Сомнения в подлинности XII таблиц

«традиционной история возникновения XII таблиц в последнее время полное сомнению. По Пайсу из-за возникновения XII таблиц и предания об обнародовании legis actiones Кн. Флавием (там и здесь играет роль Аппий Клавдий) XII таблиц -частный юридический сборник, составленный в начале III века до Р. Х Кн. Флавием. По Ламберу XII таблиц малодостоверны, как Jus Papirianum две доски заповедей Моисеевых. Римская традиция о создании XII таблиц децемвирами возникла в Риме не ранее начала II века до Р. Х. и полна противоречий. XII таблиц собрание старинных юридических обычаев, появившееся в начале II века до Р. Х. и составленное Секстом Элием Петом.»^[51]

«Жирар усматривает невозможность позднего появления XII таблиц ввиду характера содержащихся в них положений. Предполагают общество мелких земледельцев, архаический процесс, небольшую территорию. Не вязались бы довольно ранние законы, отменяющие или дополняющие правила XII таблиц.»^[52]

XII таблиц – обычаи

«заимствования из Греции (через посредство греческих колоний в Южной Италии) отразились лишь на немногих и несущественных положениях. Большинство содержащихся норм -исконные римские обычаи»^[53], «действовавшие до того как юридически обязательные правила.»^[54]

«потому основа Гражданского Права до Юстиниана.» ^[55]

«лишь уточнили некоторые главнейшие нормы частного, публичного, уголовного и процессуального.»^[56]

 «Все новое»^[57]

«и спорное здесь неуместно; к обнародованию пригодна только старина общепонятная.»^[58]

Иноземные влияния

«Что XII таблиц составлено по образцу прав Солона ныне никто не отстаивает.»^[59], но это написано в 1872, а Франчози 132 года спустя пишет, разумеется без доводов:

«XII таблиц созданы под воздействием греческого права.»^[60]

Хотя 108 лет назад Казанцев написал:

«Некоторые писатели (особенно из старых) думали, что XII таблиц издано под сильным влиянием правовых греческих воззрений и едва-ли не прямо списано с законов Солона.»^[61]

           Не говорю ни в коем случае, что чем серединее, тем вернее, но давайте посмотрим как эти серединные приводят хотя бы какие-то доводы, с разбитии которых Франчози очевидно не заинтересован:

«мысль об общности происхождения права всех античных народов и до настоящего времени усвоена не всеми. Нередко утверждается, что XII таб заимствовано из Египта (Е. Revillout, Les obligations en droit Egyptien, compare aux autres droits deI’antiquite, 1886 г., p. LXXXI—LXXXIII).

           «Куяций мыслил о заимствовании из законов Солона Ликурга. При небольшом усердии остроумии постановления сходные с римскими можно отыскать даже в законах Моисея, что делал Гуго Гроций.»^[62]

«Заимствовали мало (относительно регулирования земельных границ и корпораций)»^[63]

«Заимствованы от Греков празднеств в честь умерших ограничения по указке римских.»^[64]

 «формальные свидетельства опираются на предание об экспедиции в Грецию и легенду о Гермодоре, на частные сравнения отдельных законов XII таблиц с постановлениями греческих законодательств. Основания вторые -лишь позднейшие попытки развить и подкрепить уже предвзятую мысль о греческом влиянии, опирающуюся на предание об экспедиции в Грецию Цицерона и Гая и всеми пропускаемого Л. Цинция. Первый сравнивает XII таблиц о погребальных обрядах с законами Солона. В толковании спорного слова lessum присоединяется к Элию. Древние находят сходство между не имеющими общего хотя бы в их этимологических сближениях. Нибур говорит о плебейских Юниях чуждых древнему Бруту «Сходство в чертах лица с древнейшею статуею, которое, как ему казалось, находил Посидоний, доказывает только, что он с любовью всматривался». С такою любовью всматривались позднейнне римляне во все аналоги своего быта с греческим и радовались каждому правдоподоб-«^[65]

