Помочь и получить еще больше взамен

 

Любовь отпирает двери и распахивает окна, которых раньше даже не было.

МИНЬОН МАКЛОФЛИН

 

Домой

 

Со временем ты придешь к пониманию, что любовь исцеляет все и любовь – это все, что есть.

Гэри Зукав

 

Леденящий ливень полоскал черный асфальт перед баром в маленьком городке. Я сидел, рассеянно глядя в водянистую тьму, как обычно в одиночестве. По другую сторону пропитанной дождем дороги был городской парк: два гектара травы, гигантские вязы и – сегодня – толща холодной воды высотой по щиколотку.

Я пробыл в этом потрепанном жизнью старом пабе с полчаса, молча нянча в руках свой бокал, когда мой задумчивый взгляд наконец остановился на среднего размера бугре в травянистой луже в метрах тридцати впереди. Еще минут десять я смотрел сквозь заплаканное стекло окна, пытаясь определить, что это за бугор – животное или просто нечто мокрое и неодушевленное.

Накануне вечером «дворянин», смахивавший на немецкую овчарку, заходил в бар, клянча жареную картошку. Он был худой, изголодавшийся – и размером как раз с тот непонятный бугор. С чего бы собаке лежать в холодной луже под ледяным дождем? – спросил я сам себя. Ответ был прост: либо это не пес, либо он слишком слаб, чтобы подняться.

Шрапнельная рана в моем левом плече ныла весь день, отдаваясь болью до самых пальцев. Я не хотел выходить наружу в такую бурю. Помилуйте, это же не мой пес; это вообще ничей пес. Просто бродяга в холодную ночь под дождем, одинокий и никому не нужный.

Как я сам, подумал я, опрокинул в рот то, что еще плескалось в моем бокале, и вышел на улицу.

Он лежал в луже глубиной в три дюйма. Когда я коснулся его, он не шелохнулся. Я подумал было, что он мертв. Подсунул руки ему под грудь и поднял на лапы. Он неуверенно стоял в луже, свесив голову, точно гирю на конце шеи. Половина его тела была покрыта паршой. Висячие уши представляли собой просто безволосые куски плоти, испещренные открытыми язвами.

– Идем, – сказал я, надеясь, что мне не придется нести этот зараженный скелет в укрытие. Его хвост разок вильнул, и он побрел за мной. Я завел его в нишу рядом с баром, где он улегся на холодный цемент и прикрыл глаза.

В квартале от того места я видел огоньки открытого допоздна универсального магазина. Купил там три банки собачьего корма «Альпо» и запихнул их под свою кожаную куртку. Я был промокший, уродливый, и на лице продавщицы читалось облегчение, когда я уходил. Гоночный глушитель на моем «Харли-Дэвидсоне» заставил содрогнуться стекла в баре, когда я к нему вернулся.

Девушка-бармен вскрыла для меня банки и сообщила, что пса зовут Шепом. Она сказала, что ему около года и его бывший владелец уехал в Германию, бросив собаку на улице. Шеп съел все три банки собачьего корма с вызывавшей благоговение целеустремленностью. Я хотел приласкать его, но он вонял, точно смерть, а выглядел и того хуже.

– Удачи, – сказал я, затем сел на мотоцикл и уехал.

На следующий день я получил работу – водить самосвал в маленькой компании, занимавшейся прокладкой дорог. Везя груз гравия через центр городка, я увидел Шепа, который стоял на тротуаре подле бара. Я окликнул его, и мне показалось, что он вильнул хвостом. Его реакция подняла мне настроение.

 

Шеп съел все три банки собачьего корма с вызывавшей благоговение целеустремленностью.

 

После работы я купил еще три банки «Альпо» и чизбургер. Мы с моим новым другом вместе поужинали, сидя на тротуаре. Он справился со своей долей первым.

На следующий вечер, когда я принес ему еду, он приветствовал меня с бешеным энтузиазмом. Его недокормленные лапы то и дело подламывались, и он падал на тротуар. Другие люди бросили его и скверно с ним обращались, но теперь у него появился друг, и его благодарность была более чем очевидной.

На следующий день, перевозя один груз за другим по главной улице мимо бара, я его не видел. Интересно, подумал я, может, кто-нибудь взял его к себе?

После работы я припарковал свой черный «Харли» на улице и пошел по тротуару, ища пса. Я боялся того, что могу обнаружить. Он лежал на боку в переулке неподалеку. Высунутый язык свисал прямо в грязь, и лишь кончик его хвоста шевельнулся, когда он увидел меня.

Местный ветеринар еще не ушел из кабинета, так что я позаимствовал у своего работодателя пикап и загрузил вялое тело дворняги в кузов.

