Классификация форм и субъектов

Применения специальных познаний в сфере

Уголовного судопроизводства

В процессе возбуждения, расследования и судебного рассмотрения уголовных дел специальные знания могут использоваться в разных формах. Существует немало близких по содержанию определений этого понятия. Например, О.В. Евстигнеева определяет форму как определенный порядок использования специальных знаний[40]. С этим мнением можно согласиться, однако более полным было бы определение, подчеркивающее, что уголовно-процессуальная форма – это не просто система правил использования специальных знаний, а только закрепленная в уголовно-процессуальном законодательстве. В этой связи представляется наиболее обоснованной позиция Е.В. Селиной считающей, что «уголовно-процессуальная форма применения специальных познаний – это закрепленная в уголовно-процессуальном законе система правил применения в предварительном расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел специальных познаний сведущих лиц определенным образом»[41].

Анализ специальной литературы показывает, что относительно форм использования специальных познаний до сих пор не выработано единого мнения[42]. Авторы обычно классифицируют их по степени регламентации уголовно-процессуальным законодательством         (В.Д. Арсеньев, А.М. Гольдман, В.Н. Махов, В.Ю. Стеценко и др.), реже – в зависимости от характера их использования (О.В. Евстигнеева). Однако, ставя во главу угла одну и ту же основу классификации, ученые в условиях действия одного и того же законодательства выделяют разные формы использования специальных познаний.

Так, в зависимости от характера использования специальных знаний, О.В. Евстигнеева разделяет все формы на используемые: в рамках следственных действий (привлечение к производству по делу специалистов, экспертов, допрос «сведущих лиц»), в рамках иных процессуальных действий (ревизии, документальные проверки, восстановление бухгалтерского учета за счет собственных средств); в непроцессуальных формах (ведомственные обследования, предварительные исследования, консультации специалистов)[43].

Если в основе классификации лежит степень регламентации использования специальных познаний уголовно-процессуальным законодательством, то В.Д. Арсеньев и А.М. Гольдман выделяют только две их формы – для производства экспертизы и при привлечении специалиста[44]. Одновременно В.Н. Махов выделяет три группы форм использования специальных знаний сведущих лиц: формы, прямо предусмотренные законом (производство судебных экспертиз, привлечение специалистов к участию в следственных действиях, участие переводчика в производстве по уголовному делу); формы, прямо не регламентируемые уголовно-процессуальным законодательством, но о которых упомянуто в законе (ревизия, восстановление бухгалтерского учета за счет средств предприятий и др.); формы, связанные с использованием следователем документов, содержащих справочные и другие сведения, имеющие отношение к делу, подготовленные с использованием знаний сведущих лиц, но не подменяющие заключений экспертов и других документов, составляемых в установленном порядке[45]. Отдельно В.Н. Махов выделяет формы использования специальных знаний, которые «даже и косвенно не предусмотрены уголовно-процессуальным законодательством. Это – консультации сведущих лиц, их участие в подготовке к назначению судебных экспертиз, выступления с лекциями на занятиях по повышению квалификации следователей, производство ими доэкспертных исследований»[46].

В.Ю. Стеценко в зависимости от степени регламентации уголовно-процессуальным законодательством выделяет следующие формы участия в уголовном процессе лиц, обладающих специальными познаниями: процессуальные (прямо регламентированы законом – специалист и эксперт) и непроцессуальные (порядок производства которых прямо не предусмотрен УПК РФ, а установлен в положениях подзаконных актов: а) ведомственные (межведомственные экспертизы и расследования и др., например, экспертиза качества медицинской помощи); б) справочно-информационная деятельность (например, консультирование следователей по вопросам судебной медицины, выдача справок, предоставление медицинской информации       и т.п.)[47].

