и показаний эксперта, что отсутствовало в ранее действующем уголовно-процессуальном законодательстве, хотя и подразумевалось, исходя из общего смысла статей.

Относительно нового понятийного аппарата в первую очередь следует отметить, что в УПК РФ сам термин «экспертиза» заменяется на иной – «судебная экспертиза». В ст. 5 («Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе») дается разъяснение понятий «судебная экспертиза» и «экспертное учреждение» – «если не оговорено иное, основные понятия, используемые в настоящем Кодексе, имеют следующие значения:...49) судебная экспертиза – экспертиза, производимая в порядке, установленном настоящим Кодексом;...60) экспертное учреждение – государственное судебно-экспертное или иное учреждение, которому поручено производство судебной экспертизы в порядке, установленном настоящим Кодексом».

Такой подход окончательно снимает вопрос о том, можно ли считать экспертизой исследования, проведенные лицами, имеющими специальные познания, на основании частной инициативы одной из сторон и предоставленные в распоряжение следователя или суда. Теоретики уголовного процесса и раньше рассматривали эти заключения не иначе как вид доказательств – «иные документы», со всеми вытекающими отсюда правилами приобщения к делу[161]. Однако на практике иногда возникали сомнения, особенно если такое исследование было оформлено с учетом норм, регламентирующих написание экспертного заключения, и внешне очень напоминало его. Введение четкого понятия судебной экспертизы обратило внимание на этот вопрос, прямо указав на необходимость ее производства в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом РФ, в том числе только по решению следователя или суда, с учетом ходатайств подозреваемого, обвиняемого, его защитника.

Отдельного внимания заслуживает ст. 196 УПК РФ «Обязательное назначение судебной экспертизы». Перечень обстоятельств, для установления которых назначение и производство судебной экспертизы обязательно, по существу не отличается от аналога, имеющегося в УПК РСФСР. Важным исключением являются два момента.

Первый связан с введением обязательной оценки не только психического (как раньше), но и физического состояния подозреваемого, обвиняемого, когда возникает сомнение в его вменяемости или способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве (ст. 196 УПК РФ). Мы наблюдаем явное расширение гарантий соблюдения прав подозреваемого и обвиняемого, в том числе и в результате того, что оценка их психического или физического состояния проводится не только для устранения сомнений в их вменяемости, но способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве.

Второй момент связан с отсутствием указания на необходимость обязательного назначения и производства судебной экспертизы, если требуется установление психического или физического состояния свидетеля. УПК РСФСР 1960 г. содержал следующее положение        (ст. 79): для определения психического или физического состояния свидетеля или потерпевшего в случаях, когда возникает сомнение в их способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания. Нынешний УПК РФ ограничился необходимостью проведения экспертизы лишь в отношении потерпевшего (ст. 196). Этот факт вызывает некоторую настороженность. Достоверность показаний свидетеля играет существенную роль в свершении правосудия. Это требование было и остается вполне обоснованным и направленным на установление истины по делу. Естественно, что, являясь доказательствами по делу, показания свидетеля подлежат оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности – достаточности для разрешения уголовного дела (ст. 88 УПК РФ). При необходимости следователь имеет право назначить экспертизу для установления психического или физического состояния свидетеля, но только с его согласия (ст. 56, 195 УПК РФ).

Проведение экспертизы в отношении свидетеля только с его согласия вызывает двойственное восприятие.

С одной стороны, для расследования противоправного деяния, когда возникает сомнение в способности свидетелей правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания, крайне важно быть уверенным в его нормальном психическом или физическом состоянии, позволяющем давать достоверную информацию, за которую он несет ответственность. Особенно это важно в делах, где обвинение строится в значительной части на показаниях ограниченного круга или даже одного свидетеля. В какой-то степени эта норма защищала подозреваемых и обвиняемых и способствовала свершению правосудия. Вряд ли можно считать достаточным для оценки достоверности показаний свидетеля проведения одного освидетельствования, разрешенного нормой ст. 179 УПК РФ. Не следует забывать, что это действие не может заменить экспертизу, так как проводится только для обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела, если для этого не требуется производство судебной экспертизы.

