Глава 2. Эшелон в Пигмейстан

 

А как вам казаки? Например, донские, которые приезжают в Москву с целью сорвать выставку картин, потому что в их пло­ские догматичные головы весь объем современного искусства никак не помещается?

Это известный факт — юг страны обычно более дик, чем север. Это и в Штатах так, и в Италии, в других местах... Россия - не исключение. Еще при царе-батюшке посконно- традицонные, консервативные от макушки до заскорузлых пяток казаки секли на Москве бунтующих студентов. И вот теперь повторяющаяся российская история вновь выбрасы­вает на улицы столицы при полном потворстве властей этих мохнорылых охранителей. Почему я написал «при полном потворстве» властей? Потому что так и было! Ранее власть с помощью ручной Думы приняла серию «гайкозакручиваю­щих» законов, в числе которых был и закон, ужесточающий наказание за проведение несанкционированных митингов. Однако несанкционированный митинг казаков, сопровожда­ющийся бузой и неповиновением милиции, для его органи­заторов остался совершенно безнаказанным. «Для друзей все, для врагов закон» — таков принцип нынешних властей, подыгрывающих попам. Провластные штурмовики — это со­всем не то, что организаторы антиправительственных май­ских беспорядков!

Что же не понравилось казакам на выставке? То же самое, что не понравилось православной публике в молебне «Пусси Райот». Неканоничность! Понимаете, какое дело... Попы поют с амвона протяжно, движения в виде размахивания кадилом совершают размеренно. А девчонки пели звонко, в совершенно другом темпоритме, движения совершали быстрые, ногами ма­хали кордебалетно, текст — сплошная отсебятина. К тому же на церковный амвон по каким-то там божественно-мистическим причинам запрещено входить женщинам. Для бога, оказывает­ся, это важно!

И что в результате? Итожим: пели не протяжно, двигались быстрее, чем прихожане привыкли, текст пели неправильный, на церковную сцену залезли... На два годика набралось!

То же самое и с выставкой галериста Гельмана. Прознав, что иконы там нарисованы не в канонической манере, мохнорылые взъярились. И более того! Прокуратура, ставшая у нас теперь филиалом РПЦ, немедленно вызвала для дачи объясне­ний устроителя выставки, и в недрах прокурорских кабинетов во время допроса ему был задан феерический по своему идио­тизму вопрос: «А правда, что в своих картинах вы исказили об­лик бога?»

Как вы понимаете, такой вопрос, не имеющий отношения ни к юриспруденции, ни к здравому смыслу, прокурор сам вы­думать не мог. А значит, следователь транслировал вопрос по­повский. Попы теперь командуют в прокуратуре и ведут допрос с помощью кукол в прокурорских мундирах, выспрашивая у подозреваемых в ереси всякую инквизиторскую ахинею. А между тем у меня тоже возник вопрос! И сформулирую я его так: с какого бодуна казаки решили запретить посещать вы­ставку не только тем, кому она не нравится, но и тем, кто хотел туда пойти? Вот этого я искренне не понимаю. Казаки столпи­лись у входа и никого на выставку не пускали, потому что вы­ставка их, казаков, оскорбляла своей неканоничностью. А меня не оскорбляла! И я, допустим, хотел войти. А меня — не пуска­ют. С какой целью? Хотят меня оградить от оскорбления? Но я неверующий, меня, как уже было сказано, современное ис­кусство не оскорбит. Тогда для чего не пускали? Почему уще­мили мою свободу?

В сумеречном сознании казаков ответа на этот вопрос нет и быть не может. Угрюмый узколобый примат реагирует по- животному: есть раздражитель — надо от него избавиться.

А как реагирует человек разумный? Принципиально по- иному. Вот у меня, например, аллергия на мед. Но я не требую запрета меда для всех. Я его просто не ем. Или: если бы я до­стоверно знал, что за углом меня ждет уркаган с дубинкой и желанием огреть меня по башке, я бы за этот угол не пошел и соответственно по башке не получил. А вот боговеры и ка­заки, зная, что на выставке их религиозные чувства будут оскорблены картинами, упрямо прутся на эту выставку и там получают по башке дубинкой искусства. После чего пытаются запретить «мед».

У нас теперь от сырости завелись казаки даже там, где за всю историю Российской империи их сроду не было — в Санкт-Петербурге! И там вместе с другими правоверными они руками властей сначала запретили выставку картин, а по­том спектакль по Набокову. Ибо «неправославненько».

