Почвенническая» критика: Ф.М. Достоевский и Н.Н. Страхов.

Федор Михайлович Достоевский свои мысли по вопросам общественной жизни и литературы изложил на страницах журналов «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865), которые он издавал совместно с братом Михаилом, а позднее в журнале «Гражданин» (1873) и, наконец, в «Дневнике писателя» (1876-1877, 1880, 1881)

Идейной платформой «Времени» стала теория «почвенничества», сущность которой была сформулирована Достоевским в «Объявлении о подписке на журнал «Время» на 1861 год» и в ряде публицистических статей, где, в частности, говорилось, что реформы Петра, несмотря на всю прогрессивность, привели к тому, что между низшими и образованными сословиями возникла глубокая пропасть, произошел трагический отрыв культурных слоёв общества от народной «почвы». Теперь, считал Достоевский, настало время преодолеть его: образованные классы должны сблизиться с народом, вернуться к «почве». По мнению писателя, перед ними стоит задача уничтожить сословные различия, поделиться с народом знаниями и приобщить его к культуре, а самим, в свою очередь, воспринять от народа высокие моральные устои его жизни: идеи добра, справедливости, способность отзываться на чужое горе, стремление помогать друг другу.

Достоевский считал, что Европа утратила способность к развитию, что у нее нет будущего, что там никогда не восторжествуют идеи социальной справедливости, поскольку люди, живущие на Западе, в силу господства в их среде эгоистических и индивидуалистических начал, лишены стремления к братству. Такие стремления, считал писатель, есть только в России, где народные массы, не утратив своего исконного тяготения к общинным началам, сохранили «всемирное боление за всех», и поэтому только одна Россия может указать Западу путь к общечеловеческому единению и братству.

Россия, по мнению Достоевского, должна развиваться по-особому, только ей свойственному, историческому пути, который поможет ей избежать революционных конфликтов и установления пагубного господства законов капиталистического общества. В России, утверждал писатель, никогда не исчезала духовная связь между правящими классами и народом, и поэтому все социальные противоречия между различными сословиями могут быть разрешены мирным путём, чему в немалой степени должна способствовать крестьянская реформа. Отсутствие «взаимной вражды сословий» Достоевский и другие «почвенники» объясняли «самой природой» русского духа, сущностью «идеалов народных». Свою задачу они видели также в том, чтобы сгладить противоречия между демократами и либералами, славянофилами и западниками, призвать их к «духовному примирению».

Во многих художественных и публицистических произведениях Достоевского отчетливо проявилось несогласие писателя со взглядами революционных демократов, считавших, что поведение человека зависит в первую очередь от социальных условий, в кот. он живёт. По его мнению, общественное лицо человека формируется не только под влиянием обстоятельств, а прежде всего определяется его «натурой», сложившейся в определенных национально-исторических условиях на протяжении многих веков.

Эти положения «почвеннического учения легли в основу литературно - критических выступлений Достоевского. В отличие от сторонников эстетической критики, писатель признавал за литературой право решать общественные вопросы. Но одновременно в статье «Г. – бов и вопрос об искусстве» (1861) он выступил против «реальной» критики Добролюбова и утилитарного взгляда на литературу и искусство. Достоевский признавал достоинства Добролюбова критика и его заслуженную популярность, но при этом утверждал, что реальная критика не понимает законов искусства и интересуется преимущественно содержанием не уделяя должного внимания оценке художественной ценности произведения, и в ущерб художественной правде преувеличивает достоинства слабых и мало талантливых авторов. Действительно Добролюбов высоко оценивал малохудожественную прозу Марка Вовчка лишь за для того, чтобы, по утверждению Достоевского, собирать «черты для характеристики русского простонародья». Сам Достоевский считал, что искусство должно быть свободно от заранее заданных социальных целей и ориентиров и направлено на познание постижения человеческой души и идеалов народного сознания, но при этом писатель всегда признавал общественную значимость искусства, призванного отражать «главную идею» действительности.

После прекращения издания журналов «Время» и «Эпоха» Достоевский к деятельности журналиста и публициста вернулся лишь 1873 году, когда ему предложили редактировать журнал «Гражданин». На его страницах писатель выступил в новом для себя жанре, который назвал «Дневник писателя», где в форме непринужденной беседы с читателями он попытался разъяснить сущность своих взглядов и убеждений, делился своими мыслями по поводу происходящего как в России так и за ее пределами. «Дневник писателя» включал в себя фельетоны, публицистические статьи, воспоминания писателя о прошлом, рассказы и очерки, критические статьи, заметки и размышления о литературе

В дневнике писателя нет специальных литературно-критических статей. К литературе Достоевский обращался преимущественно связи с философскими и политическими раздумьями о современной жизни, о русском характере, России и Европе.

