Хлебное «спецснабжение» осажденного города

В предыдущей части мы получили значения расчетных расходов муки в день по суммам всех карточек осажденного Ленинграда и теперь попробуем сравнить их с фактическим расходом. Известны несколько официальных документов Военного совета фронта о дневном расходе муки для города, части области, Ленинградского фронта и Балтийского флота. По постановлению Военного совета Ленинградского фронта на 1 октября 1941 года расход муки устанавливался в размере 1000 тонн в день, из них на Ленинградский фронт отпускалось 247 тонн, на Балтийский флот — 65 тонн, на Ленинград — 587 тонн и на оставшуюся часть области — 51 тонна. То есть на все мирное население по карточкам полагалось выдать 638 тонн. Но полученная нами сумма расходов муки по всем карточкам на 1 октября оказывается равной примерно 471 тонне. Разница весьма существенная и составляет 167 тонн или 26 %. И это соответствует 263 тоннам готового хлеба в день. Хлеба, еще хорошего и качественного.

Здесь мы впервые встречаемся с примерными цифрами так называемого «дополнительного снабжения». В дальнейшем мы увидим их по всем продуктам и за все даты, на которые есть документы Военного совета по расходу продуктов. Этот скрытый фонд представлял разные варианты снабжения помимо обычных и всем известных норм. И, хотя соответствующие архивные документы по этой теме по-прежнему засекречены, сейчас мы увидим приблизительный размер этих фондов и получим подтверждение первым результатам по хлебу на примере других дат, а затем получим то же самое и по другим продуктам.

Следует сразу уточнить, что этот первый результат можно рассматривать в разных вариациях. На 1 октября нет надежных данных о точном значении величины хлебного припёка. Поэтому можно предположить, что он был еще несколько ниже и достигнет уровня в 50 % чуть позже. Если рассчитать рецептуру, учитывая минимальный припёк в 40 %, то тогда расход муки на эту дату на всех жителей города окажется на уровне 504 тонн, а разница «сверх карточек» составит 134 тонны или 21 %. Возможно, что действительная величина находилась где-то между этими значениями (от более чем пятой части всего хлеба, до более чем четверти). В любом случае налицо огромный фонд для «скрытого» снабжения в октябре 1941 года. Можно дальше уточнять первую оценку, но примерное значение нам уже известно.

Несколько лет назад в научный оборот был введен документ Военного совета фронта на 16 октября с показателями по расходу муки и её наличию в городе. Этот документ указывает общий расход на город и фронт на уровне 920 тонн. То есть с 1 октября потребление уменьшилось на 80 тонн в день. Разбивки по городу, области, фронту и флоту нет. Но при этом нормы выдач по карточкам, и нормы питания военнослужащих — не изменились. С 1 октября по 16 октября не произошло и заметных изменений в рецептуре хлеба, они произойдут лишь 20 октября. Возможно, что уменьшение общего потребления произошло за счет экономии именно по разделу такого наблюдаемого нами «скрытого» снабжения. Возможно, повлияли потери военнослужащих при попытках прорыва блокады, которые предпринимались в это время. Эвакуация не была значительной. Перевозка через Ладогу двух стрелковых дивизий и одной бригады морской пехоты только началась. Обмен карточек, выявивший уменьшение на 80 тыс. карточек, завершился лишь 18-го октября, то есть через два дня после отмеченной нами даты. Поэтому между двумя датами не было сильных изменений. Но скорее всего, цифры «дополнительного» снабжения в указанные дни сильно не изменились.

После 20 ноября положение с продуктами в городе значительно ухудшилось. Попробуем теперь сравнить расчетные и фактические значения расходов муки на это время. Имеется постановление Военного совета фронта о расходе муки с 20 ноября. Вот как оно звучало: «Во изменение постановления Военного совета Ленинградского фронта от 14 ноября 1941 г. установить с 20 ноября с/г суточный лимит расхода муки и примесей 510 тонн: из них населению Ленинграда — 310 тонн, войскам Ленинградского фронта — 144 тонны, частям КБФ — 25 тонн и Ленинградской области — 31 тонну».