Если такое происходит в стремительно дебилизирующейся культурной столице, то в краю Краснодарском казаки и им по­добные чувствуют себя уж совсем вольготно - как вши на окопнике. Епископ Ставропольский и Невинномысский пишет губернатору Кубани бумагу с требованием «запретить преступ­ную деятельность» современных художников вообще и просла­вившегося уже на всю страну галериста Марата Гельмана в частности.

Сам Гельман признавался: «...Меня предостерегали. Разны­ми словами, сочувственно и угрожающе, с надеждой и скепси­сом: “Мы — не Россия. Мы земля с традиционным укладом. У нас тут современное искусство встретится с непониманием. Но уж точно ни в коем случае не задевайте религиозную тема­тику. Даже чуть-чуть, даже косвенно”».

Результат? Читаем прессу:

«В Краснодаре казаки и православные активисты во втор­ник вечером сорвали открытие выставки “Icons”... Один из протестующих избил журналиста “Новой газеты” Евгения Ти­това. В среду противники Гельмана собираются сорвать откры­тие еще одной выставки, которую он курирует. Сход граждан назначен на 15 часов перед краевым художественным музеем имени Коваленко. Организаторы полагают, что в акции примут участие до четырех тысяч человек... Ранее министерство куль­туры Новосибирской области отложило выставку Гельмана “Родина”, которая должна была открыться в Новосибирском государственном краеведческом музее».

И вот я сижу и думаю: та ли это страна, в которой я родил­ся? Та ли это страна, в которой были планы долететь до Марса и построить термоядерный реактор, где творили Шкловский и Капица, Гинзбург и Ландау? Моя ли это страна?

И вместе с тем жалость разливается в моем сердце, боль­шом, как у теленка. Несчастный Кремль! Его главная беда — полное отсутствие системной мировоззренческой картинки, основанной на науке. Такое ощущение, что люди во власти, выстраивая перспективы, руководствуются художественной и религиозной литературой. То есть витают в клубах роман­тической мифологии. Впрочем, в силу тотального отупле­ния, происходящего в мире вообще и России в частности, и на науку уже как-то особо рассчитывать не приходится. И сейчас мы в этом убедимся.

Кремль из-за безграмотности взял ошибочный курс на православизацию страны, как мне кажется, по трем причинам. Первую мы уже проходили — в Кремле надеются противопоставить наступающему исламу крепкую русскую веру, а внутри са­мого исламского сообщества России противопоставить террористам-радикалам «хороший» ислам.

Вторая мыслишка — подуспокоить общество, притормозить его новаторские порывы, разлив в нем тягучую патоку тради­ционной идеологии.

Третья идея — заметив просадку верной прокремлевской партии с медведем на гербе. Кремль накануне выборов решил подкрепить свои позиции, сделал ставку на церковь, поверив обещаниям ее иерархов, как мы уже говорили, подогнать к ур­нам электорат. Если такое действительно было (а некоторые факты говорят, что именно так и было), значит, иерархи обма­нули чиновников. Потому что в современном обществе с помо­щью церкви подогнать людей к урнам невозможно ни идеоло­гически, ни технически. Даже в сильно боговерующей Аме­рике, как мы уже знаем, люди склонны отделять политику от религии и не желают голосовать за кандидатов, грозящихся привнести в жизнь библейские принципы. А уж в Европе, к ко­торой так или иначе относится Россия, тем более.

«Мало ли что поп в церкви сказал! Что он в политике пони­мает!» — скорее рассудит наш человек, который у себя дома на кухне политические горы свергает шутя и разруливает всю международную обстановку, даже не надевая пикейного жиле­та, а просто сидя за бутылкой пива в растянутой майке и тре­никах. Он тебе и жидомасонский заговор разложит по полоч­кам, и Рокфеллеров с Ротшильдами, и мировую закулису, и о природной ненависти Америки к России упомянет, и о том, что «все хотят захватить наши ресурсы». Такому никакой поп не нужен! Тем паче, что вера россиянина в православного бога весьма и весьма специфична, мягко говоря, если не сказать фиктивна. О чем говорить, если, по опросам, почти половина назвавших себя православными россиян вообще не верит в бога! Хороши православные!

Кроме того, проведенный ВЦИОМ опрос показал, что те самые россияне, которые называют себя верующими, одно­временно с Христом верят и в гороскопы (63%), и в приме­ты (22%), и в экстрасенсов (7%), и в привороты (7%), и в гадание по руке (7 %), и даже в переселение душ (4%). И никого из верующих не смущает, что все перечисленное православию противоречит и попами отвергается. Но то попы, а то свободные граждане, у коих свободы больше, чем мозгов! Граждане сами — с помощью желтой прессы — разберутся, где правда!..

