Скаутская «индейщина» в московских отрядах

окончанием Гражданской войны и переходом от военного коммунизма к НЭПу, скаутская жизнь москвичей оживилась и, несмотря на голод и раз- pyxy, приобрела другую окраску—стала более красочной. В этот период появи- лись два увлечения —«индейщиной» и изданием рукописных патрульных

журналов.

«Индейщина» объясняется оставшимися от гимназических времен увлече- ниями романами Фенимора Купера и Майн Рида, популярна была «Песнь о Гайавате», зачитывались Сетон-Томпсоном. А идеализация жизни индейцев и цыган существовала и во временаА.С.Пушкина—вспомним его увлечение фаль- сифицированными дневниками Тернера, якобы жившего в плену у индейцев, или судьбой Алеко из «Цыган».

Увлечения у скаутов приходили как поветрие и перекидывались из отряда в отряд, и «индейщиной» переболели многие.

Возможно «индейщину» спровоцировал и ряд публикаций 1920-x годов в молодежных журналах о Русской Америке (Аляска и Алеутские острова), печа-

тавшихся с продолжением, и имевших в подтексте большевистскую утопию о возврате таковой.

0

А дневники —это дань 16—17-летнему возрасту. Как вспоминала скаутмастер Н.В.Зеленова-Чешихина, «все мы в это время что-то писали —кто стихи, кто прозу, кто размышления о жизни». А ближайшая возможность «опубликовать- ся» —в патрульном журнале. Здесь могли проявить себя и художники. А скаут- ская молодежь была из интеллигентной среды с художественными задатками, которые потом погибли на Соловках. И только теперь мы открываем талантли-

во написанные мемуары и стихи бывших скаутов.

0  В марте 1921 г. началась очередная волна гонений на скаутов, и были рас- пущены отряды, существовавшие под эгидой Всевобуча. Единственным легаль- ным оставался Опытно-показательный скаут-отряд (OПCO) Владимира Алек- сеевича Попова при Главной Военной школе физического образования

Т]Э ДЯЩИХСЯ.

Этот отряд из братской солидарности принял к себе девушек из расформи- рованных дружин. Им выделили в штаб-квартире отдельную комнату, получив- шую название «Герлистан», долго сохранявшееся и после роспуска OПCO. Там и появились патрульные уголки «Соколов» (Оля Докучаева), «Черных дроидов» (Таня Хмелева), «Синиц» (Тася Чешихина), «Белок» (Злата Бугельская), «Дико- бразов» (Соня Чиркова).

Юноши-скауты считали своим рыцарским долгом оказывать помощь се- страм по организации и защищать их от неуважительного отношения и хули- ганских выходок—скаутская организация воспитывала в духе благородного отношения к женщине. Но ухаживания не было. Даже какое-либо подобие флирта рассматривалось как нарушение братских отношений. Но и девушки не допускали перекладывания физических нагрузок на мальчиков —сами носили рюкзаки, сами ставили палатки и несли ночные дежурства. Отметим, что юно- шеские привязанности проявились позднее — после Соловков, в ссылке, многие семьи образовывались из своей же скаутской среды.

 

«Индейские аагеря»

1921—23 гг. летние лагеря мальчиков и девочек были в Барвихе по Белорус- MG ской дороге, в сосняках. Патруль В.Готова «Летучие мыши» «специализи- ровался» на устройстве «индейского лагеря» — ставили вигвамы (крытые ветка- ми), к мачте прикрепляли индейские тотемы. Но дожди портили дело —вигва- мы протекали, землянки были надежнее. Да и с «подножным кормом» на московской широте было плоховато —приходилось зарабатывать картошку в окрестных деревнях.

В зимний период каждый патруль оформлял свой уголок силуэтами па- трульных зверей, индейскими тотемами, портретами Баден-Пауэлла и Сетон- Томпсона. Самый «индейский» уголок был опять у «Летучих мышей».

