К экономике трудовой потребительной стоимости

В отличие от теоретиков постиндустриального общества К. Маркс связывал преодоление отношений стоимости с развитием производства и крупной промышленности (крупной индустрии). Именно «по мере развития крупной промышленности созидание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами, в свою очередь (их мощная эффективность), не находятся ни в каком соответствии с непосредственным рабочим временем, требующимся для их производства, а зависят, скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству»[757]. По К. Марксу, именно развитие техники производства, применение науки к производству, а не просто развитие информации и средств информации, приводят к тому, что рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства, «и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости... Тем самым рушится производство, основанное на меновой стоимости, и с самого непосредственного процесса материального производства совлекается форма скудности и антагонистичности»[758].

Что же приходит на место производства, основанного на меновой стоимости? По К. Марксу, — производство, которое являлось бы лишь средством для удовлетворения потребностей, производством ради потребительной стоимости, т. е. «таким производством, в котором господствовала бы только потребительная стоимость»[759]. Соответственно, стоимостная парадигма в теории должна уступить место трудовой потребительностоимостной парадигме.

Чтобы понять, зачем нужна на базе теории потребительной стоимости социальная экономия труда вместо политической экономии капитала, достаточно первоначально поставить вопрос следующим образом: если стоимость рабочей силы определяется общественно необходимым трудом, затрачиваемым на ее воспроизводство, то чем определяется сам этот труд? Какими должны быть его количество и качество, его мера?

Труд, как известно, не обладает стоимостью, и трудовая теория стоимости, соответственно, не дает ответа на этот вопрос. Сам живой труд, в отличие от его овеществления в стоимости товара, остается вне научного определения. Попытка А. Смита определить стоимость самого труда (живого) посредством стоимости его продукта (второе определение стоимости) оказалась безуспешной: обнаружилась ее тавтологичность, неспособность вывести это определение труда из логического круга. Получалось, что трудом определяется стоимость товара, а стоимостью товара— труд.

Этот же вопрос о мере труда можно поставить не только по отношению к труду, производящему жизненные средства, но и ко всему общественному труду, создающему общественный продукт. Меру общественного рабочего времени тоже нельзя определить, если исходить из известных стоимостных категорий. Трудовая теория стоимости в решении этого вопроса тоже оказалась бессильной.

Становится очевидным, что сам живой труд, являющийся основой жизни и богатства, остается вне концептуального политэкономического определения. Поэтому создание политэкономической теории (социальной экономии) о столь важном и ни с чем не сравнимым по значимости факторе общественной жизни окажет, как убежден автор, революционизирующее влияние на экономические науки. Речь идет о новой научной теории, преодолевающей как стоимостную, так и полезностную (маржиналистскую) парадигмы. Она должна ответить, прежде всего, на поставленный выше вопрос: каковы экономическая природа и законы движения труда, если невозможно определить его стоимость?

Оказывается, труд обладает не менее важным качеством, чем его овеществленное состояние в стоимости продукта, а именно: он и его носитель — рабочая сила — имеют потребительную стоимость. Соответственно, трудовая теория потребительной стоимости и будет той искомой концептуальной базой, на основе которой может быть преодолена теория стоимости и создана социальная экономия труда, выполняющая роль политической экономии в ее широком смысле, которая все еще остается неразработанной.

Могут сказать, что подход к труду со стороны потребительной стоимости, поскольку речь идет о полезности, объясняется теорией предельной полезности, маржинализмом. Это, однако, не так. Маржинализм выставил труд вместе с трудовой теорией стоимости за пределы своей парадигмы: за трудом в лучшем случае он может признать лишь отрицательную полезность. Вместе с тем следует учитывать, что такое отрицательное суждение высказывается по отношению к живому труду. Что касается овеществленного в том или ином благе труда его продукта, то его полезность не только не отрицается, но даже признается в качестве цены, определяемой пределом этой полезности. Так что разницу между этими двумя «трудами» — живым и овеществленным — следует строго соблюдать. Иначе трудовая теория потребительной стоимости может быть отождествлена с маржиналистской теорией полезности.

Как же потребительностоимостная теория отвечает на поставленный выше вопрос: чем определяется труд, необходимый для производства жизненных средств работника, т. е. для воспроизводства самого труда? Таким ответом будет: этот труд определяется потребительной стоимостью жизненных средств, а по отношению ко всему общественному труду — потребительной стоимостью общественного продукта.