Сказанное выше касалось идеологической слабости церкви в деле убеждения масс в условиях свободы Интернета и прессы (желтой, по крайне мере). Ну, а техническая невозможность попов обеспечить правильное голосование заключается в сле­дующем. При российском уровне посещаемости церкви (толь­ко 2—3 % верующих регулярно посещают церковь и соблюдают обряды) и при почти полном отсутствии у церкви популярных изданий и программ, рассчитывать на подгон электората к ур­нам при помощи кадила мог только кто-то наивный или силь­но напуганный.

Тем не менее обещание попам было дано, они в лице свое­го патриарха выступили за правящую власть и президента, и власть, подчиняясь договоренности, открыла шлюзы для за­топления общества поповщиной.

И что же наука? Сопротивлялась? Горела на кострах?.. Щас! Наука не замедлила прогнуться, радостно подставляя емкости под хлынувшие помои. Раньше все эти келдыши прогибались под партийные органы и красную идеологию, теперь цвет по­менялся, а старая привычка гнуть хребет осталась и сработала. И вот вам результаты...

В легендарном МИФИ — гордости отечественной науки и образования — открыли кафедру теологии. Перед ее открыти­ем в вузе состоялось заседание научного совета, который еди­ногласно поддержал сию инициативу и утвердил митрополита в должности завкафедрой. А мифишный ректор, как пишут га­зетные передовицы, «выразил надежду, что новая кафедра мо­жет под руководством владыки Иллариона стать ведущей в си­стеме светского высшего образования в России». Сам же Илла­рион, назначенный на идеологическую кафедру, не постеснялся заявить: «Надеюсь, что университет МИФИ, где уже есть пра­вославный храм, станет также и местом свободной академиче­ской дискуссии и плодотворного сотрудничества православно­го богословия и современной науки».

Раньше при всех вузах были идеологические кафедры — истории КПСС, научного коммунизма, диамата, истмата... И вот вам пожалуйста, опять! История в России ходит кругами, натыкаясь на одни и те же грабли. Причем если при тоталитар­ном режиме отказаться от такого «блага», как пропагандист­ские кафедры, было нельзя, то теперь-то позади ученого совета не стоял чекист с наганом. Можно было и возмутиться. Но хо­луйство оказалось сильнее. И не только в МИФИ.

Ректор МГУ Виктор Садовничий ведь тоже не растерялся. Взял да и присвоил главному жрецу России — патриарху Ки­риллу — диплом почетного доктора наук! И ученый совет это смелое начинание поддержал. Садовничий - блистательный образчик и типичнейший продукт прежнего строя. Мать — колхозница, отец — рабочий. Отличное происхождение по тем временам! Советская власть дала пролетарскому выходцу все — образование, партбилет. И он оправдал доверие. «Все годы, — как пишет Википедия, — Садовничий активно ра­ботал в КПСС, входил в парткомы...» А вот теперь не менее активно вработался и в новую идеологию. Старый конь бороз­ды не испортит...

О проникновении в школу Закона Божьего, слегка за­драпированного под уроки некоей «православной культуры», мы уже знаем. О ползучем проникновении идеологической гниды в детские сады и пионерлагеря тоже... Простите, не пио­нерлагеря, конечно же, а православные лагеря. Не слышали про такие? И о просачивании религии в детские сады тоже? Счастливчик! Ну, прошерстите Интернет. И не спешите заво­дить детей.

Мог ли я (пишущий эти строки во время первого осеннего снегопада 2012 года) еще год назад думать, что доживу до появ­ления на улицах Москвы православных хунвейбинов, до черно­сотенных погромов, до предложений готовить православных боевиков прямо в стенах храмов, обучая их самбо? Мог ли я, человек советского разлива и постсоветской закалки, пред­полагать, что буду жить в стране, где снова начнут судить и са­жать за мнение и высказывание? Изменился только цвет идео­логического фантика — с красного на черный...

В книге Стругацких «Трудно быть богом» есть замечатель­ная фраза о том, что, когда уходят серые, приходят черные. Се­рые — наворовавшие россиянские чиновники — в большом ко­личестве утекли за границу. И вот теперь в преддверии кризиса им на смену приходят черные — идеологически заточенные и потому жестокие.