– Это ваша собака? – спросил ветеринар, осмотрев жалкий экземпляр, беспомощно лежавший на смотровом столе.

– Нет, – ответил я, – просто бродяга.

– У него начальная стадия чумки, – печально проговорил ветеринар. – Если у него нет дома, лучшее, что мы можем сделать, – это избавить его от мучений.

Я положил руку на плечо пса. Его запаршивевший хвост слабо застучал по столу из нержавейки.

 

Высунутый язык свисал прямо в грязь, и лишь кончик его хвоста шевельнулся, когда он увидел меня.

 

Я громко вздохнул.

– У него есть дом, – сказал я.

Следующие три ночи и четыре дня пес – я так и звал его Шепом – лежал на боку в моей квартире. Мы с парнем, который снимал соседнюю комнату, час за часом вливали воду ему в пасть и пытались заставить проглотить немного омлета. Он не мог этого сделать, но всякий раз, как я к нему прикасался, самый кончик его хвоста слегка вилял.

Примерно в десять утра на третий день я приехал домой, чтобы отпереть квартиру для мастера, пришедшего устанавливать телефон. Когда я переступил порог, меня едва не расплющила прыгающая, извивающаяся, эйфорическая дворняжья масса. Шеп поправился.

Со временем паршивый, умиравший с голоду пес, который едва не умер в моей гостиной, вырос в 36-килограммовый слиток сплошных мышц с массивной грудью и супергустой шубой из сияющей черной шерсти. Много раз, когда одиночество и депрессия почти одолевали меня, Шеп платил мне ответной услугой, осыпая меня знаками своей необузданной дружбы до тех пор, пока у меня не оставалось иного выбора, кроме как улыбнуться и променять свою меланхолию на подвижную игру «принеси палку».

Оглядываясь назад, я вижу, что мы с Шепом встретились, когда в жизни каждого из нас были трудные времена. Но мы больше не одинокие бродяги. Я бы сказал, что мы оба вернулись домой.

 

Джо Керкап

 

 

Смело вперед

 

Не может быть бесполезным для этого мира тот, кто облегчает груз другого.

Чарльз Диккенс

 

Моя подруга Кейт всегда занималась общественной работой. Помогала на благотворительной кухне и в библиотеке, регулярно организовывала сбор крови, а также вместе с мужем открыла при церкви пункт выдачи бесплатной одежды и обуви всем нуждающимся.

Максимум, что делал я по части добрых дел, – покупал печенье у герлскаутов.

Все изменилось прошлой зимой во вторник вечером. Мне позвонила Кейт.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала она. – Что ты делаешь завтра вечером?

– Ну, – помедлив, ответил я, – по телевизору будет марафон «Звездного пути»[81], так что вечер у меня занят под завязку.

– Дэвид, ты каждый эпизод видел раз по сто, – возмутилась Кейт.

– Это явное преувеличение. Некоторые эпизоды я видел всего семьдесят пять – восемьдесят раз, и не более.

– Мне нужно, чтобы ты завтра помог мне в пункте выдачи одежды в нашей церкви. Это займет всего пару часов. Семья, которая обычно помогает нам, на этой неделе в полном составе свалилась с гриппом. Мы с мужем не справимся вдвоем.

– Что? Я не могу! Нет, нет! Я даже никогда не был в этом вашем пункте!

– Ты правда нужен мне. До завтра, – отрезала Кейт и положила трубку. Я долго размышлял, как поступить, и решил, что лучше завтра отмучаюсь два часа в ее пункте, чем потом пару месяцев буду извиняться и придумывать оправдания.

И вот я в подвале старой кирпичной церкви на Мейн-стрит жду инструкций от своей подруги. Она показала, где лежит детская одежда, мужская и женская. Отдельно верхняя и обувь.

– Сразу спрашивай, что им нужно, и не забывай выдавать сумку, – напоследок сказала она. Что же, вроде ничего сложного. И потом, вряд ли в такой морозный вечер среди недели найдется так уж много желающих взять пару поношенных кроссовок.

Но когда в семь вечера Кейт открыла дверь, я изумился, увидев у входа огромную очередь.

Первой ко мне подошла женщина. Ее дочь неделю назад родила девочку, а в семье не было теплых вещей для малышки.

Другая дама пришла с двумя маленькими мальчиками, одетыми в ветровки. Им нужны были зимние пальто.

Мужчина надеялся найти какую-то обувь для себя и для сына. У них была одна пара ботинок 43 размера на двоих: днем сын ходил в них в школу, а отец надевал в ночную смену. Но у ботинок протерлась подошва, и он пришел за новой парой.

Молодой женщине нужны были перчатки и носки, потому что она не могла платить за отопление в квартире, и его отключили.