При этом в классификации, предложенной В.М. Шикановым, выделяется уже «восемь форм использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве: 1) непосредственное применение специальных знаний следователем, прокурором, составом суда, т.е. функционерами процессуальной деятельности, на кого возложена обязанность по собиранию и оценке судебных доказательств; 2) использование специальных познаний сведущих лиц без привлечения их к участию в следственных действиях (консультации, получение различного рода справок по специальным вопросам); 3) использование результатов несудебных (ведомственных, административных) расследований, а также результатов исследований отдельных объектов, проводившихся в процессе указанных расследований или при иных условиях; 4) использование специальных познаний сведущих лиц, призванных к выполнению процессуальных функций специалиста; 5) использование специальных познаний сведущих лиц, призванных к выполнению процессуальных функций судебного эксперта; 6) использование специальных познаний переводчиков и лиц, понимающих знаки немого или глухого; 7) назначение ревизий;   8) производство по заданию следователя и суда технических или иных обследований»[48]. Анализ классификации, предложенной        В.И. Шикановым, показал, что в ней смешаны процессуальные формы применения специальных познаний с использованием данных, полученных из непроцессуальных источников. Такое «отклонение» в сторону непроцессуальных форм использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве не случайно и подчеркивает необходимость рассмотрения возможности их применения в сфере судопроизводства, захватывая и процессуальную, и сопутствующую ей деятельность, например, оперативно-розыскную.

Исходя из анализа существующих точек зрения, нормативных и правовых актов, представляется, что наиболее рациональным является деление всех форм применения специальных знаний в уголовно-процес-суальном законе по степени регламентации порядка их использования. Такой подход позволяет предусмотреть все законные случаи использования специальных познаний, выявить недостатки законодательства, а также определить пути его совершенствования. К тому же подобная классификация является наиболее обоснованной, так как исходит из положений УПК РФ, а также способствует правильному и более широкому использованию всех форм использования специальных знаний всеми субъектами в процессе их правоприменительной деятельности.

При этом автор поддерживает точку зрения Т.В. Аверьяновой и Р.С. Белкина, Ю.Г. Корухова, Е.Р. Россинской о необходимости выделения принципиально двух видов использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве – процессуального и непроцессуального[49].

Непроцессуальные формы участия сведущих лиц в расследовании преступлений не регламентируются нормами УПК РФ. По мнению Т.Д. Касымова, наиболее характерно непроцессуальное использование специальных познаний в оперативно-розыскной деятельности[50].

Исходя из положения, что любая форма использования специальных знаний, оговоренная уголовно-процессуальным законодательством, уже является процессуальной, рассмотрим, какие формы предусматриваются законодательством России и ряда иных стран.

Уголовно-процессуальный кодекс Китайской Народной Республики (УПК КНР)[51] предполагает две формы использования специальных познаний – экспертиза и привлечение специалиста для участия в осмотре и освидетельствовании (ст. 42, 101, 119, 120, 121, 122). Согласно ст. 101 УПК КНР, «в случае необходимости могут быть назначены либо приглашены обладающие специальными познаниями специалисты для проведения осмотра и освидетельствования под руководством следователя»[52]. Согласно ст. 119 и 120, «в целях выяснения обстоятельств дела, разрешения вопросов по делу, требующих специальных познаний, необходимо назначить, пригласить лиц, обладающих специальными познаниями, для проведения экспертизы»[53].

Уголовно-процессуальный кодекс Республики Молдова       (УПК РМ) предполагает следующие формы использования специальных познаний: научно-техническое и судебно-медицинское исследования (ст. 139 – 141); производство экспертизы (ст. 142 – 152); допрос эксперта (ст. 153); участие специалиста в производстве процессуальных действий (ст. 87)[54].

Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан     (УПК РК) предполагает более широкий спектр форм использования специальных познаний: производство экспертизы (ст. 83, 240 – 255); участие специалиста в следственных и судебных действиях (ст. 84); участие педагога в следственных и иных процессуальных действиях с участием несовершеннолетнего (ст. 84); участие врача в следственных и иных процессуальных действиях, за исключением случаев назначения его экспертом (ст. 84); устные пояснения эксперта      (ст. 120)[55].

В уголовно-процессуальном кодексе Кыргызской Республики (УПК КР) предусматривается: производство экспертизы (ст. 63, 84, 199 – 212); оказание содействия специалистом следователю и суду в производстве следственных и других процессуальных действий    (ст. 64); участие педагога в допросе несовершеннолетних потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, свидетеля (ст. 64 УПК КР); допрос эксперта (ст. 210)[56].

Исходя из анализа УПК РФ, можно выделить следующие процессуальные формы: производство судебной экспертизы и дача заключения (ст. 57); привлечение специалиста к участию в процессуальных действиях для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту (ст. 58); показания эксперта – сведения, сообщенные им на допросе, проведенном после получения его заключения, в целях разъяснения или уточнения данного заключения в соответствии с требованиями ст. 205 и 282; заключение специалиста – представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами; показания специалиста – сведения, сообщенные им на допросе об обстоятельствах, требующих специальных познаний, а также разъяснения своего мнения в соответствии с требованиями ст. 53, 168 и 271 (ст. 80); производство документальных проверок, ревизий при проверке сообщения о преступлении (ст. 144).