При Сталине сажали за осквернение портрета вождя, за анекдот, антисоветские высказывания, частушки. Почему? Потому что власть нутром чувствовала в словах и в смешках людей над красными святынями угрозу идеологии, положенной в фундамент красного общества. И поскольку идеология была жиденькой, ее мог сокрушить даже ветер изо рта. Чувствуя свою идейную слабость, понимая, что в реальности люди видят во­круг не то, как эта реальность описывается красными газета­ми, власть запрещала констатировать эту разницу. Власть с по­мощью репрессий боролась за целостность своей идеологии.

Сегодня судят и сажают за организацию антирелигиозной выставки (после ее предварительного разгрома православными штурмовиками), за пародийный панк-молебен группы «Пусси Райот». Почему? Потому что власть чувствует в словах и в смешках людей над «святынями» угрозу той идеологии, ко­торую хотят положить в фундамент общества. И поскольку идеология эта давно устаревшая и выжившая из современного ума, ее тоже с легкостью сокрушит даже ветер изо рта. Самое опасное для идеологии — когда над ней смеются. И власть по­повскую это бесит. Попы буквально чувствуют, как рассыпает­ся их песочное, с таким трудом возводимое здание мифа. Они, чувствуя свою идейную слабость, понимая, что современная реальность отторгает примитивную мифологию, пытаются за­претить смеяться над этой смешной мифологией — тоже с по­мощью репрессий.

Ну несовместима модернизация страны, о которой вы столько говорите, господа кремлевские, с жесткой религиозной вертикалью и мифами многотысячелетней давности! Как несо­вместима кислота со щелочью. Современность нейтрализует религию. И худшее, что в этой ситуации можно сделать, — это втюхивать ее насильно.

Впрочем, вернемся к ученым. Если так активно виляют хво­стом столичные ученые, то чего уж требовать от провинциаль­ных? Этим и команды подавать не надо, сами готовы впереди паровоза побежать. Так, например, Министерство образования и науки Краснодарского края запретило праздновать Хеллоуин в школах. И понятно, почему. Идеологический конкурент! Вот если бы в школах затеяли петь псалмы протяжными голо­сами, тогда да. А веселиться и носиться с тыквами — не наш метод. Неправославненько как-то...

Вопрос: чем же обосновали чиновники этот чисто идеоло­гический запрет? А мнением «ученых»! Это слово я взял в ка­вычки, поскольку назвать учеными тех деятелей, которые под­писали «научное» заключение о вреде Хэллоуина для детской психики, нельзя. Документ «О негативном влиянии Хеллоуи­на», рассказывающий директорам школ о том, что отмечание данного праздника имеет «однозначно негативные послед­ствия» для детей, изготовили работники Государственного научно-исследовательского института семьи и воспитания и Ин­ститута педагогических инноваций Российской академии обра­зования. Уже из одних только названий этих контор видно, какого сорта «ученые» там скопились. И какой немыслимой научной силы диссертации они в свое время писали.

Празднование Хеллоуина, по их мнению, «разрушительно для психического и духовно-нравственного здоровья учащих­ся». Кроме того, отмечает вышеуказанный и разосланный по школам документ, «по мнению многих ученых — психологов и психиатров — Хеллоуин несет большую опасность для детей. Принимавшие участие в подобных мероприятиях дети нередко испытывают страх, подавленное настроение, агрессию и склон­ность к суициду».

Думаю, такие вот воцерковленные кандидаты педагогиче­ских наук и будут составлять основу экспертных комиссий по изобличению богохульников и «разжигателей» после принятия нашей воцерковленной Думой закона об оскорблении нежных чувств верующих. При этом, что любопытно, депутаты, попы- лоббисты, а также особо приближенные к патриотизму телеви­зионные ведущие из итоговых еженедельных программ радост­но заявляют, будто принятие подобного закона «даст россия­нам больше свободы». Оно и понятно: чем больше посаженных, тем свободнее остальным!.. А еще эта публика приводила для телезрителей в пример страны Европы, в которых тоже, мол, существуют аналогичные законы. У нас ведь принято ссылать­ся на цивилизованные страны! Вот только забыли добавить, что в Европе подобного рода законы — атавизм. И что они давно не действуют. Точно так же, как не действует в Великобрита­нии придуманный Кромвелем и до сих пор не отмененный за­кон 1664 года, который запрещает на Рождество есть сладкие пирожки.

Для Европы религиозность и вся мишура вокруг нее — от­сыхающий хвостик. А у нас этот воловий хвост отсекли ре­волюционные события еще в начале прошлого века. Сто лет уж как прошло! Так зачем же эту падаль обратно пришивать? Неужели не понятно, что будет интоксикация социального ор­ганизма и отторжение? И оно уже есть!

