Продовольственное снабжение населения

В таком богатом хлебном крае как Дон в январе 1918 г. Объединенное Войсковое правительство столкнулось с проблемой его нехватки[307]. 10 (23) января было заслушан доклад о катастрофическом положении дела снабжения населения хлебом. В Хоперском и Усть-Медведицком округах начинался голод. Хозяйства, в которых были «избытки», не делились ими с другими. В связи с этим, было решено перейти к реквизиции хлеба с применением вооруженной силы[308]. Инструкция отрядам для реквизиции продовольствия, фуража и предметов первой необходимости была утверждена 20 января (2 февраля) 1918 г. Под руководством главного начальника снабжения Донской области при областной продовольственной управе было сформировано 5 отрядов по 50 человек в каждом. Отряд, возглавляемый особым офицером-начальником, делился на два звена по 25 человек. Каждое звено находилось в ведении младшего офицера. Вместе все отряды были подчинены старшему офицеру. Члены отрядов были из военнообязанных, должны были уметь обращаться с оружием. Кроме жалованья сотрудники получали еще 5 руб. в сутки вознаграждения. Предусматривались пенсии - 500 руб. раненому и 1 тыс. руб. семье убитого[309]. Согласно инструкции, «отряд, получив задачу, немедленно исполняет ее совместно с представителем от областной и окружной продовольственной управы, представителями местной власти (станичный или хуторской атаман, волостной старшина или сельский староста) и двумя представителями от населения». Устрашение населения, применение оружия не было основной задачей этих отрядов. Предписывалось «для получения реквизируемого, исчерпывать предварительно все меры к добровольной сдаче». Более того, начальники отрядов и звеньев были обязаны сообщать о каждом случае применения оружия непосредственно Объединенному правительству[310].

В начале февраля 1918 г. резко возросли цены на мясо «в виду вздорожания продуктов откорма». 22 января (4 февраля) 1918 г. Донской областной продовольственный комитет установил следующие расценки:

· 1 пуд (16 кг) свежего свиного сала - 68 руб., соленого – 72 руб.;

· живые кормленые свиньи: весом от 4 до 6 пудов – 38 руб., 6-7 пудов – 40 руб., 7-8 пудов – 42 руб., свыше 8 пудов – 44 руб.;

· свиная туша с головой и ногами: весом от 3 до 4 пудов – 48 руб., 4-5 пудов – 50 руб., 5-6 пудов – 52 руб., свыше 6 пудов – 54 руб.;

· некормленые свиньи всякого веса – 25 руб.[311]

В то время как над Войском повисла угроза большевистского захвата, Донская областная продовольственная управа решает вопросы о мыловаренной промышленности. 23 января (5 февраля) 1918 г. она постановила произвести учет всех мыловаренных заводов области и установить самый строгий контроль над производством. Для этого был даже учрежден специальный подотдел мыловарения[312]. Одновременно с этим обсуждались и более важные проблемы, например, такие как снабжение армии. Коннозаводчикам Сальского округа, имевшим у себя около 1 тыс. голов «хорошо откормленных свиней» предписывалось сдавать их в казну по твердым ценам, а в случае отказа добровольной сдачи, представителям власти было разрешено прибегать к помощи вышеупомянутых реквизиционных отрядов[313]. Продовольственный вопрос остро стоял в области и позже. Существовала ситуация, при которой Войско, с одной стороны, закупало у населения хлеб, фураж, масло, шерсть и скот по твердым ценам, которые, к примеру, в приказе от 18 (31) октября 1918 г. определялись в «10 руб. за 1 пуд»^[314]. С другой стороны, зачастую продовольствие просто реквизировалось. По мнению исследователя Ю.Д. Гражданова, положение в сельском хозяйстве было настолько сложным, что «некому было удовлетворить потребностей населения, не занимающегося сельским хозяйством»^[315].

