К вопросу о новой теории стоимости, изучении социальных параметров труда и теории субъективности

Майкл Хардт и Антонио Негри в книге «Империя» отмечают один важнейший момент современной социально-философской и экономической теории. И делают это весьма точно. Речь идет об определенном понимании природы стоимости и, в связи с этим, об осознании современных социально-экономических процессов. Они сумели выразить эту, господствовавшую уже почти полвека и продолжающую господствовать на сегодняшний день, тенденцию, весьма сжато, характеризуя работы итальянских экономистов, считающихся левыми. Но то же относится практически ко всем представителям теорий постмодерного и, главным образом, информационного общества. Их представители, в большинстве своем, говорят о новом способе производства стоимости и, вследствие этого, о том, что теория стоимости Маркса, правильность которой для определенного этапа развития общества признают все вне зависимости от их политических предпочтений, устарела.

Хардт и Негри пишут: «Мы сможем лучше понять отношения между общественным производством и биовластью, обратившись к работам группы современных итальянских марксистов, которые определяют биополитическое измерение в терминах новой природы производительного труда и его постоянного развития в обществе, используя такие термины, как "интеллектуальная сила масс", "аматериальный труд", а также марксистскую концепцию "всеобщего интеллекта". Эти исследования выполнены в рамках двух скоординированных исследовательских проектов.

Первый посвящен анализу наблюдаемых в настоящее время изменений характера производительного труда и нарастающей тенденции к превращению его в аматериальный. Ведущая роль в создании прибавочной стоимости, прежде принадлежавшая труду работников массового фабричного производства, во все большей мере переходит к работникам аматериального труда, занятым в сфере производства и передачи информации. Таким образом, необходима новая политическая теория стоимости, которая могла бы поставить проблему этого нового капиталистического накопления стоимости как проблему изучения основного звена механизма эксплуатации (и, таким образом, вероятно, как главного фактора возможного восстания).

Второй логически отсюда вытекающий исследовательский проект, предпринятый в рамках этой школы, посвящен анализу именно социальных и коммуникационных параметров живого труда в современном капиталистическом обществе, и, таким образом, он настоятельно ставит проблему новых форм субъективности как в отношении их эксплуатации, так и в отношении их революционного потенциала. Именно социальное измерение эксплуатации живого труда в аматериальной сфере включает его во все те звенья соответствующего механизма, которые определяют социальное, но в то же самое время активируют критические элементы, развивающие потенциал неповиновения и бунта посредством всей совокупности трудовых практик. После появления новой теории стоимости должна быть создана и новая теория субъективности, работающая в первую очередь со знанием, коммуникацией и языком» [4, с. 40-41].

Мы специально приводим такую большую цитату, так как состояние теоретического осмысления социально-экономических процессов обрисовано Хардтом и Негри очень рельефно. И, несмотря на то, что со времен ее написания прошло уже более десяти лет, ничего не изменилось. В своей книге они допускают ряд ошибок, причем основополагающих, о которых есть смысл говорить отдельно. О них уже писали многие авторы. Мы же сконцентрируемся только на вопросе стоимости, важном для экономической науки и наук об обществе вообще.

Изучение изменения характера труда, появления новых видов труда, а также изменения коммуникативных и других социальных параметров труда, связанных с характером использования современных информационных технологий, действительно имеет важнейшее, чуть ли не центральное значение для современных общественных наук. Разработка круга проблем, с этим связанных, действительно необходима, как справедливо отмечают Хардт и Негри, для того, чтобы определить возможные пути перехода общества на качественно новый уровень развития, пути выведения общественных отношений за пределы капитализма.

Однако посмотрим, насколько на самом деле такие исследования логически связаны с пересмотром теории стоимости, насколько понятие «аматериального труда» может действительно стать основой переосмысления теории стоимости?

В трудовой теории стоимости Маркса важно то, что стоимость создается трудом вообще – абстрактным трудом – вне зависимости от того, какого определенного качества этот труд – каков это конкретный труд. Стоимость создается не специфическим трудом промышленного рабочего, не земледельческим трудом, на чем настаивали в свое время физиократы, не аматериальным или материальным трудом, если пользоваться предложенной терминологией, а трудом вообще, вне зависимости от его качественной определенности – от того, что именно делают.

