Специалистов, работающих с мигрантами

В профессиональной деятельности психологов и специа­листов других помогающих профессий существует ряд про­блем, которые обязательно нужно учитывать при организа­ции и осуществлении психологической помощи вынужден­ным мигрантам. Мы остановимся на проблемах, определяемых особенностями контакта психолога с клиентом. Их значи­мость связана с тем, что сами взаимоотношения «психолог-клиент» могут использоваться как важный терапевтический инструмент для понимания и проработки внутренних конф­ликтов клиента.

Полнее всего отношения, складывающиеся в процессе психотерапии, и влияние этих отношений на успешность взаимодействия психолога с клиентом изучены в психоана­лизе. Сейчас эти знания используются всеми практикующи­ми психологами, а ключевые термины, такие как «перенос» и «контрперенос», вышли за пределы психоанализа и стали Ьбщепсихологическими. Психологи считают, что внутрилич-ностные процессы, на которых акцентировано внимание в психоанализе (эти процессы называют «психодинамикой»), Универсальны для любых отношений помощи (Кейсмент, 1995; Кан, 1997).

_t перенос

Ъ ч После того, как установлен контакт (создан «терапевти­ческий альянс»), психолог пытается определить, какие чув-' он вызывает у клиента. Ответ на этот вопрос может ока-сугцественное влияние на эффективность психологичес394 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

Проблемные области и профессиональный риск... ________395

кой помощи. Как правило, с самого начала клиент проявля­ет эмоциональное отношение к психологу. Поскольку ему мало что известно о психологе, эти чувства обычно происте­кают из исходной установки или эмоционального барьера, а не отражают собственное отношение к личности другого че­ловека. Это явление называется переносом.

Перенос впервые был описан 3. Фрейдом, обнаружив­шим, что клиент привносит в отношения с психоаналити­ком собственный опыт отношений, чувств, страхов, жела­ний, видя в нем черты значимых людей из своего прошлого. Поэтому для целей анализа оказалось очень важным пони­мать эти процессы и отслеживать свои собственные реакции на перенос клиента. Стало ясно, что в зависимости от отно­шения к переносу, эти процессы могут играть как негатив­ную роль, мешая успешному взаимодействию, так и пози­тивную — повышая его эффективность. Цель, таким обра­зом, была ясна — нужно поставить перенос на службу терапии. Фрейд видел в переносе одно из самых действенных средств, доступных психотерапевту. В дальнейшем перенос описывал­ся и изучался в рамках других направлений практической психологии.

Явление переноса объясняется, в частности, свойством психики бессознательно воспринимать знакомые элементы любой ситуации как сигналы предупреждения о возможнос­ти повторения пережитого (в первую очередь, негативных переживаний, которых нужно избегать). Поэтому в ситуации неопределенности есть тенденция «незнакомое воспринимать так, как будто оно уже известно»: при столкновении с неиз­вестным, исходящим от другого, человек силится понять партнера по общению, «чтобы ослабить беспокойство, воз­никающее от присутствия человека, остающегося непоня­тым» (Кейсмент, 1995. С. 16). В терапевтической или психо­консультационной ситуации «ощущение сходства между про­шлым и настоящим» может присутствовать и у клиента, и у психолога. Наиболее часто считают, что клиент приписывает то, что идет из его собственного прошлого опыта, психоте­рапевту или ситуации, возникающей при психотерапевти­ческом воздействии, и реагирует на это таким образом, как если бы прошлое «разлилось» в настоящем. Однако толчком

для переноса может послужить и случайное поведение пси­хотерапевта, вызвавшего реакцию в каком-то «отголоске прошлого» клиента (Кейсмент, 1995). Такого рода влияние прошлого на настоящее часто бывает очень сильно. Особенно это касается травматического опыта: он «как волна из прош­лого захлестывает настоящее, оставляя следы, которые невоз­можно ни с чем спутать» (Столороу с соавт., 1999. С. 49).

Когда происходит перенос, клиенты, воспринимая текущую ситуацию в свете своих прежних взаимоотношений, могут стре­миться «достичь желаемого переживания» (Кан, 1997. С. 31). Поэтому чувства, которые выражаются как перенос в отноше­ниях с терапевтом, дают важную информацию об эмоциональ­ных аспектах проблем клиента. При интерпретации переноса необходимо учитывать настоящее и прошлое клиента, и его взаимоотношения с психологом (Кейсмент, 1995. С. 60).