«ному сходству, как великому культурному завоеванию предполагая заимствование во всяком совпадении. Цицерон, находя сходство XII таблиц с законами Солона, находит и сходство в moribus maiorum с обычаями греков по поводу мести. Ни малейшего основания видеть в них заимствования. Сходства сводятся к запрещению голосить над покойниками женщинам и употреблять для погребения больше трех савановъ: но эти легко могли совпасть не только в незапамятной старине, в общеплеменных греко-италийских обычаях, в преданиях арийской мифологии права запутанных кружевах непрочных гипотез неутомимо плетённых ученной фантазией трудолюбивого Лейста и гораздо позже по причпнам однородным. Они не столько запрещения делать сколько разрешения не делать. Можно довольствоваться тремя саванами. В противном как объяснить процветание обычая нанимать плакалыциц на похоронах, если запрещены XII таблицами? Если принять во внимание всеобщую наклонность погребальных обычаев к постепенному усложнению обрядов и потому увеличению расходов, на невозможность облегчения тяжести последних иначе, нежели законами, в виду сакрального происхождения этих обычаев, и на исконную греко-италийскую, а частью даже арийскую, общность их у греков и римлян, то легко допустить и частные совпадения в послаблениях требований чрезмерно разросшегося погребального чина. Ссылаться на заимствования могли бы только если бы соответствующие постановления совпадали не только по содержа»^[66]

«нию редакции к ней относятся ограничительные слова Цицерона. Говорит Левек, «сходство некоторых законов XII таблиц с некоторыми законами Солона доказывает только, что у людей возникают одинаковые взгляды в одинаковых обстоятельствах. Поэтому некоторые законы древнего кодекса франков оказываются в древнем кодексе русских XII таблиц очень отличаются от всех греческих». «Если бы римские ученые, говорит Куно, знали индусские или еврейские законы, то и в них они встретили бы совпадения с XII таблицами». Даже современные повторяя Аммиана Марцеллина утверждают, будто XII таблиц значительно заимствованы у египтян. Примерный список произвольных и неправдоподобных, а главное — ненужных, предположений о заимствованиях в римском праве из права провинциального Миттейса. Казати де Казати объявил, что «начала римского права заимствованны у этрусков в основных элементах права лпчного и вещного, в учреждении семьи и собственности у форм актов гражданской жизни то же начало». Л. Цинций признает влияние афинян на децемвиров приводимый из него Фестом отрывок свидетельствует об этом косвенно место рукописи весьма испорчено.»^[67]

«subiectio arietis у Цинция -предмет XII таблиц; в связи с этим exemplum Atheniensium упомянут Цинцием по поводу «овна отпущения» в виду знакомства с преданием о посольстве в Афины и предполагаемом влиянии тамошних обычаев на уложение децемвиров. И в данном случае влияние афинских обычаев ни при чем вол, баран и козел у всех пастушеских племен являются обычными искупительными жертвами баран, как очистительная жертва за нечаянное нарушение закона -в Пятикнижии Моисея, хотя там требуется в искупление преступления по незнанию закона; преступление случайное частного лица искупляется принесением в жертву козы или овцы. Мало знакомы эти писатели с правом и бытом, кроме римского, хотя во-«^[68]

«обще юридические занятия -единственный интерес их жизни. Такое исключительное внимание к своему народному праву в эпоху сильнейшего эллинского влияния на римскую культуру уполномочивает нас предположить еще большую самобытность и самородность римского быта и обычаев в эпоху более древнюю. Искусство, наука, экономические условия, быт и нравы отрывало римлянина от родной старины и уносило его без преданий, без цели и духовного равновесия в круговорот утонченно хищных страстей в центре этого круговорота зарывалась в седую древность наука права, углубляя умственные традиции своих служителей далеко за децемвиров и законы Валерия, до баснословных царей и основания города, с которого казалось необходимым начинать толкование XII таблиц даже компиляторам Юстиниана. Таким образом самые сближения древних служат нам порукою своей неуместности. Сравненья Гая -главный пункт опоры для современных поборников греческого влияния. Сравнений два. Первое касается межевых законов. «Если этот закон, говорит Фойгт, со многими его подробностями и многочисленными определениями мер совпадал с законом Солона во всех частностях так точно, что Трибониан даже мог поставить в дигестах последний вместо первого, то такое не дает места другому объяснению, кроме заимствования римского из солоновского». Совпадение двух законов не так безспорно, как кажется Фойгту. Прежде всего он упустил из»^[69]

