Книга первая. Маленькие приключения.

 

Часть 1. Солнечные дни.

В город Новое Море не вела ни одна автомобильная дорога. Попасть туда можно было только на электричке, или на поезде, но и в поездах и в электричках проходивших через этот город –о прибытии на эту станцию не объявлялось, а выйти можно было только из дверей последнего вагона - таким коротким был здешний перрон.  

 

В городе Новое Море не было автомобильных дорог, не было заборов, все вывески и объявления были нарисованы от руки красками, крыши были ржавыми, стены домов кирпичными, на чердаках жили коты. Коты в этом городе были такими же, как и во всех других городах: и черными и белыми и рыжими и серыми и полосатыми. И никто в городе не знал почему у рыжей кошки может родиться черный котенок. И никто не выписывал здесь научных журналов, которые могли бы прояснить этот вопрос. Но все постоянно удивлялись и радовались такому чуду. Кроме того, чтобы больше не возвращаться к котам, сообщу вам, что в этом городе коты и псы были заодно и могли полезть друг за друга в драку.

 

Дворы в этом городе были большими, а улицы узкими. По ним ходил трамвай — номер 1 — от вокзала до пляжа. Водитель в трамвае никогда не менялся. У него были длинные волосы, борода и он носил шляпу, которая была ему мала, и поэтому, он разрезал ее на две части и скрепил булавками — так что теперь она налезала ему на голову. Но он не только нажимал на педаль. Так бы он быстро заскучал. Нет. Выше его окошечка, в которое подавали плату за проезд была надпись — «отвечу на любой ваш вопрос».. Не то, чтобы он точно знал ответы на все вопросы, но очень любил над ними поразмыслить и сказать что-нибудь странное и непонятное, так что спрашивавшие чаще оставались еще более озадаченными, чем прежде.

 

Дома в этом городе были маленькими и старыми. В них было мало места, поэтому многие вещи люди хранили во дворах, картины вешали на наружные стены, пианино ставили у крыльца, там же ставили стол со стульями и диваны. Сидя на них горожане любили пить ромашковый настой. 

 

Крыши домов были ржавыми, а чердаки никогда не запирались, потому что все думали, что вдруг какой-то путешественник придет в город ночью и не захочет никого будить - тогда он хотя бы сможет переночевать на чердаке.

 

Деревья в городе были большими, больше чем в любом другом городе, и дома рядом с ними казались совсем маленькими. Над верхушками деревьев в которых звенел ветер, дувший с Финского залива, возвышалось только колесо обозрения, которое стояло рядом с главной аллеей парка у моря.

 

В городе Новое Море так же как и в любом другом населенном пункте люди не жили вечно и так же как и везде умирали, хотя и не так часто как в других местах. Ведь иногда здешние жители просто садились на трамвай, уезжали на вокзал и больше не объявлялись, так что про них нельзя было сказать с определенностью — умерли они или нет. Но для тех, кто умирал в городе не было специального помещения, которое в других городах называется словом Морг. Такого специального помещения здесь не смогли найти. И тогда, когда стало понятно, что отдельного дома для мертвецов найти не удастся, их, на время между смертью и похоронами, стали класть в старую библиотеку, которая была давно закрыта из-за того, что люди здесь читали крайне мало. Клали их среди книг. И библиотекари радовались, что хоть после смерти здешние жители приобщались к миру художественного слова, с которым при жизни старались по возможности не пересекаться.

 

Я не был знаком со всеми жителями этого города, но имена некоторых мне известны.

 

Водителя трамвая звали так же как и меня - Петр Абажуров, но эта странность тогда, когда я жил в этом городе, почему-то не бросилась мне в глаза.

 

В маленьком тихом переулке в деревянном доме у большой липы, с крышей, которая покрылась мхом и была завалена прошлогодними осенними листьями жил учитель Истории местной школы. В его глазах обычно была какая-то грусть. Причиной этому было, вероятно то, что он слишком много знал плохого о мире. Ведь хорошее на уроках истории почти не проходят. Как его звали - мало кто знал. Дети дразнили его просто «историк».