Очевидно, что УПК РФ, по сравнению с законодательством КНР и ряда стран СНГ, предполагает значительное число форм использования специальных познаний. Однако для их систематизации необходима разработка научной классификации, для чего целесообразно исследовать каждую из этих форм, выделив степень их регламентации в УПК РФ и целесообразность ее изменения.

Вполне очевидны такие формы, как привлечение специалиста к участию в процессуальных действиях; показания специалиста – сведения, сообщенные им на допросе об обстоятельствах, требующих специальных познаний, а также разъяснения своего мнения.

Однако, исходя из анализа результатов проведенного исследования, следует отметить, что иные формы применения специальных познаний требуют дополнительного обсуждения. Так, производство документальных проверок, ревизий (ст. 144 УПК РФ) никак не регламентировано, оговаривается лишь то, что при проверке сообщения о преступлении орган дознания, дознаватель, следователь вправе требовать их производства и привлекать к их участию специалистов.

При этом следует отметить и то, что в специальной литературе нет единого мнения о толковании понятия «документальных проверок». Так, в качестве документальных проверок В.В. Шадрин выделяет аудиторскую проверку, ревизию и судебно-бухгалтерскую экспертизу; Е.В. Селина – ревизию, аудит, экспертизу и обследование, которое рассматривается как один из ревизионных методов;             А.А. Хмыров дополнительно выделяет инвентаризацию, как отдельное действие, проводимое инвентаризационной комиссией[57]. Аудиторская проверка, инвентаризация и ревизия могут проводиться как по решению самого экономического субъекта (инициативная проверка), так и по требованию органа дознания, дознавателя, следователя (обязательная проверка). При этом, как отмечает В.В. Шадрин, «ревизор при выполнении проверки по требованию правоохранительных органов использует в основном методы документального контроля»[58]. Таким образом, учитывая особенности проведения, ревизию, аудиторскую проверку и инвентаризацию можно считать разновидностями документальных проверок. Однако, на основании того, что ревизия, аудиторская проверка и инвентаризация являются при этом самостоятельными действиями, имеющими свой порядок проведения, все остальные акции, связанные с проверкой документов, можно считать собственно «документальными проверками». В этой связи, по нашему мнению, представляется достаточно обоснованным предложение о возможности при проверке сообщения о преступлении требования о производстве не только документальных проверок и ревизий, но и аудиторских проверок и инвентаризации. Оговаривать сам порядок их проведения в УПК РФ нецелесообразно, так как он уже существует в соответствующих нормативных правовых актах и проистекает из самого вида проверки.

Относительно такой формы применения специальных познаний, как судебная экспертиза, следует отметить, что Уголовно-процес-суальный кодекс РФ не дает ее точного определения. Оно встречается в Федеральном законе от 31 мая 2001 г. № 73 «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Согласно ст. 9 указанного Закона «судебная экспертиза – процессуальное действие, состоящее из проведения исследований и дачи заключения экспертом по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла и которые поставлены перед экспертом судом, судьей, органом дознания, лицом, производящим дознание, следователем или прокурором, в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу». При этом заключением эксперта считается письменный документ, отражающий ход и результаты исследований, проведенных экспертом.

По мнению Е.Р. Россинской, отличие судебной экспертизы от иных ее форм заключается в трех основных моментах: «подготовка материалов на экспертизу, назначение и проведение ее с соблюдением специального правового регламента, определяющего (наряду с соответствующей процедурой) права и обязанности эксперта, субъекта, назначившего экспертизу, участников уголовного, гражданского и арбитражного процесса; проведение исследования, основанного на использовании специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства или ремесла; дача заключения, имеющего статус источника доказательств»[59]. Применительно к судебной экспертизе в уголовном судопроизводстве основное отличие можно сформулировать гораздо короче. Оно заключается в том, что судебная экспертиза сама по себе уже есть процессуальное действие, проводимое в рамках уголовного судопроизводства. Несудебные же экспертизы, хотя и проводятся лицами, обладающими специальными познаниями, но вне уголовного процесса, т.е. без соответствующей обязательной процессуальной регламентации. Соответственно, заключения несудебных экспертиз, если они отвечают всем требованиям, предъявляемым к доказательствам, могут быть приняты доказательствами по делу, но не в качестве такого вида доказательств как «заключение эксперта». Одновременно это не исключает возможности проведения судебной экспертизы по вопросам, затронутым в них[60]. Получается, что судебная и несудебная экспертизы – это разные виды доказательств.

