Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Алексей Черкасов, Полина Москвитина
ЛАСТОЧКА
свете спички. Семнадцать минут четвертого. Глубокая ночь. Что я лежу! Неужели я настолько оледенел, что меня не могут поднять с мягкой постели даже рьщания? В темноте оделся и потихоньку прошел через большую комнату в прихожую, постучал в дверь комнаты Гути. Меня встретил испуганный Вовка — подросток лет тринадцати. — Что вам, дяденька? — шепчет Вовка, вытаращив Уткнувшись лицом в подушку, в том же бордовом платье, всхлипывает Ласточка. Тихо вошел в комнатушку и прикрыл дверь. — Что она плачет? — спрашиваю шепотом. — Не знаю. Она часто так. Как выступит в самодея — Не может же быть, чтобы так просто плакала? — Зачем — «просто»? — мигает белыми ресницами Комнатушка маленькая, с одним окном. Узкая железная кровать с двумя подушками, на которой лежит Гутя, поджав под себя ноги. Сооружение из упаковочных ящиков, накрытое матрацем и теплым одеялом, — это кровать Вовки. Малюхонький столик с чайником, чашками, с графином, какие ставят по казенным кабинетам; на подоконнике глиняная кринка, круг колбасы, еще что-то, завернутое в полотенце. Три чемодана друг на дружке, стянутые ремнями. Возле порога самотканый коврик, черные чесанки Гути и подшитые пимы Вовки. На вешалке у двери — полушубок Вовки, шапка, зимнее пальто Гути и еще что-то под простыней. С потолка свешивается пузырь лампочки в двести ватт, отчего комната кажется неестественно белой. Я чуть дотронулся до затылка Гути. Она резко подняла голову. — Что случилось, Ласточка? Она смигнула две слезинки с ресниц и вытерла ладо 518
— Кто тебя обидел? — Если ты его любишь... — Да вам-то какое дело, кого я люблю и кого жду? — Ты же так плакала... Гутя сердито поджала размякшие от слез губы и спустила босые ноги на пол. — Ну что вы за человек! Ни сна, ни покоя. Идите! Не Пришлось уйти... Засыпая, я слышал какой-то стук. Хотел бы вспомнить, что мне снилось в эту беспокойную ночь! Проснулся в двенадцатом часу дня. Комнату заливал тускловатый свет зимнего дня. Когда я взял полотенце и собрался идти к умывальнику в прихожей, в комнату вошла пожилая женщина в темном платье и, смеясь, спросила:
— Как спалось-то под замком? — Почему — под замком? — Да ведь вы спали под замком. Гутя-то ночесь сбе
— Сбежала?! — А как же! Собрала свои вещички, повесила замок — Не может быть. — Я не хотел верить. — Как же так, вдруг сразу! — И, милый человек! Все может быть с теперешней 519 ^ Алексей Черкасов, Полина Москвитина ветрогон Гешка обманул ее и чуть до смертушки не довел, так еще и в новый побег ударилась с ним. Записочку вам оставила. Читали? Вон, возле графина лежит. Я схватился за записку, как за хвост улетающей птицы. В записке: «Не сердитесь на меня, пожалуйста. Я должна была уехать, чтобы начать настоящую жизнь на стройке. Если бы вы знали Геннадия, вы бы совсем по-другому думали про него. Я хотела вчера все рассказать, да не вышло. Поговорите с мамой, пожалуйста, пусть она не ругает меня. Буду работать на строительстве ГРЭС. Если встретите ребят из самодеятельности, Олега и Мишу, скажите: пусть не ругают меня тоже. В Харламов-ске много девчат, есть кому петь в самодеятельности. Не сердитесь, пожалуйста! Даже из-за Вовки мне надо было уехать. Если бы заявился отец Вовки, был бы скандал. А Вовку устрою в ФЗУ, и он будет учиться на монтажника. Сейчас это самая интересная профессия. Гутя». Вот и все. Мне стало почему-то грустно и тоскливо, будто вместе с Ласточкой упорхнуло солнце.