 

Недалеко от вокзала в старом, трехэтажном доме желтого цвета с тремя колоннами на которых краска пооблупилась и дети нарисовали множество разноцветных рисунков жила

девочка по имени Чухлинка.

 

На окраине города, в старом каменном доме одна сторона которого выходила окнами на лес а другая на улицу, по которой проходил трамвай жила Анна Сова Чиппалино Ким. Случалось так, что когда трамвай проезжал мимо ее окна и специально притормаживал, чтобы поздороваться - она давала водителю, стакан целебного отвара лесных трав и мхов, которые сама собирала в лесу.

 

Анна Сова Чиппалино Ким была знакома с Чухлинкой и они часто ходили друг к другу в гости, а по вечерам любили говорить по телефону обо всяких пустяках. Они прекрасно знали, что их разговоры никуда не исчезают. И еще знали, почему в городе такие толстые мыши. Просто телефонные провода проходят под землей, в подвалах города Новое море. И когда девочки говорили — то всегда слышали хруст, создававший их разговорам легкие помехи. Это мыши, надкусывали слова пробиравшиеся по проводам, но все, конечно, не успевали съесть, поэтому девочки понимали друг друга, а хруст им даже нравился. Но и мыши помимо того, что толстели — становились немного образованнее и тоже пытались друг с другом говорить. Только быстро теряли к этому охоту, потому что поговорить друг с другом им было особенно не о чем.

Но когда Аня сова бывала в гостях у своей бабушки – в доме напротив дома Чухлинки -

они говорили по телефону, который изобрели еще две тысячи лет назад в Китае. Он достался Анне от ее далеких предков, которые жили в тех краях. Он представлял из себя две разрезанные пополам жестяные банки, похожие на консервные, которые соединялись металлической проволокой. Вот по такому древнему телефону они говорили. Многие звуки в трубке звучали совсем иначе. И поэтому говорить по такому телефону было немного странно и смешно. Слова в этом телефоне не просто скользили по проводам, а звенели и перекатывались, как будто имели вес и смысл, который сам собой был очень доволен.

 

У Анны Совы Чиппалино Ким были были длинные прямые черные волосы, как перья вороны, а Чухлинка была светлой рыжей девочкой в веснушках. Анна Сова любила ездить к чухлинке на деревянной доске с колесиками, по холмистым, заваленным осенней листвой улицам города, иногда цепляясь руками сзади за трамвай а иногда проводя руками по веткам деревьев, нависавших над дорогой.

 

Осеннюю листву в городе никто не убирал, а мэр города даже летом закупал ее в мешках в тех странах в южном полушарии, где осень бывает тогда, когда в городе Новое Море весна или начало лета.

 

Мэром города был человек, которого звали Рабадза. Он был ужасно вредный и экономный. Жил он в башне из красного кирпича. У него была длинная черная борода и ходил он в черной шляпе.

 

Он был настолько экономный, что никогда не платил за проезд в трамвае или электричке, когда ездил в другие города, чем подавал плохой пример другим горожанам. И это не смотря на то, что проезд в городском трамвае не стоил даже монеты, а стоил пыли, которую нужно было сдувать с монеты при входе. Даже эту пыль он жалел.

 

Он говорил так — экономность и жадность не имеют ничего общего. Жадность — это когда ты жалеешь для других. А экономность — когда жалеешь потратиться на самого себя.

Для других мне ничего не жалко. Я же покупаю для вас осеннюю листву в Австралии! А вот для себя покупать билет - тут уж извините! Я человек скромный, могу проехаться и без билета.