Для определений стоимости никакого значения не имеет, что именно производит пролетарий и каким образом потребляется товар, который он производит. Этим товаром может быть что угодно, в том числе и информация и услуги, произведённые капиталистически, потребляемые в процессе их производства, и все то, что теоретики относят к продуктам аматериального труда. Для того чтобы четко зафиксировать этот важнейший, определяющий момент Марксовой теории стоимости, специально были введены категории абстрактного и конкретного труда. Их теоретическое значение состоит в том, чтобы объяснить стоимость как продукт труда вообще, вне зависимости от его специфики, что и делает возможным меновую стоимость как выражение стоимости.

Именно это реальное приравнивание на рынке продуктов разных видов труда, обезразличивает в действительности, а не в головах теоретиков, все виды труда, как материального так и относящегося к аматериальному, - поскольку их продукты реально сравниваются и приравниваются, то есть обмениваются, подводятся к общему знаменателю труда вообще, который Маркс называл абстрактным трудом. Фактически в требованиях создания новой теории стоимости в связи с новыми видами труда, мы имеем дело с перепетыми на новый мотив взглядами на стоимость, характерными для конца восемнадцатого - начала девятнадцатого века, привязывающими стоимость к определенному труду. Именно из-за этой привязки возникает иллюзия, что изменение структуры труда и появление целых отраслей, не производящих продукт, который можно потрогать руками, создает новые реалии относительно производства стоимости.

В отрицании такой привязки была так высоко ценимая Марксом заслуга А.Смита. О ней Маркс писал следующее: «Огромным шагом вперед Адама Смита явилось то, что он отбросил всякую определенность деятельности, создающей богатство; у него фигурирует просто труд, не мануфактурный, не коммерческий, не земледельческий труд, а как тот, так и другой. Вместе с абстрактной всеобщностью деятельности, создающей богатство, признается также и всеобщность предмета, определяемого как богатство; это — продукт вообще или опять-таки труд вообще, но уже как прошлый, овеществленный труд. Как труден и велик был этот переход, видно из того, что Адам Смит сам еще время от времени скатывается назад к физиократической системе» [6, с. 41]. В этом замечании Маркса по отношению к теории А. Смита может смущать слово «овеществленный», то есть превращенный в вещь.

Но, как справедливо замечают современные теоретики, далеко не все продукты труда превращаются в вещи и являются вещами. В этом как раз и суть аматериального труда, что его продукты являются идеальными, и к тому же, часто потребляются в процессе их производства. Однако ни то, ни другое обстоятельство не имеет отношения к рассматриваемому вопросу о стоимости. Первое обстоятельство не выводит продукты труда за пределы логики вещей и не отменяет вещный характер труда. Об этом опять же свидетельствует приравнивание на рынке этих «невещей» к любым вещам. Это справедливо, поскольку информация непосредственно производится как товар или является элементом производства товара. Она, таким образом, обладает двумя характеристиками, которые только и делают ее товаром: 1) потребительной стоимостью, то есть имеет способность удовлетворять человеческую потребность (опять же для того, чтобы продукт труда был товаром, не имеет значения, что это за потребность) и 2) меновой стоимостью, которая есть не что иное, как способность товара обмениваться на другие товары, через всеобщий товар – деньги. Продукты аматериального труда реально приравниваются к вещам в процессе обмена, которые тоже как товары обладают этими характеристиками. Как стоимости они приравниваются как количественно разные, но качественно однородные, точнее, качественно безразличные. Что находит свое бытие во всеобщем товаре. В противном случае речь не идет о производстве стоимости.

То же относится и к услугам, производящимся капиталистически, труд по производству которых считается многими авторами, которые недопоняли трудовую теорию стоимости, принципиально иным. Связав производство стоимости исключительно с производством товаров-вещей, труд по производству услуг, который также часто относится к аматериальному, занесли в другую рубрику, наличие который якобы требует модификации и «развития» теории стоимости. Но с точки зрения трудовой теории стоимости Маркса, услуга – это товар, который потребляется в процессе производства. То, как потребляется тот или иной товар, вообще лежит не в плоскости экономической теории, а относится к компетенции товароведения. Если бы услуги не были товарами, или, другими словами, если бы они не обладали потребительной стоимостью и стоимостью, они вообще не могли бы продаваться, то есть быть посредством денег приравнены к любому другому товару.