Вот какой «индейский» гимн сочинил скаут из этого патруля Николай Чижов:

CAXEM

Братья, покиньте вигвамов просторные крыши, Выносите щиты из своих шалашей,

Это я вас веду племя гордое Мыши,

Я Сахем и владыка Летучих Мышей.

Мне Маниту коснулся дыханьем до слуха, И вложил в мое сердце стремленье вперед, И я внял повеленью «Великого Духа» —

Я веду через сумрак великий народ.

Мэджековие шумит в темной чаще opexa, Будьте стойки, как гребень гранитной скалы. И да будет вам счастье, и пир, и утеха,

Крик победы и стон окрыленной стрелы.

Он сказал... И поднялись суровые лица,

И безмолвно стояла кругом тишина...

А меж тем над землей, как огромная птица

Поднималась в лиловом тумане луна.

Из следственного дела OFПY 1926 года: «...Скаут Чижов Николай Сергее-

вич, 20 лет, сын профессора, счетовод Правления Сахаротреста, беспартий-              0

ный, под судом и следствием ранее не состоял... работал в патруле «Летучих мышей», активно сотрудничал в журналах «Сахем» и «Золотая лилия». Обладая большими способностями рисовальщика, Чижов, главным образом, занимался иллюстрированием журналов и технически выпускал их, участвовал в работах скаутского клуба и театра.

Приговор: Соловки 3 года, по отбытии —высылка в Казахстан на 3 года, да- лее «минус 12» на Урале — 3 года, «101 км» пожизненно». «Минус 12» означало запрещение проливать в 12-ти городах.

Большие разделы об «индейщине» есть в неопубликованных воспоминани- ях В. Готова, С. Шибанова, Н. Зеленовой.

 

ІЗатруаьные дневники

очти одновременно с художественным оформлением патрульных уголков

вспыхнула страсть к изданию рукописных журналов. Практически это бы- ли школьные тетрадки, заполненные статьями о скаут-практике, лыжных по- ходах, шахматах, вегетарианстве, эсперанто, стихами, юмором и Бог весть еще чем. Обложки оформлялись художественно. Были рисунки к текстам. Названия журналов отражали приверженность их владельцев своим патрулям: «Кабаний клык», «Ястребиный коготь», «Ра» (дань египетской экзотике), «Семья белок»,

«Цивилизованные индейцы». А «Летучие мыши» сперва издавали «Серый Ушан», а потом завели новый журнал «Сахем» — с очень сильным индейским уклоном. От этого журнала пошел и не совсем удачный термин «индейщина» (хотя более благозвучный подобрать трудно).

В первом номере «Сахема» на обложке был рисунок из «Песни о Гайава- те» — группа индейцев в головных уборах из перьев. Этот рисунок является иллюстрацией к помещенному в журнале стихотворению Коли Чижова

«Сахем».

Индейская тематика в тексте и в рисунках была доминируіощей. Были ста- тьи о Киббу-кивтах Джона Харгрейва, опять «индейские» стихи Коли Чижова.

Был обычай обмена журналами между патрулями. Отсюда понятна попу- лярность «Сахема» и подражание в герльских патрулях—стихи Павлы Котля- ревской из «Fерлистана»:

CAXEMУ

Далеко в Стране Востока,

В царстве Северного Ветра, В царстве бурь и непогоды, Где зимой в степях широких Веют бури и метели, —

Жило племя бледнолицых. Меж дерев высоких бора Приютились их вигвамы.

Посреди, сияя ночью,

Днем дымя, как трубка мира, Вечно жив огонь священный. А на ели оголенной

Словно мачта в бурном море, Вьется в небе вымпел алый, И на нем, как дивный светоч, Символ братства и свободы,

Белый лотос в полном цвете.

0                   Целый день кипит работа

Меж дерев высоких бора. А как солнце закатится За пригорок за рекою,

И таинственные тени Темным роем окружают Челввека и природу, — Собирается тут племя

У костра среди вигвамов. Начинаются беседы, Игры, пляски и веселье. Но потом молчанье леса

Своим темным покрывалом Навевает грусть на племя. И взамен игре и пляске Песня дивная несется.

