Поговорим о термине «система»

 

Что же мы имеем на сегодняшний день, для формирования некоторого шага в таком направлении? Обратим внимание на достаточно показательное состояние нашей метатерминологии. Вроде бы для строгого описания Природы надо, прежде всего, иметь строгие соглашения по терминологии метауровня. Иначе ни о какой строгости дальнейших построений, направленных на «описание Природы адекватно Природе» говорить не приходится. Но ничего подобного мы не имеем.

С термином «система» – полная неразбериха, Каждый определяет ее по своему, а уж при переходе к понятию «открытых систем» и «живых систем» и вообще никакой общности не наблюдается. Сколько путаницы внесли программисты со своей терминологией «открытых систем». Даже журнал сделали «Открытые системы». А весь смысл открытости свели к возможности расширения программной системы, без нарушения ее ранее отлаженной части или, что совсем неинтересно, к утверждениям вида: «открытые системы, это системы, способные с течением времени совершенствовать свое поведение благодаря заложенным в них алгоритмам обучения».

Как после этого объяснять, что открытые системы – это системы, принципиально не существующие без взаимодействия (механического, информационного, любого другого) с другими системами, без чего не построить Общую теорию систем? То есть открытость – изначальный атрибут любой Природной системы и обязательный – для технической, после перенесения последней в Природу. Ну а ныне, при построении Общей Теории Систем (ОТС) либо математический аппарат ставится впереди понятия системы (!), либо сама теория относится к философским проблемам.

По определению общности это должна быть теория, обосновывающая построение и взаимосуществование всех Природных и виртуальных систем, включая математику, вне зависимости от желания отнесения последней к Природным или виртуальным системам.

Однако со времен М. Месаровича ОТС обычно рассматривается на уровне не выше теории абстрактных моделей и считается, что в качестве таковой она должна охватывать все специальные теории, посвященные более конкретным классам моделей. Известные попытки создания более общих построений ОТС пока себя никак не проявили.

Попробуйте сказать философам, что философия вторична относительно ОТС! А ведь это ясно просто потому, что любая философия есть система взглядов. Попробуйте сказать математикам, что ОТС требует «иной математики» – математики оперирования с взаимодействием вложенных динамических потоков высоких порядков с отказом от абстракции бесконечно малого, ибо «природно-осмысленной» является только такая динамика – статики в Природе, в конечном счете, не существует.

Какие бы аргументы в защиту этой абстракции ни выдвигались – для описания Природы ее аппарат не пригоден. Конечно, этот абзац требует существенного комментария, отдельной статьи, ссылок на понятие информационной неопределенности (по некоторой аналогии с принципом неопределенности в физике).

Кроме того, ОТС при ее построении требует включения в себя логики, причем не формальной, не той, которая сегодня называется математической, а «динамической», изменяющейся в процессе существования систем, ибо все в мире есть процессы и проявление их взаимодействия в том или ином виде. Постройте «конструктивную динамическую философию Природы» и она будет неотличима от ОТС.

«От математический» подход, судя по современной литературе, ведет примерно к следующему. В начале была философия. Потом она «явилась источником обобщающего направления» названного теорией систем и системологией, использующего в большей мере философские понятия и качественные представления. Далее появились исследование операций, кибернетика, системотехника «имеющие более развитый формальный аппарат, но менее развитые средства качественного анализа».

Так как же понимать такое? Что это за средства «качественного представления», от которых ушла наука по мере своего движения к новым понятиям? И зачем ушла? Или за это время обнаружилась адекватность и комплементарность математики Природе? Да нет, конечно. Просто военные, чисто технические, «противные Природе» построения стали важнее для человечества, со всеми вытекающими последствиями для обслуживающей их науки.

Аналогичное положение сложилось и с другими первоосновными понятиями, в частности, материей, эфиром, метрикой и даже управлением. Общей чертой определения всех этих терминов является базирование рассуждений на ряде предварительных соглашений, определений основных понятий и терминов «узаконенных» авторитетом некоторых авторов и научных школ и желание их уточнения и доработки только в пределах общего круга сложившихся глобальных идей, общепринятых на текущем отрезке времени существования человечества.

Отметим что чем выше иерархический уровень термина, чем больше он начинает относиться к метатерминологии, тем «успешнее» мы придаем ему общефилософскую значимость. Действительно «по факту общепринятой трактовки» вся терминология метауровня какая-то более «философская» нежели математическая.

Это значит, что она и не конструктивная, не ведущая от определения к каким-то полезным математическим построениям, для проведения которых определения формируются на собственном языке математики в пределах того или иного математического подхода, т.е. не являются метатерминологией. Все это настораживает пытливого исследователя фактической вторичностью метатерминологии относительно принятого аппарата представления.

Почему же перечисленные выше термины и понятия в своей совокупности обычно не считаются обязательными в «математическом фундаменте»? Почему, например, математика избегает понятия интеллектуальности? Обратное утверждение не справедливо – «интеллектуальность» всегда стараются притянуть к тому или иному математическому аппарату, несмотря на явное сопротивление самой математики.