В случае межкультурной встречи содержанием переноса ча­сто становятся этнические факторы, однако этому аспекту не всегда уделяется достаточное внимание. Дж. Карим считает его выявление и анализ одной из главных задач психотерапевта, работающего с беженцами и представителями этнических мень-щинств. Он подчеркивает необходимость осознания того, что цветной человек, в силу своего исторического опыта дискридитации, может нести в себе сильные чувства, направленные против белых, и что это может проявляться в том числе в формесверхкритичности, неискренности и самодовольства. Соот­ветственно, белый человек за многие годы впитал в себя от­ветные чувства и мнения о цветных — как о наивных, эмоци­ональных или «драчливых». В обязанности психотерапевта, по Мнению Дж. Карима, с самого начала входит способствование Выражению любого негативного переноса, основанного на опыт. Клиент может быть слишком нуждающимся в под-или слишком испуганным и, соответственно, не осозновать негативные чувства или не считать их важной темой для ния. Наоборот, он может стремиться избегать этих чтобы установить «хорошие отношения». Однако для движения психотерапии очень важно анализировать негативный перенос (Кагеет, 1992).

и важной задачей психолога на ранних этапах рабо-1ршентом Дж. Карим считает вынесение темы межэтни396 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

ческих контактов как предмета обсуждения: «Я всегда начи­наю первый сеанс в центре "Нафсият" с подтверждения того, что пациенту, по-видимому, было очень трудно обратиться за помощью к другому человеку, о котором он ничего не знает. Соответственно, если пациенты, многие из которых черные, рассказывают свою историю жизни, не упоминая о том, как трудно жить черному в белом обществе, я указываю на это упущение и побуждаю пациента обратить внимание на то, почему выпал этот важнейший момент их жизненно­го опыта» (там же. Р. 36).

контрперенос

На процесс оказания психологической помощи мигрантам могут также влиять чувства, которые клиент пробуждает в пси­хотерапевте. Эмоциональные реакции со стороны психотера­певта по отношению к клиенту называются контрпереносом.. Их рефлексия дает психологу лучшее понимание клиента. По­этому очень важно постоянно «прислушиваться к себе», вос­принимать «эмоциональный резонанс». Вот как описывает это английский психоаналитик Патрик Кейсмент: «В психотера­пии на терапевтов часто воздействует немой плач тех, кто при­ходит к ним на консультацию. Как и при общении матери с ребенком, психотерапевты должны уметь прислушиваться к себе, чтобы привлечь опыт собственных переживаний (горе, страдание, утомление, несчастье, недомогание и др.). Упорно стремясь понять смысл "немого плача" клиента, даже в случае смятения или боли, причиняемой некоторыми клиентами, те­рапевт приближает то время, когда бессознательная цель такого усилия станет очевидной и осознанной» (Кейсмент, 1995. С. 91). Для некоторых клиентов это важный способ коммуникации, без которого многое остается невысказанным. «Когда психоте­рапевт оказывается в состоянии понять бессознательную осно­ву такой коммуникации и находит способ ее интерпретации, клиент начинает чувствовать, что кто-то действительно кон­тактирует с ним и воспринимает даже его самые сокровен­ные чувства» (там же).

Многие авторы рассматривают перенос и контрперенос как «нерасторжимые элементы межличностного пространст­ва» и как важнейшие «интрапсихические индикаторы отноше-

Проблемные области и профессиональный риск... 397

ний» (Гамбургер, 2001. С. 242). Принципы и техника исполь­зования контрпереноса широко обсуждаются как в психо­аналитической литературе, так и в общепсихотерапевтичес­кой. Заинтересованного читателя мы отсылаем, в первую оче­редь, к двум уже цитированным книгам, написанным широко мыслящими современными психоаналитиками (Кейсмент, 1995; Кан, 1997), а также к книгам психотерапевтов юнгиан-ского направления (Якоби, 1996; Штейнберг, 1998).