Пожилому мужчине на следующий день нужно было идти на собеседование, и он хотел найти рубашку и галстук – эта работа была ему жизненно необходима.

Когда в девять вечера мы закончили и Кейт заперла дверь, у меня кружилась голова. Я не мог поверить в услышанное. Младенцы, у которых нет одежды. Дети без курточек. Люди, мерзнущие ночами. И это не в какой-то стране третьего мира, терзаемой войной. Это в Соединенных Штатах, прямо в моем квартале. Как такое могло случиться?

Возвращаясь с работы на следующий день, я заехал в торговый центр за покупками, но не для себя. Я купил вещи для пункта выдачи бесплатной одежды.

Мне повезло попасть на распродажу детской одежды. Я наполнил большую корзину, потратив всего двадцать долларов. В обувном отделе были скидки на кроссовки. А заехав в секонд-хенд неподалеку от дома, я купил там почти все приличные зимние куртки и пальто, какие были в наличии.

Приехав домой, я понял, что потратил на покупки столько же, сколько тратил за неделю – обедая в кафе по будням и заказывая пиццу и роллы на выходные.

С тех пор я регулярно покупаю одежду для пункта Кейт и иногда участвую в раздаче. Этим поступком я не спасаю ни мир, ни даже жизни. Но мне приятно думать, что среди купленных мною вещей кто-то найдет то, в чем так сильно нуждается.

 

Дэвид Халл

 

 

Обезболивающее

 

Благодарность – это самая здоровая человеческая эмоция. Чем чаще испытываешь благодарность за то, что имеешь, тем больше будешь иметь того, за что стоит быть благодарным.

Зиг Зиглар

 

В весенние каникулы тридцать шесть студентов, членов Ассоциации студентов-католиков, отправились в Тампу, штат Флорида, чтобы помогать нуждающимся. И я была среди них. Моя первая миссия! Сидя в самолете, я смотрела в иллюминатор на удаляющуюся землю и не представляла, что меня ждет.

Я долго не могла решиться на эту поездку: хотела помогать людям, но меня терзали смутные сомнения. А что, если общение с нуждающимися будет неловким? Что, если я прилечу во Флориду и тут же захочу вернуться домой?  И главная проблема: что, если церебральный паралич не позволит мне в полной мере включиться в работу?

Из-за ДЦП мои нижние конечности страдали от контрактуры[82]. Боль была непредсказуемой. Иногда я чувствовала себя хорошо. В другие дни каждый шаг давался мне с трудом, словно я шла по колено в песке.

Жить с хронической болью нелегко. Порой сердце подталкивало меня в путь, но ноги отказывались слушаться. Это «приключение» (все убеждали меня считать нашу поездку именно приключением) было настоящим прыжком веры. Я не знала, как тревога скажется на моем физическом состоянии. Меньше всего хотелось провести весенние каникулы с пакетом льда на ноге, со стороны наблюдая за работой однокурсников!

В первый день я проснулась, чувствуя себя свернутой в крендель. О нет, случилось как раз то, чего я больше всего боялась. Ноги, бедра и спина жутко болели после ночи, проведенной на старом матрасе прямо на полу. Еще нет и восьми часов, а я уже полностью разбита… А ведь сегодня нам предстояло работать на благотворительной кухне. Кое-как я доковыляла до автобуса и всю поездку молилась:

«Здравствуй, Бог! Я уже привыкла к испытаниям болью, но, пожалуйста, пусть сегодня ее не будет. Я так хочу быть полезной. Мне очень нужны силы, чтобы помочь другим».

В столовой меня и парня по имени Хавьер поставили на раздачу. Я приняла позу, при которой боль была не такой сильной, и приготовилась раздавать рагу. Хавьер разливал сладкий кофе и клал на поднос два куска хлеба и булочку с изюмом. Очень быстро возле нас выстроилась большая очередь из бездомных. Я старалась быть такой же расторопной, как мой напарник, но у меня не очень-то получалось. «Зря я сюда приехала, это работа не для меня», – подумала я, и через секунду, пораженная спазмом, выронила тарелку, которая с грохотом разбилась.

– Ничего, со всеми бывает, – услышала я мягкий голос Хавьера. – Посиди немного на стуле, я помогу с рагу.

Грациозно, словно танцор, он переходил от одной огромной кастрюли к другой, выполняя свою и мою работу, а я сидела и ждала, когда боль утихнет, чувствуя себя абсолютно бесполезной.

Когда Хавьер раздал всем еду, мы перешли к раковинам и начали мыть грязную посуду.

– Сколько раз ты уже работал волонтером в столовой? – спросила я его.