Невольно подумал: вот как бывает в молодости! Разве может человек почтенного возраста так круто повернуть свою жизнь? Новая заведующая гостиницей сказала, что меня ждет Августа Петровна. — Она в той комнате, где жила Гутя. В прихожей возле открытой дверцы голландской печи сидел на корточках дед Ананий в той же позе, как я его встретил позавчера, и курил цигарку. Глянул на меня снизу вверх, кивнул на дверь: — Слыхали? Певунья-то наша упорхнула. Вот ты и 520 ЛАСТОЧКА ся, а я ей грю, что все произошло в нормальности. Может, шалопутный Гешка взялся за ум, а? Как думаете? — Да, я это знаю! — С партизанами не встречались? Из комнаты вышла Августа Петровна. Я вижу ее глаза — не те глаза, не Ласточкины. Шаль на плечах, седеющие волосы, и такая усталость на лице! — Доброе утро, — и грустно усмехнулась. — Добрый день. Я умылся, прошел с Августой Петровной в комнатку и не узнал гнезда Гути-Ласточки. Голые упаковочные ящики, голая железная кровать с продавленной сеткой, на которую сброшена всякая рухлядь, обшарпанная сто-лешня маленького столика, две табуретки — собственность гостиницы, и голые стены. Мы сели друг подле друга. Помолчали минуту, как будто кто умер. Наша юность, что ли? Маленькие уставшие женские руки на ткани синего платья. Ее руки, той самой Гути, которую я знал в Потаповой. — Она вам не сказала, что собирается уезжать? — Я ее видел в четыре часа утра и не подозревал даже, «А чемоданы, стянутые ремнями?» — будто кто напомнил мне. — Вчера в клубе был Шошин... — Видел. — Она с ним не говорила в клубе? — Ни слова. Как только Олег Дрын сказал, что явился Августа Петровна молчит. Она, наверное, думает о беспокойной дочери, которая опять по-своему повернула судьбу. А я думаю о ней — Августе Петровне. А вижу Гутю — ту самую Ласточку, порхающую возле Жулдета, когда я, босопятый, озорной, бесшабашный, спустился под отвесный яр и пробовал раскачать ржавую 521 Алексей Черкасов, Полина Москвитина столетнюю колоду, а надо мной раздался голос: «Не надо! Не надо!» — и это был голос милой Ласточки... Застенчивая, давнишняя и знакомая улыбка осветила лицо Августы Петровны. Как понятна и близка она мне с этой постоянной, как бы успокаивающей кого-то улыбкой!.. «Ты помнишь? Помнишь?» — слышу голос Времени, как звук струны под пальцами. О чем звенит струна? «Как хороши, как свежи были розы!..» Алексей Черкасов, Полина Москвитина РАССКАЗЫ БОЛЬШОЙ ЛОЦМАН Огромный плот строевого леса на причале у берега бурной Тубы. Ворчливая река шумит и поблескивает в сумерках серебрящейся рябью. По ту сторону реки черною стеною высится хвойный лес. И чем гуще сумерки, тем ярче выделяется огненное пятно костра на высоком берегу Тубы. Сплавщики ужинают. Они лежат вокруг костра вразвалку. На их лицах играют багрово-красные блики. Сам лоцман Прелюбов, косматый мужик в брезентовых штанах и в широкой брезентовой куртке, в стороне от сплавщиков важно пьет чай из кружки и, косясь одним левым округлым глазом, присматривается к угрюмому парню, сидящему на колодине, поросшей зеленовато-сизым мхом.
— Экий ты ершистый, — говорит лоцман парню. — — Раньше вас не утону, — угрюмо ответил парень, Сплавщики расхохотались, а один из них с рыжими усиками и такой же рыжей бородкой подмигнул товарищам и сказал: — Послушайте-ка, ребята, да ведь это сам Большой 525 Алексей Черкасов, Полина Москвитина — Лоцман и есть. — Оно на то и похоже. — И повадка у него лоцманская. — Ха-ха-ха!.. Угрюмый парень сердито смотрит на хохочущих сплавщиков и мнет в руках старенькую выцветшую фуражку. Лоцман Прелюбов, пощипывая пальцами черную бороду, пристально, по-мужичьи тяжелым взглядом из-под бровей посматривает на парня и что-то старается вспомнить. На Амыле? Кизыре? Козыре? Или на Енисее? Но где-то, где-то встречал. — Вроде узнаю тебя, паря, — говорит лоцман и, ши — Черемных.