К такому выводу как бы невзначай вынужден был прийти уже Д. Рикардо, поскольку он не согласился со смитовским определением стоимости самого труда. Возражая А. Смиту, впавшему в эту ошибку, Д. Рикардо не мог сказать ничего иного, кроме как рассматривать продукт труда в его отношении к рабочему только как потребительную стоимость, причем иметь в виду только ту часть продукта, которая необходима рабочему для обеспечения его существования как рабочего. Но почему доля рабочего в потребляемом продукте определяется не стоимостью последнего, а его потребительной стоимостью, т. е. не затраченным на продукт рабочим временем, а его свойством сохранять живую рабочую силу, Д. Рикардо объяснить не смог. В итоге он был вынужден вернуться к стоимости, рассматривать рабочего в его отношении к продукту только как меновую стоимость, т. е. долю рабочего в стоимости продукта приравнять к стоимости рабочей силы. «Рикардо, который не делает различия между рабочей силой как товаром, продаваемым рабочим, как потребительной стоимостью, имеющей определенную меновую стоимость, и трудом, являющимся всего лишь потреблением этой силы in actu, не способен поэтому (не говоря уже об указанном Бейли противоречии — что живой труд не может быть оценен количеством труда, затраченного на его производство) показать, как может получаться прибавочная стоимость»[760].

К. Маркс акцентировал свое внимание не только на том, что труд не имеет стоимости, но и на том, что живой труд не может определятся количеством прошлого труда, затраченного на воспроизводство рабочей силы. «Сумма жизненных средств, требующаяся для нормального воспроизводства рабочей силы, определяется не их меновой стоимостью, а их потребительной стоимостью — их качеством и количеством, следовательно, не рабочим временем, которое требуется для их производства, которое в них овеществлено, а результатом этого рабочего времени, реальным трудом, в той мере, в какой он представлен в продукте»[761].

К. Маркс, чтобы объяснить, почему потребительной стоимостью определяется рабочее время, требуемое для производства жизненных средств, последней фразой отсылает от потребностей и потребительной стоимости продукта к тому реальному труду, который представлен в этом продукте. Этим он хочет сказать, что за потребительной стоимостью продукта стоит живой труд, воплощенный в продукте не в виде стоимости, а в форме потребительной стоимости, т. е. напоминает о двойственной природе труда. Дело, однако, в том, чтобы объяснить, чем определяется количество этого живого труда? Если оно определяется представленным в потребительной стоимости трудом, то получается, что один труд (овеществленный) определяет другой (живой), но выраженный не в стоимости, а в потребительной стоимости продукта. Тогда потребление продукта, в том числе жизненных средств, позволяет новому живому труду повысить свою производительность и тем самым уменьшить рабочее время, затрачиваемое на производство того же самого продукта или тех же самых жизненных средств и других продуктов, входящих в их производство. Речь идет об увеличении производительной силы трудовой деятельности как положенной ее же собственным продуктом.

Итак, потребительная стоимость продукта обнаруживает — через повышение производительности труда —свое воздействие на величину труда и рабочего времени, необходимого для производства продукта. В этом выражается исходная существенная значимость потребительной стоимости и стоящих за ней человеческих потребностей для объяснения движения человеческого труда, его продолжительности и масштабах создаваемого им богатства. Мерой необходимого рабочего времени в итоге оказываются потребности общественного индивида, потребительская сила общества.

В связи с этим возникает второй вопрос: как быть с лишением живого труда, т. е. труда, производящего потребительную стоимость, социально-экономической определенности, когда это делают под предлогом его всеобщего характера, а также когда относят потребительную стоимость к предмету изучения товароведения. Может быть, это вызвано господством в политической экономии стоимостной концепции? Если это так, то действуют ли закономерности движения труда, производящего потребительную стоимость, в современном товарном производстве, например, принцип обратной пропорциональности между ростом производительности труда и рабочим временем, выраженным в стоимости, и, определится ли сегодня прибавочная стоимость (прибавочный труд) потребительной стоимостью рабочей силы, реализуемой в живом труде?

