Мертвый груз материи, и приветствовать на их месте генеративность материала

fl

потоки
и креативность импровизационной практики, которая всегда реагирует на происходящее
. Анимизм-это не восстановление свободы воли для объектов; это возвращение вещей к
жизни. Это дает нам пространство для дыхания.

226

18

Одушевленные объекты: ритуальное восприятие и

Практика среди бамбара в Мали

Торд Олссон

Пасмурный мартовский день в Кванебугу, деревне Бамбара, которая является моей резиденцией в Мали.
Харматтан, пыльный ветер из пустыни, преследует нас в белеющем свете. Я прислоняюсь
спиной к глинобитной стене своего дома и сажусь на землю. Ветер стерел
боковые тропинки, ведущие в деревню, тропинки, петляющие между могучими
деревьями баобабов, каждая из которых имеет свою давнюю биографию. Невоспитанный ветер срывает соломенные
крыши амбаров, мечется между домами цвета охры, мучая людей и животных.
Я плотнее закутываю свой туарегский тюрбан вокруг носа и рта. Это движение замечает
моя хозяйка Ɲ ак ɔ р ɔ Соко: “Белый ветер налетает на нас", - говорит она.

Большой козел, который является резиденцией джинна, гения деревни, неподвижно стоит
возле огромного дерева Капок, повернув голову против ветра. В деревнях Бамбара, которые не
исламизированы, обычно живет такой козел. Акир следует за направлением моего взгляда:

“Есть джинн”, - лаконично заявляет она. Ничего особенного в этом нет.
“Да, вот он”, - отвечаю я. Люди в деревне не знают собственного имени

этот джинн. Но многие знают, что он самец, что у него атрофированы ноги, и по этой причине
ему приходится перевозить себя с козой в качестве верхового животного. Ка так дон, “Это его лошадь”,
говорят некоторые жители деревни.

Это примерно то же самое, что Абдулла, как однажды объяснил мне мой хозяин Сунго Траоре, сын
Хакира, имея в виду человека из Фулани, который часто навещает нас. У этого человека
косолапые обе ноги, и он передвигается, ест и спит на своем маленьком ослике, как
будто он

fi

Крепко прирос к животному.

Люди заботятся о козле. Когда он умирает, его нужно немедленно заменить другим
козлом, иначе джинн займет свое место в теле новорожденного ребенка. Все это
обычное дело для Санго и его матери. Что касается меня, то я погружаюсь в эпистемологические
размышления. Как и многие другие, Акир в своем заявлении не делает никакого различия
между козлом и самим джинном, между видимым и невидимым. Внутренняя
жизнь под грубой поверхностью, она ничего не говорит об этом, но Сунго делает это в своем объяснении.
Оба они используют метонимию в своем языке, но по-разному; Сунго и другие

ОДУШЕВЛЯТЬ

ОБЪЕКТЫ

227

Также используйте сравнения. Их язык таков

fi

Поучительно, но не совсем

fi

гуратив. Это также указывает
на понимание фактического положения вещей в их жизненном мире; и эти условия
не только выражаются в языке, но и формируются в отношении людей к
объектам и агентам в ритуальных ситуациях.

Повседневные разговоры о козле, который является джинном, и в то же время
верховым животным джинна, нельзя отбрасывать просто как рассеянные образы. Скорее, это способ
выразить переживание неоднозначного качества вещей и агентов, которые

fi

находит
свое наиболее очевидное выражение в сценах ритуала. Ритуальные агенты и ритуальные объекты
двойственны, и поэтому на них смотрят двояко. Люди, так же как и вещи
, могут в ритуальных ситуациях проявляться как автономно действующие личности, так и как инструменты
для других агентов, таких как предки или люди, отличные от людей. Те мужчины и женщины
, которые продвинулись по пути мудрости, у которых есть

fi

Нед их разум и иметь ясное

видения, касающиеся этих вопросов, называются ɲɛ - fi la - tigi - w, “мастера двойного взгляда".

Некоторые из моих дней в Мали кажутся безоблачными, ожидающими на ветру пустыни, другие дни-в
окаменевшей тишине полуденной жары. Охотники Сори, Гвандин и Дикуру
подошли и сели рядом со мной. Никакого разговора не происходит, их лица уходят в себя.
Я наблюдаю за ними на мгновение из моего европейского века, но затихают в их молчании.
Внезапно ветер становится кирпично - красным, как одежда охотника, из-за латеритного песка. Сори
нарушает тишину внезапным взрывом разговора, кладет руку мне на плечо: “Ах, великий
хантер там, в красном ветре, тот, кто стал жертвой несчастного случая сорок дней назад. Смотрите,
он мертв, но жив, и он дает нам знать о своем присутствии”, - бормочет он под своим тюрбаном.