В области торговли атаман Краснов, имея в руках всю полноту власти и стремясь усилить административные рычаги управления экономикой, 20 июля (2 августа) 1918 г. ввел сахарную монополию^[316]. По мере ухудшения положения, ближе к концу 1918 г., выходили запреты на вывоз практически всех вещей с территории области: металлов, химических продуктов, промышленной продукции и т.д.^[317] Более того вводились монополии на порох, хлеб и др. товары^[318]. Сложности, с которыми сталкивалось Войсковое руководство, видны в декабрьском отчете 1918 г. управляющего Отделом продовольствия генерала Ярошевского. Генерал затронул проблему заготовки сена, указав, что Ведомство, за счет казны, скосило сено в Сальских степях, однако после этого оно осталось «полностью у некоторых коннозаводчиков». Войско должно получить с них за это долги, но «некоторые коннозаводчики пишут слезницы о прощении им долга. Если это случится, то окажется, что Войско даром скосило для коннозаводчиков громадное количество травы»^[319]. Приводился пример с солониной, которой заготовили «около 60 000 пудов». Ее не успели по каким-то причинам продать, и она испортилась. Управляющий оправдывался: «Казалось бы, выход простой: протухло – солонину уничтожить. Но Отдел Продовольствия решает применить залицовку – придать негодному продукту такую форму, чтобы ему можно было проскочить на продажу. В вопросе о солонине я был не сторонник того, чтобы издержанные 5 миллионов рублей так и пустить на ветер и зарывать в землю… Не вся солонина была плохая, я хотел в голодающие местности послать то, что еще было хорошее»[320].

С задачей удовлетворения потребностей населения должны были справиться, по задумке Войскового руководства, кооперативы. Исполнение этой правительственной инициативы было поручено Отделу торговли и промышленности^[321]. Для стимулирования кооперативов, 18 (31) мая атаман предписал Отделу Финансов восстановить частные банки и наладить широкую систему выдачи кредитов^[322]. Со спекуляцией и дороговизной должен был покончить соответствующий законопроект торгово-промышленной комиссии Большого Войскового Круга, принятый в сентябре 1918 г. и ставший законом. Согласно нему:

· воспрещалась продажа и покупка для перепродажи товаров лицами и предприятиями, не имеющими надлежащих, выбранных в пределах ВВД свидетельств на право торговли;

· всякая торговая сделка по продаже и покупке товара должна была сопровождаться выдачею счета;

· воспрещалось хранение товаров, вне специальных торговых и складочных помещений, не снабженных торговою вывеской фирмы;

· все торгово-промышленные предприятия, владельцы складов, комиссионеры, имеющие склады товаров на территории ВВД должны были в двухнедельный срок со дня опубликования сего закона сообщить в комиссию адрес склада, количество каждого товара и т.д.;

· хранение всяких товаров и в особенности предметов первой необходимости с целью поднять на них цену – воспрещалось;

· в торгово-промышленных заведениях, производящих торговлю предметами первой необходимости на каждом товаре необходимо было обозначить его цену или же на видном месте вывесить расценок всех товаров;

· для наблюдения за торговлей и приведения в действие постановлений комиссии при ней учреждался торгово-промышленный надзор. Кроме этого, согласно 38 пункту, комиссия входила с представлением в Отдел Торговли и Промышленности вопросам об установлении предельных цен на товары, об установлении порядка распределения продуктов и проч.^[323]

Сложность восстановления в области нормальной экономической жизни, в том числе налаживания снабжения населения, во многом была обусловлена тяжелым положением донской промышленности. Серьезный удар по ней нанес произошедший в конце 1917 г. разрыв Дона с крупнейшими российскими синдикатами «Продуголь» и «Продамет^[324]. Комиссия Большого Войскового Круга по торгово-промышленным делам 9 (22) сентября сентябре 1918 г. сообщала, что это лишило Войско «свободного получения продуктов фабрично-заводского производства за пределами области»^[325]. Дело в том, что Дон имел колоссальные залежи полезных ископаемых, но не имел фабрик для их переработки! Комиссия предписала правительству немедленно «принять на себя инициативу» их устройства, в том числе привлекая средства частных предпринимателей^[326]. Не подлежит сомнению, что за такой короткий срок реализовать программу было невозможно.

