Царь жестко боролся с суевериями и с богословским невежеством

Еще более жестко, чем с атеизмом, Царь боролся с суеверием. По всем епархиям было разослано указание не потворствовать кликушам и [притворно] юродствующим, прекратить поклонение мощам, не прошедшим официальное освидетельствование Церковью, прекратить распространение слухов о выдуманных чудесах. В 1718 году, прознав, что в столице кто-то из священников сеет слухи о творящихся у иконы чудесах, Царь велел его разыскать и вместе с иконой доставить во дворец[330]. Несмотря на долгое и терпеливое ожидание, никакого чуда не случилось. Тогда «чудо» явил сам Царь: выпоротый кнутом священник лишился сана. [Понятно, что все жулики и разбойники, воры чужой власти и денег ненавидели, ненавидят и будут ненавидеть Императора Российского Петра Великого, но эта ненависть к ревности о благочестии никакого отношения не имеет!]

В том же году всем губернаторам и комендантам был разослан царский указ[331], повелевающий собирать мертвых и живых только что родившихся уродов и отправлять в столицу, а народу разъяснять, что рождаются они не от дьявольского наваждения, как всегда считалось, а от неправильного развития плода в материнской утробе [очень вероятно, по грехам родителей]. … Позднее, в 1722 году, Царь повелел за распространение любых суеверий и слухов о вымышленных чудесах вырывать ноздри с последующей ссылкой на пожизненные каторжные работы.

…[Способ борьбы Царя Петра с пьянством весьма напоминает издавна известное на Руси юродственное обличение порока.] Пили ежедневно, в любое время суток, напитки любой крепости, и Царь не являлся в том исключением. Зазорным это не считалось, поэтому Ывашке Хмельницкому, русскому варианту Бахуса, отдавали должное все слои населения. [Стоит, правда заметить, что зло состоит не в питии, а в неумении не напиться. На «всепьянейшем соборе» были заставляемы напиваться провинившиеся, в качестве наказания.] По-видимому, в юные годы набожного Царя все-таки безпокоило повальное пьянство среднего и низшего звеньев духовенства, призванного очищать людские души от скверны. Не исключено, что с целью показать духовным пастырям, а заодно и народу их образ жизни в этом плане как бы со стороны, Петр и придумал «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». [Кроме того, этим собором высмеивались папистские претензии Рима и священства.] О причинах возникновения этого уникального узкопрофильного учреждения спорят до сих пор, но сам Петр Алексеевич по этому поводу никаких пояснений не давал. …

[Стремления овладеть «… элементарными познаниями по части христианского вероучения и культа были чужды не только мирянам и низшему духовенству, но и монашеству и представителям высшей иерархии. В этом отношении очень любопытны сообщения иностранных путешественников… Иностранцы утверждают, что простые миряне не знали ни евангельской истории, ни символа веры, ни главнейших молитв. В том числе даже «Отче наш» и «Богородице дево», и наивно объясняли свое невежество тем, что «это очень высокая наука, пригодная только Царям да патриарху и вообще господам и духовным лицам, у которых нет работы». [Не правда ли, знакомое оправдание нынешних "православных" христиан своего нежелания исполнять первую заповедь и изучать догматические основы Веры Православной?] Но те же иностранцы выдают самое уничижающее свидетельство и тем, у кого был досуг. И даже специальный досуг, для приобретения таких познаний. Олеарий (ХVII в.) пишет, что в его время едва один монах из десяти знал «Отче наш», в конце ХVII в. Вармунд упоминает о монахе, просившем милостыню именем четвертого лица Св. Троицы, каковым оказался св. Николай; после этого неудивительно уже читать у Флетчера (конец ХVI в.), что вологодский епископ не сумел ему объяснить, из какой книги Священного Писания он, по просьбе Флетчера, только что читал вслух и сколько евангелистов, а у Олеария и Викгардта (ХVII в.) – что современные им патриархи в делах веры были крайне несведущи и не могли вести богословских споров с иностранцами. О богословском невежестве свидетельствуют также некоторые иконописные шаблоны, твердо укоренившиеся…

Миряне, жалуется Стоглав, [а не какие-то «злыдни иностранцы»], стоят в церквях без страха, в тафьях и шапках, разговаривают и сквернословят, точно на позорище или на пиру или в корчме; и самая служба совершалась таким образом, что только способствовала подобному отношению к ней стоящих в церкви. Попы и причетники путали чины, молитвы и возгласы самым безцеремонным образом не только по безграмотству, но также и потому, что вплоть до конца ХIV в. многие церкви, и не только в селах, но даже и в таких центрах, как Псков, не имели надлежащих богослужебных книг, а выученные на память чины, конечно, быстро забывались. Стоглав прибавляет, что попы и причетникичасто приходят для совершения службы пьяные, иной раз затевают между собою ссоры, сквернословную ругань и драки, даже «до кровопролития». Другие православные «всяких чинов люди» совсем иногда не ходили в церковь и никогда не говели, хотя заявляли претензии на погребение при церкви, жалобы на такое небрежное отношение к исполнению основных требований христианского благочестия идут вплоть до указов Петра I. (Никольский. История русской Церкви. Стр. 33-35), (выделено и подчеркнуто составителем Р.С.).

Обратим внимание на то, что и святой преподобный Сампсон Сиверс[332], и безбожный историк Никольский в один голос утверждают, что до указов Петра Первого в русском народе процветало небрежное отношение к исполнению основных требований христианского благочестия.]

11.6.3. Святотатцев по указу Императора Петра Великого бросали в темницы[333]