Это вытекает из общей логики рассуждений в «Капитале». Маркс специально ставит вопрос: почему различные товары могут реально приравниваться друг к другу, то есть, почему один товар может быть эквивалентом другому, – и все – всем, – через всеобщий эквивалент? Далее, он говорит, что приравниваться друг к другу может только качественно равное в определённом отношении, выводит понятия конкретного и абстрактного труда и категорию стоимости. В вопросе с услугами логично было бы задать тот же вопрос. Услуга может быть товаром, а может им и не быть, точно так же, как и любая другая потребительная стоимость. Но если она производится ради обмена и обменивается на другие товары (продается), то в самом этом акте фиксируется ее экономическая сущность как товара.

Стоимость услуги выражается в денежном эквиваленте, точно так же, как и любого другого товара. Определяется же стоимость услуг (точно так же, как и стоимость любого другого товара) – общественно необходимым рабочим временем, затраченным на ее производство. Капитализм – не что иное, как общество развитого товарного производства. При капитализме сохраняется то, что справедливо для простого товарного производства, а именно то, что товары, в общем и целом (а не в каждом отдельном случае), продаются по стоимости.

Все же капиталистическое производство отличается от простого товарного производства, и все эти отличия так же важны и справедливы по отношению и к услугам, и к информации, когда они производятся как товар. Вот что Маркс пишет, например, о транспорте: «Результатом перевозки – перевозятся ли люди или товары – является перемена их местопребывания, например, пряжа находится теперь в Индии, а не в Англии, где она была произведена. Но то, что продает транспортная промышленность, есть само перемещение. Доставляемый ею полезный эффект нераздельно связан с процессом перевозки, т. е. с процессом производства транспортной промышленности. Люди и товары едут вместе с определенным средством транспорта, и движение последнего, его перемещение и есть тот процесс производства, который оно создает. Полезный эффект можно потреблять лишь во время процесса производства; этот эффект не существует как отличная от этого процесса потребительная вещь, которая лишь после того, как она произведена, функционирует в виде предмета торговли, обращается как товар. Но меновая стоимость этого полезного эффекта, как и меновая стоимость всякого другого товара, определяется стоимостью затраченных на него элементов производства (рабочей силы и средств производства) плюс прибавочная стоимость, созданная прибавочным трудом рабочих, занятых в транспортной промышленности. (Курсив наш – М.Б.). Что касается потребления этого полезного эффекта транспортной промышленности, то и в этом отношении он совершенно не отличается от других товаров. Если он входит в индивидуальное потребление, то вместе с потреблением исчезает его стоимость; если он потребляется производительно, так что сам является стадией производства товара, находящегося в перевозке, то его стоимость переносится как дополнительная стоимость на самый товар» [5, с. 65-66]. Это справедливо не только по отношению к транспортным услугам, но и к любым другим услугам, производящимся капиталистически.

Таким образом, само требование и постановка задачи о создании новой теории стоимости в связи с наблюдаемой тенденцией появления и развития новых видов труда, свидетельствует об отсутствии у теоретиков, выдвигающих его, таких основополагающих понятий трудовой теории стоимости, как абстрактный и конкретный труд, о смешивании их, а следовательно – об отсутствии понятия (понимания сущности дела) стоимости. Выделение материального и аматериального труда в капиталистическом производстве отнюдь не делает устаревшими ни Марксову теорию стоимости, ни экономическое понятие «пролетарий». Тем не менее, это не отменяет важности всестороннего изучения изменения социальных и коммуникационных параметров живого труда в современном капиталистическом обществе.

Логическая связь между двумя проектами, о которых писали Хардт и Негри, скорее, обратная. Она заключается в абсолютизации некритически (то есть не через призму развитых понятий) воспринимаемых современных тенденций, которые изучаются. Почему так происходит? Это уже другой вопрос, на который в общем можно ответить так: потому, что логика общественной жизни, логика борьбы сильнее логики мышления. Поэтому при всех заслугах в изучении отдельных аспектов изменения живого труда и благих намерениях ученых, при их отрицательном отношении к капитализму как таковому, такая экономическая наука и социальная философия, в конце концов, является одним из видов панегирика существующему строю. Собственно его разновидностью является и положение Хардта и Негри о том, что современный мир развивается от империализма к Империи и это – прогресс.