Раньше в решениях Военного совета указывался дневной расход в тоннах самой муки. Однако 20 ноября был использован оборот «мука с примесями», и это позволило в дальнейшем увеличивать долю суррогатов и уменьшать долю самой муки, не нарушая при этом по букве постановление Военного совета. Так в итоге и происходило. С 20 ноября по 24 декабря нормы выдачи хлеба выглядели минимальными: 250 и 125 граммов. На самом деле после 20 ноября в течение месяца действительные нормы продолжали уменьшаться, но скрытно. Хотя формально власти не меняли нормы выдач по хлебным карточкам, в действительности они просто уменьшали содержание муки в хлебе.

Исходя из этого постановления, для населения Ленинграда и области после 20 ноября реально и по документам отгружалась 341 тонна муки и примесей в день. Но по расчетам по всем нормам на все карточки получается 264 тонны муки с примесями. Разница в 77 тонн муки с разными суррогатами является заметным и весьма ощутимым превышением над суммой всех карточных норм. Таким образом, около 22,6 % или почти четверть всей муки осажденного города в самое голодное время расходовалось вне карточек или точнее сверх них.

Этот расчетный «дополнительный» объем хлеба достаточно велик. Он равен 129 тоннам хлеба в день. Этот фонд эквивалентен скрытому дополнительному снабжению на уровне 250 граммов хлеба в день огромного контингента в 500 тыс. человек. Это достаточно много в сравнении с общим количеством держателей карточек на 1 декабря 1941 года на уровне 2,6 млн. человек, с учетом суммарной численности снабжавшегося населения города и области. И настоящий фонд никоим образом не касался довольствия Ленинградского фронта и Балтийского флота, поскольку они снабжались отдельно, о чем подробно мы поговорим дальше.

Для оценки доли «дополнительного хлебного фонда» мы можем использовать также постановление Военного совета Ленинградского фронта о расходе муки на 11 января 1942 года. Это постановление устанавливает расход муки в день для гражданских учреждений Ленинграда и области на уровне 407 тонн. При этом к 11 января в городе уже закончились запасы отрубей и жмыха, и их место в рецептуре хлеба заняла мука. Зная численность держателей карточек в городе на 1 января 1942 года и примерное распределение их по категориям, нам нетрудно получить сумму расходов на хлеб на всех жителей. Такая сумма на 11 января должна была составить примерно 640 тонн хлеба в день или по рецептуре тех дней — примерно 381 тонна муки с примесями или 284 тонны только муки.

Кроме того, как уже упоминалось ранее, во второй декаде января происходила разовая выдача 200 граммов муки по всем карточкам в счет крупы. В пересчете на 10 дней это дает дополнительный расход в день на уровне еще 50 тонн муки. Итого весь расход — 334 тонны муки в день. А разница с 407 тоннами муки фактического отпуска в день по решениям Военного совета составляет 73 тонны фонда скрытого снабжения. По этим расчетам получается, что сверх карточек в голодном январе 1942 года расходовалось 18 % от всех запасов муки города. Опять мы видим примерно тот же порядок цифр, что и в октябре, и в ноябре 1941 года. Доля «спецснабжения» в общем объеме хлеба сократилась лишь на небольшую величину. Возможно, что городские власти, при подготовке решения Военного совета от 11 января, уже заложили повышенный расход муки в хлеб с целью уменьшения в нем доли целлюлозы. Но при этом известно, что очень высокий припек продолжал сохраняться в хлебе и в 20-х числах января 1942 года.

Скорее всего, партийные и городские власти Ленинграда с самого начала осады установили некую долю населения, которой полагалось привилегированное хлебное снабжение. Далее они просто пропорционально уменьшали питание всем ленинградцам. Однако при этом гораздо больше страдали те, кто получал наименьшие нормы.

Чему был эквивалентен фонд «спецснабжения» по хлебу в январе 1942 года, когда ленинградцы уже массово умирали от голода на улицах и в домах?

Найденные нами 73 тонны хлеба в день соответствуют дополнительному питанию на уровне 250 граммов, контингента почти в 300 тыс. человек. То есть мы видим, что сравнительно большое количество ленинградцев (больше, чем каждый десятый) получили от городских властей очень значительные дополнительные рационы питания. Его потребители получали и свои законные карточки в 250 граммов, а их отоваривание учитывается автором в общем расходе хлеба на весь город. Тем самым в январе 1942 года ленинградцы, получавшие спецпитание только по хлебу, фактически получали нормы в 4 раза больше, чем у иждивенцев.

