Тематический блок: историческая наука первой трети ХХ века

ПЛАН

1. Историческая наука первой трети ХХ века.

2. Марксистское направление в русской историографии.

3. Научное наследие М.Н. Покровского.

4. «Академическое дело».

 

ЛЕКЦИЯ: ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА ПЕРВОЙ ТРЕТИ ХХ ВЕКА

План

1. Инфраструктура исторической науки.

2. Теоретические основания научного исторического познания.

       I. Инфраструктура исторической науки.

       Общественно-политические условия развития исторической науки.

       Развитие исторической науки первой трети ХХ века характеризовалось возрастающим значением исторических знаний в общественно-политической полемике начала столетия. Исторический опыт и историческая аргументация служили обоснованием правительственного курса и программ политических партий. Для этого времени характерно более четкое размежевание ученых по линии идеологического понимания социально-экономических и политических проблем современности. Историки активнее вовлекаются в политику, что отражается на интенсивности их научного творчества и дальнейшей судьбе ученых. Революция 1917 года и гражданская война нанесли науке значительный урон. Научная работа замера. Некоторые ученые погибли или умерли от голода и эпидемий. Иные - утратили свою квалификацию. Настоящая эпоха стала исходным моментом начала разделения отечественной исторической мысли на советскую, с одной стороны, и зарубежную, эмигрантскую, с другой. По подсчетам В.Т. Пашуто, в эмиграции оказалось более девяноста историков.

       Взаимоотношения Советской власти с исторической наукой были неоднозначными, а на исходе периода - деструктивными. В условиях революционных перемен прежняя академическая история России рассматривается как выражение «великодержавного шовинизма». Подобные настроения подытожит в 1930 г. лидер официального марксистского направления М.Н. Покровский, который заявит, что термин «русская история» является контрреволюционным термином, одного издания с трехцветным имперским флагом и белогвардейским лозунгом единой и неделимой России. Новая власть стремится навязать науке новый предмет и альтернативные трактовки исторического прошлого. Нараставшее административное вмешательство и идеологические кампании объективно ухудшат условия развития исторической науки. В результате правительственных репрессий против историков и архивистов («Академическое дело»), политического пересмотра исторической проблематики и изменения всей системы организации учебной и научной работы, история как самостоятельная дисциплина исчезла из учебных планов высшей и средней школы. В конце 1920-х годов она была заменена обществоведением.

       Археографическая практика.

       Благодаря частичному обновлению политической системы Российской империи в начале ХХ века ученые обрели более широкий доступ к архивным фондам, а либерализация цензуры облегчила им археографическую деятельность. После революции 1917 года петроградские архивисты участвуют в подготовке декрета об архивах (1918 г.), в соответствии с которым создается Единый государственный архивный фонд. По собственному почину сотрудники архивов объединяются в Союз архивных деятелей, однако достаточно скоро советское государство приступает к установлению политического контроля за архивным делом. Настоящая тенденция была подытожена «Академическим делом» (1929-1931 гг.) и созданием в 1930 году Института архивоведения (Историко-архивный институт), чьи выпускники должны были, прежде всего, отстаивать государственные интересы, и зачастую – в ущерб научным.

       В ысшие научные и учебные заведения.

       Ко времени Октябрьской революции оплотами профессиональной историографии продолжали оставаться историко-филологическое отделение Российской академии наук в Петрограде, а также её Археографическая, Историческая и Археологическая комиссии (на руинах последней в советское время будет создана Государственная академия истории материальной культуры). После 1917 года настоящие научные учреждения оставались наследниками дореволюционных традиций. В 1918 г. советское правительство решилось противопоставить Российской академии наук свою Социалистическую академию (в 1924 году её переименовали в Коммунистическую академию). Система академического «двоевластия», однако, не оправдала себя - Коммунистическая академия не смогла стать достойной альтернативой Академии наук в деле организации исследований в области общественных наук. Тогда начался процесс организационной интеграции Российской академии наук в государственную систему научных центров. Следующая фаза «укрощения» Академии наук была связана с фальсификацией властями так называемого «Академического дела», которое деморализовало ученых и подорвало автономию Академии.

       В последние предреволюционные годы историческая наука успешно развивалась в университетских городах – Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Харькове, Дерпте, Казани, Одессе, Томске и Саратове. В первые годы Советской власти российские университеты сохраняли дореволюционные традиции подготовки историков. Наркомом просвещения А.В. Луначарским ставится под сомнение правомерность самого существования истории как учебной дисциплины. Советская власть предпринимает усилия по изменению системы высшего гуманитарного образования. В 1919 году в университетах закрываются исторические и юридические факультеты, а вместо них создаются факультеты общественных наук (ФОН), в структуре которых имелось историческое подразделение. Опыт факультетов общественных наук был признан неудачным - ФОНы просуществовали лишь до 1924 года, а в Московском и Ленинградском университетах - до 1925 года. После упраздненияв 1930-1931 гг. Московского и Ленинградского университетов создаются два самостоятельных вуза – Московский институт философии, литературы и истории им. Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ) и Ленинградский институт философии, истории, литературы и лингвистики (ЛИФЛИ). Гуманитарное университетское образование, включая его историческую составляющую, в СССР было по существу упразднено.