Ныне среди экономистов в хождении мнение, что якобы предметом экономической науки может быть только экономика товарно-денежного, рыночного типа, а какая-нибудь другая экономическая теория, имеющая своим предметом другой тип хозяйства, пока неизвестна. Имеются, однако, авторы, которые уверены в том, что по логике вещей стоимостную теорию должна заменить теория потребительной стоимости, но относят эту замену в далекое будущее. Что касается настоящего времени, то для потребительностоимостной теории сегодня вроде бы нет соответствующего объекта[762].

Представляется, что с отрицанием существования объекта для теории потребительной стоимости согласиться никак нельзя. Его нельзя отрицать уже потому, что до возникновения капиталистического товарного производства во всей предшествующей экономике господствовало производство потребительной стоимости. Именно это производство, как уже отмечалось, Аристотель назвал экономией в противоположность хрематистике, которую впоследствии переименовали в политическую экономию, связав последнюю навечно с рыночной системой. По достоинству оценил Аристотеля Карл Поланьи: «Теперь, оглядываясь в прошлое с высот стремительно разрушающейся мировой рыночной экономики, мы должны признать, что сделанное им во вступительной главе Политики знаменитое различие между домашним хозяйством в собственном смысле и производством ради прибыли было, вероятно, самым блестящим пророчеством в области общественных наук, которое, несомненно, до сих пор остается самым глубоким анализом этого предмета»[763].

Последователи у Аристотеля, конечно, были, о чем свидетельствует Л. Ларуш в своей книге «Физическая экономика». Однако они не вошли, по понятной причине, в историю учений о рыночной системе. Не вошел в эту историю и знаменитый Готфрид Вильгельм Лейбниц, которому Л. Ларуш отдает первенство в разработке политической экономии в конце XVII в. Целое направление в экономической теории, противостоящее хрематистике и не примкнувшее к маржинализму, оказалось незаслуженно забытым.

Особенно неприемлемо отрицание потребительной стоимости как стороны, существующей в современной экономической действительности. Ведь и ныне предпосылкой меновой стоимости товара остается его потребительная стоимость. Соответственно, труд должен быть и является прежде всего полезным, чтобы производить стоимость, функционировать как расходование человеческой рабочей силы в абстрактном смысле слова. И теперь, например, минимальное рабочее время, выраженное в стоимости потребительской корзины, определяется не ее стоимостью, а потребительной стоимостью содержащихся в ней продуктов, товаров и услуг. Значимость зависимости минимального размера оплаты труда (МРОТ) от содержимости потребительской корзины столь велика, что она не идет в сравнение ни с какой другой проблемой экономической жизни: она касается жизни большинства трудящегося населения, пенсионеров, студентов и других слоев населения. На практике проблема минимальной заработной платы, прожиточного минимума вращается вокруг потребительской корзины, ее наполнения потребительными, а не меновыми стоимостями. Государство, отвлекаясь от других проблем экономики, вынуждено каждый раз определять содержание потребительской корзины. Разве этот реальный процесс жизни не объект для изучения, для установления соответствующих закономерностей, касающихся движения потребительной стоимости!

Реальный базис экономики составляет производство потребительных стоимостей, труд, производящий эти стоимости. Что касается труда, выраженного в стоимости, и самой меновой стоимости, то они служат лишь для взвешивания потребительных стоимостей на рынке, выполняют функции «гирь» при обмене, хотя речь идет о социально-экономических «весах», они к тому же очень выгодны для прикрытия реального социального неравенства людей — их равенство в оплате труда формально («за равный труд —равная оплата»).

Но это не значит, что нет других способов ведения хозяйства, имеющего дело не с меновыми, а с потребительными стоимостями. В реальной своей производственной и иной деятельности люди исходят не из стоимостной эквивалентности затрат и результатов, а из того, чтобы меньшими затратами добиваться больших результатов. Это превышение результатов над затратами и есть основной закон труда, производящего потребительную стоимость. Его следует назвать законом движения потребительной стоимости и возвести на теоретический уровень, не меньший, чем уровень законов стоимости и предельной полезности. К сожалению, не все то, что известно и делается на практике, является познанным.