– Раз шесть или семь, – с улыбкой ответил Хавьер. – И мне это очень нравится.

– Но почему? – выпалила я, хотя, наверное, это странный вопрос для волонтера.

– Это благословенное место. Просто присмотрись. Здесь царит любовь, – сказал Хавьер. – Ты это почувствуешь.

Я оглядела зал. Бездомные уже насытились и теперь сидели за столами, пили горячий кофе и разговаривали. Кто-то шумно что-то рассказывал, кто-то смеялся, кто-то блаженно растянулся на стуле, попивая ароматный напиток.

– Что с твоими руками и ногами? – неожиданно спросил Хавьер.

Я рассказывала о своей болезни, а он задавал много вопросов. Хотя мы были знакомы всего час, задушевный разговор казался совершенно естественным. Я закончила свой рассказ словами, которые буду помнить до самой смерти:

– Болезнь научила меня искать хорошее во всем.

Хавьер с изумлением посмотрел на меня.

– Надо же… Это… Это вдохновляет…

Я улыбнулась и пожала плечами. Мне было радостно, что мои слова нашли отклик. Я сама не заметила, как боль ушла. Мои молитвы были услышаны. В тот день я была переполнена счастьем, любовью и чувством общности. И это состояние сохранилось на всю неделю. Я даже не думала о своей болезни – мне было слишком хорошо, чтобы думать об этом! Волонтеры стали моей семьей. Мы работали вместе и укреплялись в вере. Каждый вечер перед сном я благодарила Господа за такую потрясающую возможность.

Когда мы вернулись, меня спрашивали, что я вынесла из этого приключения. Очень просто: когда мы открываем свои сердца и перестаем думать о себе, случается прекрасное. Что значат напряженные мышцы в сравнении с возможностью обрести искреннюю веру и понимающих друзей?

 

Энни Нейсон

 

 

Настоящий пожарный

 

Пусть же он станет тем, кем сам пожелает. Это все, о чем может мечтать человек.

Терри Пратчетт, писатель

 

26-летняя мать смотрит на сына, который умирает от лейкемии. И хотя сердце ее полно печали, она уже приняла решение. Как любой родитель, она хочет, чтобы сын вырос и осуществил свою мечту. Теперь это уже невозможно. Лейкемия сделала свое дело. И все же она продолжает желать, чтобы мечта сына сбылась.

Она берет его за руку и спрашивает:

– Бопси, ты не задумывался о том, кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Мамочка, я всегда мечтал стать пожарным.

Она улыбается в ответ и говорит:

– Давай попробуем исполнить твое желание.

В тот же день она приезжает в пожарную часть в городке Феникс, штат Аризона, где знакомится с пожарным Бобом, у которого сердце огромное, как Феникс. Она излагает последнее желание сына и спрашивает, можно ли ему прокатиться по кварталу на пожарной машине.

Пожарный Боб отвечает:

– Давайте сделаем лучше. Привозите сына в семь утра в среду, и он поработает у нас почетным пожарным. Он осмотрит участок, перекусит с нами, сможет даже выехать на вызовы! Вдобавок, если вы сообщите его размеры, мы успеем сшить ему настоящую экипировку пожарного и выдадим настоящую пожарную каску с эмблемой пожарного участка Феникса, желтый дождевик, как мы носим, и резиновые сапоги.

Спустя три дня Боб заезжает на пожарной машине за Бопси и помогает ему переодеться в униформу. Восторгу мальчика нет предела.

В тот день поступают сигналы о трех возгораниях в Фениксе, и Бопси выезжает на все три. Он ездит на разных пожарных машинах и даже в карете «Скорой помощи». Вечером его снимает репортер местной программы новостей.

Исполнение заветной мечты, любовь и внимание, обрушившиеся на мальчика, так глубоко его тронули, что он прожил на три месяца больше отпущенного врачами срока.

Однажды ночью его жизненные показатели резко упали, и старшая сестра начала обзванивать родственников. Вспомнив про день, когда Бопси был пожарным, медсестра также позвонила в пожарную службу и попросила Боба приехать попрощаться с малышом. Боб ответил:

– Давайте сделаем лучше. Мы прибудем на машине через пять минут. Когда услышите сирены, предупредите по внутренней связи, что пожара нет. Просто пожарная команда прибыла, чтобы еще раз увидеться с одним из лучших своих бойцов. И еще – откройте окно в его палате. Спасибо.

Ровно через пять минут пожарная машина подъехала к больнице, лестницу вытянули до третьего этажа, где располагалась палата Бопси, и 16 пожарных – 14 мужчин и 2 женщины – забрались по ней в палату через окно. С разрешения матери они обняли мальчика и рассказали ему, как сильно его полюбили.

