Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Лукач и корш: философская дискуссия 20-х годов
В первые два десятилетия XX века, похоже, никто из марксистов – за редкими исключениями – не ощутил необходимости переработки основополагающих философских положений марксизма. Если кто и брался за это дело, то, как правило, не исходя из внутренней потребности самого марксизма, то есть не вследствие осознания имеющихся в нем неясных мест или пробелов либо появления новых и не находящих решения проблем, а в результате нажима со стороны его противников, шла ли речь о «буржуазных» философах или вышедших из рядов марксистов ревизионистах, о неокантианцах, последователях Дицгена или эмпириокритиках. Марксистская мысль концентрировалась скорее на политической экономии, проблемах завоевания власти и диктатуры пролетариата, на вопросах организации, программы, тактики. Именно в этих областях появились самобытные и новаторские работы, такие, как «Финансовый капитал» Гильфердинга, «Накопление капитала» Розы Люксембург, «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленина и т.д. Что же касается исторического материализма и вообще собственно философской стороны идейного наследия Маркса, то результаты были куда более скромными. Обычно это были работы популяризаторского характера, в которых делалась попытка систематизировать идеи Маркса и в особенности Энгельса (в таких его произведениях, как «Анти-Дюринг» или «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии»), либо же полемические статьи против неокантианцев, эмпириокритиков и других философских ревизионистов. Можно, не боясь преувеличений, сказать, что теоретическая инициатива в этих спорах принадлежала ревизионистам, которые задавали вопросы и выражали сомнения относительно недостаточной обоснованности тех или иных философских тезисов марксизма; ортодоксальные марксисты по большей части отвечали цитатами и разъяснениями, извлеченными из основополагающих текстов классиков. На фоне этих споров о теории познания, методе и этике ставилась и проблема, которая в свое время была определена как проблема «широкого» или «узкого» понимания марксизма. Сторонники «узкого» понимания трактовали марксизм как некую особую научную теорию, то есть политическую экономию, материалистическую концепцию истории и науку о классовой борьбе пролетариата, ее ближайших и конечных целях. Соответственно они проявляли известную подозрительность в отношении усилий дополнить марксизм – при помощи трудов и теорий Канта, Маха, Авенариуса, Дицгена, при помощи дарвинизма и т.д. – теорией познания, натурфилософией, этикой и вообще неким всеобъемлющим мировоззрением. Напротив, сторонники «широкого» понимания марксизма исходили из убеждения, что речь идет о законченной и совершенно самостоятельной теории, более того, философии в собственном смысле слова, и что марксизм, следовательно, не нуждается ни в каком-либо дополнении, ни в философском обосновании за счет заимствований из других систем. С большей или меньшей эрудированностью, с более или менее подробными комментариями они приводили в поддержку марксизма многочисленные цитаты из того, что несколькими десятилетиями раньше говорили по обсуждавшимся проблемам его основатели.
Таким образом, за небольшим исключением, в эти годы не появилось крупных самостоятельных философских произведений. Среди тех работ, авторы которых выходили за границы чистой полемики и схоластической защиты учения, можно вспомнить очерки Лабриолы, некоторые работы Плеханова, «Этику и материалистическое понимание истории» Каутского и «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина. Здесь нет возможности углубиться в анализ философской эволюции Ленина, но все же следует заметить – в его пользу, – что позже, в швейцарской эмиграции в годы первой мировой войны, он осознал слабость собственной философской позиции в споре с эмпириокритиками, а также ограниченность своей философской культуры и предпринял усилия к исправлению этих недостатков главным образом путем напряженного штудирования трудов Гегеля. Поэтому подлинная картина философской эволюции Ленина глубоко отличается от той омертвело жесткой схемы, которую преподносит нам ортодоксально-школьная философия ленинизма и которая в конечном счете приписывает абсолютную статичность его мышлению. Ленин, как и любой другой мыслитель, естественно, находился в движении, эволюционировал, что с необходимостью влекло за собой критическое исправление и изменение предыдущих философских позиций: Ленин «Философских тетрадей» существенным образом отличается от Ленина «Материализма и эмпириокритицизма». Впрочем, он сам в одной из заметок подверг себя косвенной самокритике:
«Нельзя вполне понять „Капитала“ Маркса и особенно его I главу, не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса ½ века спустя!!»[363]