 Как и в своих художественных произведениях, так и в критических выступлениях, откликах, заметках и воспоминаниях Достоевский выступал как реалист «в высшем смысле». Его критика была всегда эмоциональна, проникнута страстным пафосом гуманизма. В своих раздумьях о судьбах отечественной литературы Достоевский не один раз обращался к эпохи 40-х гг., выделяя в ней 2 замечательных деятелей - Белинского и Герцена. В творчестве Некрасова он считал главным «величавый образ народный». Проникновенные строки посвятил писатель безграничному состраданию поэта к народу видя в нем проявление русского духа.

Своеобразным автокомментарием к роману «Бесы» стала специальная глава «Дневника писателя» -  «Одна из современных фальшей», в которой Достоевский попытался объяснить, что в основе замысла его произведения лежали не политические, а прежде всего нравственно-психологические задачи.

Высоко оценил писатель «Дворянское гнездо» Тургенева, увидев в нем «слияние оторвавшегося общества русского с душою и силой народной», к которому пришел «западник» Тургенев, создавший образы Лаврецкого и Лизы. Кстати, по мнению Тургенева, именно Достоевский лучше и глубже Писарева понял его Базарова, почувствовал в нем человека «беспокойного и тоскующего…, несмотря на весь его нигилизм».

С большим интересом воспринял Достоевский публикацию романа толстого «Анна Каренина», в котором он увидел «чисто русский» взгляд на художественное воплощение идей нравственной ответственности, вины и совести.

Итогом размышления Достоевского о русском народе и русской литературе стала его знаменитая речь о Пушкине, произнесенная 8 июня 1880 года на торжественном заседании Общества любителей российской словесности. Пушкин для Достоевского был поэтом, воплотившим гениальное возможности «всечеловечной» русской души, русской духовности, национального сознания, открытого к пониманию других эпох и народов. Обратившись к «Евгению Онегину» - «бессмертной и недосягаемой поэме», Достоевский оценил величие Пушкина как истинно народного писателя за то, что он «отметил самую глубь нашей сути, нашего верхнего над народом стоящего общества» и создал 2 истинно народных типа:  Онегина – «русского скитальца», оторванного от национальной почвы, и Татьяны – «тип положительной и бесспорной красоты в лице русской женщины», счастье для которой – «в высшей гармонии духа». Воплощение подобного типа Достоевский усматривал только в образе Лизы Калитиной -героини «Дворянского гнезда» Тургенева.

Пушкин, по мысли Достоевского, наиболее полно сумел раскрыть сущность народности выразить главные свойства русской души и русского характера и создать «положительно прекрасные русские типы»

В речи также прозвучал призыв к примирению и объединению противоположных общественных сил и группировок - правительства и общества, славянофилов и западников, революционеров и либералов - к общему труду «на родной ниве». Достоевский также говорил об особой миссии русского народа, который, по его убеждению, призван указать путь к единению всех людей мира. Именно в устремленности к «всемирности» и «всечеловечности» видел писатель гений Пушкина.

В журналах «Время» и «Эпоха» в качестве ведущих критиков сотрудничали близкие Достоевскому по своим убеждениям Григорьев и Страхов. Ближайшим сподвижником Достоевского и выразителем многих его очень четких идей был талантливый критик Николай Николаевич Страхов.

К литературно-критической работе Страхов обратился во многом под влиянием Григорьева, которого он высоко ценил за органический «общий взгляд» на русскую литературу. В конце 1859 г. в кружке А.П. Милюкова (издателя «Светоча») Страхов впервые окунулся в мир литературной жизни, познакомился с Федором Михайловичем Достоевским и вскоре принял его приглашение в журнал «Время» в качестве литературного критика.

Принципы литературно критической деятельности Страхова были обусловлены в значительной степени особенностями его образования приверженностью, к естественным наукам и философии, а также общем творческим складом натурой - его можно назвать критиком по призванию, по типу личности. По его собственным словам, близким ему делом была критическая оценка и анализ чужих произведений, а не создание собственных.

В журналах «Время» и «Эпоха» Страхов выступал как пропагандист теории «почвы» и страстный полемист. Он был против «современного нигилизма», проявление которого видел в 1 очередь в журналах «Современник» и «Русское слово». Многочисленные полемические выступления критика 1861-1865 гг. (в том числе статьи о романах «Отцы и дети» Тургенева, «Преступление и наказание» Достоевского и «Что делать?» Чернышевского) были посвящены разоблачению нигилизма как наносного и вредного направления в русской жизни и литературе, возникшего под влиянием крайних западных теорий социализма и атеизма. Позднее они составили целую книгу «Из истории литературного нигилизма».