Несмотря на достаточно устоявшуюся форму, анализ специальной литературы показал, что до сих пор остается спорной возможность использования в форме судебной экспертизы специальных правовых познаний.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам» указывалось, что «суды не должны допускать постановку перед экспертом правовых вопросов как не входящих в его компетенцию (например, имело ли место хищение либо недостача, убийство или самоубийство)». Однако, как уже отмечалось ранее, УПК РФ не дает определения специальных знаний и не ставит запрет на правовые исследования. При этом никто не возражает, что знания в области права являются специальными. Впервые юридические познания были отнесены к специальным в практике рассмотрения дел в Конституционном Суде[61]. Статья 63 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» гласит, что в заседание этого суда может быть вызвано в качестве эксперта лицо, обладающее специальными познаниями по вопросам, касающимся рассматриваемого дела.

Помимо этого современные способы совершения преступлений иногда настолько сложны, что для ответов на возникающие у суда и органов расследования вопросы порой недостаточно найти нужный нормативный акт и изучить его. Во многих случаях необходимо провести исследование, основанное на специальных правовых познаниях, причем применительно к сложившейся ситуации. Эта точка зрения находит подтверждение и в специальной литературе[62].

Ряд авторов отмечал, что «введение правовых экспертиз в уголовный процесс таит в себе опасность того, что следователи и судьи могут переложить обязанность доказывания всех обстоятельств дела и квалификацию деяния на экспертов в области права, что недопустимо в силу общей конструкции российского уголовного процесса. При этом нельзя отвергать рожденную практикой форму консультирования учеными правоприменителей. Представляется, что заключение ученых о квалификации деяния является информацией непроцессуального характера, которая подлежит оценке наравне с другой информацией. Суд при квалификации деяния может принять, а может отвергнуть доводы ученого. Но ссылаться на это мнение в приговоре, безусловно, нельзя, так как в этом случае произойдет перекладывание обязанности обоснования решения по делу на лицо, которое субъектом доказывания не является»[63].

Эта позиция вызывает ряд вопросов. Во-первых, «оценке наравне с другой информацией» подлежат в судопроизводстве и все процессуальные доказательства, в том числе и заключения экспертов.       Во-вторых, «непроцессуальная информация», за которую ратуют авторы цитируемого выше высказывания, также может повлиять на мнение судьи и следователя, как и официальное заключение эксперта. В-третьих, нельзя согласиться как с тем, что «суд при квалификации деяния может принять…доводы ученого. Но ссылаться на это мнение в приговоре, безусловно, нельзя…», так и с тем, что, если на это мнение сослаться, то «произойдет перекладывание обязанности обоснования решения по делу на лицо, которое субъектом доказывания не является». И, наконец, в-четвертых, правовые науки, методы и подходы к квалификации деяний отработаны веками, и никто не сомневается в их достоверности. Поэтому не логично ратовать за признания статуса исследований и консультаций такого рода и отказа в возможности проведения экспертиз. В применении специальных познаний, неважно каких, в сфере судопроизводства должен быть единый подход. В этой связи представляется совершенно справедливым замечание Е.Р. Россинской, что «указанные исследования уже обладают двумя необходимыми чертами судебной экспертизы: исследование основано на использовании специальных знаний; дается заключение, имеющее статус источника доказательств. Остается только оговорить возможность назначения таких экспертиз, однако … в законе нет запрета на их производство»[64].

Следует обратить внимание и на то, что в уголовно-процес-суальном законодательстве ряда стран существует прямой запрет на привлечение лица к производству по уголовному делу в качестве эксперта или специалиста по правовым вопросам. Так, согласно   ст. 62 УПК Кыргызской Республики, «лицо не может назначаться или иным образом привлекаться к производству по уголовному делу в качестве эксперта по правовым вопросам»; согласно ст. 87, 88 УПК Республики Молдова специалист (эксперт) не может назначаться или иным образом привлекаться к производству по уголовному делу в качестве специалиста (эксперта) по юридическим вопросам.

