Стимулирование полового размножения: как разжечь из искры секса пламя жизни в океане.

 

     МЕЛОДИИ И РИТМЫ СЕКСОМОРЬЯ:         

     1. «I Can See Clearly Now» – Johnny Nash.         

     2. «As Time Goes By» – Herman Hupfeld.        

 

Где‑то там, посреди необъятных просторов лазурного океана – глубоко ли, мелко ли, далеко ли, близко ли от берега, но всенепременно и прямо в эту минуту, – происходит нечто креативное, а возможно, и экстравагантно‑акробатическое или даже столь изощренно‑извращенное, что нам и в дурном сне не приснилось бы. Подглядывать за половой жизнью морских жителей, впрочем, нас никто не принуждает, а в некоторых случаях мы даже и технической возможности удовлетворить свое природное любопытство не имеем. Но всё равно подглядываем – и накопили достаточно сведений о том, как калейдоскопический по своей пестроте и кудрявой причудливости мир подводного секса всемерно способствует дальнейшему приумножению разнообразия и численности обитателей моря.

В любом учебнике и даже крошечной брошюрке по вопросам полового просвещения вам объяснят, что беспорядочные связи и незащищенный секс сопряжены с риском не только нежелательной беременности, но и смертельно опасных заболеваний. В море, однако, всё шиворот‑навыворот: там жизни угрожает не беспорядочный секс, а его отсутствие, при этом жизнь и ставит секс под угрозу, рискуя сама собой. Многое может пойти не так и при подготовке к половому акту, и при его совершении – вплоть до кульминации. Ну нам ли не понять? Всякое бывает. И освещение‑то идеально мягкое и романтичное, и музыка играет самая подходящая и сближающая – и вот вы прильнули друг к другу, слились губами в первом страстном поцелуе, предваряющем… – ба‑бах! – соседи по комнате вернулись и включили верхний свет.

Так оно и есть, море – это же общежитие всевозможных видов, и нечему удивляться, если хищники вдруг обломают кому‑то нерест или внезапно поднявшийся мощный шторм разлучит навеки, разметав или даже размазав по скалам парочку (и не одну) морских коньков, выехавших погарцевать и покрасоваться друг перед другом на мелководном параде. Подобного рода обломы вполне ожидаемы, и с естественными факторами, периодически сбивающими их с сексуального ритма, различные виды водной фауны давно научились мириться и сживаться. А вот мы, люди, со своей разнообразной деятельностью начали вмешиваться в процесс полового размножения, во‑первых, относительно недавно и внезапно, а во‑вторых, всё более неотвязно и неотвратимо. И мы не просто мешаем обитателям моря плодиться и размножаться.

Мы выступаем в роли контрацептивов, всячески препятствуя нормальному зачатию!

Проблема именно в этом, а не в том, что мы им мешаем своим присутствием. Мы значительно теснее связаны с интимной жизнью наших подводных дальних сородичей, чем нам кажется, и есть в этом свои плюсы и минусы. Плюсы практически полностью достаются нам самим, поскольку бурная половая жизнь обитателей моря способствует восполнению запасов ценных для нас морепродуктов и прочих гидробиологических ресурсов, которые мы ставим себе на службу. Главный же минус заключается в том, что эта наша тесная связь с интимной жизнью в морских глубинах носит обоюдный характер, а мы, беря от моря всё для нас полезное, взамен только вредим его обитателям, внося своими неуклюжими действиями полную сумятицу в их жизненно важные для продолжения рода брачные игры. Вопреки огромному потенциалу воспроизводства жизни, океан сегодня всё больше опустошается^{243} от наших излюбленных видов рыбы и морепродуктов и всё больше наполняется обесцвеченными мертвыми коралловыми рифами, скоплениями пластиковых отходов и просто мертвыми зонами^{244} с недостаточной для поддержания жизни концентрацией растворенного в воде кислорода. С точки зрения человека, оскудение Мирового океана влечет за собой пагубные последствия для местной экономики и угрозу продовольственной безопасности, целостности береговых линий и качеству воды. Кроме того, мы теряем важные оздоровительные ресурсы и восполняемые источники сырья для медицинской промышленности, подрываем курортно‑развлекательную, духовную и культурную ценность морских побережий. Всего этого мы рискуем лишиться, если половая жизнь обитателей моря продолжит приходить в упадок при нашем попустительстве и прямом соучастии.