«виду quodammodo Гая ограничивающую и то, что постановление Солона не совпадает с достоверно известными постановлениями XII таблиц. Закон Солона требовал обхода забора в 1 фут, строений — 2 фута, а XII таблиц безразлично 21/ 2 футов; в связи с этим недопущениe давности для межей в пределах 5 футов. Фойгт не считает этого противоречием и полагает, что сопоставляемые определения закона применялись одновременно, т. е. что, помимо обязанности уступать под межи по 21/ 2 фута земли со всех сторон своего участка землевладельцы обязанны руководиться внутри границ своих владений постановлениями Солона. Землевладельцы свободны в пользовании и не связаны требованиями сажать маслину и фиговое дерево не ближе девяти футов, a прочие деревья не ближе пяти футов от границы чужого участка. Не основательно Штейнгаузен считает невероятным чтобы при децемвирах в Риме могли издать законы о фиговых и масличных деревьях тогда еще мало, будто бы, известных римлянам. Фиговые и масличные деревья появились в Италии, особенно в Риме, довольно поздно, почти на глазах истории маслины, по Фенестелле неизвестны при Тарквинии Приске фиговое дерево уже в легенде об основании города. Постановления XII таблиц о жолудях не доказывают чтобы в децемвиральную эпоху жолуди продолжали служить пищею для»^[70]

«людей: право подбирать свои жолуди на чужой земле не относиться к их дальнейшему назначению. Говорит Пагенштехер, «в какой бы значительной мере ни послужили эти постановленья Солона образцом для постановлений XII таблиц на этот случай, в столь же малой мере тождественно с ними развитое римское правовоззрение». Гай сделал выписку из греческого закона просто для сравнения как современные ученые часто ни к селу, ни к городу, подбирают случайные аналогии первобытных законодательств, называя это «сравнительным методом». Крайне странное впечатление в дигестах производит греческий закон, приводимый для сравнения с римским, который не приводится. При отсутствии его легальная сила всецело (и логически последовательно) присвоивается греческому тексту, так что Шмид считал «аналогичное применение приведенных постановлений солонова закона признанным в римском праве», а напр. Пагенштехер приводит даже пример практики (Верхней аппелляционной палаты в Целле), основанной на признании за римский закон требования законов Солона о расстоянии в 2 фута. Вызываемое отмеченным затруднение разрешается обыкновенно будто Гай привел подробности закона Солона «только чтобы отметить, что принципа, на котором оне основаны, применим и к римскому праву». В этом смысле понимает Гая и Вехтер, и Виндшейд, замечающий, что «подробности приводимого Солонова закона не называются римским правм». Дернбург того же воззрения- текст Гая иллюстрирует что при межевых спорах судья»^[71]

«должен проводить границу по возможности так чтобы оставался соответствующей промежуток между  строениями соседа. — Затруднительно выяснить с полной определенностью мнение Пухты. Насколько можно понять его уклончивое выражение, он не оспаривает заимствования децемвирами у Солона, а другим местом косвенно подтверждает такое признавая легальную силу за ограничением ширины межи между домами 2 футов в противоположность, будто бы, меже сельской до 21/ 2 футов. Признает наличность заимствования Иеринг, хотя из его осторожных слов, что в разбираемой цитате Гая он «не может усмотреть только простое сообщение о греческом праве», не ясно в какой мере он его признает и на каких основаниях. Убедительнее Пухты и Иеринга формулирует сходное с ними воззрение Фойгт. С практикою суда в Целле, он возлагает ответственность за спорный отрывок не на Гая, а на Трибониана. Неудовлетворительно. Допустим Юстиниан утвердил Солонов закон, как действующее право: в виду разногласия этого закона с XII таблицами такое утверждение -нововведение, а не сохранение прежних начал, и стало быть вопрос о заимствовании вновь во всем объеме. Если бы даже оба закона совпадали, то действующее право -редакция децемвиров, а не редакция Солона; с какой стати приводить вторую, да еще в греческом подлиннике, а не первую? Если закон Солона приводится как принцип, то зачем приводить принцип в такой детальной формулировке противоречащей римскому праву, когда этот принцип общ обоим народам и, стало быть, мог выражаться постановлениями права, к которому должен применяться? Мне кажется первый титул десятой»^[72]