Звуки песни этой чудной Наполняют душу, сердце. Ты ушел в закате солнца,

Ты, Сахем, наш брат-товарищ. Мы остались на распутье;

Три дороги — их не знаем. И направо и налево Много места и раздолья;

Лишь тропинка перед нами

Вся в камнях, в кустах колючих.

По которой ты пошел бы? Эта мысль и не давала Нам покоя и отрады.

Наше племя разделилось

И пошло по трем дорогам. Кто направо —тот увязнул В неизведанном болоте.

Кто налево —тот наткнулся На преграду из каменьев: Там стоит еще доныне.

Мы же все пошли тропою По камням, кустам колючим; Трудно было, мы устали.

Камни сбили мокасины.

Долго шли. Но вот дождались — Отдыхаем среди бора.

Ты оставил нам заветы,

Мы их будем вечно помнить:

«Братство, дружба, труд и правда».

С ними мы найдем свободу,

В них таится счастье жизни.

Из следственного дела ОГПУ 1926 года. Котляревская Павла Сергеевна, 20 лет, дочь професора, студентка I курса МГУ, беспартийная, ранее под судом не была, зам. начальника «Отряда Черного волка». Принимала активное участие в работе клуба, театра, курсов инструкторов и издании подпольных журналов. После первого ареста 23 апреля дала подписку о прекращении скаутработы, а вместо этого взялась за нее с еще большим рвением и энергией. Второй раз арестована 11 мая.

Приговор: УСЛОВНО заключить в концлагерь сроком на два года. Практи-              0

чески осталась в Москве, окончила университет и не пережила даже тягот ссыл- ки «минус шесть».

Всего с 1922 года вышло пять номеров «Сахема», в 1924 году готовился ше- стой номер, но не состоялся.

Полулегальное скаутское существование после 1922 года привело к сокра- щению их рядов, и в 1924 году оставшимися было принято правильное реше- ние —не набирать новичков, чтобы не подставить их под удар. Старшие же вы- росли из игр в «комнатных индейцев», надо было устраиваться в жизни. Многие поступили в институты и техникумы, другие пошли работать и встречи стали редкими. А потом начались аресты...... И при обысках изъяли все предметы литературно-художественноготворчества, которые на Лубянке были сожжены. Поэтому восстанавливать литературное наследие репрессированных прихо- дится по случайным крупинкам.

 

Судьба скаута 3.3. fiострема морского офицера

леб Иванович Бострем, (1898—1937?), морской офицер, сын адмирала И.Ф. Бо- б стрема, первого Председателя Общества содействия мальчикам-разведчикам

«Русский скаут». Судьбу семьи Бостремов подробно проанализировал и описал профессор Ю.В. Кудряшов («Российское скаутское движение», Архангельск, 1997). Мне же пришлось знакомиться с реабилитационнымидокументами Военной Про- куратуры ЛенВО и рядом других документов, на основании чего и составлена на- сыщенная драматическими событиями биография Глеба Ивановича.

Родился в Николаеве, в бытность отца заместителем командующего Черно- морским флотом, имел гувернера-англичанина, учился в Англии, окончил I-й Кадетский корпус, Морское училище в Петрограде. Принимал участие в Первой мировой войне на Балтике. Летом 1918 года оказался с крейсером «Аскольд» в Мурманске. Здесь его застала высадка сотозных войск Антанты (15 августа 1918 г.), продолжавших Мировую войну с Германией. В результате было образовано в Архангельске «белое» «Правительство Севера России» (Н. Чайковского). И с это- го времени молодой офицер попал в круто замешанную «кашу» российской исто- рии, Гражданскую войну, последующие репрессии ОГПУ и этапы FУЛАГа.

А события на Севере России развивались очень непросто. В советских пу- бликациях многое замалчивалось из Брестского мирного договора —сдача нем- цам флотов на всех морях, отправка в Германию нескольких эшелонов с золо- том и проч., не говоря о послевоенных секретных шашнях, послуживших впо- следствии поводом для репрессий командования Красной Армии в период Большого Teppopa. Когда Россия в начале 1918 года вышла сепаратно из Миро- вой войны, Антанта ее продолжала, а восточный стратегический сектор мор- ского театра Северной Атлантики оставался неприкрытым. И с лета 1918 года на рейде в Архангельске стояли 10 судов англо-французских морских сил Ан- танты. До окончания Мировой войны по Компьенскому перемирию оставалось еще три месяца.