 

На входе в башню висела деревянная табличка — на которой было написано просто “Рабадза”. Внутри была винтовая лестница, а вдоль нее по стенам тоже устремляясь вверх стояли полки с книгами по астрономии, гаданиям на кочане капусты, был там справочник железнодорожных станций исчезнувшей страны - Римской империи, Краткая история троллейбусов, написанная им самим, Но главная и самая любимая его книга - энциклопедия Тайной Георгафии, где были описаны настоящие названия всех морей, океанов и континентов и их правдивые описания. Рабадза был уверен, что наcтоящие континенты выглядят вовсе не так, как принято считать, а жители там живущие об этом не знают. Но эту книгу он не давал никому почитать.

 

Рабадза умел играть на трубе. Раз в год, на день города, он собирал оркестр и ходил с ним по улицам. Горожане шли за оркестром, А Чухлинка и Анна Сова любили бежать впереди оркестра по пустым улицам распугивая кошек.

 

Мэром никто его не выбирал, просто так уж повелось, что все, кто жил в этом городе с детства — помнили, что мэр — Рабадза. И никаких других мэров не помнили, да и не догадывались что его можно выбирать и вообще об этом не думали.

 

В сущности, Рабадза хотя и был мэром, но при этом по натуре был чудаком, и поэтому над ним, как и над всеми чудаками в мире немного подшучивали. Как-то раз, когда Чухлинка и Анна Сова выходили из трамвая они прижали его бороду закрывшимися дверьми. Так он и проехал целую остановку с прищемленной и наполовину торчащей наружу бородой.

 

Тем не менее его конечно любили, хотя и не каждый признавался себе в этом.

 

Была в городе и бездомная лошадь, как и во многих других российских городах.

 

 

Чарли Кузнечный появляется.

 

Десять стрел на десяти ветрах

Лук сплетенный из ветвей и трав

Он придет издалека

Меч дождя в его руках

Он взойдет на твой порог

Он чудесней всех чудес..

 

Борис Гребенщиков.

 

 

Все произошло внезапно. Был чудесный солнечный, но прохладный день — первый день лета. Чухлинка сидела на кухне и пила ромашковый чай, рассматривая верхушки деревьев за окном залитые утренним солнцем. Она думала, вернее, грустила о том, что этим летом она как всегда нигде не побывает и с ней не произойдет ничего удивительного чудесного и необъяснимого.

 

Впрочем, она все равно знала, что одна, или со своей подругой Аней Совой, она будет гулять среди светлых сосен и старых зданий, затерянных среди деревьев. И это может быть даже лучше любых, самых невероятных путешествий.

 

Она поставила недопитую кружку на столик стоящий у окна и осторожно, мягко ступая босыми ногами по паркету, будто боясь кого-то разбудить, хотя дома никого не было, прошла в свою комнату залитую солнечным светом.

 

Через ее окно можно было выйти на просторную крышу пристройки в которой располагалась городская почта, и поэтому Чухлинка часто делала то, о чем многие только мечтают — ходила гулять через окно - по крыше почты. Мечтой же девочки было устроить однажды на этой крыше большой пикник с друзьями или даже рок-концерт. 

Стены комнаты были обклеены обоями со старомодным узором, давно выцветшем. На булавках держались рисунки и фотографии из журналов. В углу стояло фортепиано, а над ним висела табличка с единственным в доме правилом установленным папой - «не сидеть на пианино!» И конечно же, как во всех старых домах, в комнате было три книжных шкафа забитых энциклопедиями, сказками, стихами и альбомами с живописью.

 

Чухлинка подошла к кровати, присела на колени, затем скрылась за свисавшим с кровати покрывалом, так что можно было видеть только ее смешно торчавшие костлявые ноги и вскоре она уже стояла держа в руках старый проигрыватель грампластинок Она поставила его на широкий подоконник, раздвинув горшки с цветами, подключила провода к усилителю открыла шкаф и выбрала одну из пластинок. Когда блестящий виниловый диск был опущен на барабан проигрывателя и игла звукоснимателя заскрипела, извлекая из невидимых глазу бороздок чудесные мелодии - Чухлинка, легко касаясь босыми ногами деревянного пола, стала кружиться в унисон музыке.