       Научные общества.

       На последнем этапе существования Российской империи многочисленные научные общества были заняты сбором и обработкой исторических памятников, а также организацией библиотек, архивов и музеев. В основном вся работа обществ осуществлялась в области древнерусской истории и археологии. Такому обилию Советская власть противопоставила в 1925 году единственную общественную организацию - Общество историков-марксистов, членами которого, как правило, являлись большевики. На первые десятилетия ХХ века приходится бурное развитие краеведческого движения, что было обусловлено притоком в провинцию научных кадров, особенно после революции. В 1930 г. движение краеведов в административном порядке было втиснуто в рамки Общества краеведов-марксистов (в 1933 г. настоящее общество также прекратило свое существование).

       Научные кадры.

       К началу ХХ века российская историческая наука снискала международное признание. Представители дореволюционного сообщества историков, как правило, отличались эрудицией и отменной квалификацией. Традиции научного сообщества и профессиональный опыт передавался ведущими учеными через отлаженную систему магистратуры и докторантуры. Однако российская наука переживала очевидные трудности в деле подготовки следующего поколения ученых. На рубеже XIX – ХХ столетий по финансовым причинам была отменена бюджетная доцентура, что осложнило работу над научными диссертациями.

       При советской власти многие историки с дореволюционным стажем столкнулись с явно выраженным политическим недоверием к себе. Новая власть признает необходимым немедленно изъять из компетенции старой профессуры все курсы по мировоззренческим наукам. Задача вытеснения старой профессуры и замены её новыми кадрами решалась несколькими способами. В 1922 г. из России была выслана большая группа деятелей культуры, включая ученых-гуманитариев. Чтобы заполнить освободившиеся вакансии началась подготовка нового поколения историков высшей квалификации, исповедующих марксизм. Подготовка велась по нескольким каналам, альтернативным классической российской университетской системе. Специалистов гуманитарного профиля готовили в Коммунистических университетах и Институтах красной профессуры. Историков высшей квалификации готовили в аспирантурах Российской ассоциации научно-исследовательских институтов (1924-1929), которая объединила различные вузы. В 1929 году создается аспирантура при Академии наук СССР.

       Научная периодика.

       После 1917 г. прекратили свое существование исторические журналы, поддерживавшие общественный интерес к российской истории и государственности на памяти нескольких поколений читателей. Продолжал издаваться «Голос минувшего», сохранивший интерес к революционной тематике. В 1917-1922 гг. выходил сугубо академический «Русский исторический журнал», чья редакция отдавала предпочтение истории России до XVIII века. Высокий профессиональный уровень отличал журнал «Дела и дни», сплотивший представителей Петербургской школы. В 1917 г. возобновил издание журнала «Былое», продолжив линию на разоблачение самодержавия. На истории большевистской партии и Октябрьской революции специализировался журнал «Пролетарская революция». Особую роль в пропаганде новых исторических знаний сыграли журналы «Красный архив», «Архивное дело» и «Краеведение». Ведущим советским журналом стал «Историк-марксист».

       Вывод

       Процессы, которыми качественно характеризуется состояние исторической науки первой трети ХХ века, раскрываются в отечественной историографии через антонимы «расцвет» и «кризис». В принципе, представляется возможным использование последнего определения, если понимать под кризисом естественную стадию перехода науки от одного качественного состояния к другому, когда проявляются возникшие противоречия, а сама наука принимает новый облик. До 1917 года кризис исторической науки был связан, во-первых, с адаптацией ученых к новым общественно-политическим реалиям, и, во-вторых, со сменой научных парадигм. Кризис развивался в своей «доброкачественной» фазе. За нею вполне мог последовать стабилизационный этап и оживление творческих поисков на базе новых теорий и методов. Однако последующая политическая дестабилизация и революционное отрицание предыдущего исторического опыта придали кризису другое преломление. Конечная деструктивная фаза кризиса обернулась общим разбалансированием исторической науки как социального института. Несмотря на некоторые приобретения, инфраструктура исторической науки была частично демонтирована, растрата кадрового потенциала не компенсировалась системой подготовки квалифицированных историков, а методологическая оснащенность была сведена к единственному официально признанному учению.

       II. Теоретические основания научного исторического познания.

       В конце XIX – начале ХХ в. исследовательский интерес сместился в область гносеологии. В течение первой трети ХХ века историческая наука в поисках новых подходов к познанию истории обращалась к различным философско-методологическим системам. Методология начала выделяться в особую отрасль научного исторического знания.