Экономическая наука до сих пор не знает и отрицает возможность соизмерения потребительных стоимостей вне их сведения к стоимости (затратам труда) или пределам полезности благ. Но их можно соизмерять по другому критерию — по степени превышения результатов труда над его затратами, выраженной в единицах сэкономленного труда (рабочего времени) — человеко-год, человеко-день, человеко-час. Сэкономленный, высвобожденный труд в результате реализации потребительной стоимости является не менее, а более объективным критерием, чем затраты, выраженные в деньгах, или субъективные предпочтения, выраженные в ютилях или баллах.

В превосходстве результатов труда над его затратами, свойственном производству потребительной стоимости (но не стоимости), заключены инновационная сущность человеческого труда и возможность реального экономического развития. Все действительные законы этого развития — это законы труда, производящего потребительную стоимость. Без их концептуализации посредством трудовой теории потребительной стоимости они, к сожалению, все еще остаются вне экономической науки, базирующейся на стоимостной или полезностной (маржиналистской) парадигме. Вне предмета существующей экономической теории остается половина экономической жизни, причем ее базисная часть.

На основе закона потребительной стоимости могут и должны решаться многие экономические проблемы, которые раньше оставались нерешенными, или получали неправильную трактовку. Каковы основные из этих проблем?

С переходом на критерий высвобождения труда снимаются оковы с развития производительных сил. Это развитие может осуществляться, лишь подчиняясь закону потребительной стоимости, а тормозиться — подчиняясь закону стоимости. Научно-технический прогресс становится действительным только приобретая соответствующую своей природе основу — превосходить высвобождаемым новой техникой (технологией) трудом затраты труда на их создание. Но это не те рабочее время и его экономия, которыми измеряется меновая стоимость техники. Уменьшение ее меновой стоимости, как неизбежный результат роста производительности труда, как раз мешает получению высоких прибылей, погоня за которыми становится тормозом для научно-технического прогресса. Застой в этой области в нашей стране во многом был предопределен внедрением стоимостной формулы приведенных затрат в качестве критерия эффективности новой техники. Если добавленная к затратам (себестоимости) прибыль от капиталовложений, рассчитанная по нормативному коэффициенту их эффективности (т. е. по средней норме прибыли в 0,15), не достигалась, то новая техника, сколько бы много живого труда она ни высвобождала, не внедрялась. В теории оставались необъяснимыми факты прироста ВВП из увеличения соответствующих затрат капитала, ибо в этом случае нарушался бы стоимостной принцип равновесия затрат и результатов, т. е. оказывалось, что результаты растут быстрее, чем затраты капитала. Получался «таинственный» остаток, составлявший 75-85 % роста производства национального дохода. Причины его существования оказались неизвестными, ибо почти все теории и теоремы экономического роста вращались вокруг стоимостного принципа равновесия. Без подведения к математическому знаку «=» (равенства) ни одна теоретическая экономическая задача не решалась.

Теория трудовой потребительной стоимости позволяет решить эту важную научную проблему — объяснить возможность экономического и всего социального развития общества, что нельзя сделать сколько-нибудь удовлетворительно в рамках стоимостной парадигмы, которая пригодна только для анализа статичного состояния, а не развития общества[764]. Сегодня в пользу теории развития можно привести эволюционную концепцию в экономике, сторонники которой из институционалистов обращают серьезное внимание на исходные эволюционные формы развития экономической системы. Вполне правомерно они выдвигают технику и технологию в качестве императивов экономической эволюции, признают участие в ней как рыночных, так и нерыночных факторов[765]. Оказывается, что рост величины реального продукта происходит, как утверждает сторонник эволюционной теории С. Ю. Глазьев, не по неоклассической формуле производственной функции —по затратам факторов производства, а определяется чем-то другим[766]. Но чтобы найти это «другое», надо, согласно Т. Куну, данную теоретическую систему заменить другой.

Возможность развития можно вывести только из потребительностоимостной сущности труда — из превосходства его результатов над затратами, в котором заключается инновационность человеческого труда вообще. К сожалению, это свойство труда, производящего потребительную стоимость, осталось, как уже говорилось, не замеченным «большой» наукой. Что же касается труда, выраженного через стоимость, то он инновационностью не обладает: затраты и результаты обратимы (эквивалентны).

Преодолевается запутанность вопроса о распределении по труду. Никто из классиков научного социализма не брал на себя ответственности считать этот принцип социалистическим. Не был дан ответ на вопрос: по какому труду происходит распределение благ —по труду, производящему стоимость, или по труду, создающему потребительную стоимость? Постулат «равная заработная плата за равный труд» предполагает равенство не имеющего стоимости труда и его оплаты.