Уже испуская дыхание, Бопси посмотрел на Боба и спросил:

– А правда, шеф, что теперь я стал настоящим пожарным?

– Так оно и есть, Бопси, – ответил Боб.

Бопси улыбнулся в последний раз и закрыл глаза.

 

Джек Кэнфилд и Марк Виктор Хансен

 

 

Никогда не думала

 

Не бойся протянуть руку в темноту, чтобы вытянуть на свет руку другого человека.

Норман Б. Райс

 

Больше двадцати лет я проработала бухгалтером, и если кто-то просил меня рассказать о работе, я просто пожимала плечами и говорила:

– Да и рассказывать особо нечего. Поверьте, вам станет скучно.

Когда мне было за пятьдесят, компания, в которой я трудилась последние восемь лет, обанкротилась. Благодаря накоплениям и недавно полученному наследству я могла не торопиться с поиском новой работы и поискать какое-то новое, более интересное направление. И тут совершенно неожиданно мне поступило предложение поработать администратором в приюте для жертв торговли людьми.

– Тебе нужно будет просто приходить по утрам, открывать дверь, готовить кофе и отвечать на звонки, – заверили меня, и я, недолго думая, согласилась. Я полагала, в этот приют приходят, главным образом, девочки по вызову, которых избил сутенер. В тот момент я даже не представляла, насколько эта работа изменит мою жизнь.

Прежде всего мое представление о «ночных бабочках» оказалось далеко от истины. Эти женщины пережили нечто чудовищное. По данным Международной организации труда, в мире насчитывается около двадцати одного миллиона жертв торговли людьми. Шестьдесят восемь процентов из них вынуждены работать на своих «хозяев». Двадцать шесть процентов – это дети. А пятьдесят пять – женщины и девушки.

Я не знала, что каждый пятый сбежавший из дома ребенок становится жертвой насилия. Школьники и школьницы сбегают из дома и путешествуют по стране автостопом. Дружелюбный водитель грузовика, согласившийся подвезти, становится билетом в мир ужасов и преступлений. Гамбургер, картошка, кола и доза «чего-то, чтобы расслабиться» – в обмен на секс в кабине огромного грузовика.

Я не знала, насколько быстро у детей вырабатывается зависимость от метамфетамина. Подростки, сбежавшие от строгих родителей, превращаются в накачанных наркотиками марионеток, знающих о сексе столько, сколько не знаю я, взрослая женщина.

В приюте работало несколько волонтеров – все они сами были жертвами насилия. Их истории поражали. Одна подростком ушла из дома, а когда закончились деньги, откликнулась на объявление о работе в массажном салоне. Массажем услуги не ограничивались. Еще одна, молодая мать, сбежала от мужа-наркомана, который кулаками выбивал из нее детские пособия. Некоторые девушки рассказывали, как их насиловали в собственной семье. Кто-то пережил ужас аборта или пытался воспитывать ребенка, будучи ребенком сам.

Вскоре мы нашли новое помещение для приюта, куда женщинам было удобнее приходить. Им ведь нужно было не только тайное убежище, где можно укрыться от сутенеров и наркодилеров, но еще и такое место, куда можно было добраться без автобуса.

Я никогда не думала, будто автобусный билет за полтора доллара может стать непреодолимым препятствием. Я никогда не думала, что большинство проституток отдают все деньги своим сутенерам, а взамен получают лишь еду и дозу.

Новый приют был уютным, с большими окнами и светлыми каменными стенами. Большая ванная с хорошим душем и полная продуктов кухня. Один благотворитель купил вместительный холодильник, а известная сеть пиццерий предложила забирать вечером остатки продуктов. Вскоре такие же предложения поступили и еще из нескольких ресторанов.

Как-то раз мне позвонили из церкви в соседнем штате. Они хотели помогать нам регулярно. Я передала им обычный список, где было все – от белья до дезодорантов и предметов женской гигиены.

– Мы вам поможем, – сказала дама на другом конце провода. – Но мы хотим не только давать. Мы хотим служить.

Они готовы были с любовью и смирением помогать нашим гостям.

– Это хорошо, – замялась я. – Но мне нужно обсудить все с руководством, а потом я с вами свяжусь.

Мы обсудили основные правила защиты наших гостей:

Никаких громких молитв – только по просьбе.

Никаких личных расспросов, если девушка не начала разговор первой.

Никаких прикосновений, пристальных взглядов, перешептываний или неуважения.

Дамы из церкви согласились, заверив нас, что хотят лишь готовить вкусную еду, проявлять искреннюю заботу – и никакого осуждения.