Но не будем совсем уж впадать в уныние. Есть и хорошая новость: чрезмерный вылов рыбы, антропогенные климатические изменения, загрязнение окружающей среды и прочие человеческие пакости настроение, конечно, способны испортить кому угодно, но всё‑таки они слишком мелки для того чтобы вовсе затушить очаги подводных пожаров пламенного секса. При всей мрачности той или иной статистики, на самом деле в наше время есть основания вглядываться в будущее Мирового океана с оптимизмом (у нас теперь даже хештег такой: #oceanoptimism^{245}). Мы вышли на рубеж потенциально новых взаимоотношений, при которых можем – было бы желание – поддерживать в море бурление половой жизни и, как следствие, изобилие всевозможных видов на благо всем нам.

В оставшихся разделах детально описаны основные крупные победы, одержанные нами в таких областях, как политика, новые технологии и изменение человеческого поведения, приведшие к спаду волны наших действий, сокрушительно сказывающихся на желании и возможности заниматься сексом и продолжать род, в частности, у тех видов, которые мы ценим превыше всего и от которых зависим. От глобальных тенденций до действий местных активистов – на самых разных уровнях многое делается для того, чтобы создать обитателям моря благоприятные условия для успешного полового размножения.

 

     С ОБЛЕГЧЕНИЕМ! СНИЖЕНИЕ РЫБОЛОВЕЦКОЙ НАГРУЗКИ НА ИСТОЩАЮЩИЕСЯ ПОПУЛЯЦИИ         

Тяжело оправдывать возлагаемые на тебя надежды, когда находишься под постоянным давлением: давай‑давай! В отношении многих видов мы долгие годы полагались на излишне оптимистичные и даже просто нереалистичные оценки их способности к воспроизводству. На протяжении последних 150 лет мы неуклонно наращивали мощности и численность наших рыболовецких флотилий, оснащали их всё более эффективными орудиями лова – и довели ситуацию до того, что способность к восстановлению численности поголовья утратили буквально все виды промысловых рыб: от окуней до акул. Их стратегии спаривания и размножения никак не способствуют удовлетворению наших аппетитов, поскольку не предусматривают само΄й возможности резкого ускорения темпов приплода на случай массовой убыли популяций в результате хищнической добычи рыбы человеком. В итоге рыночный спрос всё более опережает предложение и подстегивает цены и добычу. Вдобавок к этому порочному кругу мы усугубляем демографическую ситуацию в популяциях промысловых рыб своей традиционной склонностью к избирательному вылову наиболее крупных особей, в результате чего виды с крупными самцами лишаются предпочитаемых самками партнеров, и те остаются наедине с редкими и неприглядными, с их точки зрения, ухажерами, а популяции рыб с крупными самками – производителями икры (МОПС) лишаются самих этих плавучих фабрик по производству икры. Отсюда и убыль поголовья, опережающая по темпам его рост, и падение воспроизводства через успешное оплодотворение яиц. Наконец, не стоит забывать и о другом пагубном эффекте – измельчании особей в популяции в целом вследствие отрицательного искусственного отбора путем целенаправленного вылова крупной рыбы.

Предельная промысловая нагрузка, которую способен вынести тот или иной вид, определяется и его биологическими особенностями, и повадками, включая сексуальные. При превышении порога добычи рыба чисто физически утрачивает способность к восстановлению поголовья. Смысл определения предела устойчивости популяции к вылову как раз и заключается в правильном расчете предельно допустимой убыли, восполняемой естественным путем. С точки зрения биологии всё тут достаточно прозрачно: медленно растущие и долгоживущие виды – такие как хрящевые рыбы (акулы и скаты), морские черепахи и млекопитающие, а также ряд крупных костистых рыб (тунцы и др.) – не в состоянии вынести столь же серьезную рыболовецкую нагрузку, как, скажем, сардины, креветки или некоторые кальмары. Что касается акул, например, то самки большинства крупных живородящих видов приносят максимум дюжину детенышей за раз и не чаще одного раза в два‑три года. Учитывая тот факт, что промысловые суда, специализирующиеся на вылове акул, по большей части столь же низкими и нерегулярными объемами добычи явно не ограничиваются, избыточная промысловая нагрузка на популяции крупных акул привела к падению их численности во всем мире.

В то же время некоторые обусловленные половым размножением повадки рыб, такие как образование крупных нерестовых скоплений или сбор многочисленными косяками у вершин подводных гор, плюс особая придирчивость самок, также делают некоторые виды рыб особо уязвимыми.