— Ивана Матвеича сын? Гришкой тебя звать? — Я и есть. А што?
— С этого бы и начинал, — упрекнул чернобородый — Я буду плавать. — Ишь ты! Стало быть, грамота не далась тебе? — Семилетку^ Каратузе закончил, — перебил слово — Семилетку? — Лоцман удивленно покачал голо
526 РАССКАЗЫ ратузе не слышал про пятилетку? Колхоз-то у вас есть или нет? — Колхоз будет. — Как не быть, будет, знамо дело, — согласился лоц — Я буду плавать, — еще раз напомнил бородатому Сплавщики согласились принять Гришу Черемных в свою бригаду. Но никто из них и не думал в этот момент, что это их согласие — серьезное. В охотку, мол, Гриша, сплавит разок, а там и отстанет. Но именно с этого дня Гриша и стал считать себя членом знатной бригады лоцмана Прелюбова. Настала ночь. Сплавщики вокруг тлеющего костра, всхрапывая, спали вповалку. Грише не спалось, и он долго сидел на гребневой бабке на плоту, прислушиваясь к шуму воды. Вспомнилось родное село на Амыле, Казачий Кара-туз, и, точно въявь, встал перед глазами крестовый домик отца с зелеными ставнями. В палисаднике зреет малина, наливаясь пунцовым соком. В ограде хлопают крыльями курицы. Под навесом, в тени, смолит новую лодку страдающий ревматизмом отец Гриши. Как всегда летом, отец в валенках. Он свое отплавал. Теперь он будет смолить лодки, рыбачить и потихоньку доживать свои дни в домике с зелеными ставнями. «А ежели тебя манит на воду, — как-то сказал Грише отец, — иди в леспромхоз и начинай плавать. Куда-нибудь приплывешь. Я доплыл до лоцмана». В последнюю ночь перед уходом из дому Гриша долго бродил по сонному Каратузу, останавливаясь на перекрестке каждой улицы, внимательно присматривался к домикам, к переулкам, к оградам, к большой школе, — точно старался запомнить.родные углы. И вот Гриша на плоту. Он так хотел плавать!.. Он будет плавать. Бурная Туба, ревучий Кизыр, дремотный Енисей, — да мало ли рек и речушек в Енисейском бассейне, по которым проплывет Гриша Черемных! 527 Алексей Черкасов, Полина Москвитина РАССКАЗЫ
Гриша проснулся на зорьке. Плот готовился к отплытию. Лоцман, в брезентовой куртке нараспашку, важно отдавал команду: — Отдай причалы, Трофим! — Можна-а. Отдаю. — Егор Денисыч, поднажми на кормовое! — Можно-а. Вдарим. — Головные, бей вправо! — Вдарим. Трое сплавщиков у головной греби, голые по пояс, напрягая мускулы и покачиваясь вперед и назад, бьют тяжелой, огромной гребью. Плот скрипит, потрескивает и,-подхваченный быстрым кипящим течением Тубы, боком отходит в реку. К Грише, не торопясь, валко подходит лоцман. — Ну што, паря, плывем? — спрашивает он. — Плывем. — Ну а может, в Красноярске останешься? Там и на — Мне и на плотах будет хорошо, — ответил Гриша и,
— Эвон как! — удивился лоцман. — Ну, это мы попра Берега Тубы медленно уходили назад. Пологие, крутые, скалистые, голые и заросшие кустарником и лесом. Проплывали мимо отмели, острова, деревушки, рыбачьи землянки... Гриша с наслаждением засматривался\на зе- 528 ленокудрые острова и радовался тому, что огромный плот строевого леса течение уносит все дальше и дальше. Так они плыли пять дней. Из бурной Тубы вошли в широкий и тихий Енисей. Минули множество поселков, красных и белых бакенов, пять ночей стояли на причалах, два раза чуть не сели на отмель и к вечеру на шестые сутки подошли к берегам Новоселовой. Близ новоселовской пристани прелюбовцы загрузили плот бочками с медом, с маслом, кипами с шерстью, огромными корзинами с первой зеленью, взяли одиннадцать пассажиров и трех представителей новоселовской