Они взяли на себя пятничный обед. Каждую неделю группа женщин планировала, готовила и доставляла в приют домашний обед – полный, от салата до десерта. Каждая группа накрывала прекрасный стол. Иногда к салфеткам были приколоты небольшие записки со стихами из Библии. Порой на столе появлялись шоколадки или букеты свежих цветов. Женщины даже спорили, кто будет украшать приют на Пасху, в день святого Валентина, на Рождество! И кто будет устраивать летний пикник в августе!

 

Никто не просыпается рано утром и не думает: «Эй, а не стать ли мне проституткой!»…

 

Я всегда думала, что «ночные бабочки» становятся проститутками по собственному выбору. Но как сказала одна из наших сотрудниц:

– Никто не просыпается рано утром и не думает: «Эй, а не стать ли мне проституткой!»…

Я никогда не знала этого… и многого другого.

 

Вэлори Уэллс Фентон

 

 

Попрошайка

 

Не о себе только каждый заботся, но каждый и о других.

К Филиппийцам 2: 4

 

Я поставила машину на парковке большого торгового центра. Схватила список того, что нужно купить, и помчалась в супермаркет. Вечером мы с мужем ждали гостей, я должна успеть не только вернуться к их приходу, но и приготовить ужин.

У входа в торговый центр я заметила попрошайку. Казалось, она ничего не просила, просто сидела, скорчившись, на холодном цементе. Все проходили мимо, стараясь не смотреть на нее. Я тоже прошла.

В супермаркете я быстро покидала нужные продукты в тележку и поспешила к кассе. Но мысли мои крутились вокруг этой женщины. Может, дать ей немного денег? Я всегда чувствовала неловкость в таких ситуациях. Муж считает, что давать деньги нельзя – что это или профессиональные попрошайки, у которых есть «крыша», или же они просят на алкоголь и наркотики.

В общем, я заплатила за продукты, вышла из торгового центра и побежала к машине. Однако с каждым шагом внутренний голос становился все громче: «Вернись! Вернись!»

Я сложила покупки в машину, достала из кошелька мелочь и с отчаянно бьющимся сердцем вернулась к попрошайке. И тут я заметила, что на коленях у нее, замотанный в тряпки, спал младенец. И снова в голове голос мужа: «Они накачивают детей наркотиками. Иначе почему младенцы все время спят, ты никогда не задумывалась?» Я уже почти готова была развернуться, но все же спросила:

– Могу я купить вам что-то?

– Ииииддды, – невнятно произнесла женщина. Она плохо знала английский.

– Еды?

Она кивнула.

– Что бы вы хотели?

Она посмотрела на младенца, потом на меня. Очевидно, она просила детское питание.

– Какое именно? – спросила я.

Женщина сложила указательный и большой палец в колечко.

– Для новорожденного – ноль месяцев?

Лицо женщины прояснилось. Она кивнула.

– Я вернусь… я быстро…

Когда я шла по большому магазину, меня не оставляли тяжелые мысли. Детское питание. Ей нужно просто детское питание. Она всего лишь хочет накормить ребенка. Она – не наркоманка и не профессиональная попрошайка. Это мать, которая любит свое дитя.

Я нашла на полке самую большую упаковку питания для новорожденных и вернулась к кассе. Но по дороге не устояла и взяла еще пару розовых носочков, маленького мягкого кролика и немного еды для матери.

Ожидая своей очереди, я видела женщину сквозь стеклянные двери. Она больше не горбилась над младенцем. Она смотрела на дверь. Ждала меня.

Очередь двигалась очень медленно, но наконец я расплатилась и вышла.

– Это подойдет? – Я протянула ей детское питание.

Она улыбнулась.

 

Она смотрела на дверь. Ждала меня.

 

– И вот еще… возьмите это… – Я присела рядом с ней и протянула ей пластиковый пакет.

Мы вместе заглянули в него. Нас разделяло не больше трех дюймов. Мы обе умилились розовым носочкам и кролику с мягкими ушками. Женщина повернулась и посмотрела на меня.

– Спасибо, – прошептала она. – Благослови…

– Храни тебя Бог, – ответила я. Душу мою затопило теплое чувство.

Я села в машину. Видела, как она осторожно поднялась с ребенком и пакетом. А потом она зашагала прочь и скрылась за домами.

По дороге домой я была спокойна. Все стрессы дня остались позади. В душе по-прежнему жило теплое чувство. Я хранила его еще два дня.

Я знаю, мне хватит смелости вновь поступить так же. Заранее навешивая на людей ярлыки, мы можем пройти мимо того, кому действительно нужна помощь. И какая-то мелочь для вас станет чем-то бо́льшим и жизненно необходимым для него.

 

Шэрон Пирсон

 

 

Святая ночь

 

Аромат всегда остается на руке, которая дарит розы.