Так что нам делать для облегчения подобного бремени давления на их популяции?

Со стороны рыбной промышленности разумным было бы на отраслевом уровне пересмотреть регламенты добычи и переориентировать ее на вылов среднекрупной рыбы или хотя бы неизбирательную добычу. Это защитило бы и мелкую молодь, и крупных особей‑производителей, радикально снизив силу удара по способности популяций к восполнению поголовья и ее генофонду. В рамках экспериментов по прекращению избирательного вылова крупной рыбы получены результаты, доказывающие, что при таком подходе снижение поголовья рыбы не приводит к измельчанию последующих поколений. Восстановление же численности популяций – процесс хотя и медленный, но объективно возможный в случае умеренных объемов добычи. Для укрепления способности половозрелых особей производить потомство менеджерам рыболовецких компаний нужно заботиться об охране нерестилищ и соблюдении запрета на вылов рыбы из нерестовых скоплений с не меньшим рвением, чем экологи охраняют массовые гнездовья морских птиц. Ведь из‑за массовости и невероятной плотности нерестовых скоплений очень трудно «на глаз» уловить их оскудение^{246}, в то время как оно реально и год за годом происходит, а затем казавшаяся благополучной популяция вдруг резко исчезает. Важность этих ежегодных событий для будущего роста поголовья и прискорбные результаты практики рыбного промысла на месте нереста, зафиксированные в былые годы, дают достаточно оснований для превентивного запрета всякой рыбной ловли на нерестилищах, в том числе в открытом океане. Следить за выполнением этого стратегического решения будет, конечно, непросто, но там, где запрет соблюдается, он доказал свою эффективность^{247}, в том числе хозяйственную, поскольку восстановление поголовья рыбы в конечном счете необходимо для выживания и самой рыболовной отрасли.

Хорошим примером успешной реализации такого подхода служит популяция красного каменного окуня (он же чернопёрый групер)[81] на острове Сент‑Томас^{248} в составе Американских Виргинских островов. Полный запрет на лов этого небольшого окуня, введенный в 1999 году и дополненный надлежащими мерами по обеспечению его соблюдения, уже привел к заметному – по всем признакам – восстановлению местной популяции, включая демографический баланс полов и удвоение наблюдаемой плотности. Кроме того, эта рыба не только в запретной зоне нереста, но и за ее пределами за время действия введенных мер по ее защите заметно укрупнилась, что привело и к повышению доходности промысла красного каменного окуня за счет повышения ценности улова.

Охрана нерестовых скоплений не обязательно происходит по указке сверху. На островах Фиджи, например, проходит инициированная снизу кампания «За Фиджи» (4FJ)^{249}, призванная отучить население от лова нерестящихся груперов различных видов в период их нереста. По данным, опубликованным на их веб‑сайте, уже свыше 4 000 местных жителей зареклись ловить и употреб‑лять в пищу, продавать и покупать групера в период с июня по сентябрь. Более того, давшие такой зарок фиджийцы ведут активную разъяснительную работу со своими соседями, объясняя им доходчиво, почему, добывая каменного окуня в летний период, они рискуют в будущем остаться вовсе без главного источника пропитания, а воздерживаясь от лова – напротив, обеспечивают себе сытое будущее. Заодно привлекают к участию в проекте 4FJ новых участников. Эта низовая инициатива продолжает набирать обороты, что неудивительно, учитывая острую необходимость обернуть вспять негативную тенденцию к исчезновению рыбы в местных водах, в результате которой уловы у рыбаков снизились на 70 % за последние тридцать лет.

А ведь и у себя в США мы могли бы сделать нечто подобное для разгрузки обложенных безжалостной рыболовной данью популяций тех видов, которые сделались особо уязвимыми всего лишь из‑за нашего консерватизма в кулинарных пристрастиях к раз и навсегда выбранным видам рыбы и морепродуктов. Ведь именно и прежде всего в Америке люди уперто покупают и заказывают изо дня в день и из года в год одно и то же: тунца, лосося и креветки. Ограниченность наших вкусов поставила эти дикие виды под колоссальное давление, вынуждая размножаться в чудовищно неблагоприятных для этого условиях массовой добычи, чтобы хоть как‑то удержать свое поголовье на плаву. А между тем мы совершенно игнорируем прекрасные шансы удовлетворить свои непомерные аппетиты ничуть не менее, а может, и более изысканными по вкусовым и кулинарным качествам сортами. Склонностью менять свои вкусы мы, конечно, никогда особо не отличались, хотя шеф‑повара рыбных ресторанов и стараются разнообразить меню новыми креативными блюдами из менее уязвимых видов, а новые каналы поставок вполне позволяют нам попробовать и, вполне вероятно, полюбить ранее непривычные наименования.