потребкооперации и с таким грузом шли еще пятеро суток до Осинового порога. На плоту было весело. Частенько играла гармонь. Беззаботные пассажиры пели песни, пили водку, закусывая сочными огурцами, и многие с восхищением говорили, что плавать на плоту по Енисею в летние погожие дни куда приятнее, нежели париться в душных пароходных трюмах четвертого класса. Да скажите, кому не любо проплыть по величавому Енисею в летнюю пору? Он по-своему красив, пробившийся сквозь скалы Саянского хребта, сквозь горы, дремотную непролазную тайгу, славный красавец Сибири Енисей! А взгляните-ка вы на Енисей с высоты лилового утеса лунной ночью. Что за великолепное зрелище откроется вдруг перед вами! Чудо, прямо чудо! Как он прекрасен! — невольно вскрикнете вы. А каким вы ничтожно маленьким покажетесь в отражении на его зеркальной глади! А проплывите от архипелага Кривинских островов и до Усть-Енисейской губы! Вот тогда вы воочию убедитесь, что прекраснее, живее, интереснее нет другой реки в мире. Каких только чудес вы не увидите, каких страхов не наберетесь в таком плавании! Вас будут крутить громадные, белой пеной подернутые водовороты, вас будет угрожающе подергивать на перекатах — порогах, кое-где вы будете мчаться по течению с быстротой чайки, а в иных местах с трудом заметите, что вы все-таки плывете. Вы будете проплывать такие ущелья, в которых Енисей, беспощадно сдавленный скалами, протекает узким 529
Алексей Черкасов, Полина Москвитина рукавом. Здесь страшно. В таких ущельях Енисей ревет и стонет. И мчит, мчит так стремительно, что, кажется, вот-вот поднесет вас к подножию грозной скалы, ударит о нее, и вы, не успев ахнуть, пойдете на дно. Но зато какой же зеленокудрый блаженный простор встретит вас после ущелья! Острова, пологие берега, спокойствие, дрема... Истинно велик и прекрасен Енисей! В эти дни плавания Гриша Черемных, коричневый от загара, исходил плот вдоль и поперек. От скуки он рассматривал каждое бревно, каждую связь звеньев на черемуховых кольцах. Сплавщики, палимые нещадным зноем, отсиживались в шалашах вместе с пассажирами. В ночную пору Гриша постоянно дежурил на плоту, придремывая на кипах с шерстью. «Скучноватое плавание, — подумывал Гриша. — Бывают же на Енисее бури, дожди, непого-дина, туман? А тут сколько уже времени плывем, как по сонному озеру». Еще на берегах Тубы Гриша думал о том, что вот, мол, выйдет плот на Енисей и сразу же грянет буря. Завоет, засвищет, забросает плот синими брызгами волн, разгонит дрему у сплавщиков и пассажиров... Но на Енисее вторую неделю царило необыкновенное спокойствие. Жаркие июльские дни сменились на такие же палящие августовские. Задыхающиеся от зноя пассажиры и плавщики частенько ныряли в воду и плыли за плотом. Даже лоцман Прелюбов в полуденную пору, придерживаясь за конец длинной веревки, погружался в воду и, отдуваясь в расплывшуюся на воде свою черную бороду, щуря глаза, наслаждался водной прохладой. Искуснее всех плавал и нырял Гриша. Дважды он отрывался от плота и, выплывая на берег, обгонял плот бегом по берегу и снова ловко и проворно выплывал навстречу. В десяти верстах от Осинового порога, вечером, подул сильный ветер с юга. Взвыла буря. Именно такая неистовая буря, которая возникает внезапно и бывает только после долгих знойных дней и удушливого затишья. Тяжело нагруженный плот отжимало ветром от южного берега, где он должен был стать на причал. Сплавщики 530 РАССКАЗЫ и пассажиры встревожились. По Енисею перекатывались волны. Вспенившиеся