В этой связи автору представляется необходимым законодательное урегулирование возможности проведения правовых экспертиз, например, путем внесения в УПК РФ положения «Специалист (эксперт) может назначаться или иным образом привлекаться к производству по уголовному делу в качестве специалиста (эксперта) по юридическим вопросам».

Особого обсуждения в силу своей неоднозначности заслуживает и такая форма применения специальных познаний, как заключение специалиста.

Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ в ст. 74         УПК РФ введен п. 3.1 – заключение и показания специалиста. Согласно ст. 74 теперь они являются одним из видов доказательств.

Очевидно, что законодатель говорит о процессуальном «специалисте», так как «заключение специалиста – представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами» (ст. 80). Согласно ст. 58 УПК РФ, специалист – лицо, привлекаемое к участию в процессуальных действиях для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию. При этом порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяется ст. 168 и 270, посвященными привлечению специалиста к участию в следственных действиях и в ходе судебного разбирательства.

Таким образом, получается, что напрямую действие, результатом которого будет написание «заключения специалиста», в УПК РФ вообще не предусмотрено. Исходя из определения «специалиста», данного законодателем в ст. 58, можно предположить, что речь здесь видимо все же идет о «заключениях специалистов», которые могут быть написаны ими для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в их профессиональную компетенцию, например, при оценке заключения судебного эксперта. Причем анализ текста показывает, что имеется в виду справочная, а не исследовательская деятельность, так как предполагается именно «разъяснение сторонам и суду вопросов», входящих в профессиональную компетенцию специалиста.

Справочная деятельность, оформленная в виде «заключения специалиста», не является принципиально новым для теории уголовного процесса, хотя крайне редко встречается на практике[65]. Например, Ю.К. Орлов специально подчеркивал, что следует выделять два вида справок: во-первых, справки по вопросам, по которым соответствующей организацией исследование уже проведено и интересующие следствие и суд факты установлены; во-вторых, справки по общим вопросам какой-либо отрасли знаний, которые известны только специалистам[66]. Еще Л.Е. Владимиров среди участвующих в уголовном судопроизводстве сведущих лиц выделял «справочных свидетелей», т.е. тех, кто «дают из области своего опыта сведения, освещающие некоторые стороны уголовных дел … Призывается, например, бухгалтер, для объяснения порядка счетоводства в каком-нибудь торговом заведении»[67]. По сути такое же понимание значения «заключения специалиста», с некоторой корректировкой, встречается в литературе и поныне, только ученые говорят уже не о справочном свидетеле, а о сведущем лице, осуществляющем справочную деятельность[68].

При этом обращает на себя внимание, что вопросы, которые ставят в этих случаях перед специалистом (любая из сторон), должны носить не оценочный, а проверочный характер. Например, какое воздействие указывает конкретный препарат, каковы его побочные эффекты; отвечали ли использованные методы и методики требованиям достоверности получаемых с их помощью результатов.

Таким образом, исходя из анализа нормативных правовых актов, изложенных выше, и других точек зрения, можно полагать, что «заключение специалиста», предусмотренное УПК РФ, не связано с проведением исследований, а является результатом справочной деятельности. По сути, оно представляет собой письменную консультацию по вопросам, входящим в компетенцию специалиста, и поставленным перед специалистом сторонами.

В этой связи представляется недостаточно обоснованной позиция С.И. Зернова, считающего, что «в заключении специалиста могут быть проанализированы результаты осмотра места происшествия, выдвинуты и обсуждены версии о причине пожара, сформулированы соответствующие выводы…»[69]. По его мнению, если специалист не проводит исследования, то он может высказать лишь свое суждение, пользы от которого не много. Автор разделяет точку зрения        Е.Р. Россинской, отмечающей, что «именно о суждении и говорит закон»[70]. Это становится очевидным, если проанализировать ст. 58   и 80 УПК РФ.

Для однозначного соотнесения понятия и соответствующего определения, по нашему мнению, следует термин «заключение» сохранить за документом, отражающим процесс и результаты исследования, а письменный документ специалиста, который является результатом справочной деятельности и используется какой-либо стороной, например, для обоснования своего ходатайства перед следователем или судом, назвать «справкой».