«книги дигест, которого последним фрагментом является разбираемое место Гая, сохранился не вполне утрачено его окончание начиная с разбираемого текста, так что и спорный фрагмент отрывочен. В теперешнем виде титул finium regundorum умалчивает о половине своего предмета. Трудно допустить, чтобы дигесты могли обойти совершенным молчанием вопрос настолько важный, что в XII таблицах несколько законов, к нему относящихся что невозможно предоставить его решение непостоянству обычаев и судебной практики, не дав им прочных оснований в законе, и настолько разработанный, что его частности породили науку и литературу — агримензоров. Трудно поверить, чтобы дигесты не заключали хоть нескольких постановлений о межах, напр городских и сельских, о их нормальном размере, о порядке их проведения касающихся предметов столь многочисленных и разнообразных в Риме вотчинных (аграрных) законов. 39-й титул 3-й книги кодекса содержит несколько мелких и частных постановлений в этом роде, могущих дополнять скорее утраченную, чем сохранившуюся половину 1-го титула 10-й книги дигест. То же титул 21-й книги 47-й дигест. Допустив такую утрату уясним появление в дигестах отрывка Гая -переходного звена между двумя частями титула и, как введение к римским постановлениям, излагал закон Солона о том же. Напр, греческие определения закона -вступление к подробностям титула 3-го книги 1-й дигест. Сравнение заключительного места данного фрагмента с заключительным местом другого отрывка Гая в 22 титуле 47 книги невозможно ибо там закон Солона приводится в пояснение к процитированному римскому закону; а в разбираемом отрывке этих римских то законов и нет.»^[73]

«Едва ли нужно трем почтенным гражданам ездить в Грецию чтобы узнать, что частные товарищества не должны в своих действиях и уставах нарушать общие законы. Такие истины известны не в одной Греции не новость для римлян, предоставивших полное самоуправление плебеям под условием оставления в силе изданных leges sacratae.»^[74]

           Точно также как необязательно ехать в Таиланд на конференцию по тиреотоксикозу, но все ж мы понимаем зачем туда едут. 

«Простодушие Гая, предполагающего здесь заимствование напоминает современное простодушие Гофмана, вообразившего, будто без совещаний со медиками греками децемвиры не могли узнать, что женщины рожают на 270-м дне беременности основываясь на недоразумении.»^[75]

           Римляне ранней республики – народ молодой, в отличии от греков, живших уже два с половиной тысячелетия, к тому времени уже окончательно обособившись от действительно варварских персов своей квазинаукой, в отличие от культуры, действительно заслуживающей права стать базой для развития науки. Как все мы знаем, народ молодой, т. е. переходящий от первобытности к древности в своём сознании, он понятия не имеет от чего родятся дети на самом деле, думая, что он выпитой воды, крови и огня, так что в чём простодушие?! 

«Децемвиры должны написать по Геллию и Ульпиану, что женщины рожают через 10 месяцев беременности, так как при XII таблицах римляне жили по лунному году в 355 дней, уравниваемому с солнечным годом добавочным месяцем (mensis intercalaris), и стало быть обозначили своим сроком 270 — 280 дней, т. е. норму, а не отклонение, т. е. 300 дней.»^[76]

           Да, римляне знали через сколько родит женщина, но я говорю лишь о том, что едва ли указание на сознание первобытных является простодушием. И кстати заметьте – у римлян календарь как и у мезоамериканцев – с добавочным месяцем, но это свидетельствует не о том, что ацтеки – потомки римлян, как попытались бы доказать диффузионисты, но лишь то, что у земледельческих народов так, несмотря на то, что римляне ещё и разбойники, в отличие от мезоамериканских народов до 14 века, точно также как слово Балам у мезоамериканских цивилизаций не свидетельствует о том, что семантика та же, что у тюркского балам, хотя на удивительную схожесть указывает автор книги о инках Луи Баден, кажется, говоря, что добавление суффиксов у них также означает абстрактность, т. е. человек-человечество. Мысль о Балам пришла, когда ища Декстера, наткнулся на фильм Короли Солнца, хотя о существовании Балам я, видимо, уже знал – мне так кажется.

«у Павла (Sententiae, IV, 9, б по Гушке) другая мотивировка обоих срокам. Наивная догадка античного юриста. Гая и Цицерона сопоставления XII таблиц с законами Солона так мало убедительны, что свидетельствуют против заимствования децемвиров раз убежденные в действительности этих обращаются к таким плохим доказательствам.»^[77]

           Да может они просто плохо думают – неспособны привести доводы, поэтому обращаются к плохим доказательствам.