Одним из дальновидных первопроходцев, положивших начало усилиям подобного рода, стал Бартон Сивер[82], повар по профессии и действительный член Национального географического общества, на личном примере доказавший, что творческий подход к использованию в рыбной кухне малоизвестных широкой публике видов рыбы и сортов морепродуктов приносит вполне осязаемые плоды – и по вкусовым характеристикам получающихся из них блюд, и в плане защиты экологии моря, и с точки зрения экономической отдачи. Несколько лет тому назад один из местных поставщиков по ошибке вместо улова привез как‑то под вечер в популярный столичный ресторан «Крючок», владельцем и шеф‑поваром которого являлся в то время Сивер, партию летучих рыб, используемых в качестве наживки. В ответ на недоуменный вопрос ресторатора незадачливый рыботорговец оправдался тем, что «день не задался». Как тут быть? Сивер взбил какой‑то изумительный соус и проинструктировал официантов, чтобы те рассказывали посетителям красивую историю о сказочно вкусной новой рыбе, заведшейся в их краях, – да так и скормил завсегдатаям всю партию задолго до закрытия по 26 долларов за порцию.

Для Сивера выбор сырья всегда обусловлен еще и соображениями устойчивости воспроизводства популяций рыбы и морепродуктов, блюда из которых предлагает нам его кухня, а не только нашими запросами и привычками. И подобный сдвиг парадигмы сулит многообещающие перспективы перераспределения рыбацкого улова в пользу ответственно выбранных, не находящихся под угрозой истребления (и нарушения цикла репродукции) видов, а вслед за этим – и перенос повседневного массового спроса со стороны миллионов голодных ртов именно на такую здоровую и вкусную белковую пищу морского происхождения, добыча которой не угрожает самому существованию ее источников. Сюда относятся и водящиеся в море в изобилии недооцененные виды рыбы, которые раньше рыбаками просто отбраковывались из улова (такие, как обычный морской окунь и сайда в Новой Англии), и подлежащие (по возможности) искоренению занесенные извне инвазивные виды^{250} (крылатка‑зебра[83], кто‑нибудь пробовал, нет?), и даже «мерзкие на вид дары моря»^{251}, оказывающиеся на редкость вкусными (как тот же пользующийся небывалой популярностью в восточной Азии гуидак[84], похожий на метровой длины фаллос).

По счастью, когда мы делаем промысловым видам послабление и предоставляем им достаточно времени и места для восстановления численности популяции, они часто делают это на удивление быстро. В США две трети ранее пострадавших от чрезмерного вылова популяций^{252} успешно восстановились полностью или практически полностью всего за двадцать лет, прошедших после утверждения в 1996 году на федеральном уровне жестких мер по регулированию их добычи. Попавшие было под угрозу популяции полосатого морского окуня (лаврак) у Восточного побережья и гигантского морского окуня[85] у Западного благополучно восстановились благодаря надежному контролю местными органами рыбнадзора за соблюдением квот и режимов их добычи.

Диверсификация спроса^{253} на различные виды даров моря дает дополнительный шанс на восстановление их поголовья без особого ущерба экономике рыболовецких хозяйств, получающих возможность гибко переключаться на добычу других видов и пород рыбы и морепродуктов. А пока ранее истощенные виды восстанавливают свое поголовье, рыбаки и рыбные рестораны могут спокойно заниматься расширением спектра потенциальных источников доходов и ассортимента меню соответственно.

Но как нам убедиться в том, что, замещая в своем рационе одни, истощившиеся по запасам, виды рыбы другими, мы и их не поставим под угрозу скорого исчезновения? Вероятно, вопрос следует сформулировать несколько иначе: как нам перестроить всю рыбную отрасль таким образом, чтобы заинтересовать владельцев рыболовецких судов в щадящих методах добычи по отношению к процессу полового воспроизводства ими же вылавливаемых видов? Для начала неплохо бывает просто провести курс ликбеза относительно специфических особенностей вида, с которого сами рыбаки кормятся.