Отметим только два важных момента. Во-первых, нельзя забывать, что клиент может пробуждать в психологе сильные потребности «отыграть старые драмы и удовлетворить давние неудовлетворенные нужды», от чего психолог обязан уберечь как своего клиента, так и самого себя. В случае работы с трав­мированными людьми эта опасность особенно велика (на этом мы подробно остановимся ниже). Второй важный момент каса­ется терапевтического использования эмоциональных реакций психолога. В современной практической психологии доминиру­ет представление о контрпереносных реакциях как о имеющемся в распоряжении психолога средстве диагностики отношений и воздействия в ходе терапии, а вовсе не как о явлении, об­ременяющем терапевтическое общение, как это долгое время считалось в психоанализе: «Цель расширения осознания контрпереносных тенденций — не устранение контрпереноса. Такое сродни попыткам исключить бессознательное. Этого не может и не должно быть сделано, поскольку контрперенос является источником эмпатии. Чем больше внимания мы про­явим к нашим собственным отношениям, чувствам и побуж­дениям, желаниям и страхам, тем быстрее мы найдем возмож­ность поставить контрперенос на службу терапии» (Кан, 1997. С. 116-117).

Контрперенос можно рассматривать как эмоциональные реакции психотерапевта, возникающие в результате взаимо­действия его собственных неразрешенных внутренних конф­ликтов и рассказанных клиентом историй. Истории пробуж­дают в психотерапевте импульсы, которые не могут быть легко интегрированы и против которых оказываются задействован­ными различные виды защитных механизмов, например вы­теснение, проекция, отрицание. Эти защиты могут приво­дить к нарушениям функционирования психолога во время 398 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

сеансов и во взаимодействии с коллегами (Benedek, 1984; Bustos, 1990; Chu, 1988; Lindy, 1988; Schwartz, 1984).

Работа с мигрантами, относительно недавно перенесши­ми сильную травму, но не имевшими до этого серьезных психических проблем, отличается от работы с теми, кто уже в раннем детстве имел травматический опыт. Наблюдающие­ся при работе с ранними травмами формы контрпереноса, такие как сомнение терапевта, действительно ли происхо­дило то, о чем рассказывает клиент, нередко принимают другой вид в психотерапии мигрантов. Например, С. Хейли, работавшая с ветеранами вьетнамской войны и бывшими узниками концлагерей, пишет, что выслушивание историй о военных преступлениях привело ее «в оцепенение и ужас», но вызвало при этом разнообразные агрессивные импульсы (Van der Veer, 1998. P. 162; см. также с. 415—428).

Контрпереносные феномены в отношении жертв войны были проанализированы американским психологом И. Дание-ли. Она описала чувство вины («Я вызвала у клиента боль, напомнив ему о прошлом»), неприязнь («Что еще ужасное я от него услышу?»), стыд («Как люди могут такое творить?») и др. Она также показала, как в работе с жертвами войны терапевт может приходить к ощущению превосходства или неполноценности в отношении клиента (см. с. 415—428). В работе с беженцами тоже наблюдается подобное. В этом кон­тексте далеко не редкой эмоцией бывает бессилие, что, в свою очередь, может породить антипатию к клиенту.

Вынужденные мигранты, обращающиеся за психологи­ческой помощью в то время, когда их просьба о предостав­лении статуса беженца еще рассматривается, а они находят­ся в ситуации неопределенности и под угрозой репатриа­ции, часто чувствуют себя очень беспомощными. Во время первой встречи это чувство бессилия может переноситься на помогающего профессионала, в результате чего тот может ошибочно, без дополнительного выяснения, прийти к зак­лючению, что он не в состоянии помочь клиенту.

Другая форма контрпереноса возникает, когда психолог сам был травмирован и переживает сходство своего опыта с опытом беженца. И даже если психолог это хорошо осозна­ет, он может неверно полагать, что эмоциональное значе-

Проблемные области и профессиональный риск... 399

ние этих переживаний для клиента более или менее идентично его собственным эмоциональным реакциям. Этот феномен мож­но описать следующим образом: у психолога возникают силь­ные эмоциональные реакции на рассказы беженца о его трав­матическом опыте, но он не в состоянии совладать с ними; тогда он трансформирует свои собственные эмоциональные реакции в фантазии об эмоциональных реакциях беженца, используя их как интерпретации во время сеанса (Van der Veer, 1998).