 

На Чухлинке было серовато-синее платье до колен без изысков и украшений. В паре мест на нём были пришиты неаккуратные заплатки. И ещё более неаккуратно - белой краской с множеством брызг и подтеков была исполнена надпись «Сделано в Джунглях»

 

Как уже было сказано, все произошло внезапно. На пороге квартиры неожиданно и бесцеремонно возник Чарли Кузнечный. Он всегда сначала дергал дверную ручку, а уже потом, если дверь была заперта, звонил или стучался, если ему действительно нужно было попасть внутрь.

 

Чухлинка же, когда оставалась одна, часто забывала запереть дверь.

 

 - Добрый день! - пытаясь перекричать звуки музыки проголосил он.

И сразу же услышал ответ - «Привет» - от показавшейся из-за дверного косяка девичьей, лохматой головы.

- Вы кто? - спросила голова приподняв брови и растянув рот в широкой улыбке.

 

Надо сказать, что у Чухлинки были очень красивые округлые густые рыжие брови, большие добрые глаза и большой, довольно неказистый, но смешной нос картошкой. За все эти черты в школе Чухлинку почему-то называли Обезьяной, но она не обижалась, потому что знала, что поэта Пушкина дразнили точно такой же кличкой.

 

Вопрос «Кто вы?» - очень удивил Чарли. И поэтому он переспросил:

-Я?

- Да, именно ВЫ, уточнила Чухлинка.

- Меня зовут Чарли Кузнечный, - как бы оскорбившись сказал мальчик, - Неужели это не очевидно и без моих подсказок?

 - Не очень-то — смутилась Чухлинка. Надо признать, что хотя короткие шорты и длинные худые ноги с острыми коленками, действительно, наводили на мысли о сходстве их владельца с кузнечиком, однако, требование от всех первых встреченных людей безошибочного определения его фамилии говорило о некоторой самовлюбленности Чарли, если не о высокомерии..

Впрочем, как мне кажется, самовлюбленность эта была в большей степени напускной, шуточной и провокационной с целью вызывать на интересный разговор, хотя конечно, фамилию свою Чарли очень любил. А вот о его имени во внешнем виде мальчика не говорило ровным счетом ничего.

 

- Так вот, на будущее имейте ввиду, меня зовут Чарли Кузнечный! – с некоторой помпой заявил он.

- Договорились, обязательно буду это учитывать — с улыбкой и добродушием ответила Чухлинка, - Так что вам угодно, мистер Кузнечный?

- Я просто спустился, чтобы довести до вашего сведения, что я поселился у вас на чердаке и сообщаю вам это во избежание возможных недоразумений..

- То есть как это на крыше? Как это поселились? Разве можно вот просто так поселиться на крыше? И почему вы РАНЬШЕ, не довели это до моего сведения? – на этот раз уже Чухлинка напустила на себя притворную серьезность.

Конечно, она прекрасно знала, что крыши для того и строят, чтобы под ними, в уютных чердачных пространствах можно было селиться. Именно поэтому после своих слов она как обычно улыбнулась, но уже чуть более сдержанно, не желая выдавать себя.

- Что значит Раньше? Я поселился там пол часа тому назад и успел только немного прибраться У СЕБЯ как тут же спустился — не теряя достоинства ответил юноша.

- Раньше — это Раньше – строго сказала Чухлинка - Вы должны были предупредить меня ТОТЧАС ЖЕ.. 

Почему она так странно себя вела? Кокетство это было свойством ее юности. Девочке просто хотелось приключений и стало ужасно обидно что уже целых Пол Часа Самый Настоящий Путешественник живет на чердаке ее дома, а она все эти пол часа знать об этом не знает! 

 

- Что ж, пойдемте посмотрим, что вы успели натворить на нашем чердаке - сказала Чухлинка, на мгновение исчезла в своей комнате, для того, чтобы отключить проигрыватель и решительно двинулась по лестнице на крышу, вынуждая Чарли Кузнечного с трудом за ней поспевать.

 

Лошади Нужен дом.