 

     РАССКАЗ ПРОЧЕСТЬ – И РЫБКУ СЪЕСТЬ         

Прикидывая, какую бы новую рыбу или морепродукт попробовать, нам теперь лучше принимать во внимание и то, насколько часто, обильно и успешно этот вид размножается, и насколько подконтрольно нам воспроизводство его поголовья. С целью стимулирования потребления морепродуктов, добываемых без ущерба для воспроизводства видов, нужно стимулировать и потребительский спрос на них, а для этого рыбу необходимо преподать как нечто особенное, как следует «залегендировать» ее^{254}, чем и занимается НКО Future of Fish[86]. Новая рыба сама собой с бухты‑барахты к нам на тарелки не плюхнется, а потому нужно заинтриговать потребителя историями о том, какой путь она проделала до нашего стола: где родилась, как и чем жила, кем и как выловлена и т. д. и т. п. Так и получается «сказочная рыба» из никому ранее не известной морской золушки. Программы экологической сертификации морепродуктов, подобные реализуемой Морским попечительским советом (МПС)[87], и разъяснительной работы с использованием «путеводителей по видам морепродуктов», например программа Seafood Watch[88] научно‑исследовательского океанариума в Монтерее, обязательно принимают в расчет при проведении экологических экспертиз различные факторы половой жизни и размножения видов. Например, насколько быстро наступает у промыслового вида половое созревание? Не добывают ли рыбаки этот вид посреди нереста? Соблюдают ли сезонные запреты? В целом в природе действует общее правило: чем ниже в цепи питания стоит вид (креветки, килька и т. п.), тем быстрее его особи созревают и начинают размножаться, демонстрируя высокую плодовитость. Вот с этих‑то видов лучше всего и начинать, приступая к оценке состояния и регулированию пищевых цепей.

Наибольшие затруднения с практической реализацией принципов ответственного рыболовства обусловлены тем, что в подавляющем большинстве случаев мы понятия не имеем о происхождении рыбных блюд на наших тарелках: филе и филе, а что это за рыба и откуда – тайна за семью печатями. И никакой тебе красивой сказки. Зато в наши дни сказочно просто внедрить в цепь поставок браконьерский улов, например просто выдав запрещенный к вылову вид за разрешенный, – и пожалуйста, у нас в тарелке исчезающий вид инкогнито или под чужим именем. Именно так, увы, и поступают с незаконным уловом рыбы, добытой в период нереста, или урожаем моллюсков охраняемого вида.

Статистика на сегодня такова^{255}, что, если вы решите сообразить на троих в североамериканском рыбном ресторане и закажете каждый по одной порции, но разных рыбных блюд, одному из вас принесут не то, что написано в меню. В лучшем (для спокойствия совести) случае по цене дорогого блюда из «сегодняшнего улова» вы отведаете одноименное блюдо из дешевой мороженой тиляпии. А вот если копнуть, может вскрыться и что‑нибудь значительно более тревожное: например, «креветка искусственного разведения» в вашем ролле может на поверку оказаться вскормленной продуктами переработки незаконно выловленной рыбы, да еще и добытой с использованием рабского труда^{256}. Работорговля, использование подневольного труда и прочие социальные язвы поразили мировую рыбодобывающую промышленность в таких масштабах, что мы себе и представить не можем, ибо вскрывшиеся единичные случаи – крошечная вершина айсберга. О повальной криминализации рыболовецкой отрасли свидетельствует и тот факт, что уголовные дела возбуждаются даже против поставщиков рыбной продукции и снабженцев крупнейших торговых сетей, включая Walmart, Costco и Tesco.

Незаконный, неучтенный и нерегулируемый оборот рыбной продукции оценивается в 10–23 миллиарда долларов в год^{257}, и вся эта масса преступным образом добытой рыбы и морепродуктов расползается по торговым сетям мира. В некоторых акваториях доля браконьерского улова достигает 40 %. Итак, идет ли речь о незаконной добыче или о фальсификациях при маркировке, вся эта уголовщина приводит к тому, что в пищевой промышленности и торговле рыба и морепродукты из превосходной белковой пищи выродились в безымянный весовой товар непонятного и весьма сомнительного происхождения. В такой ситуации, когда столь многое окутано завесой тайны с криминальным душком, весьма затруднительно становится докопаться до истины и в вопросе о том, не помешала ли добыча ингредиентов для вашего рыбного блюда нормальному сексу обитателей морских глубин.