Попробуем теперь рассмотреть долю «дополнительного» снабжения по другим продуктам.

«Спецснабжение» мясом и крупой сверх карточек

Постараемся оценить размеры скрытого снабжения по остальным продуктам, кроме хлеба, по состоянию на начало октября 1941 года, а затем произвести аналогичные оценки за ноябрь, декабрь и январь. На октябрь расчет по продуктам является более полным и точным, поскольку в ноябре их выдача уже шла с перебоями, и по положенным нормам выдавались суррогаты. Расчет для октября 1941 года для нашего исследования также чрезвычайно важен — именно в октябре сравнительно быстро были израсходованы старые запасы мясопродуктов, круп, жиров для города и очень сильно сократились запасы муки и сахара. Сравнительно большой расход в сентябре — октябре продовольствия предопределил сильное падение качества снабжения города в ноябре и последующий голод.

Мы используем решения Военного совета Ленинградского фронта об установлении норм выдачи по карточкам с 1 октября и о плановом расходе продуктов в день для Ленинградского фронта, Балтийского флота, населения города, части области и «для закрытых учреждений и общепита». Также мы имеем данные общих расходов по состоянию на 16 октября. Разбивки по фронту, флоту, мирному населению и закрытым учреждениям на 16 октября уже нет, но тот факт, что общие расходы не изменились, позволяет сделать вывод, что не изменились и составляющие общего расхода. Однако документы от 16 октября позволяют увидеть, что продукты в городе уже подходят к концу. И кроме того имеется информация ответственного за снабжение Ленинграда Д. В. Павлова о среднем ежедневном отпуске разных продуктов для города без учета войск Ленинградского фронта и личного состава Балтийского флота. Все эти источники являются официальными.

Мясные нормы октября 1941 года предполагали выдачу 50 граммов мяса или заменителей в день (примерно 1 современная котлета в день) по карточкам рабочих, 27 граммов (соответственно, половина котлеты) — служащих, 13,3 грамма (то есть четверть) — иждивенцев и детей. Дневная норма здесь и далее по мясу, жирам, крупам и сахару приводится лишь для удобства оценки ежедневного расхода. В реальности выдачи этих продуктов происходили подекадно в магазинах, пока эти продукты отпускались, то есть один раз за 10 дней сразу.

По свидетельству Павлова, в сентябре и октябре выдачи по мясу, жирам и крупе осуществлялась полностью, а в ноябре — уже с перебоями. В декабре выдачи по этим карточкам почти прекратились, и населению оставалась лишь одна блокадная пайка хлеба в день. Но если рассчитать на середину октября потребление по сумме всех карточек блокадного города при условии их полного отоваривания, то весь город и часть области должны были потреблять около 78 тонн мяса и заменителей в день. И фактический расход мяса в день по документам Военного совета Ленинградского фронта для населения на 1 октября также составлял около 80 тонн. То есть расчет с фактическим расходом достаточно хорошо сходятся по мясу. Но одновременно по графе «для закрытых учреждений и общепита» вполне официально в решениях Военного совета отпускалось 49 тонн в день. Таким образом, 38 % или 49 тонн из 129 тонн общего расхода мяса в день расходовались сверх карточек. То есть то, что по муке «скрытое» снабжение обнаруживается исключительно по расчетам, по мясу оно честно и прямо указано в решениях Военного совета. И сейчас мы рассмотрим феномен «спецснабжения» в связи с изучением выдач остальных продуктов.

Расчет по потреблению жиров в блокадном Ленинграде по состоянию на начало октября 1941 года тоже хорошо показывает совпадение суммы расходов по всем карточкам и фактического ежедневного расхода по решениям Военного совета. Эти значения совпадают (по нашим расчетам суммы всех норм — 54,9 тонн в день, а по документам Военного совета — 55,9 тонн в день) для населения города и оставшейся части области. При этом также вполне официально и честно в решениях Военного совета присутствует строка расхода жиров 19,6 тонн «для закрытых учреждений и общепита». То есть вне карточек расходовалось примерно 26 % всех жиров. Нормы расхода по карточкам по жирам были следующие: для рабочих — 31,67 грамма в день (две столовые ложки подсолнечного масла), для служащих — 16,67 граммов (соответственно одна столовая ложка), для иждивенцев — 10 граммов и для детей — 16,67 граммов. В ноябре и эти маленькие нормы уже стали выдаваться с перебоями, а в декабре перестали выдаваться вообще.