Дверь на чердак была приоткрыта. Была она, как и положено чердачным дверям, очень старая и скрипучая. И, конечно, как и положено, ее украшали многочисленные надписи с названиями музыкальных групп, признаниями в любви и ненависти, откровениями и длинными диалогами между разными, порой незнакомыми людьми. Внутри же пахло отсыревшей древесиной и старыми книгами, которые жильцы вынесли сюда догнивать. Еще с лестницы было слышно щебетание птиц, доносившееся через окошко в угловатой крыше. Оттуда же на пол, покрытый досками, но заваленный непонятной смесью песка, полусгнившего тряпья и соломы падало пятно потрясающе яркого теплого света с тенью от решетчатого окна. А еще на железную крышу снаружи иногда приземлялись вороны и ходили, и звук их когтей, которые скрежетали о металл, внутри казался очень смешным, ведь походка вороны очень важная и деловая. Казалось, что на крышу приземлилась не ворона а какой-то государственный инспектор и расхаживает по ней в поисках каких-то несовершенств.

 

  А когда глаза привыкли к полумраку, оказалось что помещение это было весьма обжитое. В углу стояла неизвестно кем принесенная железная кровать с матрасом. Под потолком висела Лампочка, рядом с кроватью стоял старый телевизор, который использовался как тумбочка, а на тумбочке стояли старые запыленные игрушки - клоуны и животные, и еще стояла парочка пустых бутылок из-под кефира. А в изголовье кровати, на деревянном ящике, лежала большая стопка одинаковых книг. Кроме того, Чухлинка не могла не обратить внимание на лошадь, стоявшую в противоположном углу.

- Ты зачем затащил к нам на чердак бездомную лошадь? - воскликнула Чухлинка, забыв от удивления обращаться к малознакомому человеку на “вы” - а вдруг пол непрочный и она провалится на этаж ниже!

-Это как раз то самое “кроме того”, о котором я хотел тебе сообщить, но ты меня перебила – тоже перешел на “ты” Чарли.

-Так зачем ты ее сюда затащил? Повторила вопрос девочка.

- Я подумал, что лошади тоже нужен дом. И кроме того, ей бы не мешало поесть — видишь, какая она худая.

- Глупо кормить лошадь чем-то, когда на дворе лето и растет множество травы.

- Но от травы не растолстеешь. Ей нужна настоящая диета! такая чтобы она поскорее поправилась после долгой зимы!

- Допустим, но боюсь что у меня дома нет ничего подходящего для таких случаев! Ни мешков с овсом, ни стогов клевера. Да и ест она, боюсь больше чем вся моя семья с бабушками и дедушками.. – обрисовала проблему Чухлинка.

- Все понятно, ты решила просто вот так вот бросить несчастное животное на произвол судьбы – с притворным подобострастием сказал Кузнечный.

 - Ха-ха, нашелся защитник обездоленных! Затащил лошадь на чердак – и думает, что ужасно ее облагодетельствовал – завелась было Чухлинка, но Чарли ее остановил сказав – Ладно, ладно, я пошутил. Я завел ее сюда конечно просто так, для того, чтобы произвести на тебя впечатление.

- Откуда ты знал, на кого будешь производить впечатление! Может ты постучался бы к моей соседке – Аркадии Львовне Скоропостижной – ужасно вредной старушке..

- А мне все равно на кого производить впечатление! Я просто люблю всех удивлять! И не важно кого – старушек или молодушек! Ты плохо обо мне думаешь. Лучше подумай, кому же можно подарить эту лошадь! Я приехал в ваш город – и она – первое что бросилось мне в глаза. И я всерьез думаю, что Лошади не должны быть несчастными и ничьими… - совершенно серьезно сказал Чарли.

 

Чухлинка тоже посерьезнела, задумалась, и через несколько мгновений уже имела несколько готовых решений.

- Есть три варианта – выдала она - Можно отдать ее композитору - австрийцу Сердилею Валериановичу Гольдману. Он каждый день ест торты для вдохновения и оттого очень сильно потолстел. Их посылает ему мама из Австрии. Пирожные и торты — самая лучшая диета для тех кто исхудал!