Тем не менее, вопрос о создании новых форм субъективности действительно связан с вопросом производства стоимости. Но его постановка может быть лишь постановкой вопроса о производстве человеческой индивидуальности как таковой, моментом которой является субъективность. Вопрос о субъективности в связи с производством стоимости, следовательно, нужно ставить в таком виде: каким образом производство человеческой индивидуальности определяется и обуславливается производством стоимости, то есть товаров, имеющих стоимость, на современной стадии развития капитализма? Система производства и продажи отдельных товаров превратилась в систему производства образа жизни. То есть, непосредственно, а не в товарах в процессе их производства, создаются стандарты потребления, а индивиды и их поведение вписываются в эти стандарты. Индивидуальность, производящаяся в процессе производства богатства в какой-нибудь определенной форме или частичного элемента этого богатства (например, при каждой операции на конвейере производится оператор конвейера, в процессе производства компьютерных программ производится программист и т.д.), дополняется непосредственно произведенной индивидуальностью – непосредственным производством индивидов, способных потреблять богатства в определенных его формах, то есть те или иные товары.

Развитие целых отдельных отраслей по формированию потребностей, то есть по непосредственному производству человека, отделенных от производства вещей в пространстве и времени, ставит ряд вопросов перед наукой об обществе. Если, например, производится и продается готовый рекламный продукт, то тут вопросов не возникает, так как он – тоже товар и по отношению к нему справедливо все то, что относится к остальным товарам. Но во многих случаях современная индустрия потребностей и «практик» (индустрия человека) производит то, что не может быть продано – отчуждено в процессе продажи. Стало быть, продукты этого производства не обладают меновой стоимостью, а только потребительной стоимостью, то есть не являются товаром. Нельзя продать, то есть обменять на деньги - желание, мысль, поведенческую установку или чувство человека, его образ жизни, нельзя отделить их от индивидуальности, которая ими обладает. Тем не менее, производство этих аффектов, желаний, мыслей, и «практик» строго просчитано и выверено как в связи с издержками этого производства, так и с тем полезным для капитала эффектом, той потребительной стоимостью, который оно приносит. «Итак, производство создает потребление: 1) производя для него материал, 2) определяя способ потребления, 3) возбуждая в потребителе потребность, предметом которой является создаваемый им продукт. Оно производит поэтому предмет потребления, способ потребления и влечение к потреблению» [6, с. 32] - писал в свое время Маркс. Однако производство потребностей уже отделилось от непосредственного производства предметов потребления, о котором тогда шла речь.

Мы имеем дело с чисто экономическим моментом виртуализации социальных процессов как виртуализации процесса производства субъективности. Он заключается в отрыве производства индивидуальности от экономической основы этого производства. Поэтому совокупный доход от такого непосредственного производства человека определяется прямо или косвенно процентом с продаж тех или иных товаров, а не общественно-необходимым рабочим временем, необходимым для этого производства.

Непосредственное производство человека, продукт которого не обладает меновой стоимостью, тем не менее, непосредственно создает социокультурное пространство товарного производства, так как позволяет товарам обладать потребительной стоимостью, создавая потребности. Сами человеческие потребности, сам человек, таким образом, обладает потребительной стоимостью для капитала; не только его рабочая сила, но он сам, пусть даже и исключительно как потребитель. Таким образом, капитал как самовозрастающая стоимость двояко потребляет человека: как рабочую силу и как потребителя.

Однако он должен для этого сначала его произвести, тем самым он способствует созданию технологий (в широком смысле слова) непосредственного нетоварного производства, пусть даже и весьма ограничено. Но в этой связи возникает проблема, которую в общем можно сформулировать так: как развитие такого производства относится к развитию (развитию в том смысле этого слова, который в него вкладывает диалектическая традиция) производства товаров, обладающих стоимостью? Каким образом и при каких условиях можно использовать эти технологии для выведения производства человека из-под логики производства вещей, в которую так же вписывается и производство людей под вещи?

Источники

1.        Майкл Хардт, Негри А. Империя. / Майкл Хардт, Антонио Негри [пер. с англ., под ред. Г. В. Каменской, М. С. Фети-

сова]. – Москва: Праксис, 2004. – 440 с.

2.       Маркс К. Капитал Критика политической экономии. Т2. / Карл Генрих Маркс [пер. с нем.] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. Т – 24. – Москва: Издательство политической литературы – 644 с.

3.       Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов. Т. 46 Ч.1 / Карл Маркс; [пер. с. нем.]: К.Маркс, Ф.Энгельс: соч. в 50 т., 2 издание. – 564 с.