Положение в промышленности осложнялось тем, что рабочие области под влиянием большевистской пропаганды старались всячески саботировать работу и препятствовать нормальному функционированию заводов, шахт и фабрик^[327]. В результате подобных акций срывались заказы на производство вооружения, как это было, например, осенью 1918 г. в Таганроге на Русско-Балтийском заводе или еще раньше, летом, на ряде заводов и фабрик области^[328]. Более того, отсутствовали фиксированные цены на металл, уголь, на рабочие руки, а равно и отсутствовали условия для финансирования рудников, оставшихся без денежных средств^[329]. В результате, по сравнению с дореволюционным временем, добыча угля упала с 31 млн пудов в месяц до 1 млн 425 тыс. пудов, в то время как потребность Донской области в угле исчислялась в 85 млн пудов ежемесячно^[330]. «Один за другим закрывались заводы Таганрога, Ростова, Сулина, производились массовые увольнения рабочих»^[331]. Как следствие, росла безработица: на 18 шахтах Макеевского угольного района в мае 1918 г. работало 13 тыс. 85 шахтеров, к октябрю оставалось только 7 тыс. 542^[332]. Вследствие инфляции «упала реальная заработная плата»^[333]. Согласно данным К.А. Хмелевского, «прожиточный минимум горняцкой семьи из 3 человек осенью 1918 г. составлял 44 руб. 75 коп. в день. Средний же дневной заработок рабочего равнялся 5 руб. 50 коп.»^[334]. Даже по признанию авторов «Донской летописи» рабочие находились в «тяжелых, каторжных условиях»^[335]. С каждым днем обострялся топливный кризис, в связи с чем, газета «Дон» даже советовала изготовлять в домашних условиях жителям области брикеты штыба «из угольных отбросов и мелочи»^[336].

Сложности в снабжении населения, тяжелое положение промышленности наносили урон Войсковому бюджету. Дыры в нем правительство закрывало увеличивавшейся денежной эмиссией. Вообще идея выпуска собственных донских денег возникла еще в конце 1917 г., когда в связи с прекращением притока денежных средств из Государственного банка в его местные отделения на Дону начался «денежный голод»^[337]. В Ростове была создана «Экспедиция заготовления государственных бумаг»^[338]. В результате политики, проводимой зимой-весной 1918 г. на Дону большевиками, все достижения в этой области были утрачены: «Банки и кассы кредитных учреждений оказались опустошенными…вместо денежных знаков имелось большое количество суррогатов»^[339]. 17 (30) мая в «Приказе Всевеликому Войску Донскому №1» атаман Краснов предписал Отделу финансов приступить к печатанию ассигнаций и чеканке монет, а также восстановить деятельность банков и кредитных учреждений^[340]. «Экспедиция» возобновила выпуск билетов 5 и 100-рублевого достоинства – до 15 (28) июля 1918 г. их выпустили на сумму почти в 79 млн руб.^[341] П.Н. Краснов использовал оформление денежных знаков для демонстрации тесной связи Дона с Россией. Это выразилось в изображении на банкнотах орла с опущенными крыльями и гербом Москвы на груди^[342]. Более того, подчеркивалось, что выпуск денег осуществляется «Ростовской-на-Дону конторой Государственного банка», т.е. филиалом центрального банка^[343]. Тем не менее, «царские» и «керенки», советские «пятаковки», украинские гривны, гарантированные чеки Государственного банка, облигации старых займов и т.д. продолжали использоваться в обществе^[344].

Таким образом, в рассматриваемый период Войсковое руководство не могло удовлетворить потребности населения в продовольственных, а тем более в промышленных товарах. Главной заботой атамана и правительства являлась армия. Попытки улучшить положение, с одной стороны, выразились в жестком государственном контроле в виде платных реквизиций, ценового диктата, частичного запрета на свободную торговлю. В большей степени это, конечно, относится ко времени атаманства Краснова. С другой стороны, наметились и вполне либеральные меры, в первую очередь, такие как поддержка кооперативных и акционерных обществ. Вполне вероятно, что положительные результаты могли быть достигнуты, если бы не военный фактор, отвлекающий значительную часть средств и усилий, требуемых для нормализации экономики.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

После Февральской революции на Дону наметилась тенденция к уравнению населения области, в результате чего казачество оказалось отстранено от единоличного управления Войском. Ответной реакцией казаков стал 1-й Большой Войсковой Круг. Этим был объявлен возврат казачества к традиционному, «вольному» образу жизни. Атаман А.М. Каледин выстроил свой внутриполитический курс в полном соответствии с чаяниями подавляющего большинства донского казачества. Однако события, развернувшиеся на Дону с октября 1917 г., продемонстрировали слабость сложившейся летом 1917 г. системы. Она всецело держалась на казачьем патриотизме. Теперь же настроения кардинально изменились. Созданное Калединым «паритетное» правительство не принесло ожидаемых результатов в силу глубинных противоречий между группами Войскового населения. Разуверившись в казаках, атаман Каледин застрелился.  