Могут существовать самые разные признаки контрпере­носных реакций, негативно влияющих на психологическую работу, например, ощущение обременяющей привязаннос­ти, потеря чувства юмора, ощущение скуки и тенденция к спешке. Каждому психологу нужно на своем опыте опреде­лить, какие сигналы важны для него. Но, несмотря на осоз­нание, не всегда возможно самостоятельно справиться с последствиями контрпереноса. Это одна из причин необхо­димости супервизии — разбора случаев в группе коллег или на индивидуальной встрече. Анализируя свои переживания с помощью опытных коллег, психолог приобретает больше возможностей понимать собственные чувства и удерживать контроль над ними. Тогда он способен опять направить свое внимание на чувства клиента и помочь ему выразить и асси­милировать их.

выгорание

Те, кто по долгу своей работы оказывает различного рода поддержку другим людям, и особенно те, кто постоянно имеет дело с несчастьями и болезнями людей, рано или по­здно могут столкнуться с определенными психологически­ми проблемами, влияющими на их эмоциональное состоя­ние и профессиональное поведение. Рчеь идет о так называ­емом синдроме «эмоционального выгорания».

Термин «выгорание» введен американским психиатром

X. Дж. Фрейденбергером в 1974 г. (Freundenberger, 1974). Он описал его как синдром истощения энергии, ощущения перегруженности проблемами других и разочарования в рабо-

те, возникающий у сотрудников кризисных центров и психиатрических клиник. По наблюдениям Фрейдербергера, этот 400 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

процесс сопровождается циничной установкой: «Зачем бес­покоиться? Это не имеет никакого значения». Данный тер­мин получил широкое распространение, и было замечено, что синдрому выгорания подвержено значительное число профессионалов, чья работа предполагает близкий, эмоци­онально насыщенный контакт с людьми, который достаточ­но трудно поддерживать на неизменном уровне длительное время. В процессе контакта люди делятся своими проблема­ми, трудностями, рассказывают о болезнях и ждут совета и помощи. При этом оказывающий поддержку человек чувствует большую ответственность и хочет оправдать те ожидания, которые на него накладывает работа. Нередко результатом интенсивного эмоционального напряжения становится спе­цифическая защитная реакция — эмоциональное выгорание. Процесс выгорания обычно начинается с интенсивного и длительного стресса, вызывающего чувство напряжения, раздражительности и усталости, и заканчивается психологи­ческой отстраненностью от работы, когда человек становит­ся апатичным, циничным и ригидным (Cherniss, 1980). Этот синдром достаточно распространен, и человеку, заметивше­му в себе его проявления, не следует думать, что это его частная проблема или признак некомпетентности. Людям, оказывающим психологическую поддержку вынужденным мигрантам, необходимо знать о причинах, симптомах и ме­рах профилактики выгорания, с тем чтобы быть способным помочь себе и коллегам.

Описано множество симптомов эмоционального выгора­ния, однако они редко проявляются все одновременно, по­скольку выгорание — процесс индивидуальный. Среди пер­вых признаков — общее чувство усталости, нежелание идти на работу, неопределенное беспокойство, сильная скука, потеря энтузиазма, подавленность, пессимизм по отноше­нию к будущему, снижение эффективности работы, мысли о ее смене, вялое и пренебрежительное отношение к клиен­там. Другой важнейший признак выгорания — избегание де­ятельности или людей, не имеющих отношения к работе, включая членов семьи (Grosch & Olson, 1994).

Развитие синдрома выгорания проявляется в изменени­ях поведения, эмоционального и физического состояния,

Проблемные области и профессиональный риск... 401

мышления, отношения к окружающим людям: клиентам, коллегам и родным (Roberts, 1997; Maker, 1983; Primary Prevention, 1998).

Изменения в поведении могут выражаться в том, что пси­холог во время работы часто смотрит на часы, откладывает встречи с клиентами, часто опаздывает, утрачивает творчес­кий подход к решению проблем, присваивает собственность учреждения, увеличивает употребление меняющих настрое­ние психоактивных веществ (кофеин, никотин, алкоголь), утрачивает способность удовлетворять свои потребности в развлечениях и восстановлении здоровья, увеличивается под­верженность несчастным случаям, усиливается сопротивле­ние выходу на работу. Может понизиться «вовлеченность» в работу, но возможен и обратный эффект, когда человек ра­ботает усерднее и дольше, а позитивных результатов стано­вится все меньше.