Еще сложнее обстоит дело с процессуальными формами применения специальных знаний при возбуждении уголовного дела, так как результаты специальных исследований часто являются основанием, содержащим данные, указывающие на признаки преступления. Все их процессуальные формы должны быть, по мнению автора, оговорены в Уголовно-процессуальном кодексе. Однако УПК РФ не только не снял указанную проблему, а напротив, осложнил ее решение, поскольку ч. 1 ст. 144 говорит о том, что дознаватель, орган дознания, следователь и прокурор обязаны принимать и проверять сообщения о любом совершенном или готовящемся преступлении, однако конкретных проверочных действий в законе не указывается. Как справедливо отмечает В.Ю. Стеценко, «предусмотренная законом обязанность указанных должностных лиц проверить сообщение о преступлении побуждает их к осуществлению в стадии возбуждения традиционных проверочных действий, в том числе и предварительных исследований»[71], которые, следует добавить, не упоминаются в УПК РФ и, уже в силу этого не могут считаться процессуальными.

Традиционность так называемых «предварительных исследований», без упоминания о них в УПК РФ заставила автора более пристально рассмотреть их в проводимом исследовании. Исходя из результатов анализа изложенных в специальной литературе точек зрения, можно придти к выводу, что понятие предварительных исследований весьма расплывчато. Так, предварительные исследования, по мнению И.Л. Петрухина, представляют собой «суррогат», заменяющий экспертизу, поскольку только с ее помощью можно получить доказательства[72]. А.А. Леви считает, что предварительное исследование может быть проведено достаточно квалифицированным следователем, иным лицом, производящим предварительное следствие или дознание, специалистом с оперативными целями – для суждения о возможном характере экспертного заключения, оперативного выдвижения достаточно обоснованной версии и организации ее незамедлительной проверки[73]. Е.В. Селина в монографическом исследовании, посвященном применению специальных познаний в уголовном процессе, вообще не упоминает о предварительных исследованиях[74].         Т.В. Аверьянова отмечает, что «предварительные исследования не должны подменять собой экспертизу в стадии возбуждения уголовного дела. В процессе же оперативно-розыскной деятельности производство предварительных исследований не должно вызывать сомнений: это одно из оперативных мероприятий, результаты которого имеют ориентирующий характер»[75]. В другой работе Т.В. Аверьянова рассматривала предварительные исследования только как полученные в процессе оперативно-розыскной деятельности[76]. В.Н. Григорьев считает, что предварительные исследования – это специальные исследования, проводимые в экспертно-криминалистических учреждениях[77]. Т.В. Боголюбская и Б.В. Коваленко относят к этой категории специальные исследования, которые выполняются в стадии возбуждения уголовного дела, проводимые в экспертно-кримина-листических учреждениях, а также ведомственные исследования, осуществляемые по поручению органов расследования до возбуждения уголовного дела и отвечающие на те же вопросы, что и соответствующая судебная экспертиза[78]. Таким образом, мы видим весь спектр мнений, начиная от полного отрицания существования предварительных исследований (Е.В. Селина), до приравнивания их к экспертным исследованиям (Т.В. Боголюбская, Б.В. Коваленко и др.).

Одновременно анализ ведомственных нормативных правовых актов показывает, что термин «предварительное исследование» употребляется в ограниченном количестве приказов, в остальных речь идет просто об исследованиях. Так, приказ Генеральной прокуратуры РФ от 21 октября 2003 г. № 45 «Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и рассмотрения в органах прокуратуры Российской Федерации сообщений о преступлениях» предполагал, что должностными лицами, осуществляющими проверку по зарегистрированным сообщениям о преступлениях, в соответствии с     УПК РФ могут быть получены объяснения, истребованы и изучены необходимые документы и материалы, назначено по ним исследование специалистов[79].

Приказ МВД России от 31 июля 1995 г. № 293 «Об утверждении Положения о следственной и экспертно-криминалистической группах ГУОШ МВД России» предполагает только производство экспертиз по уголовным делам, а также исследований по заданиям оперативных работников ГУОШ МВД России.

Приказ МВД России от 20 июня 1996 г. № 334 «Об утверждении Инструкции по организации взаимодействия подразделений и служб внутренних дел в расследовании и раскрытии преступлений»           (с изменениями от 13 февраля 1997 г., 18 января 1999 г.) предполагает, что по указанию следователя специалист осуществляет предварительное исследование следов и иных вещественных доказательств на месте происшествия для получения розыскной информации о лицах, совершивших преступление и других фактах, подлежащих установлению. В течение дежурных суток специалист-криминалист результаты предварительного исследования оформляет справкой и доводит до сведения следователя, оперативного работника и фиксирует в журнале учета выездов на место происшествия.