По крупам нормы по карточкам были следующими: для рабочих — 50 граммов в день (две столовых ложки крупы с горкой), для служащих — 33,33 граммов, для иждивенцев — 20 граммов (меньше одной столовой ложки) и для детей — 40 граммов и, как выше уже было сказано, в действительности они выдавались в полном объеме подекадно до ноября, а далее со сбоями и перерывами. В декабре выдача прекратилась. Однако по крупам в решениях Военного совета фронта отсутствовала графа: «Для закрытых учреждений и общепита». Но при этом нетрудно обнаружить, что если по решениям Военного совета весь ежедневный расход составлял для мирного населения 180 тонн, то сумма норм всех карточек в день дает примерно 100,5 тонн. Таким образом, по крупам отсутствующая графа «для закрытых учреждений и общепита» должна была составлять порядка 79,5 тонн или 44,2 % всего расхода для населения. Следует признать, что это очень большая величина. Но она очевидно выявляется при несложном расчете. То есть почти половина крупы осажденного города в октябре 1941-го года уходила сверх карточек.

По сахару суммарный расход по всем карточкам в день должен был составлять в октябре примерно 160,7 тонн, а после 1 ноября по уменьшенным нормам — 102,6 тонн. В то же время по решениям Военного совета расход в начале октября составлял для города и области 194,5 тонны. И графа «для закрытых учреждений и общепита» также отсутствовала. Таким образом, разница между этими двумя числами или 33,8 тонн (17,3 % расхода), скорее всего, относилась именно к этой графе.

Нормы расхода по карточкам по сахару с 1 ноября были установлены на уровне: для рабочих — 50 граммов (две столовые ложки) в день, для служащих — 33,33 граммов, для иждивенцев — 26,67 граммов (одна столовая ложка) и для детей 40 граммов. Однако в отличие от карточек на мясо, жиры и крупу, выдача по сахарным карточкам сохранялась в значительной мере и в ноябре, и даже в декабре, только по уже уменьшенным нормам. Сахара в Ленинграде выдавали настолько мало, что его растянули до нового 1942 года. При этом сахар в город практически не ввозился, о чем упоминал Павлов, и, добавим, за исключением очень небольшой партии сахарина (21 тонна самолетами в ноябре). Хотя, как уже упоминалось, населению с ноября выдавали не чистый сахар. Вместо него выдавались кондитерские изделия, например, дурандовые конфеты, то есть жмых с добавлением сахара. Для власти это было существенной экономией: вместо ценного и высококалорийного сахара большую часть веса брал на себя сырой и низкокалорийный жмых. А для умирающих блокадников это было огромной потерей. Но и этот вид — с позволения сказать — «кондитерских изделий» выдавался в ноябре и тем более в декабре уже с перебоями.

 

Контроль оборота карточек

 

Для понимания того, что перерасход продуктов относительно карточных норм в таких больших объемах мог быть только официально-санкционированным, надо знать и то, как была устроена в осажденном городе система оборота карточек.

Карточки печатались на фабрике Володарского и фабрике Гознака и выдавались со строгим контролем в районных бюро. Их было по 3-6 в каждом районе города. С октября 1941 года проводились также перерегистрации карточек в середине месяца для выявления подделок. Печать на фабрике контролировалась строжайшим образом. У каждого печатного станка стояли контролеры, каждая пачка карточек пересчитывалась, и любые недостачи считались чрезвычайным происшествием. Однажды целая бригада была расстреляна, поскольку в их смену произошло похищение какого-то небольшого количества печатных изделий особой важности. Перевозка карточек до районных бюро выдачи производилась под охраной. В бюро выдачи также велся строжайший учет. До 1 декабря население могло отоваривать карточки в любых магазинах города, но с этой даты было введено прикрепление карточек на продукты кроме хлеба к магазинам или столовым. Во время прикрепления от карточки отрезался специальный верхний бланк с печатью и магазин или столовая могли этими бланками подтвердить объем заказываемых ежедневно продуктов питания. Во главе Городского управления по учету и выдаче продовольственных карточек с июля 1941 по май 1942 года стоял И. Г. Стожилов.