Китайская пословица

 

Иногда рождественское чудо приходит к нам с самой неожиданной стороны.

Несколько лет назад, только-только поженившись, мы с моим мужем Ларри отправились в Азию на поиски приключений. Мы бросили родных, друзей и работу, чтобы заняться благотворительностью в Гонконге.

Два месяца спустя мы уже обживали свой новый дом. Близилось Рождество, но в Гонконге оконные стекла не покрывались ледяными узорами, никто не катался на санках и не развешивал веточки омелы. До этого я ни разу не отмечала Рождество вдали от дома. Меня одолевала тоска по моей семье и нашим обычаям: встречать рождественский вечер в кругу друзей, петь гимны под аккомпанемент пианино, принимать гостей и класть подарки под наряженную елку.

Вместо этого мы оказались в крошечной квартирке на тридцатом этаже высотного здания. Мы нарядили ее, как сумели. Елка досталась нам от прежних хозяев и выглядела очень жалкой: с полметра высотой, к веткам из зеленого пластика приклеены маленькие белые коробочки-подарки. Мы нанизали попкорн на нитку и украсили ее этой гирляндой – на большее у нас не хватило денег. Под елку мы сложили несколько скромных подарков.

С приближением Рождества мне все сильнее хотелось бросить всю эту затею с благотворительностью. Мысль о том, что придется потратить два года на изменение мира к лучшему, больше не вдохновляла меня и не внушала никаких теплых чувств.

Когда одна британская семья позвала нас в гости, я решила, что нам чрезвычайно повезло. Но муж не разделял моего восторга.

– Здесь столько людей, которым некуда пойти в Рождество, – сказал он. – Я считаю, что надо приготовить индейку и самим позвать всех, кто захочет заглянуть на огонек.

Так что мы отказались от приглашения и сказали всем друзьям:

– Мы будем готовить индейку. Если вам негде провести Рождество, приходите к нам.

Теперь-то мы все знаем о рождественских приемах. Если вы ждете гостей, надо роскошно нарядить елку, поставить на стол свечи и хороший фарфор, развести огонь в очаге, а дверь украсить огромным венком.

Но тогда мы об этом не думали. Мы не предполагали, что одноразовых тарелок не хватит, что пластиковая ель с трудом подходит на роль центрального украшения комнаты, что гостиная размером со спичечный коробок не сможет вместить целую толпу.

По мере приближения к Рождеству наш список гостей разрастался. Даже в рождественское утро несколько раз звонил телефон – новые приятели, шапочные знакомые:

– Мы слышали, вы устраиваете рождественский ужин. Найдется местечко еще для пары человек?

В праздничный вечер все собрались, перезнакомились, наполнили тарелки едой и расположились на полу. Комната гудела от голосов двадцати человек, рассказывавших свои истории: кто-то путешествовал по Азии, кто-то трудился волонтером в Китае и Гонконге, а кому-то просто было одиноко.

Когда все разделались с ужином, кто-то затянул: «Тихая ночь, святая ночь, стихло все, и так светло…» Все подхватили песню. Она закончилась. Потом кто-то снова запел: «В далеких яслях нет колыбели, и сладко дремлет младенец Иисус…»

Мы все были подобны Марии, Иосифу и Иисусу, оказавшись вдали от семей и друзей. Мы были неприкаянными скитальцами, как и они. Они пошли на великое дело, чтобы изменить мир. А мы играли свои маленькие роли, чтобы сделать то же самое.

В той крохотной гостиной на тридцатом этаже высотки в суматошном Гонконге к нам неожиданно пришло Рождество. Это был великий дар для всех нас. Для бродяг и добровольцев, собравшихся вокруг маленькой елки, это была святая ночь.

 

Марла Стюарт Конрад

 

 

Вот такой брат

 

Иногда быть братом даже лучше, чем быть супергероем.

Марк Браун, астронавт НАСА

 

Мой друг Пол получил от своего брата в подарок автомобиль. В канун Рождества, когда Пол вышел из офиса, какой-то мальчишка ходил вокруг его новенькой, с иголочки машины и восхищался ею.

– Это ваша машина, мистер? – спросил он.

Пол кивнул:

– Да, это подарок моего брата.

Мальчик был поражен:

– Значит, ваш брат подарил вам ее? И она вам ничего не стоила? Вот бы мне… – Мальчик сделал паузу. Пол, конечно, понимал, о чем он мечтает – чтобы и у него был такой брат и такая машина. Но то, что дальше выдал подросток, потрясло его до глубины души. – Я бы хотел, – продолжал мальчик, – стать таким же братом.

Пол удивленно взглянул на него и неожиданно для себя спросил:

– Хочешь прокатиться на моей машине?