       В последней четверти XIX века обнаружилась ограниченность господствующей позитивистской теории и методологии исторического познания. Неудовлетворенность вызывала приверженность позитивизма к социологизации, и отсутствие у позитивизма интереса к индивидууму. Предлагаемые позитивистами подходы и методы исследования не позволяли работать с такими категориями, как нравственность, народный дух, смысл истории. На рубеже XIX-ХХ веков вместе с «кризисом позитивизма» появляются симптомы «смены парадигм» исторического мышления. Пересмотр теоретических и методологических основ исторической науки происходил по многим направлениям.

       С критикой позитивизма выступили сторонники неокантианства. Представители нового метафизического учения поставили под сомнение позитивистскую установку гносеологического оптимизма, согласно которой историю можно познать «как она была на самом деле». Неокантианство предполагало отказ исследователя от позитивистского идеала беспристрастного объективного познания. Эти установки были связаны с поиском духовной стороны в истории, интересом к личности, изучением исторического процесса с точки зрения влияния на него идей. Внимание русских историков привлекли идеи неокантианской философии истории Баденской школы – В. Виндельбанда, Г. Риккерта и др. Согласно этой философии, исторический мир является воплощением субъективных планов и мотивов людей (в этом смысле неокантианство отчасти повторяло положения рационализма, правда, с той существенной разницей, что неокантианцы интересовались не только индивидуумом прошлого, но также сознанием самого исследователя, его общими духовными и социально-политическими установками, отраженными в научной практике). Общественные явления рассматривались как результат сознательной деятельности людей, стремившихся к различным целям. Поэтому неокантианцы отвергли идею исторической закономерности и признали уникальность и неповторимость исторических событий. Неокантианцы разработали учение о ценностях и рассматривали историю как науку оценочную. Высшими ценностями объявлялись религиозные, этические и эстетические.

       В конце XIX века, когда народническое движение в России зашло в тупик, идеи немецкого мыслителя К. Маркса стали популярны в интеллигентской среде. Марксизм утверждал идею линейного прогрессивного развития через последовательную смену социально-экономических формаций (первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической с её первой фазой - социализмом). Историческое развитие рассматривалось как прогрессивный процесс развития производительных сил и обусловленных ими производственных отношений. Марксизм доказывал обусловленность социально-политического строя экономическим развитием. Механизмом достижения социального прогресса выступала классовая борьба. Марксизм был воспринят в России как «свежий ветер с Запада», и «крещение» марксизмом в разной мере переживают все направления русской общественной мысли. До революции большинство наиболее авторитетных русских ученых относились к марксистской методологии весьма скептически. К началу ХХ века так называемые «легальные марксисты» повернули к неокантианству.

       С разделением русской исторической науки на советскую и зарубежную, в научной среде произошло методологическое размежевание. Методологическую проблематику историков-эмигрантов можно условно разделить на два направления: теософское и социологическое. В конкретных исследованиях эмигранты придерживались позитивизма. Непосредственно в России на смену гегельянству, позитивизму и неокантианству пришел марксизм в его большевистской интерпретации.

       Большевики позиционировали себя как наследники и продолжатели марксистских позиций в науке, и у них, особенно в 1920-е годы, действительно проявились попытки широкого взгляда на поиски в области марксистской методологии. Правда, зарубежные и советские сторонники марксизма развивали учение в разных направлениях. В зарубежной мысли развиваются теории, оправдывающие не исчерпанные возможности капитализма. Для советских марксистов безусловным и непримиримым врагом являлся капитализм. Если западная социал-демократия искала лекарство для лечения капитализма, то советские марксисты - способ его умерщвления.

       Новая власть насаждает в исторической науке марксистское мировоззрение и присваивает себе право определять теоретические основы исторического познаниях. Государственными структурами, курировавшими науку и высшую школу, стати составляться списки обязательной марксистской литературы, знание которой было необходимым условием зачисления на должности. Некоторые представители бывшей дореволюционной науки считали марксистскую методологию достаточно эффективным инструментом познания. Новые поколения историков воспитывались ими как специалисты именно в этом ключе. В конце концов, власть приступила к ликвидации любой научной альтернативы марксизму. После прошедших в 1920-х годах философских дискуссий, марксизм стал единственно допустимой основой для интерпретации исторического процесса.

       В Советском Союзе марксизм начал выполнять функции монометодологии. К тому же развитие советской исторической науки тормозилось подменой марксистской методологии идеологией. Критический момент для творческого осмысления марксизма наступил в 1931 году, когда ЦК ВКП (б) принял постановление «О журнале “Под знаменем марксизма”». После этого дозволенная философская мысль сплющилась до догматического катехизиса, чуждого всякому саморазвитию учения.

       Вывод

       Дефицит методологических учений породил ограниченность понимания собственной истории. Тем не менее, исторический опыт показал, что, несмотря на официальное положение марксистской методологии в общественных науках, традиции дореволюционной исторической школы подспудно сохранялись, да и сама марксистская методология могла быть достаточно эластичной и разнотолкуемой при освещении историками некоторых конкретных исторических сюжетов.