- Согласен, сказал Чарли. Какие еще варианты?

 - Можно отдать ее Доктору. Его называют - Доктор – Зима, потому что он считает, что закалка – лучшее лекарство. Он сможет ставить на ней эксперименты по закаливанию! Впрочем.. она и так зимой живет на улице, поэтому ее бесполезно закаливать..

- Пожалуй. Доктор – Зима – не вариант. А третий?

- А третий вариант - отдать ее историку Зефиру Кефировичу. Он выдрессирует ее и научит сочинять и проверять контрольные. Ведь у него совсем не получается их проверять. Из прошлой школы его уволили за то, что он съел контрольную одной ученицы!

- Зачем же он это сделал?

- А дело в том, что правильные ответы он уже объявил, а работы у всех не собрал. Вот одна девочка и стала исправлять у себя всё в своем листе. А он взял - да съел ее контрольную. Вот такой он несобранный человек!

- Скорее несообразный!

- Нецелесообразный! Но все-таки в первую очередь несобранный, потому, что нужно было сначала все контрольные собрать – а потом уже разглагольствовать..

 

- Знаешь, задумчиво сказал Чарли Кузнечный. Я думаю, что историку лошадь будет полезнее.. Ее нужно покрасить в желтый цвет. Нарисовать на желтом черные горошины и выдрессировать читать стихи. Чтобы она заговорила. А дальше он уже сам научит ее сочинять и проверять контрольные.

 

И они стали читать ей стихи. Стихи они нашли в той одинаковой стопке книг, что лежали на деревянном ящике. Это были одинаковые книги одного поэта. Его звали Павел Арсеньтьев. Очевидно, он жил на этом чердаке раньше, а книги оставил, так как не смог распродать.

 

Потратив на чтение стихов 3 или 4 часа ребята решили, что дело сделано и решили отвести лошадь к Историку. Они спустились с чердака, вышли из подъезда во двор, принесли из дома Чухлинки желтую и черную краску и покрасили ее, чтобы она выглядела празднично. Потом они прошли по улице Добрых Снов, на которой жила Чухлинка до пересечения с переулком Проливного Дождя, а по нему дошли до улицы Непослушных Детей, на которой в деревянном доме со мхом на крыше, как уже говорилось, жил Историк.

 

Зефир Кефирович несказанно обрадовался желтой в крапинку и говорящей, как его заверили ребята, лошади и согласился взять ее к себе. Она стала его хорошим другом. Но проверять контрольные он ей все-таки не доверял, да и сам этого не делал, а просто скармливал их ей, потому что больше всего на свете не любил ставить плохие оценки. 

 

Со временем Зефир Кефирович подружился с композитором. Ведь они были соседями. Ему нравилось, что для того чтобы придти к Сердилею Валериановичу в гости не нужно звонить ему по телефону и сообщать о своем намерении нанести визит. А все потому, что жил он в доме напротив и по-вечерам Историк по свету в окне мог понять, что Сердилей Валерианович дома и обязательно будет рад его видеть. Ведь Симфонии он пишет по утрам, а по вечерам всегда бездельничает.

 Иногда они - Сердилей Валерианович в Цилиндре, а Зефир Кефирович — кепке, вместе с лошадью ходили на реку ловить рыбу. Так как один был музыкант, а другой историк то говорили, конечно, большею частью, об истории музыки. Пойманную рыбу они не ели, а отпускали на волю.

Однажды они поймали очень странную рыбу. Она была совсем синяя и вырвалась из рук историка и нырнула в ранку, которая была у него на запястье. И если раньше он видел сны редко и сны были в основном бессмыслицей — то с тех пор он стал видеть много удивительных снов, но редко пересказывал их кому-либо. Но не потому, что считал это чем-то неправильным или неуместным, а только лишь из-за того, что сны ему снились все больше о прошлом, а жителей города Новое море прошлое мало интересовало.