Почему в отсутствие закона о богохульстве на солисток панк-группы «Пусси Райот» пришлось натягивать неподходя­щую 213-ю статью о хулиганстве, белыми нитками сшивая уго­ловное дело? Потому что у попов и незримо руководимых ими прокурорских работников был свой резон: если сейчас мы не положим этому конец, подобного рода акты будут повторяться. И ошиблись! Если бы «кощунницам» влепили, как того требует административный кодекс, штраф, об их глупой выходке забы­ли бы так же быстро, как и о прочих проделках. Но явно сред­невековый и абсолютно неадекватный современности дикий приговор вызвал в обществе шок, ответный вал осквернения храмов и так называемый «крестоповал», когда по всей России необъятной люди начали валить понатыканные тут и там дере­вянные кресты. Эффект получился обратный.

Это в отсталой царской России можно было с 1904 по 1913 год приговорить с подачи попов восемь тысяч человек за богохуль­ство и ересь к уголовным наказаниям. Но с тех пор мир изме­нился! Уже Николай II, понимая отсталость Российской им­перии в этом смысле, начал помаленьку отменять устаревшие законы. В российском Уложении об уголовных наказаниях содержалось более восьмидесяти статей, карающих за преступ­ления против веры, в то время как в германском кодексе их всего три.

И вот теперь Россия вновь хочет вводить антибогохульные законы. И сажать. А ее президент на полном серьезе заявляет, что солисток из «Пусси Райот» посадили «правильно». Путин прямо так и заявил:

— На самом деле правильно, что их арестовали, и правиль­но сделали, что суд у нас такое решение принял. Потому что нельзя подрывать основы морали, нравственности, разрушать страну. Мы с чем останемся тогда?

Видите, какая у нашей страны слабенькая мораль, которая держит страну? Ее вместе со страной можно дуновением одной песенки разрушить. И с чем мы тогда останемся? С одним Пу­тиным.

Ничего, защитим родимую, агонизирующую, на сопле ви­сящую страну! Не оставим Путина одного! Спасем родину от врагов народа, покусившихся на самое святое — наши традиционные ценности. Нам не привыкать родину-то от себя защи­щать! Вспомним старые песни о главном: «Чередой, за вагоном вагон, с легким стуком по рельсовой стали спецэтапом идет эшелон прямо с песней в таежные дали. Здесь на каждом ваго­не замок, три доски вместо мягкой постели, и, окутаны в сизый дымок, нам кивают попутные ели...»

А я вот смотрю в окошко на снег и думаю: а может, она и не нужна — такая страна, которая на соплях держится? Вы­сморкать ее, да и все...

Кстати, об эшелонах... Вы наверняка в кино такую карти­ну видели. Идет вдоль стоящего состава мужик с молотком на длинной ручке. И стукает им по колесным буксам, стараясь по характеру звука уловить возможную неисправность. Контро­лирует.

Организм человека занимается примерно тем же самым. Он постоянно контролирует сам себя, стараясь избавляться от продуктов распада и всякой накопившейся в процессе жиз­недеятельности дряни. Самотестируется. Самоподдерживается.

Социальный организм занимается тем же самым. Он тоже должен самособираться и самопроверяться ежесекундно. Об­щество рефлексирует, постоянно проверяя какие-то свои ба­зовые и небазовые ценностные конструкты на прочность — не устарели ли они? Не прогнили ли? Могут ли еще держать вес или уже сами являются тормозом для развития и роста?

Общество проверяет прочность прутьев ценностной решет­ки с помощью нагрузки иронии, юмора, сарказма, провокации, искусства, философии, диалогов — множеством способов. Это социальный иммунитет. Смех, акт искусства — лекарство. А если вдруг оказывается, что говорить о чем-то в обществе нельзя из соображений черной фашистской политкорректно­сти, или красной сталинской политкорректности, или лево-либеральной западной политкорректности, или же церковной по­литкорректности, это очень плохой признак. И он означает, что обсуждаемая (запрещенная к обсуждению) ценностная бал­ка больше не держит нагрузки. Она сгнила. Почернела. И за­ражает вокруг себя социальное пространство. Она больше не нужна, как цыпленку скорлупа.

Путин с Гундяевым хотят, чтобы наше общество, которое уже наполовину вылупилось (что четко демонстрирует реакция интеллигенции на арест «Пусси Райот»), так и осталось сидеть в яйце Традиции.