Одним из способов гарантировать себе на столе рыбу и морепродукты, добытые не только без ущерба для их полового размножения, но и с соблюдением минимальных социальных и экологических норм, как раз и является покупка тех видов и сортов, о происхождении которых вы имеете достаточное представление, – отсюда и потребность в «легенде». Сегодня составлять правдивые рассказы о происхождении рыбы много проще, чем было еще несколько лет назад, благодаря ряду новых инициатив по предоставлению детальной информации об источниках добычи. Возьмем, к примеру, сеть местных рыбных хозяйств Community Supported Fisheries (CSFs)^{258}, строящуюся по той же модели, что и более известная сеть местных сельхозпроизводителей Community Supported Agriculture (CSAs). Хозяйства CSFs теперь множатся как грибы после дождя по всему побережью Северной Америки и позволяют потребителям поддерживать местных рыбоводов и рыбаков, следующих принципам сохранения устойчивости водных экосистем, не говоря уже о безоговорочном соблюдении сезонных ограничений, допусков по размеру добываемых особей и квот вылова. Покупая рыбу напрямую у местных рыбаков, потребители заодно получают возможность послушать рыбацкие истории, связанные с их уловом. Показано, что сеть CSFs к тому же приводит к значительному снижению выброса парниковых газов^{259} в пересчете на единицу продукции по сравнению с традиционным промышленным ловом и сбытом продукции через торговые сети, и ассортимент рыбы и морепродуктов у местных частников куда богаче, чем в обычных магазинах.

Передовые технологии позволяют использовать прием создания рыбе предыстории и для того, чтобы по‑новому подойти к подтверждению и верификации экологичности морепродуктов, предлагаемых посетителям рыбных магазинов и ресторанов. В Сан‑Диего, например, шеф‑повар Роб Руис додумался до съедобных штрихкодов на роллах суши. Они наносятся соевым соусом на рисовую бумагу, посетители сканируют их камерами смартфонов и перенаправляются на страничку с рассказом о предыстории тунца, чье мясо завернуто в ролл, прежде чем обмакнуть его в соевый соус и отправить в рот без риска отравиться. Для тех, кто предпочитает баловать себя рыбными блюдами дома, некоторые компании, например канадская ThisFish и европейская Followfish, предлагают аналогичный сервис на упаковке: сканируешь штрихкод – и узнаёшь не только сорт рыбы, из которой изготовлено блюдо, но дату и место вылова и даже название рыболовецкого судна, добывшего тебе из моря будущий обед. Американский бренд Gulf Wild сообщает аналогичную информацию о десятках видов рыбы и морепродуктов, добытой в Мексиканском заливе. К жабрам или упаковкам крепятся бирки со штрихкодами, по которым открываются записи в системной базе данных с полной информацией о происхождении рыбы или морепродукта, что гарантирует их поступление только от сертифицированных участников программы, строго соблюдающих правила лова или сбора.

 

     ИЗ ЗАКУЛИСЬЯ – НА ЧИСТУЮ ВОДУ: ТЕХНОЛОГИИ ПРОЗРАЧНОГО ОТСЛЕЖИВАНИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ МОРЕПРОДУКТОВ         

Поговорим о наимоднейшей технологии, призванной стимулировать половую жизнь обитателей моря. Не волнуйтесь, речь идет не о водостойких сексуальных игрушках для рыб, а о том, как мы теперь гарантируем соответствие морепродуктов на нашем столе тому, что написано на их упаковке, дабы исключить саму возможность попадания в наши тарелки браконьерского улова и попросту невесть чего.

Для того чтобы каждой порции рыбного блюда соответствовала достоверная предыстория происхождения ингредиентов, нужны надежные и не поддающиеся взлому системы отслеживания всех партий рыбы и морепродуктов на пути их следования от места лова, выращивания или сбора до вашей продуктовой корзины или тарелки в ресторане. Эту‑то колоссальную работу и взвалили на себя некоммерческие организации и отраслевые инициативные группы, поставившие перед собой задачу искоренить всякие подтасовки и фальсифицированные маркировки, незаконный лов, а заодно эксплуатацию рабского труда из всех цепей добычи, переработки и поставок морепродуктов. Это также позволяет нам как потребителям по достоинству оценивать плоды этих усилий (на вкус) и вознаграждать тех, кто приложил к этому руку, платя ли в ресторанах дорого, но за действительно отборные морепродукты, или же просто выказывая лояльность как покупатели честным продавцам честно пойманной честными рыбаками продукции.