С другой стороны, это положение можно рассматривать и как расширение прав свидетеля, так как относительно такого участника процесса, как свидетель, в демократическом обществе вряд ли применимы действия, несущие элемент принуждения. Рассудить правильность позиций по этому вопросу может только практика.

В УПК РФ по сравнению с УПК РСФСР расширены права и обязанности эксперта (ст. 57 УПК РФ и ст. 82 УПК РСФСР). Смысл расширения прав вполне ясен – эксперту дается возможность более качественно проводить экспертное исследование, реализуя свои специальные знания. Проводя их анализ, можно отметить, что само производство судебной экспертизы, по сути, рассматривается как право эксперта. Он всегда может отказаться от дачи заключения по вопросам, выходящим за пределы специальных знаний, а также в случаях, если представленные ему материалы недостаточны для дачи заключения (ст. 57 УПК РФ). Эту же мысль подтверждает ст. 199 УПК РФ: «Эксперт вправе возвратить без исполнения постановление, если представленных материалов недостаточно для производства судебной экспертизы или он считает, что не обладает достаточными знаниями для ее производства». Очевидно, что обладает или не обладает эксперт достаточными знаниями, устанавливает он сам. Такой подход, с одной стороны, открывает возможности для злоупотреблений, например, необоснованных отказов от производства экспертиз, а, с другой – демонстрирует рост доверия к эксперту.

Отдельного обсуждения заслуживают обязанности эксперта.

Применительно к экспертам, также как и к специалистам, законодательство пошло по пути исключения термина «обязанности» из текста статей. Вместо этого вводится перечисление действий, которые эксперт не вправе осуществлять. Хотя запрет на действие и есть обязанность этого не делать, поэтому перечисление того, чего эксперт делать «не вправе», следует рассматривать как перечень процессуальных обязанностей, направленных на запрет ряда действий. Так, согласно ст. 57 УПК РФ эксперт не вправе: без ведома следователя и суда вести переговоры с участниками уголовного судопроизводства по вопросам, связанным с производством судебной экспертизы; самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования; проводить без разрешения дознавателя, следователя, суда исследования, могущие повлечь полное или частичное уничтожение объектов либо изменение их внешнего вида или основных свойств; давать заведомо ложное заключение; разглашать данные предварительного расследования, ставшие известными ему в связи с участием в уголовном деле в качестве эксперта, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ; уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд.

При этом в этой же статье говорится о двух случаях, когда эксперт несет ответственность: в соответствии со ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложного заключения и в соответствии со ст. 310 УК РФ за разглашение данных предварительного расследования. Указанные случаи ответственности эксперта не являются новыми, они оговаривались и в УПК РСФСР. Правда, в ст. 139 УПК РСФСР («Недопустимость разглашения данных предварительного следствия»), которая и упоминала о возможном наступлении ответственности эксперта по ст. 310 УК РФ, имелась расплывчатая формулировка – эксперт указывался среди «лиц, присутствующих при производстве следственных действий».

Интересно также отметить, что кроме ответственности за дачу заведомо ложного заключения, до принятия УК РФ 1996 г. существовала и ответственность эксперта по ст. 182 УК РСФСР 1960 г. за отказ от дачи заключения, которая предполагала наказание исправительными работами на срок до шести месяцев, или штрафом до ста рублей, или общественным порицанием (в редакции Закона РСФСР от 25 июля 1962 г. и Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 декабря 1982 г.). Поэтому с 1996 г., хотя ст. 73 УПК РСФСР и допускала предупреждение эксперта об ответственности за отказ или уклонение от дачи заключения по ст. 308 УК РФ, но самой ответственности по этой статье уже не существовало. В принципе, непосредственная трактовка ст. 164 УПК РФ и сейчас подразумевает возможность предупреждения об ответственности эксперта, «участвующего в производстве следственного действия» по ст. 308 УК РФ. Однако, положения ст. 57 УПК РФ, посвященные регламентации обязанностей и ответственности эксперта, не содержат даже упоминания об этом, а возможным субъектом преступления по ст. 308 УК РФ и сейчас является только свидетель или потерпевший. Поэтому все упоминания о возможности ответственности эксперта, впрочем, так же как и специалиста, по ст. 308 УК РФ лишены всякого смысла и являются, видимо, следствием пробела законодательства[162].