Пришедшие к власти в области большевики в первую очередь принялись за изменение аппарата управления. Административным переменам казаки не противились, зачастую по причине непонимания программы новой власти в принципе. Предоставление Дону автономии должно было окончательно привлечь казачество на свою сторону, однако неудачная позиция советской власти в земельном вопросе ослабила эффект от этого решения.

Ставший кульминацией казачьего восстания Круг Спасения Дона избрал атаманом П.Н. Краснова. В период его атаманства от большевиков была очищена не только вся Донская область, но и часть прилежащих к ней на севере территорий Воронежской губернии. Это было достигнуто не только благодаря мощному порыву казаков, но, в первую очередь, в силу концентрации всех рычагов управления Войском в руках атамана. Без этого не удалось бы за несколько недель полностью реорганизовать казачьи повстанческие отряды в постоянную Донскую армию. Для восполнения ее личного состава атаман был вынужден прибегнуть к жестким мерам. Без широких полномочий сделать это было бы довольно сложно. В то же время, наличие неограниченной власти в одних руках имело ряд отрицательных сторон, в том числе и для армии. Такой порядок не защищал от возможных злоупотреблений властью и доверием населения. Несмотря на диктаторский характер режима, в аппарате управления находились люди, безразличные к общему делу, целью которых была лишь личная выгода. При этом речь идет даже об ответственных постах в Донской армии. Оставление во многих случаях таких преступлений безнаказанными, как в деле с полковником Мержановым, свидетельствует либо о полной неосведомленности атамана и представителей верховного руководства, либо о намеренном замалчивании дел, что говорит о тотальной коррумпированности режима, либо, последнее, о такой слабости сложившегося государственного порядка на Дону, что просто не было возможности выявить и расследовать эти инциденты. В то же время на обсуждение Круга постоянно выносились дела о пособничестве некоторых делегатов большевикам в период с января по май 1918 г. Не все приговоры были обвинительными, следует отдать должное, однако, сам факт обсуждения подобных политических малозначимых дел при том, что в самом аппарате власти происходили должностные преступления, говорит не в пользу сложившейся на Дону государственности.

Серьезную поддержку режиму атамана Краснова оказали немецкие воинские части, вторгнувшиеся в область. По большому счету, атаман оказался в безвыходной ситуации и вынужден был налаживать с ними отношения. Выбор был невелик: либо сотрудничество (выгодное для казачества в плане поддержки в борьбе с большевиками), либо оказание сопротивления захватчикам (объективно невозможное по причине слабости молодой донской государственности на фоне германской военной машины). В то же время сотрудничеством эти взаимоотношения назвать можно только с натяжкой. Соблюдая общие формальные приличия, Германия чувствовала за собой силу и возможность на правах победителя не только не считаться во многих случаях с донским руководством, но и пренебрежительно обращаться с мирным населением. Атаману приходилось с этим мириться. Поражение Центрального блока в Мировой войне привело к скорому падению власти П.Н. Краснова, тем самым продемонстрировав степень зависимости его власти от немцев, благодаря помощи которых летом 1918 г. удалось полностью освободить область от большевиков и даже выйти за ее пределы. Для этого, впрочем, пришлось поступиться национальной гордостью и суверенностью.

Обострение Гражданской войны в 1918-1919 гг. сопровождалось нарастанием противоречий между казачьим и не казачьим населением. Корни этого конфликта уходят далеко в прошлое. Впервые открыто он обозначился после Февральской революции, и первые попытки по его преодолению предпринял атаман Каледин. Его идея «паритета» была единственно верным решением проблемы. Казачеству действительно следовало осознать произошедшие за несколько месяцев в стране глобальные перемены и невозможность возврата к прошлому, когда оно считалось единственным «хозяином Тихого Дона». В то же время не казачьему населению не следовало сводить борьбу за улучшение своего положения в области к мщению за прошлые обиды. Необходимо было слышать друг друга, а не перекрикивать. Атаман Краснов, имея за плечами калединский опыт, выработал свою линию поведения. Устранение этого конфликта не согласовывалось с его программой «исключительности» казаков. Производимые уступки были одной формальностью. В итоге, казачеству пришлось сражаться не только с врагом внешним, большевиками, но и с внутренним – крестьянами, иногородними, и, самое главное, рабочими. Следовало всеми силами отыскивать пути примирения с не казачьим населением. Были необходимы перемены, на которые ретроград атаман и консервативное казачество не соглашались идти.