Исторически именно неспособность достоверно отследить происхождение морепродуктов было одним из главных препятствий на пути устойчивого развития рыбного хозяйства. Сказочные по своей допотопности цепи поставок рыбы и морепродуктов до сих пор оперируют бумажными накладными и книгами учета товарооборота – и со всех этажей и участков этих запутанных схем и сетей никакие данные ни в какие централизованные системы не сообщаются, при том что функционирует вся эта серая и мутная торговля в общемировом масштабе. Новые информационно‑технологические системы отслеживания происхождения морепродуктов, говоря по‑простому, выводят теневое хозяйство на свет божий и позволяют достоверно и прозрачно проверять, скажем так, подлинность пропусков и отсутствие на них переклеенных фотографий и переправленных сроков действия. Это что‑то наподобие компьютеризованной проверки достоверности анкетных данных при устройстве на работу: системы проверяют, что продукт, на упаковке и в сопроводительной документации которого указано, что он добыт законно и без нарушений природоохранных и рыболовных кодексов, действительно является таковым, а не левой партией со шлейфом тайных грязных делишек в анамнезе. В этом направлении работы на будущее остается по‑прежнему много, но по большей части технической, поскольку главный шаг уже сделан. Лед тронулся – и в разработках сегодня заинтересованы и принимают активное участие и рыболовная отрасль, и информационно‑технологические компании, вследствие чего прогресс в кратчайшие сроки достигнут весьма немалый. До недавнего времени о подобном и речи не шло – отсюда, верно, и море оптимизма, обрушившееся на рыбьи головы таких, как я.

 

     ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ АКВАКУЛЬТУРЫ: ВЫРАЩИВАНИЕ МОРЕПРОДУКТОВ БЕЗ УЩЕРБА ДЛЯ РАЗМНОЖЕНИЯ ДИКИХ ВИДОВ         

Последние наработки в области так называемой устойчивой аквакультуры – разведения диких видов в природной среде обитания – выглядят весьма перспективными. Бывший профессиональный рыболов Брен Смит, например, основал компанию Thimble Island Oysters, которая занимается теперь, по его собственным словам, «трехмерным возделыванием моря»^{260}. Гирляндами развешенные между буями быстрорастущие бурые водоросли ламинарии вперемежку с баулами всяческих съедобных моллюсков и раковин помогают очищать воду морской заводи и одновременно не позволяют устрицам, мидиям и прочим вкусностям утонуть в илистой донной грязи. Ламинарии поглощают углекислый газ, превращаясь в живой запасник углеводов, а заодно служат фильтрами для очистки воды от азотистых соединений и прочих загрязнений. Канаты с водорослями и подвешенные сетчатые мешки с моллюсками также изменяют характер течений на этой подводной ферме, создавая безопасные и благоприятные условия для молоди рыбы.

В результате акваферма одновременно восстанавливает и очищает естественную среду и производит полный спектр рыбы и морепродуктов. В творческом сотрудничестве с местными шеф‑поварами Смит придумал инновационные блюда из устриц, разработал технологию производства лапши и даже мороженого и коктейлей из ламинарии. Совместно с учеными из Йельского и Коннектикутского университетов он превратил свою ферму в полевую лабораторию и полигон для испытаний новых методов выращивания морской флоры и фауны, позволяющих совмещать производство пищевых продуктов с рекультивацией естественной среды. Наконец, через работающую при его ферме НКО GreenWave[89] Смит делится своей моделью устойчивого морского хозяйствования со всеми желающими и надеется, что со временем по всему миру у него появится целая армия последователей. Ключевую роль в его модели играют двустворчатые моллюски – быстрорастущие, плодовитые и создающие благоприятную среду обитания для других видов.