зеленые брызги воды окатывали Гришу с головы до ног. Черная грозовая туча нависла карнизом над Енисеем. Молнии огнисто-белыми лентами рвали черную тучу, оглушая простор орудийноподобными ударами грозы. Громовое эхо гулко отдавалось в расщелинах скал на левом северо-западном берегу реки. По Енисею летел ураган. Гриша не испытывал страха. Он стоял на носу плота, невдалеке от лоцмана Прелю-бова, и, подставляя всего себя ревущему ветру и дробящимся о бревна волнам, зорко всматривался вперед, в надвигавшуюся тьму. Лоцман Прелюбов отдал команду — стоять у гребей всем пассажирам. — Греби, ребята, вовсю! — кричал лоцман. — Нас от Сплавщики и пассажиры, мокрые от воды, изо всех сил налегали на выгибающиеся, поющие греби. А плот едва-едва приближался к южному берегу. Молнии все чаще и чаще крестили черное небо. Дождя не было, но волны уже хлестали через весь плот. — Нажми, ребята, наддай! — подбадривал лоцман. — Шест не берет дно, — сообщил белоголовый — Эх, лодки нет, — пожалел лоцман. — До берега бы Гриша внимательно прислушивался к словам лоцмана Прелюбова и, подумав немного, сказал: — Дядя Еким, а что, если поплыть на берег с бечевой — Экий ты прыткий, — отозвался лоцман, даже не 531 Алексей Черкасов, Полина Москвитина гонит ветер! И темень сгущается. Нет уж, не пристать нам к берегу. Ежели чудо какое спасет... Да где? Чуда ждать неоткуда! — безнадежно проговорил лоцман и покачал головой. Гриша бросил острый взгляд на южный пологий берег, взъерошивая свои черные жесткие волосы, подумал: «И до берега-то не больше полсотни сажен. Ужели не доплыву?» — Выплыву на берег! — вдруг заявил Гриша лоцма — Ты што это, Гришка, сдурел? — крикнул лоцман и Но Гриша легко прыгнул на край плота и, вытянув руки, кинулся в волны. Набежавший водяной вал скрыл его под собою, однако через секунду он вынырнул в пяти саженях от плота и, взмахивая руками, изредка зарываясь головою в пену волн, поплыл к южному берегу. — Сдурел, парень, сдурел, — прошептал лоцман и — Знать, утонул, — сказал мужик в синих мокрых — Вот ты и возьми. — Жалко парня. — Отчаянная голова. — Ишь ты, как вышло, а? Лоцман взглянул на берег, и лицо его вдруг расплылось в широкой улыбке. Он заметил, как черная точка возле берега вдруг стала подниматься все выше и выше над водою. — Пошто гребь оставили? — рявкнул он на сплавщи \ 532 РАССКАЗЫ — Еким Митрич, корма ближе к берегу, — заметил Прелюбов окинул положение плота на реке, приказал: — Чалку, чалку живее в воду! Всем грести! Бейте впра Плот скрипел. Потрескивал. Волны били все сильнее и сильнее. Гриша, еле переводя дух, вытянул, наконец, за бечеву чалку на берег. Напрягаясь изо всех сил, упираясь ногами на камни, скользя и падая, он подтащил тяжелый канат к толстому тополю, захлестнул его вокруг ствола и проворно взял свой конец на мертвый узел. Вдруг канат поднялся над волнами, натянулся, и в этот же миг лицо Гриши побагровело, затем посинело и побелело. Мышцы на его шее, на спине, на руках вздулись. Лицо искривилось, и он, извиваясь, пронзительно закричал. Левой рукой он бессознательно упирался в ствол дерева, точно старался оторваться и не мог, а правая рука оказалась намертво захваченной петлей каната. Пальцы ее попали в узел каната и были скручены в сплошной свистящий кровью кусок мяса. Кровь обагряла канат, ствол тополя и струилась под ноги Гриши на примятую отаву недавно скошенной травы. Гриша замолк. Изредка вырывался из его груди тяжелый, надрывный стон. Прислонившись головою к стволу дерева, он даже не взглянул, как лоцман Прелюбов охотничьим ножом обрезал его безжизненные и бесформенные пальцы правой руки и бросал куски этого сочащегося кровью мяса в Енисей. Не слышал Гриша и того, как ему заботливо перевязали руку, — все это прошло для него, как тяжелый, кошмарный сон. Но он видел, ясно видел, как тяжелый плот выписал крутую спираль в реке и, подойдя вплоть к берегу, остановился на туго натянувшемся канате. — Худо парню, худо, — сказал лоцман Прелюбов 533 Алексей Черкасов, Полина Москвитина РАССКАЗЫ