О проведении на Дону социальной политики или ее подобия в рассматриваемый период можно говорить только применительно к атаманству Краснова. Относительная стабилизация летом и в начале осени 1918 г. военного и политического положения в области позволила развернуть помощь пострадавшему от войны населению. В первую очередь, объектом призрения было казачье население и частично крестьянское. Иногородние вместе с рабочими оказались в стороне, несмотря на то, что проекты о создании, например, больничных касс на заводах в правительстве обсуждались. Другое дело, что полноценной реализации они не получали, что внесло свою долю в разлад Войскового и не Войскового населения. Одним из приоритетных направлений для атамана Краснова было воспитание молодежи в патриотическом духе. В рамках этого оказывалась поддержка учебным заведениям области. В целом, судя по имеющимся источникам, в данный период Войсковое руководство справлялось с выполнением социальных функций, конечно, насколько это было возможно в условиях Гражданской войны.

Впервые с момента Февральской революции попытку разрешить земельный вопрос на Дону предприняли большевики в начале 1918 г. Революция, также как и в случае с конфликтом казаков и не казаков, вынесла наружу земельные противоречия, обозначившиеся во второй половине XIX в. Причем они затрагивали само казачье сословие, в котором в начале XX в. стали отчетливо появляться богатые и бедные, не говоря уже о крестьянах и иногородних. Первая попытка большевиков была довольно либеральной. С казачеством обращались пока довольно осторожно. Вместе с этим, она все же провалилась, главным образом по причине непонимания самими казаками того, что им нужно и как это можно сделать. Сыграла и прежняя гордость, нежелание делиться с «мужиками» своими землями. Разрешить земельную несправедливость, как минимум в казачьей среде, могли действия атамана Краснова, однако, для получения результатов не хватило времени. Шаткое военное положение не располагало к долгосрочным мероприятиям. Нужно было решать здесь и сейчас, но изменить сложившийся за долгое время порядок за один момент невозможно.

Атаман стремился сохранить за собой абсолютную власть, данную ему майским Кругом, что он и предпринял на августовском Большом Войсковом Круге, однако, делегаты не видели в этом необходимости и решили повести Войско по демократическому, исторически близкому для донского казачества пути, ограничив его полномочия. К сожалению, это не уберегло Войско от тяжелого экономического положения. В тех условиях главным источником доходов был печатный станок, хотя и он позволял покрыть далеко не все расходы, подавляющая часть которых, естественно, шла на содержание Военного отдела. При этом ежеквартальных отчислений требовал Атаманский дворец со штатом слуг. Атаманская власть даже в обстоятельствах серьезного экономического кризиса старалась сохранить достойный внешний вид. Особенного сильно экономический кризис сказался на продовольственном снабжении населения. Первые перебои, как это ни парадоксально, с хлебом на Дону начались еще при атамане Каледине, что вынудило его прибегнуть к реквизициям. Этим средством активно пользовался атаман Краснов, столкнувшийся с необходимостью в условиях разрухи снабжать большую по донским меркам армию. Более того, реквизиций не чурались и немцы, что ставило мирное население в незавидное положение. Попытки создать некое подобие рыночной экономики с участием кооперативов не приносили желаемого эффекта. Одной из главных причин была коррупция и очерствение многих людей, ставивших личную наживу перед общим делом. Если с первым еще как-то можно было справиться, то последнее было не под силу атаману даже с его неограниченной властью. В итоге, казачество не смогло удержать свои завоевания, отстоять молодую государственность, о которой само же прежде мечтало. Причиной было вновь нахлынувшее на донцев безразличие ко всему, вызванное прежде всего усталостью от войны и непониманием ее целей.