 

272.

В условиях Гражданской войны и разрухи надо было кормить население при отрезанности от южных хлебных районов России. В летнюю навигацию 1919 года и в январе 1920 года, по зимнему льду, пришлось посылать пароходы без ледокольного сопровождения за мясом и рыбой, заготовлявшимися коопе- раторами Центросоюза, на побережье Баренцева моря в район Новой Земли. Не было ни угля, ни продовольствия для экипажей, и в нарушение правил по- лярного мореплавания, обязывающего иметь на борту годичный запас продо- вольствия и зимнего снаряжения, суда уходили в рейсы с двухмесячным запа- сом продовольствия и недостаточными запасами угля.

Глеб Бострем служил переводчиком при штабе союзных войск, и поневоле был втянут в продовольственную эпопею, поскольку в продовольствии нажда- лась и армия, когда 22 января 1920 года по зимним льдам на реку Индигу за мясом был направлен пароход «Соловей Будимирович» с запасом угла всего на 8 дней пути. На борту помимо экипажа находилась воинская команда во главе с гене- ралом Звегинцевым и группа полярников.

В 50 милях от Индиги пароход затерло тяжелыми льдами и на его спасение выслали ледокол «Канада». Но тут началось наступление «красных», ледокол вернули в Архангельск, а брошенного на произвол стихии «Соловья Будимиро- вича» дрейфующими льдами вынесло в Карское море. «Красные» вошли в Ар- хангельск в феврале 1920 года, Г. Бострем попал в плен на станции Холмогор- ская. За службу у «белых» Особый отдел VI Армии отправил его 14 апреля 1920 года на год в лагерь принудительных работ. (По этому эпизоду реабилитирован только 30 сентября 1999 года Военной Прокуратурой ЛенВО).

А в течение лета 1920 года происходила трагедия затертого льдами «Соло- вья Будимировича» с 85 людьми на борту, оставшихся без продовольствия, то- плива и теплой одежды. О смене власти в Архангельске они из радиограмм знали, но голод и холод уравняли на «Соловье» и «белых» и «красных». Связь с землей в течение полугода поддерживалась по рации раз в неделю, для работы генератора приходилось жечь в топке бочки из-под сельди.

«Красные» правительства Архангельска и Москвы оказалось в сложном по- ложении необходимости, во имя человеколюбия, спасения «белого» парохода, при отсутствии ледоколов, угнанных «белыми» в Англию, и полном отсутствии угля. Наконец мировое сообщество (Англия и Норвегия, при участии полярни- ков Ф. Нансена и О. Свердрупа) нашли спасительную формулировку помощи не

«красным», а кооператорам Центросоюза России, и мощный ледокол «Свято- гор» из Англии двинулся на спасение вместе с вышедшим из Архангельска сла- бым ледоколом «Канада» (переименованным в «III Интернационал»), послан- ным по политическим соображениям. Пробившиеся к «Соловью» оказали голо- давшим медицинскую помощь. Затем «Святогор» забрал команду генерала Звегинцева, а экипаж «Соловья» поднял красный флаг. Выйдя изо льдов, суда разошлись — «Святогор» в Англию, а «Соловей» в Архангельск.

Глеб Бострем за эпопеей «Соловья» наблюдал из лагеря, а по окончании принудработ был мобилизован в Красный Флот — крейсер «Лейтенант Шмидт», ледокол «Федор Литке». Кстати, вскоре «Святогор» был возвращен России и под именем «Красин» участвовал во многих ледовых проводках.