Следует также отметить и тот факт, что сама ст. 73 УПК РСФСР, к которой обращались в случае невыполнения экспертом своих обязанностей, была посвящена обязанностям свидетеля. Такое приравнивание обязанностей эксперта к обязанностям свидетеля можно рассматривать, как своеобразный отголосок прошлого[163].

В целом в положениях УПК РФ ощущается тенденция к росту доверия к эксперту, как к лицу, которое, являясь специалистом в своей области, само может не только объективно оценить свои возможности, но и помочь следователю в организации получения информации по делу, в частности за счет ходатайств о предоставлении дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения, либо о привлечении к производству судебной экспертизы других экспертов. Такой подход весьма перспективен и, видимо, отражает идеальное представление об эксперте. Квалифицированный эксперт, любящий свою работу и понимающий нужды следствия, не нуждается в дополнительном контроле. Но, по мнению автора, на современном этапе преждевременно полагаться только на сознательность человека. В некоторых ситуациях, например в случае вызова эксперта в суд, видимо, необходимо введение в законодательство определенных гарантий его присутствия, хотя бы в форме привода. Но и на этот вопрос точный ответ сможет дать только практика.

Тот же подход ощущается и при регламентации проведения экспертизы в различных учреждениях. Можно выделить два направления: производство судебной экспертизы в экспертном учреждении и вне его. Они существовали и в УПК РСФСР, но появились некоторые нюансы, объясняемые в значительной степени все тем же увеличением доверия к эксперту.

Особенности производства экспертизы вне экспертного учреждения в целом не изменились, только его детали стали не столь регламентированы, как в УПК РСФСР, где этой теме была посвящена целая ст. 189 «Производство экспертизы вне экспертного учреждения». Среди прочего она содержала указания о необходимости следователю удостоверяться в личности привлекаемого эксперта, специальности и компетентности, устанавливать его отношение к обвиняемому, подозреваемому и потерпевшему, а также проверять, нет ли оснований к отводу эксперта[164]. В настоящее время согласно ст. 199        УПК РФ, если судебная экспертиза производится вне экспертного учреждения, то следователь вручает постановление и необходимые материалы эксперту и разъясняет ему права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ.

Относительно производства судебной экспертизы в экспертном учреждении законодатель ввел несколько новых моментов, например, выделил такого субъекта, как руководитель государственного судебно-экспертного учреждения. Как и раньше, при производстве судебной экспертизы в экспертном учреждении следователь направляет руководителю соответствующего экспертного учреждения постановление о назначении судебной экспертизы и материалы, необходимые для ее производства. После получения постановления руководитель экспертного учреждения поручает производство судебной экспертизы конкретному эксперту или нескольким экспертам из числа работников данного учреждения и уведомляет об этом следователя. Далее в п. 2 ст. 199 УПК РФ сказано: «при этом руководитель экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения, разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные ст. 57 настоящего Кодекса». Получается, что разъяснение эксперту его прав и ответственности становится в разряд обязанностей руководителя, но не каждого, а только того, кто возглавляет негосударственное судебно-экспертное учреждение. Если подразумевается, что все эксперты, исходя из своих должностных обязанностей, должны знать свои права и ответственность, то непонятно, почему исключение сделано для экспертов негосударственных учреждений. По мнению автора, следовало бы ввести единообразие и вменить разъяснение эксперту его прав и ответственности в обязанности всех руководителей экспертных учреждений.

Существует и еще одно противоречие. Согласно ст. 57 эксперт может нести ответственность в соответствии со ст. 307 УК РФ – за дачу заведомо ложного заключения и в соответствии со ст. 310   УК РФ – за разглашение данных предварительного расследования. Значит, согласно ст. 199 УПК РФ, руководитель экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения, должен разъяснить эксперту его ответственность, предусмотренную как ст. 307 УК РФ, так и ст. 310 УК РФ. Но ст. 161 УПК РФ («Недопустимость разглашения данных предварительного расследования») среди лиц, которые могут предупреждать участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, и соответственно, брать у них подписку с предупреждением об ответственности в соответствии со ст. 310 УК РФ не оговаривает ни руководителя экспертного учреждения, ни самого эксперта. Этим правом наделены только прокурор, следователь или дознаватель. Поэтому получается, что руководитель экспертного учреждения может предупреждать об ответственности не по всем позициям ст. 57 УПК РФ, а только относительно дачи заведомо ложного заключения.