На эмоциональном уровне утрачивается чувство юмора, человек чаще испытывает гнев, обиду, горечь и беспокой­ство. Наблюдается повышенная раздражительность и нетер­пимость, проявляемая на работе и дома, возникают ощуще­ние постоянных придирок со стороны окружающих, чувство бессилия, равнодушия, безнадежности, разочарования, не­удачи и вины. Более редкими становятся положительные пе­реживания. Теряется смысл работы и жизни в целом, возни­кают апатия и депрессивные симптомы.

У «выгорающего» психолога снижается самооценка, ра­бота перестает приносить удовлетворение. Меняется отноше­ние к другим людям: в общении с клиентами сочувствие сменяется на циничное и порицающее отношение, оскуде­вает репертуар профессиональных приемов, большее внима­ние уделяется формальной стороне работы, может возни­кать чувство всемогущества, власти* над судьбой клиента, появляется тенденция к уединению и избеганию коллег, ра­стет напряженность и конфликтность в общении с родными и друзьями. Появляются также изменения в мыслительной деятельности: ослабевает способность концентрировать вни­мание, доминирует ригидное мышление, усиливается подо­зрительность и недоверчивость, возникают все более упор­ные мысли о том, чтобы оставить работу.

402 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

Проблемные области и профессиональный риск...

II

Психосоматические симптомы выгорания включают: утом­ляемость — усталость и истощение на протяжении целого дня, нарушения сна и аппетита, повышенную восприимчи­вость к изменениям показателей внешней среды и различ­ным заболеваниям. Могут возникать частые головные боли, расстройства желудочно-кишечного тракта, одышка, тош­нота, мышечное напряжение, боли в спине.

Американский психолог Кристина Маслач, известная сво­ими работами по проблеме эмоционального выгорания, вы­делила три основных аспекта этого синдрома.

1. Чувство эмоционального истощения. По мере исчерпания эмоциональных ресурсов профессионалы чувствуют, что не могут больше посвящать себя клиентам так, как они делали это раньше.

2. Развитие отрицательного отношения к клиентам. Сперва «выгорающий» профессионал начинает в разговорах с кол­легами с пренебрежением отзываться о своих клиентах. За­тем он начинает чувствовать неприязнь к клиентам, вначале сдерживаемую. Ему все труднее и труднее скрыть свое раз­дражение, и, наконец, происходит выплеск чувств и он вы­ражает свою озлобленность. Этот процесс Маслач называет «дегуманизацией» или «деперсонализацией».

3. Развитие негативного отношения к себе и своей работе. Маслач называет этот аспект «потерей ощущения личных достижений» (Maslach, Jackson, 1981).

Маслач считает, что выгорание — это не потеря твор­ческого потенциала, не реакция на скуку, а скорее «эмо­циональное истощение, возникающее на фоне стресса, вызванного межличностным общением» (Maslach, 1978). Не­которые исследователи приравнивают выгорание к дист­рессу в его крайнем проявлении и к третьей стадии обще­го адаптационного синдрома Селье — стадии истощения. Другие рассматривают его как комплексный феномен, который определяется взаимодействием многочисленных факторов.

В. Бойко (Бойко, 1996) описывает симптомы эмоциональ­ного выгорания в соответствии с тремя фазами стресса.

Первая фаза — фаза напряжения — характеризуется, со­гласно этому автору, следующими симптомами:

• переживание неустранимых или трудно устранимых пси-хотравмирующих обстоятельств;

• неудовлетворенность собой;

• ощущение «загнанности в клетку» — состояние интел­лектуально-эмоционального тупика;

• тревога и депрессия.

На второй фазе — «резистенции» (сопротивления) — на­блюдаются такие симптомы:

• неадекватное избирательное эмоциональное реагирова­ние — не соответствующая требованиям ситуации «эконо­мия» эмоциональных ресурсов и выборочное реагирование в ходе профессионального взаимодействия;

• эмоционально-нравственная дезориентация — попытки самооправдания своих неадекватных реакций при помощи разделения клиентов на «хороших» и «плохих»;

• расширение сферы «экономии эмоций» за пределы про­фессиональной деятельности — проявление этой формы за­щиты в общении с близкими и друзьями;

• «редукция» профессиональных обязанностей — стрем­ление облегчить и сократить обязанности, требующие эмо­циональных затрат.