Таким образом, в целом, исходя из анализа изложенных выше и других точек зрения, а также нормативных правовых актов, можно предположить, что понятие предварительных исследований не определено и сводится к трем типам взглядов, каждый из которых базируется на определенном ведомственном распоряжении, нередко противоречащим положениям УПК РФ.

Первая точка зрения: предварительное исследование – процессуальное действие, традиционно назначаемое следователем на стадии возбуждения уголовного дела в рамках проверки по зарегистрированным сообщениям о преступлениях (Т.В. Боголюбская, Б.В. Коваленко и др.).

Вторая точка зрения: предварительные исследования возможны только в рамках оперативно-розыскной деятельности, где они попадают под регламентацию такого оперативно-розыскного мероприятия, как предварительное исследование предметов и документов (Т.В. Аверьянова и др.).

Третья точка зрения носит компромиссный характер – допускается возможность существования предварительных исследований, проводимых как по назначению следователя, так и в рамках оперативно-розыскной деятельности (А.А. Леви, В.Н. Григорьев и др.).

Однако все сходятся на том, что в настоящее время УПК РФ не предполагает назначения следователями предварительных исследований. Поэтому юридически их не существует, так как их проведение не предполагается федеральным законодательством. Нельзя бесконечно ссылаться на сложившейся уклад жизни, который необходимо приводить в правовые рамки. Во главу угла следует ставить существующие реалии законодательства. Поэтому сегодня, по мнению автора, предварительным исследованием следует считать непроцессуальное криминалистическое исследование объектов, проводимое как до, так и после возбуждения уголовного дела с целью выявления признаков преступной деятельности и причастности к ней конкретных проверяемых лиц, а также для получения быстрой ориентирующей информации по делу. По сути, предварительные исследования – это всегда результат оперативно-розыскного мероприятия «исследование предметов и документов» и относиться к его доказательственному значению нужно так же, как и к иным материалам оперативно-розыскной деятельности. Таким образом, законодательных оснований для утверждения о возможности существования такой формы использования специальных познаний, как «предварительное исследование», не существует ни в рамках уголовного судопроизводства, ни в рамках оперативно-розыскной деятельности.

В итоге, выделяя процессуальные и непроцессуальные формы использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве, исходя из того, что все формы, которые предполагает УПК РФ, уже являются процессуальными, проведя анализ степени их регламентации в УПК РФ, можно предложить следующую классификацию.

Процессуальные формы применения специальных знаний по степени регламентации в уголовно-процессуальном законе порядка их использования можно разделить на:

производство судебной экспертизы и дача заключения; привлечение специалиста к участию в процессуальных действиях для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту; показания эксперта; показания специалиста – как наиболее регламентированные;

производство документальных проверок, ревизий при проверке сообщения о преступлении – являясь одними из форм применения специальных познаний в уголовном судопроизводстве, их проведение регламентируется не процессуальными, а другими законами и подзаконными актами;

заключение специалиста – декларированное, но нерегламентированное действие.

Наиболее характерно непроцессуальное использование специальных познаний в оперативно-розыскной деятельности.

Приведенная классификация демонстрирует отсутствие в        УПК РФ единого подхода и единой системы регламентации процессуальных форм применения специальных познаний. Мы видим весь спектр регламентации – от полностью регламентированных (судебная экспертиза и др.) до всего лишь декларированных (заключение специалиста) форм.

Такое положение вещей, включая недостаточную регламентацию форм применения специальных познаний в УПК РФ и организации их проведения, мешает эффективности судопроизводства, особенно на стадии возбуждения уголовного дела. Некоторые частные предложения были даны автором в ходе рассмотрения особенностей регламентации форм применения специальных познаний в уголовном судопроизводстве. Однако все они носят частный характер и не оптимизируют саму систему форм применения специальных познаний. Для решения указанной задачи автором была проанализирована международная практика и предпринята попытка найти наиболее эффективный путь совершенствования форм применения специальных познаний с учетом сложившихся в российском уголовном судопроизводстве реалий и традиций.

Анализ международной практики показал, что существует два варианта решения этого вопроса.