Г. Бострем осел в Архангельске, а поскольку он был скаутом в черноморском детстве, то с марта 1921 года стал заниматься с архангельскими скаутами в «реч- ном» отряде, причем не на пустом месте, а со скаутскими отрядами, сложивши- мися в период англо-американской интервенции. Интересная деталь скаутской истории Архангельска за 1918–1920 годы — время интервенции англо-франко- американцев — приведена в «Российском Вестнике Руководителя» ОРЮР № 1 за 2001 год Ольгой Тушиной.

Оказывается, интервенты два года вели скаутскую работу с детьми Архан- гельска. Среди них названы: капитан инженерных войск Г. Непп, рядовой Ф.

Понд, лейтенант американсокй службы Г. Бирман, мисс Диккенсон  (консуль-             lt

0

тант у девочек). Когда интервенты ушли, скаутские отряды продолжали рабо- тать. Вот такими странными делами занимались на Севере интервенты, быв- шие союзники России по Антанте. Можно предположить, что подобное проис- ходило и во врангелевском Крыму и Одессе. Сюда же надо отнести и Комиссию полковника Робинсона «APA», спасавшую детей России от голода.

Но 7 июня 1923 года F. Бострема арестовали по обвинению в руководстве подпольной скаутской организацией, связях с заграницей (переписка с эмигри- ровавшими отцом и братом, присылавшими и скаутскую литературу), издании контрреволюционных журналов (по-видимому рукописных скаутских). Вместе                0

с ним была арестована жена, Блюммер Галина Николаевна, за руководство ска- утским отрядов девочек. Ее освободили под подписку о прекращении скаутской работы. Дело Г. Бострема было прекращено Коллегий ОГПУ 22 ноября 1923 года с освобождением из-под стражи.

Третий этап трагедии начался 23 января 1926 года, когда Г. Бострема аре- стовали с группой лиц, обвинявшихся в шпионаже. Бострему дополнительно вменялось в вину и руководство подпольной скаутской организацией. Поста- новлением Особого Совещания при Коллегии OFПY от 13 августа 1926 года (дело московских скаутов рассматривалось 23 августа 1926 года) всех отправили на 3 года на Соловки. На Соловках Г. Бострем был капитаном катера «Глеб Бо- кий» (бывш. монастырского «Святого Савватия»), перевозившего заключен- ных. Постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 19 октября 1928 года он был выслан на 3 года в Барабинский округ Сибирского края. (По этим эпизодам Глеб Иванович был реабилитирован Прокуратурой Архангель- ской области 25 марта 1997 года, а Fалина Николаевна— 14 марта 1999 года).

Следующий эпизод —от 4 марта 1935 года.

Постановлением Особого Совещания при НКВД СССР F. Бострему вменялось ввину: три предыдущих приговора поскаутским делам, отрицательное отношение к ликвидации кулачества как класса, поддержка связей с родственниками, находя- щимися за границей. По совокупности этого он, «как социально опасный элемент, вместе с семьей в числе одного человека» сослан в город Иргиз Актюбинской об- ласти Казахстана. (Где проживал до этого, из справки неясно). Постановлением того же Совещания от 19 июля 1935 «с семьей из одного человека» разрешено про- живание в пределах Казахстана, и семья убыла на жительство в г. Кустанай.

По этому эпизоду Г. Бострем реабилитирован Военной Прокуратурой Лен- ВО 4 ноября 1999 года.

Данных о расстреле Г. Бострема в 1937 году в материалах Военной Проку- ратуры нет, их приводит Ю.В. Кудряшов в своей книге на основании докумен- тов Архива УФСБ Архангельской области (д. 1756, вещ. док. л. 145, П. 8123, л. 347), сообщая, что после сибирской ссылки ему разрешили пожить в Ленингра- де, ав конце 1937 года расстреляли. Данных о реабилитации по факту расстрела нет и в письме Генпрокуратуры России. К сожалению, нет даже писем семьи Бострем, по которым можно было бы судить о последних годах их жизни, толь- ко скупые строки следственных дел.

Подробная конкретика арестов и следственных дел Г. Бострема приведена в Приложении, в кратком досье реабилитированного.

 

Скаутмастер fiopиc Солоневич —