– Еще бы, с удовольствием.

Проехав немного, мальчик повернулся и с сияющими глазами проговорил:

– Мистер, а можно проехать мимо моего дома?

Пол улыбнулся. Он догадывался, что на уме у мальчугана. Тот хочет показать соседям, как он подкатывает к дому на шикарном автомобиле. Но Пол снова ошибся.

– Можете остановиться возле вон тех ступенек и подождать минутку? – попросил мальчик и молниеносно взбежал по лестнице. Немного погодя Пол снова услышал шаги, но теперь уже тяжелые и медленные. Мальчик нес маленького брата-инвалида. Он усадил его на нижнюю ступеньку и указал на машину.

– Вот она, дружок, как я и рассказывал тебе. Его брат подарил ему машину на Рождество, и она не стоила ему ни цента. Когда-нибудь я тоже подарю тебе такую…

Пол вышел из машины и усадил малыша на переднее сиденье. Старший брат с сияющими глазами сел позади младшего, и все трое отправились кататься по кварталу.

В канун того Рождества Пол понял, что имел в виду Иисус, когда сказал: «Блаженны дающие…»

 

Дэн Кларк

 

 

Учительница в Таиланде

 

Смело пробуй новое. Не бойся. Выйди из зоны комфорта и пари. Это же так здорово, правда?

Мишель Обама

 

Я прилетела в Бангкок поздно ночью. Пройдя таможню, вышла на железнодорожную платформу, где предстояло сесть на ночной поезд и отправиться на дальний север, в городок Нонгкхай близ вьетнамской границы.

Такой был план.

Я немного нервничала, но больше меня мучила усталость после двадцатичасового бессонного перелета. Я еще не осознала, что нахожусь в Таиланде, не знаю ни слова на тайском и не понимала ни одного указателя и вывески. К кассе я подошла, запыхавшись от тяжелых чемоданов. Суровому кассиру показала распечатку билетов из Интернета. Он быстро изучил список на столе, покачал головой и ответил на ломаном английском:

– Нет, мадам. Поезд полон.

– Но у меня же заказано место? Место в спальном вагоне. Я сделала это через Интернет. Видите?

Я указала на мятый листок бумаги. Кассир затряс головой еще сильнее, потом пробормотал что-то неразборчивое. Кажется, нужно подождать. Может быть, появится место, но уж точно не спальное. Измученная, я села на скамейку.

Рядом сидели с десяток пассажиров, которые слышали разговор с кассиром.

– Зачем вам в Нонгкхай? – робко спросила одна хорошо одетая женщина на английском. – Это не для туристов.

Я объяснила, что еду в благотворительную организацию, чтобы получить место учителя в другом городе. Я несколько недель буду преподавать английский язык детям.

Слово «учитель» произвело на нее магическое действие. Она вскочила с места и, указывая на меня, громко заголосила:

– Она учительница английского! Ей нужно сесть на поезд! Она приехала учить детей!

Пассажиры кинулись к кассиру и о чем-то оживленно беседовали с ним. Я не понимала ни слова. Через минуту кассир сообщил мне:

– Все образовалось, мадам. У вас будет спальное место.

Молодые супруги, сидевшие напротив в зале ожидания, уступили мне свое место. Мне это показалось несправедливым, и я согласилась не сразу, но усталость после долгого перелета взяла свое, и я с благодарностью приняла этот подарок.

Я немного расслабилась. Та же добрая женщина предложила помочь мне отыскать вагон и свое место. Вскоре мы услышали, как приближается поезд, и вышли на платформу. И тут поняли, что не обменялись контактами. Я быстро вытащила из сумочки блокнот, нацарапала имя и электронный адрес, а любезная дама вручила мне свою визитку.

Посадка в поезд, как всегда, сопровождалась суетой. Стоянка была очень короткой – только чтобы успели сесть несколько человек. Дама указала мне на мой вагон. Мы простились, и она побежала по платформе к машине. Когда поезд тронулся, она уехала.

В вагоне я возилась с креслом, пытаясь разложить его в кровати. Ко мне с улыбкой подошла молодая женщина. Судя по всему, она только что села на поезд. Перед собой она толкала сумку и протягивала мне руку. Я удивленно посмотрела на нее. В руке женщина держала мой бумажник. Меня охватила паника. Я поняла: бумажник выпал из моей сумочки на платформе, когда я обменивалась контактами с дружелюбной тайской дамой.

Ну как можно быть такой легкомысленной! Я провела в Таиланде меньше часа – и чуть не пропустила поезд. Хуже того, я потеряла бумажник. Я была безмерно благодарна этой молодой женщине, но чувствовала себя отвратительно.