Наконец, на последней фазе стресса — фазе «истоще­ния» — наблюдаются следующие симптомы:

• эмоциональный дефицит — ощущение потери способ­ности помогать клиентам; преобладание негативных эмоций в общении;

• эмоциональная отстраненность — практически полное исключение эмоций из сферы профессиональной деятель­ности;

• личностная отстраненность (деперсонализация) — пол­ная или частичная утрата интереса к людям, отношение к клиенту как к объекту манипуляций; в крайних вариантах — ненависть и презрение к клиентам;

• психосоматические и психовегетативные нарушения. На основании приведенной классификации симптомов

Бойко предлагает методику определения уровня эмоциональ­ного выгорания (см. с. 429—434).

Поскольку выгорание возникает в условиях насыщенного эмоционального контакта с людьми, очевидно, что риск его I

404 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

возникновения наиболее велик при работе с клиентами, пережившими травматический опыт, страдающими тяжелы­ми психологическими и соматическими расстройствами. Эти характеристики в полной мере относятся к вынужденным мигрантам.

Психологические последствия работы с травмированны­ми клиентами рассматриваются в литературе последних лет с использованием термина «делегированная травматизация» (МсСапп & Pearlman, 1990). Постоянное выслушивание ужа­сающих историй и необходимость обсуждения неизбежных экзистенциальных вопросов определяют формирование спе­цифических симптомов у психолога — например, кошма­ров, вторгающихся мыслей, уклоняющегося поведения, из­менений в мышлении.

Можно сказать, что при соприкосновении с внутренним миром травмированного человека происходит «заражение» психолога, то есть в какой-то мере ему может передаться психическое состояние клиента, как передается инфекция. Психотерапевты, работающие с людьми, пережившими эк­стремальный стресс, например пытки, нередко описывают свое состояние как «одержимость», когда образы услышан­ного от клиентов «не отпускают, преследуют» их: «Мы зна­ем, что симптомы болезни могут в ходе общения с пациен­том передаться и врачу, такие случаи нередки. Но при работе с людьми, получившими сильную травму, опасность "зара­зиться" особенно велика, ведь мы имеем дело со злом, кото­рое проявляет удивительную "живучесть". Именно его "жи­вучесть" вызывает у нас сильные аффекты. Когда мы узнаем о зверствах, которые творятся в камерах пыток, то испыты­ваем "адскую" боль. Таким образом, общение с пациентом сильно напоминает путешествие в "преисподнюю". Еще Вер­гилий писал, что такое путешествие предполагает "адский труд", силу духа и силу характера» (Wirtz, Zobeli, 1995. S. 146).

В подобных случаях эмоциональная нагрузка, приводя­щая к «индукции травмы» или «психологическому зараже­нию», во многом связана с необходимостью соприкасаться с темой смерти, практически табуированной в повседнев­ной жизни современного человека (Магомед-Эминов, 2001). Рассматривая проблему под другим углом, можно сказать,

Проблемные области и профессиональный риск... 405

что, постоянно сталкиваясь с темной стороной человечес­кой природы, со злом, наиболее ужасными формами не­справедливости и насилия, всеми мыслимыми формами жестокости, психолог так или иначе начинает испытывать «усталость от сострадания» (Figley, 1995). Это может изме­нить отношение терапевта к самому себе, к миру и челове­ческой природе (Wirtz, Zobeli, 1995).

Риск для психолога, работающего с травмированными клиентами, заключается и в том, что в такой ситуации могут актуализироваться собственные психические травмы консуль­танта. В последнее время все большую известность в гумани­стической психологии приобретает концепция «раненого целителя» (Штейнберг, 1998. С. 46—47). Рассматривая эту кон­цепцию, один из основателей экзистенциальной психотера­пии, американский психолог Ролл о Мей, обращает внима­ние на то, что многие творческие личности и успешные пси­хотерапевты, основатели собственных школ (например, Гарри Стэк Салливен и Абрахам Маслоу), страдали от серьез­ных личностных проблем, пережили тяжелые травматичес­кие события. Этот негативный опыт, однако, может стать основой личностного и профессионального потенциала пси­холога, его сильной стороной: для клиента консультант вы­ступает в качестве модели личности, выработавшей успеш­ные механизмы совладания. «Я предполагаю, что мы исцеля­ем других с помощью наших собственных ран. Понимание, приходящее к нам через наше личное страдание и личные проблемы, приводит нас к развитию эмпатии и творческих способностей в отношениях с людьми — и к состраданию» (Мей, 1997. С. 92).