«Ими руководило не бросающееся в глаза сходство но предвзятая мысль о наличности влияния. Подтверждается и тем, что подыскивают аналогии исключительно в солоновом законодательстве, т. е. стало быть, исходят из предания о заимствовании из Афин умалчивают о Гермодоре.»^[78]

           Нет здесь «т. е.», ибо это объяснение, а «стало быть» – это следствие

«Сближения Гая и Цицерона — главный аргумент сторонников греческого влияния. Штейнгаузен XII таблиц исследовал. Разбил материал на шесть групп. В первой постановления, общие не грекам только и римлянам, а всем народам, и потому не могущие признаваться заимствованиями в их числе отмененное для греков Солоном и, стало быть, сохранилось у децемвиров как остаток засолоновской старины. Во второй группе учреждения индогерманские и приводятся аналогичные грекоримским постановления индусов и германцев, а стало быть устраняется мыслью заимствования. В третьей группе сопоставляются свойственные только грекам и римлянам учреждения выводы Штейнгаузена — что сходство наблюдается»^[79]

           «более между учреждениями, чем законами и что сходство постановлений не внушает мысль о заимствовании. В четвертом отделе у него сопоставления Цицерона и Гая, в пятом сближения неуместные неосторожных писателей, в шестом сопоставляются XII таблиц с Гортынским законом. Заключительный вывод его доказан -безусловное отрицание греческого влияния на децемвиров. Первое невольно обращает внимание отсутствие прямой связи между преданием об истории децемвирата с преданиями об экспедиции и Гермодоре и двух последних преданий между собою. Древнейшие писатели не знали того другого; Штейнгаузен доказывает, что это можно утверждать относительно Диодора и его источника Эфора, Фабия, Поливия и Саллюстия. Для Поливия это достоверно на основании места про события 528 г. от о. г Постумий отправил к этолянам и ахейскому народу послов. Такова первая переправа римлян с войском в Иллирию и соседнюю Европу: Таковы и по таким причинам первые сношенья их посольством с Элладой. Немедленно отправили посольства к коринфянам афинянам впервые коринфяне допустили римлян к участию в истмыских состязаниях. Саллюсию это ясно из контекста и в особенности из позднейшей приписки Симмаха. Цицерона Штейнгаузен причисляет к поименованным писателям не соглашусь. У Цицерона места, из.»^[80]

«которых видно, что вначале он не подозревал возможности влияния»^[81]

           ««Об этих местах нечего долго распространяться, говорит Штейнгаузен, ибо ясно, что из них можно вывести». Едва ли. Сопоставляя их с многочисленными сближениями Цицерона в его de legibiis примиряем резкость этого несходства только тем, что то сочинение позднейшее -когда ознакомился с мыслью о заимствовании и ей подчинился, а выписки настоящего параграфа -из самых ранних произведений. Это устраняет одно из главных возражений до- нибуровской критики против действительности экспедиции в Грецию, — будто бы умолчание о ней Цицерона, хотя он очень часто говорил о XII таблицах. Но у Цицерона нет и о Гермодоре, а указывает на заимствования из законов Солона эти предания взаимно устраняемы, так что передающий одно не знает другого. Левек, доказывая невероятность отправки экспедиции в Греции, подтверждает ее неправдоподобие ссылкою на предание о Гермодоре: «у римлян Гермодор замечательнейший гражданин Эфеса изгнан из родины остракизмом потому, что его достоинства отличали его от всех. Изложил римлянам законы Греции помог децемвирам в их работе. Мог достаточно знать главнейшиe законы своей страны, чтобы избавить римлян от труда совершать ради них путешествие». У старейшего говорящего об экспедиции прямо Ливия, нет ее в связи с децемвиратом, кроме что легаты избраны в децемвиры. Это позднейшее и придумано чтобы осмыслить традицию.»^[82]

«Эллинствующие римляне создали гипотезу о подражании грекам.»^[83]

           «современные о наличности исконного элинского влияния в Риме если правы, то о зависимости децемвиров от эллинских образцов решение о греческом влиянии обусловлено только хронологией древнейших договоров с Карфагеном, по большинству древних потому всецело отвергнуть древность влияния можно только при правоте меньшинства. Каждое слово XII таблиц — коренное римское слово отзывающееся всеми особенностями римской жизни. Возможно влияние только если децемвиры - законодатели но их задача -только обнародование действующего права. XII таблиц -провозглашение судебных начал и правил от лица всех патрицианских магистратов. Такому заимствования чужих законов вредны.»^[84]

«Против эллинского влияния позднее происхождение убеждения в его наличности у юристов. У Цицерона о нём как о своих выводах и С. Цецилий у Геллия, оспаривая критику XII таблиц Фаворином, защищает их постановления историей и условиями древнего римского быта.»^[85]

