П. 2. Николай. Такого понятия «плен» - не существует.

Когда началась Великая Отечественная, война младший брат Федора Ивановича, мой дедушка, Николай Иванович Самков был призван в армию, рядовым артиллеристом 298 года горного артиллерийского полка. Ожесточеннейшие бои шли в первые дни и месяцы войны.

«Две недели, полк, ведя маневренную оборону, удерживал врага на 40-километровом фронте, удерживая врага. С 15 июля полк вынужден был отходить, теряя десятки убитых. Люди свыклись с постоянно грозившей опасностью, зарывались в землю, но смерть поджидала на каждом шагу. Ряды редели каждым днем. За пять дней от огня вражеской артиллерии, вылазок фашистских автоматчиков, было убито и ранено, пропало без вести более 700 человек, потеряно 30% обоза и лошадей, не считая поддерживающей артиллерии. Противник не давал абсолютно ни минуты покоя, ни днем, ни ночью…. Между тем положение в полку создалось критическое, полк держаться больше не мог и единственное спасение. Чтобы сохранить личный состав и материальную часть, состояло в том, чтобы отступить и восстановить порядок. Иначе нам грозило окружение и уничтожение». Так описывает это время в своих воспоминаниях брат моего дедушки - Федор Иванович Самков.  

Путь солдата моего дедушки был недолгим - меньше месяца, с 22 июня 1941 года по 9 июля 1941 года. Я нашла об этом в военном билете. Николай Иванович попадает в плен вместе со многими солдатами под Вязьмой.[53] Я не знаю, как попал в плен мой дед, но, работая над исследованием о событиях под Вязьмой, я узнала такое, что позволяет мне сделать вывод о колоссальной трагедии этих дней войны.

За первые 20 дней войны немцы заняли территорию площадью порядка 450 тыс. кв. км, что примерно в 2 раза больше территории Польши, оккупированной вермахтом в сентябре 1939 г., и в 3 раза больше территории Бельгии, Голландии и северо-востока Франции, захваченных вермахтом в мае 1940 г.[54]

Войска советских армий, в том числе и 298 горно-артиллерийского полка,где служил мой дед, были измотаны и обессилены непрерывными боями в течение месяца.

Вяземская земля стала местом одной из самых больших трагедий Великой Отечественной войны - несколько сотен тысяч бойцов и командиров Красной Армии оказались в окружении западнее Вязьмы. По-разному сложилась судьба попавших в окружение воинов. Многие погибли, сражаясь до последнего с врагом, одним удалось прорваться к своим, другие влились в партизанские отряды и сами создавали партизанские группы, некоторые красноармейцы из числа уроженцев Смоленской области пробирались домой, но подавляющее большинство окруженцев было пленено противником. Уничтожение и жесточайшее обращение с советскими военнослужащими, попавшими в плен, гитлеровских захватчиков является одним из чудовищных преступлений, совершенных германским фашизмом в годы второй мировой войны.

Представитель высшего германского командования, генерал-полковник Йодль так объяснял такую огромную смертность советских военнопленных: «окруженные советские части в районе Вязьмы …. питались буквально корой и корнями деревьев, так как отошли в непроходимые лесные массивы, и попали в наш плен уже в таком состоянии, когда они были едва ли в состоянии передвигаться. [55]

Что означало для советского солдата попасть в плен?

16 августа 1941 года был издан Приказ №270[56] Ставки Верховного Главнокомандования, согласно которому все советские военнослужащие, сдавшиеся в плен, объявлялись изменниками Родины[57]. Согласно этому приказу, каждый красноармеец был обязан сражаться до последней возможности, даже если войсковое соединение было окружено силами противника; запрещалось сдаваться в плен врагу. Нарушители могли быть расстреляны на месте; при этом они признавались дезертирами, а их семьи подлежали аресту и лишались всех государственных пособий и поддержки. Советский Союз был единственным государством в мире, объявившим пленение своих солдат тяжким преступлением. Военная присяга, 58 статья Уголовного кодекса РСФСР и прочие служебные предписания, например, Устав внутренней службы или «Боевое наставление пехоты Красной Армии», не оставляли сомнений в том, что сдача в плен в любом случае карается смертью, как «переход к врагу», «бегство за границу», «измена» и «дезертирство». Считалось, что в Советском Союзе существует лишь понятие дезертиров, изменников Родины и врагов народа, а понятие военнопленных неизвестно.[58] Исходя из военной присяги и из аксиомы, что плен — это «измена родине», это величайшее преступление и величайший позор для советского солдата. «Исполняя свой священный воинский долг», «патриоты социалистической Родины», «подлинные сыны советского народа», якобы, считали чем-то само собою разумеющимся покончить с собой перед взятием в плен классовым врагом, сберечь последнюю пулю для себя самого, если потребуется — сжечь себя живьем, причем еще запев большевистскую партийную песню. Сдавшихся в плен советских солдат считали неустойчивыми, малодушными, трусливыми элементами, несмотря на то, как и почему произошло пленение.