На развитие синдрома эмоционального выгорания ока­зывает влияние также ряд личностных и организационных факторов. Так, склонность к выгоранию может частично ос­новываться на определенных особенностях самого профес­сионала. При этом пол, возраст, образование, стаж работы, семейное положение не оказывают существенного влияния на подверженность синдрому. Важны личностные характерис­тики, такие как тенденция к перфекционизму, гиперответ­ственность, преданное, идеалистическое отношение к про­фессии, низкая самооценка, потребность гордиться собой, 406 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

трудности сказать «нет», сложности с распределением и де­легированием обязанностей, слишком высокие ожидания от результатов оказываемой помощи и стремление к непремен­ному успеху, отсутствие или небольшое количество интере­сов помимо работы.

Нереалистичные ожидания по поводу своих возможнос­тей чаще всего характерны для начинающих специалистов. Они ждут от себя сразу полной компетентности и остро чув­ствуют собственную неадекватность в ситуациях, когда не достигают желаемого эффекта. Высокие требования к про­фессионалам, от которых ожидается разрешение всех проб­лем, — один из социальных стереотипов. Поэтому для рабо­тающего в этой сфере «очень важно и полезно избавиться от собственных мегаломанических стремлений и не чувствовать себя ущербным от того, что он не смог быстро и эффектив­но решить все проблемы. Следует оценивать реальность, ка­кой бы она ни была неприятной: есть вещи, которые можно сделать на данном этапе, но есть и то, что очень трудно, а иногда и невозможно сделать, как бы нам ни было неприят­но чувствовать свою беспомощность. Исходной точкой тако­го чувства беспомощности является стремление каждого спе­циалиста, каждого человека к такому детскому архаическо­му всемогуществу: что я за специалист, если я не могу вылечить все? Никто не может, и никто не сможет сделать всего, важнее найти собственное место, собственный уро­вень ответственности, понять, а может, и принять ограни­ченность предлагаемого эффекта психотерапевтической дея­тельности...» (Тхостов, Зинченко, 2001. С. 17).

Выгорание может определяться и факторами, не имею­щими отношения к личности специалиста, на которые он не способен оказать решающего влияния. По мнению Мас-лач, распространенность феномена выгорания показывает, что источник проблемы находится больше в ситуации, чем в конкретных людях, и проблему легче понять и найти из нее выход, используя термины социальных и ситуационных ис­точников профессиональных стрессов. Важным фактором выгорания бывают организационные проблемы: нечеткие служебные обязанности, противоречивость требований, от­сутствие интеграции, недостаток профессионального обще-

Проблемные области и профессиональный риск... 407

ния и взаимной поддержки, перегрузка обязанностями, объективные препятствия к эффективной помощи страдаю­щим клиентам. Существенный вклад может вносить воспри­нимаемый недостаток контроля, когда психолог чувствует себя ответственным за благополучие клиента, но бессиль­ным помочь ему. Выгорание у профессионалов может вызы­вать и директивный стиль руководства, который не допуска­ет поощрений, а обеспечивает обратную связь только нега­тивного характера. Кроме того, выгорание «заразно», и подверженные стрессу руководители становятся негативной моделью для своих подчиненных. Симптомами «организаци­онного» выгорания служат высокая текучесть кадров, безы­нициативность работников, рост чувства неудовлетворенно­сти работой, недостаток сотрудничества.

Как помочь профессионалам справиться с эмоциональ­ным выгоранием? Часто человеку, который «выгорает», очень сложно распознать в себе это состояние, и проявление сим­птомов более заметно его коллегам. С усилением тяжести син­дрома возрастает сопротивление его осознанию. Поэтому очень важно вовремя распознать начинающееся состояние выгорания и предпринять необходимые меры. На ранних ста­диях существенную помощь оказывает разговор с понимаю­щим коллегой, в любом случае, «выгорающий» работник нуждается в поддержке и помощи, а не в порицании и кон­фликтах. Маслач считает, что выгорание не является неиз­бежным, и своевременно предпринятые профилактические меры могут предотвратить его появление или ослабить его интенсивность.