Но если какая-то опорная балка общества, ее ценностная категория не выдерживает проверки словом, шуткой или ак­том искусства и сама уже нуждается в защите от людей — вме­сто того, чтобы защищать общество, значит, она должна быть демонтирована и заменена. Удалена. Как кость, застрявшая в горле.

А еще наш всенародно избранный президент Путин, паря­щий в чадном мифологическом облаке, пропахшем миро и ла­даном, рассказал нам о неких таинственных кодах и о всемир­ном заговоре против России. Не слышали? Ничего, я повторю. Владимир Владимирович на полном серьезе заявил:

«Как показывает в том числе и наш собственный историче­ский опыт, культурное самосознание, духовные, нравственные ценности, ценностные “коды” — это сфера жесткой конкурен­ции, порой — объект открытого информационного противо­борства и хорошо срежиссированных пропагандистских атак. И это никакие не фобии, ничего я здесь не придумываю, так оно и есть на самом деле. Это как минимум одна из форм кон­курентной борьбы».

Поняли? Злые силы незримо витают над нашими макушка­ми. Неуловимые информационные ветры грозят выдуть из на­ших голов через уши некие загадочные «коды». И мы сразу из русских превратимся в нерусских.

Хорошо ли это?

Путин полагает, что плохо. А я даже и не знаю. Может быть, это не столь уж скверно — быть нерусским? Вон татары тоже нерусские! И ничего, живут ведь. Даже немцы как-то при­способились быть нерусскими, хоть и с грехом пополам.

Что такое «ценностные коды»? Не является ли это понятие столь же мифологическим, как «божественная благодать» или «высшая истина»? Какие такие специфические ценности при­сущи немцам и не присущи русским? Какие такие ценности присуши татарам и не присущи удмуртам? Вот взять татарина в Казани. Встает он утром в своей квартире и что начинает де­лать? Ценности начесывать? Нет. Он идет в туалет, потому что за ночь в мочевом пузыре накопилась моча. Затем татарин идет умываться. Потом завтракать. Далее татарин надевает штаны и пиджак, садится в свой «фольксваген» и едет на работу, где проведет девять часов на китайском вращающемся кресле за гонконгским компьютером с американской программой «Windows». Во время обеденного перерыва он сходит в ближай­шее кафе, где скушает комплексный обед или, по-современному говоря, бизнес-ланч — салат, суп, второе. Потому что ком­плексный обед дешевле и быстрее. А после работы усталый татарин вернется домой и спросит отпрыска, сделал ли он уро­ки. «Конечно!» — ответит тот, хотя никаких уроков не делал, а весь день после школы рубился в онлайне в «World of Tanks». Завершив таким образом воспитательный процесс, татарин ся­дет перед плоским китайским телевизором смотреть футбол, попивая «Жигулевское» пиво.

А какие ценностные коды у немца? Он просыпается утром в своей квартире, направляется в туалет, потому что за ночь в мочевом пузыре накопилась моча. Затем немец идет умывать­ся. Потом завтракать. Далее немец надевает штаны и пиджак, садится в свой «фольксваген» и едет на работу, где проведет де­вять часов на китайском вращающемся кресле за гонконгским компьютером с американской программой «Windows». Во вре­мя обеденного перерыва он сходит в ближайшее кафе, где ску­шает комплексный обед — салат, суп, второе. Потому что ком­плексный обед дешевле и быстрее. А после работы усталый не­мец вернется домой и спросит отпрыска, сделал ли он уроки. «Конечно!» — ответит тот, хотя никаких уроков не делал, а весь день после школы рубился в онлайне в «World of Tanks». Воз­можно, на пару с подростком из Казани. Удовлетворенно кив­нув головой, немец сядет перед плоским китайским телевизо­ром смотреть футбол, попивая пиво «Гинесс».

Где тут «ценностные коды» имени Путина? В чем «инфор­мационное противоборство»? В названии пива? Не сдадим вра­гу «Жигулевское»!..

А может быть, наши ценностные коды, и великая наша ценность, и прекрасная наша самоидентификация состоят в традиционной русской угрюмости? За границей улыбаются друг другу, а у нас нет. Так-так-так... Кажется, становится те­плее! Давайте-ка покопаем в этом направлении. Может быть, найдем наши золотые корни и отличия?