 

Мастерство Страхова-полемиста строилось на особом понимании задач критика и рецензента. В специальной статье «Нечто о полемике» (1861) он сформулировал 2 основных принципа настоящий полемики: во 1, «нужно понять мысль своего противника», но самое главное «нужно понять мысль противника лучше чем понимать ее сам противник, потому что нужно отвечать на эту мысль судить ее». Критик, как считал Страхов, должен избегать бездоказательных приговоров, «свиста», карикатур и превращения противников в глупца.

Своим учителем в критике Страхов считал Григорьева и всячески пропагандировал его и издавал, а «органические» принципы рассматривал как единственно возможные для оценки художественных произведений, поскольку само искусство жизненно, органично и синтетично. Многие философские, эстетические и филологические суждения Страхова были созвучны творческим исканиям Достоевского, Тургенева и Толстого. Таковы его мысли о неисчерпаемости и таинственных глубинах человеческой личности, совмещающей разные, порой противоположные начала.

Среди лучше критических работ страха вам необходимо назвать статью о романе Тургенева («Отцы и дети» И.С. Тургенева», 1862). Полемизируя с суждениями Писарева и, главным образом, М.А. Антонович, Страхов предлагает иной путь рассмотрения романа и выявляет те его черты, которые свидетельствовали, что «за миражом внешних действий и сцен льется такой глубокий, такой неистощимый поток жизни, что все эти действия и сцены, все лица и события ничтожны перед этим потоком». По мнению Страхова, внимание Тургенева было направлено на жизнь во всей ее сложности и многообразии, на проявление ее «общих сил» в людях и их деятельности: «Общие силы жизни - вот на что устремлено все его внимание». Сравнивая «Отцов и детей» с гоголевским «Ревизором», автор которого видел в своем произведении одно честное лицо – смех, Страхов приходит к выводу, что в тургеневского романе «есть лицо, стоящее выше всех лиц, выше даже Базарова – жизнь». К этим же «общим вопросам», к течению живой жизни обращается и сам критик и видит их проявление в каждом из героев, а не только в Базарове.

С позиции «органической» критики подошёл Страхов к оценке романа Чернышевского «Что делать?» (статья «Счастливые люди», 1863), увидев в его героях «частицу русской силы», отражённую в правдиво обрисованных характерах. Критик подчёркивал, что «роман был бы невозможен, если бы не было в действительности новых людей, о которых он пишет».

Обращаясь к положительный идеалам в общественной жизни и литературе, Страхов видел идеальные начала во всех сферах жизни: в реальной – Россию, в идеальной – веру, а в художественной – творчество Пушкина. Пушкин для него «полный творец», единственный и неприкасаемый залог русского национального характера и русской жизни. Именно в связи с суждениями о Пушкине страхов поднимал вопрос об «истинной поэзии», которая создает образ преображённой действительности, превосходящей реальную. Все статьи о Пушкине Страхов собрал в книге «Заметки о Пушкине и других поэтах» (1883 и 1888).

Идеальным творцом в современной ему «новой» русской литературе Страхов считал Толстого. В творческой личности и художественных произведениях писателя Страхов искал доказательства «здоровья русской жизни» и подтверждение многих принципов органической критики. В речение многих лет Страхов был близок Толстому, являлся одним из его постоянных читателей. критиков и корреспондентов. Свои статьи о «Войне и мире» Страхов именовал «критической поэмой», а в самой эпопее отмечал в первую очередь «высокое художественное выполнение», «высшую степень» эпической объективности повествования, «беспощадность» и всесторонность «поэта-реалиста». Критик дал подробную характеристику толстовского реализма, противопоставлял его обличительному или фотографическому творчеству. Он видел в писателе прежде всего «реалиста-психолога», которого «как будто вовсе не занимает событие, а занимает только то, как действует при этом событии человеческая душа, - что она чувствует и вносит в событие?».

В процессе критического исследования творчества Толстого Страхов сделал множество важных открытий и наблюдений над художественным миром писателя. Именно он установил преемственные связи между «Войной и миром» и прозой Пушкина, увидев в романе-эпопее род семейной хроники, традиции которой были заложены в «Капитанской дочке». Кроме того, Страхов одним из первых раскрыл смысл «Войны и мира» как русской героической и народной эпопеи, отразившей общий, «органический» и всеохватный взгляд художника на мир.

Страхов был убеждён, что именно Толстой дал нам всем новую национальную «формулу» героической жизни, которая базируется на уяснении русского идеала – духа доброты, добра и правды. При этом критик заметил, что главная идея автора – нравственное совершенствование человека – значительно шире: «Главная мысль, которою он руководствуется при изображении героических явлений, состоит в том, чтобы открыть их человеческую основу, показать в героях – людей». И далее: «Подобная вера в жизнь – признание за жизнью большего смысла, чем тот, какой способен уловить наш разум, разлита по всему произведению гр. Л.Н. Толстого; и можно сказать, что на эту мысль написано все произведение».