Многие стратегии, помогающие справиться с выгорани­ем, являются в то же время и мерами его профилактики. В зависимости от того, что выступает центральным объектом внимания: отдельные работники, организация труда или структура организации в целом, профилактические страте­гии могут быть разделены на несколько уровней (Primary Prevention, 1998).

Стратегии профилактики выгорания на уровне организа­ции в целом состоят в возможно более четком и последова­тельном формулировании ее политики и целей. Существен­ное значение имеет обучение и развитие сотрудников, ис408 Служба психологической помощи вынужденным мигрантам

следование новых областей. Забота о клиентах и оказываемая им помощь должны осуществляться в сотрудничестве с их семьями, социальным окружением (общиной) и организа­циями-партнерами. Необходимо разработать эффективные механизмы для группового и организационного решения проблем. Важно поощрять как самостоятельность сотрудни­ков, так и их участие в совместном принятии коллективных решений.

Эффективной мерой профилактики стресса и выгорания служит построение правильной организационной структуры. Необходимо распределить наиболее трудную и неблагодарную работу равномерно среди всего персонала и поощрять участие сотрудников в разных проектах и задачах, чтобы одному чело­веку не пришлось взваливать на себя весь груз. Важно организо­вать такой график работы, чтобы более легкие и более слож­ные задачи чередовались и было отведено время для переры­вов, во время которых сотрудники могли бы отдохнуть и пообщаться. Хорошо, если у психологов есть возможность ра­ботать по принципу частичной занятости, что позволит им со­ставить более гибкий индивидуальный график работы. При хо­рошей организации труда у каждого психолога существуют воз­можности для повышения квалификации, развития своих профессиональных навыков и творческих способностей.

Помимо супервизий, полезны разнообразные тренинги или группы встреч для всего персонала, посвященные уп­равлению временем, работе с конфликтами и групповому принятию решений, борьбе со стрессом. Кроме этого, суще­ственные положительные результаты могут принести тренин­ги по самопознанию, которые позволят участникам обозна­чить границы собственных возможностей, понять, что в их работе вызывает у них гнев, чувство вины или фрустрацию.

Со стороны руководства важно:

— обеспечить супервизию персонала, уделяя особое вни­мание тем сторонам работы, которые вызывают наибольшие трудности;

— создать систему обратной связи от низшего звена к выс­шему и наоборот (например, регулярно проводить беседы с сотрудниками относительно возникающих проблем и давать обратную связь по поводу эффективности их работы);

Проблемные области и профессиональный риск... 409

— следить за уровнем напряжения, возникающего у ру­ководящего персонала и предпринимать необходимые меры, когда напряжение становится чрезмерным.

Профилактика выгорания на уровне персонала заключа­ется в следующем:

— уменьшение требований, которые работники предъяв­ляют к себе, путем поощрения постановки более реалистич­ных и достижимых целей;

— помощь работникам в развитии и использовании эф­фективных механизмов обратной связи относительно про­дуктивности их работы;

— обеспечение возможности обучения и повышения ква­лификации внутри организации, с целью роста эффектив­ности работы;

— обучение персонала стратегиям борьбы со стрессом;

— ознакомление новых работников с возможными труд­ностями, с которыми им предстоит столкнуться в работе;

— обеспечение периодических «проверок на выгорание» для всего персонала;

— обеспечение возможности проработки возникающих у сотрудников личных и профессиональных проблем;

— развитие групп поддержки и обмена ресурсами, созда­ние в коллективе общей дружеской атмосферы принятия и взаимопонимания.

Для профилактики выгорания необходимо также разде­ление между профессиональной и частной жизнью. Как только границы между работой и домом начинают стираться и ра­бота занимает большую часть жизни, усиливается риск вы­горания. Важно, чтобы сотрудники имели какие-либо увле­чения помимо работы, что позволит им отвлекаться и вос­полнять утраченную энергию.

Влияние работы с беженцами на... психотерапевта 411

хрестоматия

гуус ван дер веер

влияние работы с беженцами на профессиональную

деятельность и личность психотерапевта*

Мы приводим реферат еще одного фрагмента книги Г. Ван дер Веера «Консультирование и терапия беженцев и жертв травмы: Психологические проблемы жертв войны, пыток и репрессий» (см. также с. 331—336). Г. Ван дер Веер работает в амстердамской организации по поддержанию психического здоровья беженцев — Phoros Foundation for Refugee Mental Health. «Консультирование и