Начало модернизации аграрного строя

 

Перемены в жизни общества, наступившие после 1861 г. (отмена крепостного права, реформа в государственной и удельной деревне, ликвидация кантонной системы, революция на транспорте – появление парового судоходства и строительство железной дороги, общий экономический подъём и увеличение спроса на продукцию сельского хозяйства), затронули крестьянство, составлявшее абсолютное большинство населения края. Происходил постепенный процесс разрушения замкнутого натурального хозяйства, когда всё необходимое для жизни производилось внутри крестьянского двора, а продавались незначительные излишки.

Торговцы скупали зерно, которое ранее сельчане хранили на случай возможного неурожая, в зажиточных хозяйствах специально заводили дополнительные посевы. Стр. 192: В жизни рядового крестьянства появились новые товары (керосин для освещения жилища, фабричные ткани и городская одежда, галоши, водка, различные орудия труда), которые можно было только купить. Исследователь русской деревни В.П. Воронцов утверждал, что переход от натурального к товарному хозяйству в значительной мере происходит «вследствие перемен бытового характера, вследствие распространения в крестьянской среде потребления чая, сахара, керосина и других продуктов, которые можно приобрести только на деньги»[805]. Значительное налоговое обложение также приводило к насильственной товаризации патриархального двора.

Наиболее быстрыми темпами рыночные отношения проникали в районы, расположенные вдоль транспортных коммуникаций. К концу XIX в. увеличивается разрыв в уровне экономического развития между отдельными районами Башкортостана. Если на севере и западе края, а также в горно-лесной зоне сохранялись сильные патриархальные, общинные традиции, господствовало семейное хозяйство, основанное на самообеспечении, то на юге и северо-востоке начинает доминировать товарное производство.

В южном Башкортостане особую роль сыграли переселенцы. Преодолев немалые расстояния, в край прибывали наиболее активные, энергичные, предприимчивые люди. Кроме того, переселенцев привлекали низкие цены на землю у башкир-вотчинников, помещиков, казны. Хотя сам переезд требовал значительных затрат, на Южный Урал приходили уроженцы регионов, где стоимость земли была гораздо выше. Например, в 1879–1894 гг. десятина земли в среднем продавалась в Уфимской губернии за 10 руб., тогда как в Тамбовской – по 61 руб., Курской – 65, Пензенской – 51, Казанской – 36, Симбирской – 35 руб.[806] Переселенцы даже среднего достатка имели первоначальный капитал для приобретения участка и обзаведения, в отличие от многих местных малоземельных жителей.

Обустройство на новом месте требовало значительных усилий и средств, переселенцы долгие годы выплачивали платежи Крестьянскому банку или арендную плату, что также стимулировало возникновение товарного хозяйства. В результате, после всех тягот освоения приобретённых земель, именно переселенческие посёлки часто превращались в центры рыночного хлебопашества, «более многочисленной стала и верхушка сельского населения»[807]. Пореформенные переселенцы являлись наиболее активными носителями новых принципов хозяйствования, а прибывавшие в Башкортостан украинцы, белорусы, немцы, латыши и др. несли с собой передовые аграрные технологии, опыт товарно-денежных отношений.

Результатом этих перемен явилось быстрое увеличение посевных площадей. Посетивший в 1881 г. Стерлитамакский уезд Н.В. Ремезов вспоминал, что «всё степное пространство засеяно хлебами, и на месте серебристых волн ковыля переливаются золотистые волны пшеницы», невозможно узнать и лесные края: «где были болота, Стр. 193: там луга; где была непроходимая глушь, теперь, через каждые пять вёрст, починки, сёла, хутора, пристани». И «здесь народился новый кулак – цивилизатор, со всеми орудиями знания, силой и капиталом»[808].

По темпам прироста посевов Южный Урал (Уфимская и Оренбургская губернии) отставали только от южных степных Таврической, Бессарабской, Херсонской и других губерний. Особенно быстро возрастала распашка земли со второй половины 1880-х гг., когда была проведена железнодорожная магистраль. В официальных данных, получавшихся из волостных правлений и полиции, приводились достаточно приблизительные, заниженные показатели. В конце XIX в. площадь всех хлебов в Уфимской губернии составляла примерно 1,3–1,5 млн дес.[809], однако по результатам первого, организованного земством, сплошного обследования в 1895–1897 гг. в губернии засевалось свыше 2 млн дес.[810] Башкортостан превратился в один из крупнейших хлебопроизводящих регионов страны.

Увеличение площадей особенно быстро происходило на степном юге. Если в 1881–1886 гг. среднегодовые посевы зерновых в Стерлитамакском уезде составляли всего 7,8% от общегубернских, то в 1896–1900 гг. уже 13,7% (почти двойной прирост). Удельный вес Белебеевского уезда поднялся с 18,6 до 21,9%. Одновременно падала доля северо-западных (Мензелинского и Бирского) уездов, с 49 до 42%[811]. Центр сельскохозяйственного производства перемещался на юго-восток.

Если в районах старого землепашества преобладали ржано-овсяные посевы (в Мензелинском уезде в 1898 г. рожь занимала 46,58% всей площади, овёс – 22,06 и полба – 10,82%, в Уфимском под рожью находилось 46,16%, овсом – 20,28, просом – 11,46%), то в Белебеевском уезде после ржи (37,22%) шли пшеница (17,32) и овёс (15,37%), а в Златоустовском уезде сложилась необычная структура посевов: рожь – 33,96%, пшеница – 30,46 и овёс – 30,12%[812]. Товарные посевы пшеницы и овса (для горных заводов, где было занято крупное поголовье рабочих лошадей) уже играли главную роль.