Контроль погашения карточек после их сбора в магазинах и столовых тоже был строгим. И это также важный этап! Ведь пока карточки в бланке — они легче подвергаются контролю. На карточке фамилия, имя и отчество владельца, печать выдавшего бюро, пока на них были водяные знаки осенью 1941 года, то видны и знаки. Подделать такие карточки трудно, особенно при полном контроле печатающего оборудования в сталинском государстве. За печать, передачу и распространение подделки — расстрел. Но как же быть, когда карточки уже отрезаны в магазине или в столовой и представляют из себя маленький лоскут бумаги, размером меньше почтовой марки? Или 2-3 маленьких талона вместе. И представим, что их тысячи в каждой столовой и каждом магазине. А самих магазинов и столовых тоже много. Как же организовать контроль?

Вот цитата о численности продуктовых магазинов и столовых в блокадном Ленинграде: «К сентябрю 1943 года, после сокращения сети райпищеторгов, в городе действовало 440 продовольственных магазинов, то есть почти в пять раз меньше, чем до войны — на 1 июня 1941 года в Ленинграде было 2045 торговых предприятий, продававших продукты. Сеть предприятий общественного питания, составлявшая на 1 июля 1941 года 1372 единицы, к 1 июля 1943 года достигла 1201». То есть количество продуктовых магазинов резко сократилось, а число столовых — практически нет.

На осень 1941 года на каждую столовую приходились многие сотни человек, а в заводских столовых — тысячи людей. То есть в каждой столовой происходили многие сотни, а то и тысячи «вырезов» карточек в день (существовал такой термин в осажденном Ленинграде). А еще голодный блокадник за долгий рабочий день приходил в столовую и два раза. И каждый раз, выдавая ему скудную порцию супа из альбумина или целлюлозных белковых дрожжей с иногда плавающим там лавровым листом, который можно разгрызть, ему вырезали маленький талончик. Да и не один. Могли вырезать талончик и на крупу, и на хлеб, и на сахар, и на мясо, в зависимости от указаний в меню. И в каждой карточке еще были талоны разного наименования, их намеренно дробили. В итоге столовая имела в конце долгого рабочего дня огромный ворох из многих тысяч мелконарезанных талончиков разного номинала и на разные продукты (хлеб, мясо, крупа, сахар, жиры).

Как же вести учет и контроль этого громадного вороха разнообразных карточек?

И на это был свой ответ.

Каждым вечером и ночью работники магазина или столовой должны были разобрать все карточки по наименованиям, номиналам и наклеить на специальные листы бумаги. Эта работа длилась по много часов в ночь, но зато работники магазинов были сыты. Потом листы с наклеенными карточками, актом и ведомостью служили подтверждением расхода продуктов. Вот характерная цитата о тех днях: «Карточная система увеличила нагрузку на работников магазинов. Продавцы после рабочего дня (после закрытия магазина) продолжали еще долго трудиться — подсчитывали талоны. В темное время суток магазины работали при свете коптилок, которые продавщицы делали сами примитивным способом». И продукты выдавались в количестве, подтвержденном отчетами с карточками. А излишки сдавались.

Происходили ли в столовых и магазинах хищения? Конечно.

Для контроля работы магазинов и столовых город направил 22 декабря 1941 года 3500 коммунистов и комсомольцев. Примерно по два человека на каждую точку. За время блокады несколько тысяч работников магазинов, отделов торговли и других лиц, по роду своей деятельности имевших отношение к распределению продуктов, были отданы под суд за преступления, связанные с хищениями продовольствия, обманом покупателей при продаже продуктов по карточкам и другими нарушениями. Только за август 1942 года за хищения продуктов арестовали 494 работника торговли. За спекуляцию и хищения в течение 1942 года были осуждены 1248 человек, работавших в магазинах, столовых и отделах торговли. И это большая цифра, поскольку все население Ленинграда к осени 1942 года составляло около 800 тыс. человек. Но все эти хищения могли составлять лишь очень малую долю общего объема.

И вместе с этим мы видим, что огромная доля продуктов осажденного города уходила сверх карточек.