«чем древнее и сведущее тем скромнее у него влияние богаче в оговорках. Особенно Цицерон постоянно поражающийся превосходством римских законов сравнительно с будто заимствованными. Даже по Диoниcию превосходнее римское право эллинского. Противников греческого влияния без Штейнгаузена, не счастлива формулировка и мотивировка. Глава их -Нибур -прекрасно поставил вопрос, отлично разъяснил его общими взглядами, мало разработал частные фактические доказательства. «Менять гражданское право по чужому образцу не думали заблуждаются толкующие о законах Солона без нужного римлянам; позднейшие законы тому порука». «при отношении аттического гражданского права к XII таблицам ошибка – отправление посольства в Афины ибо одно с другим в существенном и характерном»^[86]

           «малейше не сходны таковое в двух законодательствах в предметах всеобще единообразных, или основывающихся на праве родовом». Гермодор законодатель (по Нибуру -Гермодор децемвиров). По Гудвину: «XII таблиц -доказательство что изменения в распределении политической власти обычно с большими преобразованиями в гражданском» но издание XII таблиц -не следствие, а цель политической борьбы и порожденный ею переворотов. Пухты меньше ясен и твёрд прав особенно о дорожных сервитутах Нибура дальше - считая ошибкой что при децемвирах издание гражданского уложения -потребность эпохи. «гражданское право свободно от примесей» влияло эллинское. Принял Швеглер и развил»^[87]

           Типично европейская шиза

           «подробнее резче противоречие. Вместо живой орлиной проницательности нестройно согласованных гипотез Нибура фантастический двуглавый орел, глядящий в разные стороны.

Об отцовской власти, выделе троекратной продажей, браке по давности и триночном перерыве, долговом праве нет аналогий в аттическом праве. Достоверно подтверждаемое и именами легатов посольство в Грецию. Противоречиво. Немедленно Ваксмут много пошатнул весь авторитет. По Ине категорически (и не справедливо) децемвиральное законодательство «только о гражданском праве». Кроме Ланге, признающего целью по»^[88]

           «сольства в Грецию «знакомство с формальностями кодификации» и Кунтце, Карле и Кюк приближающиеся к антиномичному Пухте греческое влияние на децемвиров незначительно (Рудорфф, Цумпт, Гофман Данц, Пунтчарта, Карловы, Фойгт, Крюгер, Ортолан и Мыоргеда). Один Мадвиг скептичен но о точности преданий о посольстве и Гермодоре «можно поспорить», и «влияние на материальное содержание ничтожно (ganz verschwindend)». Антиномичны все кроме Моммсена -молчит о Гермодоре, принимает предание о посольстве в Грецию, сближения Гая и Цицерона дополняет своими. Греческое влияние не мотивирует что облегчает ему положение резче и категоричней антинибуровца. У Бетманн-Голльвега: «(кодификацию) сравнивали знаменитые греческие законодательства. Точно не обнаружить немногочисленные места, где их пользовали ибо позднейшие склонны всякое совпадение выводить из заимствования».»^[89]

«посольство восстановило в памяти римлян, как в греческих городах законодательство вытекало из безусловного авторитета, присвоенного законодателю -показалось необходимым и в Риме уже из противоположности консульства и трибунатства не позволявшей единства действий..»^[90]

Гермодор

«Всего более за то что децемвиры сообразовались с греческими законодательствами, грек Гермодор, о котором правдоподобно передают, что он при издании законов толмач и помощник децемвиров отблагодарили статуей на комиции» по Швеглеру существенно правящим источники. Краткая заметка Страбона о Гермодоре из Эфеса что «этот муж написал римлянам кое-какие»^[91]

           «законы». О децемвиральном Гермодоре у Плиния и Помпония. У Плиния в 34-й книге о разных применениях меди в искусстве перечисляет некоторые исторические памятники Рима, разделяя на классы внешне. Указал что конные статуи тpиyмфaтopaм явились в Риме в подражание грекам довольно поздно. Из контекста вырывают обычно о статуе Гермодору толкуют вне связи с предыдущим упуская что в упоминании статуи Гермодора стоящее во главе касающегося-ея предложения словечко namque в связи с предыдущим как поясняющий пример слов nisi frivolis coepisset initiis ибо ни к чему другому не отнести. Nisi frivolis coepisset initiis не отнести к постановке памятника Минуцпо. Последнее событие»^[92]