В 2008 году было проведено Европейское социальное ис­следование (ЕСИ), которое дало ответ на вопрос о доверии людей друг к другу. У нас патриоты красного и коричневого оттенков любят говорить о природном коллективизме русичей, подразумевая под этим некую общинность, родственность и единение граждан. Хрена лысого! Упомянутый опрос пока­зал, что уровень недоверия россиян друг к другу находится на позорно высоком уровне. А уровень их контактов с друзьями — на позорно низком уровне. Какой уж тут коллективизм, коли человек человеку волк! Любопытно, что опрос фонда «Обще­ственное мнение» (ФОМ) это подтверждает.

Во время опросов ЕСИ уровень коллективизма оценивали по 10-балльной шкале. Россия получила 4 балла, Дания — 7. После результаты опросов нанесли на карту, при взгляде на ко­торую видишь, что в темные, мрачные цвета гражданского не­доверия закрашены страны диковатые, типа Турции, и те стра­ны, где пытались строить социализм — Россия, бывшие со­ветские республики и страны Восточной Европы. В отличие от светлых стран Западной Европы, где, как мы с вами пре­красно знаем со слов посконной прессы, сплошной капитали­стический индивидуализм, атомизация общества и отчуждение людей друг от друга. Как выяснилось, все совсем наоборот. Отчуждение — у нас.

Тотальная подозрительность и недоверие к собственным согражданам — это и есть наш «ценностный код». Социализм все-таки изрядно попортил людей.

И еще один вывод, который напрашивается при взгляде на эту карту: бедность вовсе не сплачивает. Примиряет людей только богатство. Сытый спокоен. Бедный же злой и нервный. Иными словами, если Россия пойдет по пути прогресса в науке и экономике, качество ее населения вырастет, а нынешний «ценностный код» будет потерян. А вот если нас будут толкать в сторону «духовности», то наш ценностный код останется при нас. И даже разовьется. Вместе со злобой, низкой продолжи­тельностью жизни и нищетой.

Выдавить из русских русскость и стать нормальными людь­ми — вот наша задача.

 

ЧАСТЬ IV. Вторая педаль тормоза

 

Есть одна проблема, которая прямо вытекает из самого смысла слова «демократия».

Если народ дерьмо, то «демократия» превращается в «дерьмократию».

Максим Шапиро

 

Когда я еду в машине, слушаю радио. Но не музыку, а что- нибудь разговорное. А разговорное в России в основном поли­тическое. Страна пикейных жилетов! И надо ж было такому случиться, что, проезжая мимо Кремля, попал я на рассужде­ния одного то ли политолога, то ли депутата, то ли иной разно­видности болтуна, который соловьем пел, пытаясь доказать, что многоцветье наций в России — это хорошо. Дело в том, что аккурат в те дни среди галстучно-пиджачных людей шло какое- то очередное бессмысленное обсуждалово, стоит ли вносить в государственные документы слова о «государствообразующей роли» русского народа. Об этом фашизоидном предложении, которое периодически всплывает бурой пеной на политической поверхности, было в разное время сказано много разных слов. Не отставал в своем словоблудии и выступавший по радио «эксперт».

С его слов выходило, что многообразие макроблоков (на­ций и культур) в России — большой плюс. Плавильного котла, как в Америке, у нас не произошло, говорил радиоэксперт, и это хорошо, а то будет вместо людей «безликая биомасса». Но уже буквально через минуту, отвечая на вопрос ведущего о положении дел в Европе, стал хвалить французский народ, забыв, что тот когда-то сплавился из племен и этносов и что минутой ранее сам же обзывал такой сплав «биомассой».

Кроме того, по ходу программы ведущие и эксперты все время путались, не в силах понять, являемся мы народом или нацией, а также в том, что есть народность, а что националь­ность, и чем это все отличается друг от друга. В русском языке существует такая тонкость — слово «национальный» является производным от двух разных слов — «нация» и «националь­ность». Под нацией в мире понимают граждан страны вне за­висимости от цвета кожи или бытовых привычек. Французская нация, американская нация... А национальность — это чистой воды этника — цыгане, негры, чеченцы, индейцы, тюбетейки, кушаки, паранджи, балалайки... То есть слово «националь­ность» относит нас куда-то к племенному строю. Поэтому ко­гда в русском языке употребляют слово «национальный», сразу сложно понять, что именно имеет в виду говорящий — граж­данство или же этничность.