В принципе лишь об этой ответственности говорилось и в соответствующих положениях старого УПК РСФСР. Так, при производстве экспертизы в экспертном учреждении его руководитель по поручению следователя разъяснял сотрудникам, которым поручено производство экспертизы, права и обязанности эксперта, а также предупреждал их об ответственности за дачу заведомо ложного заключения по ст. 307 УК РФ, о чем отбирал у них подписку, которая вместе с заключением эксперта направлялась следователю (ст. 187 УПК РСФСР). Если экспертиза проводилась вне экспертного учреждения, то следователь сам разъяснял эксперту его права и обязанности, а также предупреждал об ответственности за дачу заведомо ложного заключения, о чем делал отметку в постановлении о назначении экспертизы, которая удостоверялась подписью эксперта.

При этом интересным положением УПК РФ можно считать введение подписки о предупреждении эксперта об ответственности за дачу заведомо ложного заключения в перечень того, что должно быть обязательной составляющей экспертного заключения (ст. 204 УПК РФ). Этот факт является прекрасной иллюстрацией того, как наработки практики находят свое отражение в законодательстве. Действительно, несмотря на то, что УПК РСФСР разрешал различные варианты написания подписок, которые разнились в зависимости от ситуации, уже давно сложилась практика оформления подписки на том же листе, что и текст экспертного заключения, но только перед ним.

Вообще следует отметить более четкую регламентацию в УПК РФ оформления самого экспертного заключения (ст. 204 «Заключение эксперта»). Их перечень продуман и вполне обоснован, так как в совокупности они дают информацию для оценки объективности, достоверности, полноты и правильности выводов эксперта. Для заключения, признаваемого одним из видов доказательств в уголовном судопроизводстве, это крайне важно. Среди новых требований следует отметить, как безусловно необходимые: отображение в заключении данных о лицах, присутствовавших при производстве судебной экспертизы; необходимость описания содержания и результатов проведенных исследований с указанием примененных методик; обязательность обоснования выводов по поставленным вопросам. В этом же плане крайне важно введение положения о том, что «материалы, иллюстрирующие заключение эксперта (фотографии, схемы, графики и т.п.), прилагаются к заключению и являются его составной частью». И, опять же, нельзя не отметить, что все эти положения уже существовали на практике, но, как правило, лишь в форме сложившихся традиций или внутриведомственных рекомендаций, выполнение которых являлось совершенно необязательным для эксперта.

Отдельной оговорки заслуживает факт законодательного закрепления новых видов экспертиз. Теперь наряду с существующими ранее первоначальной, дополнительной и повторной экспертизами допускается проведение комплексной и комиссионной экспертиз. Последние широко использовались в судопроизводстве и раньше, но в УПК РСФСР упоминания о них не было. Поэтому факт их законодательного закрепления в УПК РФ можно рассматривать как ответ законодателя на сложившиеся нужды практики и дальнейшее развитие науки. Однако уже сейчас следует отметить, что в ст. 201 УПК РФ дается неполная характеристика комплексной экспертизы. Принципиальным является то, что она проводится не только экспертами разных специальностей, но и по общему интересующему их вопросу. Нынешняя норма ст. 201 УПК РФ формально относит к комплексной, например, самостоятельные экспертизы, объединенные одним объектом изучения (например, часто в качестве комплексной назначается баллистическая и дактилоскопическая экспертиза огнестрельного оружия, изъятого с места происшествия). Поэтому автор поддерживает предложение А.С. Лазари о внесении соответствующих дополнений ст. 201 УПК РФ[165]. Например, «Судебная экспертиза, в производстве которой участвуют эксперты разных специальностей, разрешающие общий вопрос, является комплексной».

При этом естественно, что мы наблюдаем не только