Григорий Иванович сам Большой Лоцман. Поможем ему подняться на ноги, а? Как думаете, ребята? — Знамо дело, — поддержали лоцмана сплавщики. — О чем и говорить: поможем, сообща поможем под ...Шли годы. По Енисею и его притокам много проплыло плотов. Григорий Черемных после своей первой лоцманской купели избороздил все реки и речушки в бассейне Енисея. Его знали в тайге, на лесосеке многих леспромхозов. По угрюмым притокам Енисея и по самому Енисею он доставил к лесопильным и дереворазделочным заводам миллионы кубометров великолепного строевого сибирского леса. Не зря же в тресте говорили о нем, как о прорабе «миллионных кубометров». И, как это ни странно, почти никто не знал, когда и почему этого неутомимого, энергичного прораба прозвали Большим Лоцманом. Но еще девять лет тому назад, когда он впервые появился в тресте, а затем в отстающих леспромхозах, он уже был известен под именем Большого Лоцмана. Кажется, прозвище родилось вместе с его именем. прославленный прораб во всех леспромхозах. Как говорится, на воде не тонет, в огне не горит, а в тайге встретит медведя — или убьет сразу, голыми руками, или дружбу с ним заведет и за лапу потом здоровается. Силища! Перед таким, знаете, и муравьятник — щенок. И, довольный своим острословием, Иронов засмеялся мелким, зыбким, тающим смехом. — А вы встречали его? — Кого? Медведя? — Большого Лоцмана? — Да я только что из Д. — леспромхоза, — ответил Я спросил журналиста, как фамилия Большого Лоцмана? Хихикая и потирая тонкие, ссохшиеся, желтые ладони, Иронов ответил: — Фамилия? Э-э, нет, пока не скажу, это мой автор Рассказ Иронова я так и не прочел, но вскоре после разговора с Ироновым случайно встретил Большого Лоцмана.
Мое знакомство с Большим Лоцманом началось с небылиц. Некий Иронов, местный журналист, высокий, сухой и горбатый, как надломленная жердь, на мой вопрос, каков из себя Большой Лоцман, охарактеризовал его как человека необыкновенной физической силы, нелюдимого и мрачного. — Это, знаете ли, чудовище, — сказал Иронов. — В плечах — во. Бородища — во. Брови — мохнатые. Разговаривает совсем мало. Он, знаете ли, если сожмет руку, то, я думаю, глаза выстрелят. У таких бородатых сила необыкновенная. Я пишу о нем рассказ для альманаха. Вы прочитаете. Материален очень богатый. Он, этот лрцман, 534 В те дни я жил в подтаежном селе Покровском на реке Малтат, в доме молодой гостеприимной вдовы Анны Романовны Чухаловой. Как-то в дождливую летнюю ночь в отведенной мне вдовою горенке я делал свои путевые заметки. Керосиновая лампа с выщербленным стеклом тускло рассеивала свет по горенке, обитой коричневыми обоями. Вокруг лампы роем вились светлые и черные бабочки. Я не слышал, как кто-то подошел к открытому окну, и вздрогнул, когда раздался голос: — Хозяйка дома? — Хозяйка? — переспросил я, обернувшись. 535 ч
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2022-01-22; просмотров: 98; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.216.230.107 (0.103 с.) |