О   м о л и т в е   в  у м н о м   д е л а н и и .

Действие молитвы в умном делании связано с мистической (теургической) силой имени Иисуса.

Каллист и Игнатий отмечают три функции молитвы в умном делании:

«И пусть он (ум) имеет сие непрестанным своим делом и никогда не оставляет его. Ибо оно задержит его немечтательным, делает недосягаемым для прилетов вражеских и возводит в божественное желание и любовь» (Добр., 5,1603).

Таким образом, молитва является силой концентрирующей, защитительной и возносящей в любви, то есть силой эротопоэтической. Последняя функция особенно значительна. Интеллектуальная по началу умная молитва апатична по своему эффекту. О защитительной силе молитвы говорит и Иоанн Лествичник. Молитва в умном делании является защитным средством от всякого вмешательства темной силы в медитативный процесс. Молитва приводит в бездействие демонские силы внутри человека. Безмолитвенная медитация бессильна и беспомощна против темной силы. Именно в молитве — гарантия от чудовищных заблуждений транса, от блуждания ума, от восхищения души в мир призраков и образов, от духовной аберрации адвайты (мистического монизма).

Умное делание, по Каллисту и Игнатию, есть «делание простое и единичное» и в этом — тайна мистического божественного единения. Здесь доступно созерцание единства и простоты Божества.

Молитва удерживает ум от низших функций: мышления, интуиции и созерцания. В этих деятельностях ума нет ничего противорелигиозного и предосудительного, но ум не должен останавливаться на этих промежуточных ступенях делания, а должен идти дальше к конечной цели, к внутрисердечному Логосу. Вся дохристианская и внех-ристианская медитация грешит тем, что она не доходит до конца, не зная метода достижения конечной цели.

Одной энергии ума недостаточно для пробуждения сердца и раскрытия духовных сокровищ внутреннего Логоса. Один ум, сам по себе до Него не доходит. Только в соединении с молитвой, только в молитве или в своей молитвенной интенции ум проникает в сердце, непрерывно действует в нем. Таково универсальное значение молитвы в умном делании.

Исихий говорит:

«Кто не имеет чистой от помыслов молитвы, тот не имеет оружия на брань, молитва, которая непрестанно действовала бы во внутреннейших сокровенностях сердца» (по Каллисту и Игнатию, Добр., 5,406).

Все аскезы ума: трезвение, хранение и затвор ума находят поддержку в непарительной молитве.

Каллист Патриарх говорит:

«Ум во время молитвы действенной углубляется в сердце, и никому уже внимать не может, кроме Бога» (там же).

Такова теоцентрическая сила молитвы, она удерживает ум в его высшей четвертой молитвенной функции, на самой высоте концентрации. Без молитвы ум неизбежно переходит на мышление, сначала интуитивно-медитативное, а потом просто на рефлексию. Молитва и мышление есть антагонисты. Молитва не нуждается в мышлении, она созерцает. Нил Синайский говорит:

«Иное есть бесстрастие ума, а другое истинная молитва, что и выше... Ум может быть занят умозрением о вещах и углубляться в причинные их отношения. Хотя все сие суть отвлеченности, но как они суть умозрение о вещах, то отпечатливают в уме образы их — и далеко отводят его от Бога» (Добр., 5).

Мышление заблуждается — молитва свободна от заблуждений. Молитва ведет к полной духовной изоляции от Мира и мирского. Благодаря молитве умный делатель научается не думать во время медитации. Калл ист и Игнатий строго разграничивают умозрение и бесстрастие ума от молитвы:

«Есть два вида жизни и деятельности, та, которая ведется под влиянием свыше, и та, которая своими силами устроется. Для одной из них (последней) — поучения и многие разнообразные умозрения, делание же другой — истинная молитва» (Добр., 5, Наставления безмолвствующим, 418—419).

Это «устроение своими силами» попадает Йоге и всякой спекулятивной медитации не в бровь, а в глаз. Йог занят своими умозрениями и спекуляциями и не видит Простого и Единственного, в рефлексии и магнитативном созерцании ум его отпечатлевается и разнообразится и схватывает образы и призраки. Древнецерковные писатели говорят, что имеющий истинную молитву имеет и ум бесстрастный, но об имеющм бесстрастный ум нельзя сказать, что он имеет истинную молитву. Бесстрастный ум легко облекается в множественность и разнообразие образов, если он не удерживается молитвой и в заключительной рефлексии отвергает все сверхразумное и сверхестественное, как не истинное.