Так в «Математическом энциклопедическом словаре» изд. СЭС, 1988 г. термин «интеллект» отсутствует в основном тексте и выведен в подраздел «Словарь школьной информатики» (статья «Искусственный интеллект»), что само по себе является достаточно показательным.

Как же тогда математика берется адекватно отражать Мир, если базовое для Природы понятие живой системы, системы, самостоятельно принимающей решения, интеллектуальной системы находится за рамками принятого «фундаментального аппарата» описания Природы?

Природа механистическая

 

Организаторы фирмы AMD сделали копию интеловского процессора, разобрав его с точностью до каждого отдельного транзистора. Разобраться с их взаимодействием труда не представило, ибо теория существовала раньше практики и во включенном состоянии процессор специального интереса не представлял. Мы изучаем живое точно так же, предварительно сделав его мертвым, ибо язык науки – язык описания моделей, а не «теории существования живого». Но, разобрав мозг до каждого отдельного нейрона, мы не поймем в их совместном функционировании практически ничего. И чем скорее мы уясним себе это, тем лучше будет для науки.

 

Понятия системы, управления, собственно термина и терминологии, знания, самой науки как таковой, информации, материи и многого другого, в конечном счете, настолько не формализованы, что в литературе часто возникает вопрос о не существовании принципиальной возможности их формализации (или необходимости отнесения к «первичным не формализуемым понятиям»).

Но почему такой вопрос вообще возникает и зачем эта формализация нужна? Это становится понятно, если вспомнить, что единственным языком науки признается язык формальный, все противоречия в котором должны быть тщательно устранены.

При всем сказанном, с одной стороны каждый ученый, достигая определенного положения, старается просветить своих читателей новым пониманием глобальной терминологии, а с другой – отсутствие четких терминологических соглашений верхнего уровня, казалось бы, не ведет ни к чему криминальному в процессе научных исследований.

Здесь сталкиваются две противоречивые тенденции науки – требование строгости, формальности языка науки и использование понятий, смысл которых считается точно неопределяемым «по определению». Сколько раз приходилось встречать «ученых», небрежно пролистывающих книги и останавливающихся только на формулах, считая, что ими сказано все и о работе, и об её авторе.

Как это ни печально, в основной массе исследователей научное представление знания, «научность» некоторого исследования определяются использованием математического, то есть, по определению математики, аксиоматического языка. Далее обычно следует некоторая подмена представления и из языка математики с тщательно подобранной «под соответствие Природе» аксиоматикой, строится прикладной вариант математики и реальные задачи, приводят исследования (моделирование) к языкам программистским, адекватность которых исходному математическому языку тоже не является очевидным фактом.

Но всегда ли нужна и возможна без смысловых потерь формализация вообще, до какой степени, и на каком языке она может быть проведена? Вряд ли надо упоминать тривиальные вещи, но приходится повторять – и язык математики и языки программирования – языки контекстно-независимые, причем последние настолько ограниченные, что под каждое направление исследований можно разрабатывать свой специфический язык (да и язык математики отнюдь не единый для разных ее областей). Но в любом случае именно в этой независимости и лежит «обобщающая сущность» математики и моделирования – абстрагирование от конкретного явления Природы, возможность создания для группы явлений действительности «обобщенного описания».

После работ Хомского [12], определявшего контекстную зависимость и независимость грамматик применительно к иерархии автоматов, во избежание смешения понятий напомним, что контекстно-независимыми являются все языки программирования, где каждый термин языка имеет однозначное толкование, независимо от его положения в тексте сообщения. Контекстно-зависимыми языками являются языки человека и Природы, когда в процессе общения выясняется конкретное текущее понимание значения каждого употребленного термина и их взаимосвязи (вслед за восходом разгорается день, после захода – сумерки, ночь, и все человеческие языки, с той или иной степенью точности, описывают природные явления).

Первые утверждения указанной возможности обобщения возникли еще в Платоновские времена и привели науку и инженерию к их сегодняшнему состоянию – можно описать достаточно полно и точно все, что не имеет отношения к природным механизмам – технические разработки «не предусмотренные в конструкции Природы». Но вот для систем Природных человечество имеет, в конечном счете, только возможность создания их механистических моделей. Это означает, что Природа доступна нам на этом языке как «мертвый мир с предопределенным движением», как модель, где все предписано и заранее заложено в уравнение, исследуя которое «можно познавать природное явление». На возможное замечание о вероятностных аспектах в моделировании попробуем предложить читателю следующее.

Да, конечно, вполне можно построить модели с заранее предписанными вероятностными законами. Но. В том-то и заключается отличие живой Природной системы от мертвой технической «прикидывающейся под живую» системы, что для первой вероятностный закон – не закон, а «необязательная привычка», а для второй – закон абсолютный.

Возможно, читателю уже представляется некорректным заниматься моделированием для ряда исследований живых систем, например, человека. А экономика разве мертвая система? Но ведь так и поступают. Все экономические законы ищут на основе математического моделирования. А потом лауреаты Нобелевской премии по экономике разоряются на своих же рекомендациях. Это факт из жизни. Не пора ли остановиться в «механистическом восприятии-действии описания Мира» и подумать о чем-то более адекватном этому самому Миру?