Во всем мире теперь предпринимаются попытки наладить искусственное разведение креветок и рыбы, но дела идут с переменным успехом. Одно из главных препятствий на пути развития устойчивого рыбоводства – зависимость от кормов, которые по‑прежнему изготавливаются из рыбной муки, получаемой в результате лова диких видов – кильки, аргентины, салаки и т. п. На килограмм живого веса искусственно выращенного лосося уходит пять килограммов кормовой рыбы^{261}, перемолотой в муку. То есть можно было бы накормить в разы больше людей, используя эту мелкую рыбу напрямую в качестве пищевого, а не кормового сырья. Ходящая косяками серебристая мелюзга недоиспользуется в качестве продовольственного ресурса, что, однако, не мешает нам и ее добывать в чрезмерных количествах и пускать на корм искусственно разводимым и аквариумным рыбам, а также свиньям и курам. Столь обременительный «кормовой оброк» даже эти стремительно плодящиеся и быстрорастущие виды поставил в запредельно жесткие демографические условия^{262}. Чтобы как‑то решить вопрос, из частных и общественных источников теперь щедро финансируются прикладные исследования, призванные экспериментальным путем подобрать подходящие альтернативные источники богатых белками кормов. В число претендентов входят растительные белки (из соевых бобов, льняного семени и т. п.), кормовые продукты, получаемые в результате переработки насекомых, и… всё та же рыбная мука, но получаемая из отходов производства рыбоперерабатывающих заводов. Ну а пока решение не найдено, единственным по‑настоящему устойчивым вариантом аквакультуры остаются хозяйства, работающие по замкнутому циклу и не требующие кормов со стороны, наподобие вышеописанной фермы по выращиванию моллюсков среди ламинарий, или же рыбоводческие хозяйства, обходящиеся без рыбной муки и рыбьего жира в кормовой цепи. На такую роль вполне подходят пресноводные вегетарианцы, например сомы и тиляпии, а также креветки, но лишь при условии, что их разведение не угрожает благополучию береговой мангровой экосистемы. Часто это условие приводит к тому, что выращиванием креветок приходится заниматься в вынесенных на берег бассейнах или садках.

И последнее: лишь новые усилия по их искусственному разведению, возможно, позволят спасти некоторые съедобные виды морской фауны, которые мы практически истребили. Подобно экспериментам по размножению в неволе находящегося на грани исчезновения белого носорога[90], на базе морской гидробиологической лаборатории в бухте Бодега Калифорнийского университета в Дэвисе ведутся интенсивные эксперименты по разведению находящегося в критической опасности белого абалона. После десятилетия упорного отказа самцов и самок этих морских ушек нереститься в бассейне, в 2012 году у биологов наконец произошел прорыв^{263}. Кристина Аквилино, ведущий научный сотрудник программы восстановления популяции белого абалона, рассказывает, как именно это произошло прямо у нее на глазах: «У нас разнополые абалоны содержались в раздельных баках и прошли все подготовительные процедуры, необходимые для того, чтобы заставить их нереститься». Для этого, как рассказала мне Аквилино, этим моллюскам поставили для создания настроения возбуждающую эротичную музыку в духе Барри Уайта – только химическую: чуть‑чуть слабенького раствора перекиси водорода, как выяснилось, оказалось в самый раз для имитации природных сигналов к запуску процесса вызревания гамет. После этого ученым необходимо было лишь набраться терпения и дожидаться результатов.

«Самки наконец выметали кое‑какую икру, – продолжает Аквилино. – Оставалось дождаться, чтобы кто‑то из самцов тоже спустил». Нетерпеливо переходя от садка к садку, Аквилино внимательно высматривала, как там дела у самцов. Наконец вот она – тоненькая дымчатая струйка молок из‑под основания одной из мужских ракушек. «Не будь бы у меня пипетки наготове, чтобы сразу собрать биоматериал, упустила бы шанс». Объем спермы был мизерный, его едва хватило на оплодотворение половины яиц, но и этого оказалось достаточно для спасения вида. «Это ближе всего к волшебному чуду из всего, что я когда‑либо испытывала в своей жизни, – вздохнула Аквилино. – Из этого крошечного выплеска мы произвели двадцать новых животных. Это был по‑настоящему большой зачин. На следующий год у нас вышло уже сто двадцать штук, в прошлом году – уже две тысячи. В этом году, вероятно, перевалим за пять тысяч. Растем и растем!»

До десятков тысяч особей белого абалона, требующихся для начала возвращения их колоний в естественную среду обитания и потенциального восстановления прибрежной популяции, пока еще далеко, но значимые шаги в этом направлении за последние четыре года учеными сделаны, и это дает основания для возрождения проблесков великой надежды на то, что мрачное прошлое белого абалона на западном побережье Северной Америки отойдет в историю. Если и дальше все пойдет успешно, мы вполне можем уже в недалеком будущем стать свидетелями того, как колонии этих перламутровых раковин вновь станут украшением диких калифорнийских пляжей.

 

     ДАЙТЕ УЖЕ ИМ ПОЖИТЬ СПОКОЙНО: МОРСКИЕ ОСОБО ОХРАНЯЕМЫЕ ПРИРОДНЫЕ ТЕРРИТОРИИ