Моровая язва и пугачев от 1772 до 1775 года

Вы знаете, милые мои читатели, что есть болезни очень заразные, то есть такие, которые передаются от одного человека к другому при одном прикосновении к зараженному. Такое ужасное бедствие случается в мире не часто и не в каждой стране. Горестным бывает положение страны, в которой случается это бедствие! Окруженные смертью, люди забывают тогда не только о своем общественном долге, но даже и о связях родства и дружбы. Думая только о собственной безопасности, с отвращением и страхом смотрят на умирающих, еще так недавно любимых ими. Вы все это знаете, потому что, наверное, помните рассказ, с описанием черной оспы, свирепствовавшей в Москве в 1352 году при великом князе Симеоне Гордом.

В 1771 году Москва снова испытала такое несчастье: Турция, в то время воевавшая с Русскими, как будто в отместку за частые поражения, занесла им ужасную заразную болезнь, моровую язву, или чуму^[393], быстро распространившуюся в России от ее южных областей до древней столицы. Несчастья, сопровождавшие эту болезнь, были бесчисленны: сначала люди гибли, потому что не понимали ее опасности и не предпринимали мер предосторожности, необходимых в таком случае; потом, когда правительство уже объявило об опасности, исходившей от заразной болезни, когда были приняты все меры, необходимые для ее прекращения, нашлись безрассудные люди, недовольные строгостью этих мер или, может быть, надеявшиеся среди общего беспорядка увеличить свое собственное состояние, — нашлись люди, которые распускали в народе слухи, что появившаяся болезнь не чума, а всего лишь горячка с пятнами и что доктора напрасно держат больных в карантинах^[394].

К.Ф. Юон. «К Троице». 1903 г.

Троице-Сергиев монастырь или Троице-Сергиева Лавра — место паломничества всех православных христиан. Сюда, в обитель святого Сергия, в 1380 г. за благословением перед Куликовской битвой приезжал Дмитрий Донской. Сюда приезжали на богомолье Русские цари и императоры. Именно в Троице-Сергиев монастырь любила приезжать на богомолье государыня Екатерина II.

Как только эта глупая сказка распространилась по городу, весь заведенный порядок нарушился. Больные перестали слушаться врачей; их родственники перестали думать об осторожности и уже не отправляли заразившихся в открытые для этого больницы, а прятали их в своих домах и сами ходили за ними. Разумеется, от этого ужасная болезнь усиливалась, и безрассудный народ, не понимая, что сам был виной того, приходил в отчаяние. От своего горя он искал спасения в молитвах. Мои читатели уже слышали о чудотворном образе Богородицы Боголюбской, так сильно уважаемом Русскими. Этот образ висел в то время у Варварских ворот. Набожные Москвитяне с полной верой в его чудотворность начали приходить к нему с молитвами о прекращении своих бедствий и потом, как обычно, прикладывались к священному изображению небесной Защитницы, не один раз спасавшей их. Толпы богомольцев с каждым днем увеличивались: среди них были и выздоравливающие, и только заболевающие. И зараза от этого сильнее распространялась.

С ужасом увидел это добродетельный и умный Московский архиепископ Амвросий. Этого благочестивого пастыря можно было назвать в то время настоящим ангелом-хранителем Москвы. С первых дней появления язвы^[395] он посвятил себя спасению близких, и не было средства, которое бы он не использовал, чтобы предупредить распространение болезни, особенно в ту пору, когда многие высшие Московские чиновники и вельможи, спасая себя от общего бедствия, разъехались из Москвы, и несчастная столица осталась на попечении почти одного Амвросия.

Вы можете представить теперь, как велико было его огорчение, когда он увидел толпы, сходившиеся у Варварских ворот. Он чувствовал, что будет не только трудно, но даже опасно остановить стечение народа в одно место, однако решил сделать это. Сначала он рассказал людям обо всех опасностях, каким они подвергаются, приходя сюда толпами, но потом, когда уже никакие убеждения не подействовали, приказал снять образ со стены. Боже мой! Сколько бед произошло в результате этого! Народ пришел в бешенство, забыл о болезни и со зверскими криками бросился к Чудову монастырю, где думал найти архиепископа. Друзья скрыли несчастного в Донском монастыре, но ненадолго: убийцы нашли его там и безжалостно убили в то самое время, когда он молился за своих врагов. Это было 16 сентября 1771 года. Совершив такое злодеяние, бессмысленная толпа буйных безумцев два дня не переставала грабить и убивать, тем более что усмирить их было некому: большая часть войск была в Турции и Польше; из полицейской же команды многие умерли от язвы, оставшихся же было явно недостаточно для удержания мятежников. Положение в Москве становилось опасным. Великая государыня, одно слово которой могло бы восстановить порядок, была далеко, и, прежде чем до ее слуха дошло бы важное известие о Московских событиях, бесчисленные несчастья могли бы произойти.

Но всегда, когда России грозила опасность, появлялись люди, готовые жертвовать собой для спасения Отечества. Так было и в этот раз. В Москве жил тогда генерал Петр Дмитриевич Еропкин. В царствование Елизаветы он был известен своими военными заслугами; в это время из-за слабого здоровья он занимался гражданскими делами в звании сенатора, значит, не имел прямой обязанности заниматься усмирением мятежников. Но чувство любви к Отечеству заставило его вспомнить об обязанности каждого человека заботиться о счастье своих сограждан. Внимая этому священному голосу, благородный Еропкин решился на дело, избавившее Москвитян от явной гибели: он набрал около двухсот человек служащих и отставных солдат и с этим небольшим по количеству, но сильным по преданности отрядом бросился на многочисленные и яростные толпы бунтовщиков. Решительность нападения и более того — вид нескольких пушек, к которым по необходимости прибегнул храбрый генерал, скоро усмирили безумцев и вернули спокойствие встревоженной столице прежде, чем успел приехать туда посланный государыней на усмирение мятежников князь Григорий Григорьевич Орлов.

Петр Дмитриевич Еропкин. Рисунок с прижизненного портрета.

Петр Дмитриевич Еропкин (?-1805) — сенатор, генерал-аншеф. Ему удалось усмирить вспыхнувший в Москве в 1771 г. чумной бунт. При этом он отказался от всех наград, которыми пыталась отблагодарить его императрица.

Князь Орлов пользовался особым доверием императрицы не только потому, что был братом знаменитого героя Чесмы: он заслужил собственными достоинствами и это доверие, и все милости, которыми Екатерина осыпала его. Он заслужил их еще более в несчастное время моровой язвы в Москве. Следуя прекрасному примеру Еропкина, князь Орлов стал вторым благодетелем Москвитян: его неусыпная забота и благоразумные распоряжения, связанные часто с опасностью для собственной жизни, улучшали с каждым днем положение дел в несчастной столице. Гибельное распространение болезни начало утихать, и, наконец, через год она полностью прекратилась. Москвитяне отдохнули, но с ужасом увидели, что среди них недоставало более 100 000 человек! С того времени население нашей старшей столицы значительно уменьшилось и впоследствии долго не могло уже достичь прежнего количества.