Пленных эшелонами отправляли в Германию[59]. В Германии пленных распределяли по заводам, шахтам, сельскохозяйственным работам.

Николай Иванович был рядовым солдатом, беспартийным из крестьянской семьи. Мои родственники об этом периоде в жизни деда говорили, что он работал в каменоломнях, а потом немцы отправили его на работы на сельскохозяйственную ферму. Немецкую армию нужно было кормить. До конца войны семья не получала от него ни каких известий, кроме извещения, что «пропал без вести». [60]    

О том, что Николай Иванович был в плену, Тамара Федоровна узнала «под большим секретом[61]» от своей мамы, когда увидела его на одном из фото[62], находившихся в доме. На мой взгляд, это уникальная, редкая фотография.

На фото мужчина[63] в шляпе, полный упитанный. Видимо, фермер был человек добрый и к пленным относился хорошо, так считает Тамара Федоровна. 

 Мне же кажется, что это какое-то постановочное фото. Уж очень лучезарные, открытые, словно голливудские, улыбки у двух стоящих на втором плане мужчин. Как-то не по-советски они улыбаются. А вот улыбка деда, даже не улыбка, а намек на улыбку. И одеты они хорошо. Может быть, нужен был какой-то пропагандистский снимок, типа «Как хорошо в Германии. Счастливо как живут…»[64]. Зачем деду было фотографироваться? Он же знал, каково было отношение к попавшим в плен[65].

Информация о плене Николая Ивановича было тайной семьи и об этом никогда в семье не говорилось. Много лет спустя, по словам моей мамы и брата Константина, у дедушки не было обиды на немцев.

В 1946 году Николай Иванович вернулся из плена. Многие бывшие пленные, вернувшись в СССР, сидели в то время в тюрьмах. Николаю Ивановичу повезло, в лагерь он не попал, но все равно он был на учете в НКВД. Ему разрешили работать учителем.

В доме в Лихославле было старое немецкое пианино. Сестра Тамары Федоровны - Татьяна Федоровна спрашивала, не из Германии ли привез это пианино Николай Иванович? Пленных возвращали эшелонами. По словам Тамары Федоровны, это командиры высокого ранга вывозили из Германии награбленное добро вагонами, а затем продавали. Пианино было приобретено позже женой Николая Ивановича, Лидией Ивановной. Она считала, что интеллигентная семья должна быть образована и музыкальна. Лидия Ивановна наняла учителя музыки, чтобы обучить игре на музыкальном инструменте и привить любовь к музыке мальчикам. Однако сыновья интереса к музыке не проявили. Они много читали, но интереса к музыке требует много усердия.

Запись пункта 12 на странице 3 военного билета говорит о том, что «17 октября 1945 года передан на работу в промышленность».

Здесь же, в военном билете на странице 9 говорится, что дедушка «не имеет» правительственных наград и награждения знаками и ценными подарками. Ранений и контузий, согласно билету, дедушка не имел. Все это, за отсутствием возможности опираться в своих исследованиях на материалы фильтрационного дела, дает возможность мне предполагать, что дедушка попал в плен именно в связи той ситуацией в районе Вязьмы, которая сложилась в июле 1941 года. Нет наград, нет ранений, но это ничуть не умаляет военного участия солдата Самкова в этом ужасном событии - война. В домашнем архиве была справка, выданная УФСБ России по Тверской области. Согласно ей, дедушка Коля в антисоветской деятели не был уличен. В обращениях моего папа и его мамы в 90 годы, о компенсации Самкову Н.И., как человека, прошедшего немецкий плен, было неоднократно отказано.

Глава 3.

Послевоенная жизнь Федора и Николая.

 П. 1. Старший брат – Федор.

После войны Федор Николаевич продолжать служить. Последнее место службы – село Сокольское Ивановской области. В 1954 году он ушел в отставку. На подмосковной станции Планерная семья его стала строить дом, а Федор Николаевич работал заведующим клубом в поселке Старбеево. Где бы он ни работал, по словам его дочери Тамары, добросовестно и ответственно относился к порученному ему делу. Люди относились к нему с уважением и неоднократно выбирали депутатом в местную власть.

После того, как семья старшего брата, после выхода его в отставку, поселилась в Подмосковье, братья виделись часто. Николай Иванович часто приезжал по делам школы на конференции в Москву, и за продуктами. Останавливался Николай Иванович у старшего брата. Братья много говорили. Николай Иванович в это время увлекался пчеловодством и потому много рассказывал об этих удивительных насекомых и даже подарил брату книгу о них. Оба брата от рождения были аккуратны, все у них было в порядке: и бумаги, и планы работ, уроков. В беседах часто вспоминали Домну Галактионовну, друзей, прекрасный старый деревенский дом, много говорили о домашних делах.