Однако же в ту пору, о которой мы ведем речь, философские заметки Ленина, появившиеся в результате чтения Гегеля, еще лежали под ключом в архивном сейфе. В начале 20-х годов на эволюцию марксистской философской мысли могла повлиять – и действительно повлияла – лишь его программная статья «О значении воинствующего материализма», опубликованная в марте 1922 года в журнале «Под знаменем марксизма»; статья, представляющая собой синтез или компромисс между «Материализмом и эмпириокритицизмом» и пока не обнародованными «Философскими тетрадями». К философскому возрождению марксизма начала 20-х годов также можно применить известное выражение Гегеля о том, что сова Минервы вылетает только в сумерках. В самом деле, это возрождение не предшествовало подъему революционной волны в Европе – вслед за Россией в Германии, Австрии, Венгрии, Италии, – а началось только в момент ее отлива. Если говорить о некоторых мыслителях-коммунистах, то поражение европейской революции перевело их энергию, не находящую практического приложения, в область теоретической деятельности. Это, безусловно, можно утверждать по поводу Д. Лукача и К. Корша. Поражение революции лишило их возможности выполнять свои обязанности в правительстве, и из народных комиссаров революционного правительства они снова сделались учеными. Все еще полные надежд на новый революционный подъем, они попытались философски сформулировать, чего именно они ждут от революционной эпохи и нового общественного порядка. Бесспорно, вдохновленные Октябрьской революцией, образованием III Интернационала и возникновением коммунистических партий, в рядах которых они активно работали, и Лукач и Корш испытали на себе революционное влияние Ленина – как практика, так и теоретика. Тем не менее если они и стремились быть верными сторонниками Ленина, то на самом деле в строгом смысле слова они ими не стали – по крайней мере в философии. Ленин для них был – учитывая ограниченное знакомство с ленинскими работами в начале 20-х годов – главным образом теоретиком и стратегом социалистической революции. В этом качестве он знаменовал в их глазах возвращение к первоначальному марксизму и вдохновлял на новую революционную интерпретацию Маркса и марксизма также и в философии. Стремясь осуществить в философии то, что Ленин проделал в теории государства и революции, то есть стремясь обновить марксизм и наполнить его новым революционным смыслом, они открывают неизвестные или непонятные страницы произведений Маркса, ставят новые проблемы, о которых до этого не задумывался ни один марксист, возвращаются к истокам в истинном смысле слова – иначе говоря, к самим основам теории. Так они пришли к выработке настолько оригинальной концепции, сметающей прочь расхожие представления марксистов, что вызвали неистовую реакцию отторжения не только – как они и ожидали – со стороны ревизионистов и ортодоксальных марксистов II Интернационала, но и со стороны самих революционеров, с которыми, напротив, они хотели прийти к согласию. Дискуссия, порожденная их работами первой половины 20-х годов, не отличалась ни глубиной, ни плодотворностью; то была лишь полная резкостей полемика, отражавшая уже давно начатый партиями II Интернационала процесс институционализации марксизма, который теперь полным ходом шел в виде процесса догматической систематизации ленинизма в СССР и III Интернационале. Тем не менее их идеи – пусть даже с запозданием в несколько десятилетий – подействовали как катализаторы на вспыхнувшие позже дискуссии.
Д. Лукача, К. Корша, а также Э. Блоха порой изображают как мыслителей, составляющих некое единое течение. Однако такое представление грешит приблизительностью и упрощением; его создала поверхностная марксология после второй мировой войны, когда эти философы были открыты заново. Кое-кто считает их также представителями западного марксизма (М. Мерло-Понти), или европейского марксизма (в противовес марксизму советскому), или, наконец, гегельянизированного, или неогегельянского, крыла марксизма. Невозможно отрицать очевидное наличие общих черт в первых марксистских работах Лукача и Корша, но в них также имеются существенные различия, в первый момент не замеченные из-за той непосредственной полемической реакции, какую вызвало появление этих работ, но заслуживающие особого внимания. Что касается Блоха, то единственный элемент, объединяющий его с Лукачем и Коршем, состоит в позитивной связи с Гегелем и вообще с классической немецкой философией; в отличие от первых двух, однако, он не играл никакой активной роли в революционном движении, а его философские работы никогда не соотносятся с непосредственно политическими вопросами. В своем очерке 1919 года «Дух утопии» он разработал позицию, которая лишь много позже утвердится в философской интерпретации марксизма – в те же годы, о которых идет речь, эта работа вовсе не была предметом обсуждений среди марксистов.
|
|||||||
Последнее изменение этой страницы: 2020-12-17; просмотров: 77; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.137.218.230 (0.008 с.) |