           «не вытекало из «вздорных начал»: колонну Минуция поставил ему после процесса Cпypия Мелия народ всенародной складчиной, за избавление Рима от грозного голода. Не относится к статуе Атта Навия, упомянутой в одном предложении со статуей Гермодора ибо Плиний ниже признает ее поставленной Тарквинием и памятник жрецу-чудотворцу по Плинию, от древнейшей старины не мог вести своей истории от trivola initia. Статуя Гермодора фривольна по Плинию «Сивилле поставлено вблизи ростр три (статуи)». О статуе Гермодору у Плиния чтобы показать, как неосновательно и неуместно воздвигались иногда памятники в складчину: со статуей Атту Навию памятник Гермодору! Говорит об очистке форума цензорами П. Корнелием Сципионом и М. Попилием (593 г. от о. г.) от всех статуй, кроме поставленных сенатом и народом, о негодовании Катона на постановку в провинциях статуй римлянкам. У Плиния правдоподобно, что статуя Гермодору медная его недовольство постановкой статуи и тон его намекают на ее недавнее происхождение; Гермодору статуя, а не колонна, и народом: уже это против её древности по Плинию»^[93]

«первый пример сооружения по подписке -колонна Минуция, воздвигнутая в 316 году, т. е. через 12— 15 лет после децемвиров за чрезвычайную заслугу значит статуя Гермодору еще позднее; а если её initia еще frivola, то совсем поздно. Если статуя Гермодору современна его историческим заслугам почему непропорциональна награда децемвирам и награда их помощнику?»^[94]

           Так и хочется сказать – Да потому что диктатор Цинцинат, выполнив диктатуру, вернулся к плугу, а сенатора вычеркнули из ценза за покупку серебряного сервиза.

«Пришлось бы принять мнение Гратамы по источникам приписавшего все законодательство децемвиров Гермодору. Помпоний -«невежественный» писатель лучше и достовернее всех осведомленным. О Гермодоре здесь во всей своей чистоте. У Помпония видно что предание сохранилось довольно глухо и об участии эдилов в постановке памятника. О Гермодоре нет у Цицерона, Ливия,»^[95]

           «Дионисия Помпоний прибавляет к его имени quidam, указывая этим что Гермодор не общеизвестен. С этим очень хорошо вяжется недовольство Плиния (или источника Плиния, что безразлично) «вздорным поводом» к постановке памятника Гермодору. Оба указывают Эфес родиной Гермодора. Interpres у Плиния и anctor у Помпония с одним источником предания разногласят в существеннейшем пункте, в характеристике заслуги Гермодора из-за неопределенности их терминов для её обозначения выражение их источника им неясно. Interpres может посредник, толкователь, переводчик anctor -советник, руководитель, образец и представитель (агент). Interpres в данном не переводчик: иначе Гермодор перевел законы децемвиров. Не толкователь ибо толкователя XII таблиц Гермодора в Риме нет. Остается не выражающее посредник. В источнике Плиния не interpres, а иное. У Помпония Гермодор anctor leg’inn ferendarum. Если Гермодор -знаменитый изгнанник эфесян, т. е. мудрый законодатель, то anctor -образец но quidamом нельзя назвать principem Ephesiorum. По смыслу текста Помпония anctor не представитель, ибо не вяжется с anctor decemviris. Остается советник, руководитель -очень точно и понятно не вяжется с незаметной ролью полузабытого Гермодора похожего на писца децемвиров, apparitor или scriba, не на ученого секретаря»^[96]

           «законодательной комиссии или на приглашенного в её заседания без права голоса «сведущего человека». Искажения Плиния и Помпония -логическое уравнение решаемое подстановками. Допустив, что interpres u auctor соответствуют выражению подлинника scribere Плиния заменено ferre у Помпония. Взамен interpres подставив auctor в Плиния, получится то что у Помпоний: legum quas decemviri scribebant auctoris. Interpres Плиния неуместен в передаче Помпония граматически, и логически legum ferendarum interpretem decemviris Hennodorum fuisse. Auctor -термин источника интерполированного Плинием. Заменив scribere Плиния выражением Помпония ferre не изменим его смысла и значения: legum quas decemviri tulerunt interpretem. Новый и глубокий смысл от обратной подстановки текст Помпония: legum scribendarum auctorem decemviris Hennodorum fuisse. Это намекает на первоначальный смысл источника приводимый Гермодором в связь с начертанием законов децемвиров, т. е. с постановкою памятника их законодательству. Подтверждает и замечание Страбона о Гермодоре — законодатель, будто он написал а не составил. Гермодор если auctor scribendarum legum decemviralium, то узнаём в нем мастера, исполнившего памятник, задуманный плебеями. Когда промульгация проекта»^[97]