Люди, склонные гуртовать человечество по второстепенным признакам, например, по национальному (от слова «нацио­нальность»), и потому плюющие на национальные интересы (от слова «нация»), могут возразить:

— А вот на хваленом вами Западе тоже сплава не произо­шло. Не хотят арабы сплавляться с белыми! И вообще, главная тенденция западного общества — мультикультурализм. То есть пусть расцветают сто цветов, наша сила в разнообразии! Не надо всех под одну гребенку...

И это возражение не только как нельзя лучше демонстри­рует интеллектуальную деградацию, случившуюся с элитами и народами Запада, но и верно указывает на причину возник­новения мультикультурализма и политкорректности. А причи­ной и является та самая деградация. Поясню.

Развитие общества идет неравномерно, и выход на истори­ческую арену прежних аутсайдеров, новых слоев и страт обще­ства вызывает неминуемую культурную и интеллектуальную просадку. За которой следует новый набор культурной высоты. Новая и новейшая история последние двести лет только и де­лали, что выбрасывали волну за волной к пульту управления обществом миллионы прежде не участвовавших в принятии ре­шений людей — женщин, негров, маргиналов, деревенщиков, отличавшихся низким уровнем образования... И дорвавшись до власти, эти недоапгрейженные обезьяны с готовностью начи­нали дергать демократические рычаги управления. В развитых странах это пришествие «внутренних варваров» отчасти удалось скомпенсировать с помощью выборных технологий, когда эли­ты маневрируют, как, например, в Америке, подсовывая мас­сам двух кандидатов, принципиально не отличающихся друг от друга. Но беда в том, что и сами элиты в огромной мере ока­зались разбавленными новыми людьми снизу, что привело к интеллектуальной деградации в виде смещения центра тяже­сти в левую сторону политического спектра. Всем была плоха прежняя аристократия, но чего у них нельзя было отнять, так это культуры и образованности! Не то, что нынешнее племя...

Современные страны так называемого Запада были постро­ены в эпоху экономически либерального буржуазного развития.

Именно этот этап развития и снивелировал национальные (от слова «национальность») особенности, сплавив народности в единый народ, в нацию. У нас в России этого не произошло, поскольку Февраль сменился Октябрем, то есть феодальной реакцией.

Повторю эту мысль ввиду ее важности... Именно буржуаз­ный период развития социальной системы, начинающийся по­сле буржуазной революции, является тем правильным режимом работы «плавильного котла», при котором происходит сплавле­ние племен и народностей в единую политическую нацию.

Д’Артаньян был гасконцем. Сегодняшнему же французу на­звать себя гасконцем и в голову не придет! Потому что буржу­азное развитие, последовавшее после Великой французской ре­волюции, переплавило нормандцев и бретонцев, жителей Га­скони, Прованса и Вандеи в одну нацию — французов. Как пе­реплавило оно в одну нацию валлийцев, шотландцев и англи­чан. Как переплавились в американскую нацию поляки, нем­цы, итальянцы, англичане и ирландцы. А у нас в России до сих пор живут русские и татары, чеченцы и дагестанцы, а слово «россиянин» не приживается и воспринимается всеми насторо­женно, как искусственный и навязываемый сверху новояз. У нас по сей день многие всерьез возмущаются, что в паспорте удалили графу «национальность». И при этом ею гордятся! Вер­ните, кричат!..

Однако бурное нашествие левых в политику в XX веке при­вело в странах Запада не только к постепенной остановке про­цесса сплавления, но даже к частичному разрушению уже гото­вого «сплава». И выразилось разрушение слитка нации в той самой «оловянной чуме» мультикультурализма, которая ныне выдается левыми теоретиками за прелесть разнообразия.

В разнообразии действительно сила. Но разнообразие раз­нообразию рознь! По закону иерархических компенсаций, ко­торый еще называют «законом Седова—Назаретяна». сложная развивающаяся система со временем утрачивает поверхностное разнообразие и наращивает разнообразие на «внутренних уров­нях системы». Иными словами, разнообразие в мишуре и блестках уходит, уступая место внутреннему усложнению.

Современное общество по своему внутреннему устройству пре­восходит первобытно-общинное или феодальное на порядки. Но при этом оно утрачивает поверхностное разнообразие — те самые «ценностные коды», столь любезные сердцу деревен­щиков и политиков старой закалки, а именно — национальные обычаи, этническую музыку, вышитые на рубахах петухи. Оно внешне упрощается, нивелируется — и черные, и белые ходят в пиджаках и галстуках, говорят на одном языке, пользуются одной валютой и схожим для разных стран понятийным ядром, лежащим в основе юридических систем — «правами человека». Зато внутри системы — на уровне людей — разнообразие растет неимоверно!