Редко кто задумывался над этим вопросом. Ведь если речь шла о труде, производящем стоимость, то приходилось признать заработную плату выражением стоимости рабочей силы. Тогда почему не считать предпринимательский доход стоимостью рабочей силы работодателя?

Совсем по-другому выглядит распределение по труду, производящему потребительную стоимость. Во-первых, здесь имеется в виду не тот средний общественно необходимый труд, затраченный на воспроизводство рабочей силы и уравнивающий заработные платы, а сам живой труд и непосредственное рабочее время, затрачиваемые на производство потребительных стоимостей. Во-вторых, за основу берется не стоимость, а потребительная стоимость рабочей силы.

Последняя оставалась вне теории и практики распределения и лишь изредка напоминала о себе в виде требования учета производительности труда. Между тем именно потребительная стоимость труда и рабочей силы составляет собственную основу справедливого распределения как распределения по условиям потребления. Это, конечно, не относимый к будущему принцип распределения по потребностям, но реальный принцип, учитывающий гуманистическую цель производства. Он не получил отражения в науке, как и сама трудовая теория потребительной стоимости.

В распределении благ по условиям потребления нет ничего невыполнимого. По этому принципу присваивают себе плоды прибавочного, но чужого труда предприниматели. Почему же этого не могут делать сами производители — присваивать продукт собственного труда, в том числе и прибавочного, ставшего для них столь же необходимым? Имелся опыт распределения общественных фондов потребления по условиям потребления — услуг образовательных организаций, медицинских учреждений, санаториев и домов отдыха и т. д. На этот принцип вполне можно перевести и распределение обычных потребительских благ. Мешает этому не столько уровень развития производительных сил труда, сколько их вложенность в «прокрустово ложе» стоимости. Только теперь стало очевидным, что приобретаемые прежде общественные блага по условиям потребления намного превосходили по стоимости блага, приобретаемые на заработную плату.

В рамках трудовой теории потребительной стоимости, как было показано, получает решение задача соизмерения потребительных стоимостей, которая казалась неразрешимой вне стоимостного критерия. Оказывается, что высвобождаемый, сэкономленный труд служит не менее надежным объективным соизмерителем потребительных стоимостей, чем его необходимые затраты — соизмерителем стоимостей. Тем самым преодолевается одна из главных теоретических преград, вставших на пути экономической науки. Из-за наличия этой преграды в свое время возник маржинализм с его отказом от объективного метода и уходом в субъективизм. Маржинализм не сумел преодолеть трудовую теорию стоимости и вынужден был в лице «Экономикса» пойти на компромисс с ней. Стоимость, в свою очередь, стала распространяться на все то, что не имеет стоимости, но обладает свойством полезности. Продаются дети, человеческое тело, голоса депутатов и избирателей, властные полномочия и т. п. Рабочая сила объявляется человеческим капиталом, человеческий ум — продаваемой интеллектуальной собственностью. Реальная экономика вытесняется мнимой, виртуальной. Становится очевидным, что в этих условиях надеяться на помощь стоимостных механизмов в строительстве нового общества и новой экономики было бы бесполезно. Более того, этим можно лишь опошлить перспективу человеческого развития.

Потребительностоимостным принципом превосходства результатов труда над его затратами решается проблема действительной экономической и социальной эффективности. В рамках закона стоимости результат должен быть равным затратам. Единственным эффектом в этих рамках может быть лишь увеличение прибавочной стоимости за счет соответствующего уменьшения стоимости необходимого продукта. Благосостояние одних может быть улучшено при таком же ухудшении благосостояния других (эффективность по Парето), что подтверждается увеличивающимся разрывом жизненного уровня богатых и бедных. Их соотношение в мире достигает соотношения 1 к 74 или еще больше.

Теория потребительной стоимости, делая сэкономленный, высвобожденный труд, положительную разницу между ним и затраченным трудом критерием эффективности, а отрицательную — отсутствием эффективности, тем самым органически связывает трудовой критерий с так называемым «индексом человеческого развития», предложенным ООН, хотя в нем исходным остается ВВП на душу населения в стоимостном измерении.