           «и сооружение памятника слилось в одно, Гермодор оказался без места в предании и память о нем случайно не заглохла. Слова Помпония exsulautem in Italia трудно решить обусловлены ли в его источнике преданием о Гермодоре из Эфеса, или мастера Гермодора явкой в Рим из Италш и лишь после решили, что он там в изгнании предположив, что он родом из Эфеса что вернее. Даже если бы первое правдоподобнее, сущность не изменилась бы. У Штейнгаузена чрезвычайно остроумно само по себе, так что невольно сожалея отвергаю что «Можно верить что на римском комиции статуя Гермодора но не значимо. Удивлялись, как статуя Гермодора оказалась в Риме. Другого Гермодора, кроме упомянутого не зная его и связали с римской историей. Древние, заметив XII таблиц некоторое совпадение с греческими, пытались объяснить это. Вращающиеся в иссле-«^[98]

           «дованиях памятников древности, сообразив, кто Гермодор и когда он жил, на основании статуи решил, что он полезен при составлении XII таблиц». Но римляне знали Гермодоров, в частности архитектора Плиний словами publice dicata свидетельствует что статуя Гермодору сооружена в Риме народом, а не растолкована археологами не вдруг пpиypoчившими заслугу неизвестного Гермодора к XII таблицам без опоры к этой догадке в имени в народном или летописном предании. По Плинию о Гермодоре одно время в Риме предание в моде. Дошло до Страбона -Гермодора из Эфеса связал с Гермодором законодателем без почвы в силу хронологических соображений другой Гермодор может тождествен нашему Гермодору — художник»^[99]

           «по усердной несчастливой исторической топографии древнего Рима М. Антоний оратор и Гермодор - современники и потому Гермодор – знаменитый архитектор из Салампна Гордан, вопреки вероятию, что римская верфь построена Гермодором в 612 г. от о. г а по Моммсену и Гильберту, что «navalia в половине II-го века до P. X. обширно перестроены Гермодором по образцу афинских доков». Нет повода считать Гермодора современником Антония только ибо Цицерон сопоставил их имена; иначе современники – Ликург, Солон, Гиперид и Демосфен. Opus navalium и имя Гермодора связаны у Цицерона и потому строитель navalium -Гермодор, но не тождествен Гермодору саламинянину. Отождествляя строителя доков с автором памятника XII таблиц соорудили»^[100]

«в указанную эпоху автор памятника в Риме и для других построек, напр., доков сближение двух Гермодоров -проект гипотезы. Жизнеспособнее предание патрицианское в виду патрицианского происхождения государственных и большинства частных и литературно-обработанных летописей. Память народная упорно хранила свои предания, из них почерпали свои пёстрые краски позднейшие историки. Тенденциозные пропуски патрициев заполнялись тенденциозно подробными преданиями плебеев; события двоились, характеры усложнялись. Патрицианские герои для народа демократы, плебейских патриции характеризовали на свой лад. Не решить Cпypий Мелий – герой или предатель децемвиры – мудрые законодатели или изменилки-олигархи. Патрицианские анналисты, как первые и долго единственные сначала выдерживали»^[101]

           «довольно строго патрицианский тон своих летописей. Опубликование права -не позор патрициев хотя им неприятно ибо обоим сословиям всеобщая народная любовь к новым законам могла льстить их сословному чувству. Путаница с процесса Виргинии и законов о провокации. Согласные на обнародование законов патриции выговорили безаппелляционность приговоров, т. е. хотели создать исключительно extraordinaria indicia.»^[102]

           «посланники, ознакомившиеся с делом, должны бы если не стоять во главе коллегии, то оставаться ее непременными членами на самом деле по источникам, не входили в второй децемвират. Внимая, что имена децемвиров, кроме Аппия Клавдия -не децемвира legibns scribnndis, придуманы впоследствии при наборе имен воспользовались сохранившимися именами трех легатов -позднейший повод сближения истории децемвиров с историей посольства. Имена послов всеми источниками называются согласно, прочие децемвиры, кроме консулов различными источниками называются различно: память о посольстве сохранилась лучше. Всего темнее связь Гермодора с децемвиратом. По Страбону Гермодор «кажется» написал римлянам некоторые законы, по Плинию он толкователь законов децемвиров, по Помпонию руководил децемвирами в написании законов. Эти предания лишь скомканы вместе поздним усердием.»^[103]