Развитие сельского хозяйства происходило почти исключительно на экстенсивной основе – распашке плодородных земель. В крае ещё широко были распространены пестрополье (бессистемное полеводство) и залежи, трёхпольный севооборот прочно утвердился лишь на западе губернии. Удобрение (унавоживание) пашни даже среди русского населения встречалось не везде, а у башкир оно было вообще редким явлением. В середине 1890-х гг. удобрение не практиковалось в 42% деревень Мензелинского уезда, 44% Бирского, в Белебеевском – 61, Златоустовском – 67, на левобережье Стерлитамакского уезда в 89% селений. Крестьянство было убеждено, что поднятая чернозёмная почва не нуждается в удобрении.

Стр. 194: Архаичной оставалась сельскохозяйственная техника. Помимо общепризнанной сохи и появившегося с 1870-х гг. её усовершенствованного варианта – косули, на новых, «целинных», землях применялся также татарский сабан (плуг), требовавший нескольких пар лошадей или волов. Сеяли хлеб вручную, убирали в основном серпом, при низких урожаях косили, молотили цепами. Усовершенствованный инвентарь имелся главным образом в помещичьих имениях, лишь в 1890-е гг. в крае открывается земская и частная торговля сложными орудиями. В первую очередь получили распространение простые машины для обработки зерна – веялки и молотилки, производившиеся местными кустарями. К 1897 г. в Уфимской губернии насчитывалось 20 885 веялок и 2027 различных молотилок.

Лишь на рубеже XIX–XX вв. начинается массовый ввоз машин и оборудования по железной дороге, спрос на которые со стороны зажиточного крестьянства чернозёмной полосы (Белебеевский и Стерлитамакский уезды) быстро возрастал. За первое десятилетие (1894–1903) работы губернского склада уфимское земство продало 16 136 плугов, 178 сеялок, 437 жнеек, 938 молотилок, 7490 веялок, 168 косилок, 221 конные грабли[813]. Если в 1897 г. по Самаро-Златоустовской железной дороге в Уфимскую губернию было ввезено 17 тыс. пуд. сельскохозяйственных машин, то в 1900 г. – 80, в 1902 г. – 107, в 1905 г. – 190 тыс. пуд.[814]

Однако подавляющее большинство крестьянства вело хозяйство рутинными, прадедовскими методами и всецело зависело от природных факторов. Периодически повторялись засушливые, неурожайные годы: в 1883, 1888, 1891, 1898 гг. и другие. В 1876–1898 гг. продовольственное дело в Уфимской губернии находилось в руках земства, которое из всех имевшихся капиталов и хлебозапасных магазинов (по средней цене в 50 коп. за пуд) выдавало ссуды голодающему населению. Например, в 1878 г. жители получили продовольственной помощи на 99,1 тыс. руб., в 1880 г. – на 137,6 тыс., в 1881 г. – почти на 49 тыс. руб., в 1888 г. – 421,4 тыс., в 1891 – на 1144,5 тыс., в 1892 г. – 1896,7 тыс., в 1893 г. – на 449,9 тыс. руб.[815]

Частые голодовки, особенно поразившие крестьянство в 1890-е гг., потребовали вмешательства государства, взявшего в свои руки помощь населению и создавшего общеимперский продовольственный капитал. В чрезвычайных ситуациях из государственных ресурсов выделялась значительная помощь. Уже в компанию 1898–1899 гг. для спасения населения Уфимской губернии было выделено 3302,3 тыс. руб. на пропитание и 3866,3 тыс. на обсеменение полей, всего – 7168,6 тыс. руб.[816] Долги за помощь в неурожайные годы требовалось затем возвращать (их начисляли вместе с налогами). Даже через десять лет за крестьянством Уфимской губернии оставалось почти 330 тыс. руб. ссуд, выданных во время неурожая 1891–1892 гг. Основная часть долга находилась за населением западных уездов (Мензелинского – 178 и Белебеевского – 99 тыс. руб.). А по случаю недорода 1898 г. жители губернии из общеимпер Стр. 195: ского капитала получили натурой 8224 тыс. пуд. зерна на продовольствие и обсеменение полей. Для крестьян наиболее пострадавших северо-западных уездов (Бирского, Мензелинского, Белебеевского) передали 280 тыс. руб. на закупку лошадей степной и местной пород и 361 тыс. руб. на заготовку кормов для них.

В Уфимской губернии имелись собственные резервные капиталы на случай неурожая и иных бедствий: 1) собираемые с отдельных групп населения – мещанский (12,8 тыс. руб. к 1 января 1901 г.), тептярский (538 тыс. руб.), кочевых башкир (169,8 тыс. руб.), горнозаводских мастеровых (14,6 тыс. руб.), 2) губернский (91,3 тыс. руб.), образуемый за счёт заимствований из общеимперского капитала и 3) общественный (59,4 тыс. руб.), куда вносили деньги сельские общества взамен пополнения натуральных запасов. Общая величина составляла около 886 тыс. руб., да ещё 1374,8 тыс. руб. задолженности числилось во всех капиталах.

По всему Башкортостану сельчане должны были содержать на случай голода особые хлебозапасные магазины (склады), где хранилось зерно. В 1900 г. хлебозапасные магазины имели 1413,4 тыс. чел. (из 2469,5 тыс. всего числа жителей Уфимской губернии). Более трети крестьянства края не держали никаких страховых запасов. К 1 января 1901 г. в губернии в хлебозапасных магазинах хранилось 2065,8 тыс. пуд. хлеба, главным образом ржи, ещё 1,5 млн пуд. числилось в долгах[817].

Система хранения хлебных резервов была во многом несовершенной. Население за свой счёт строило склады, время от времени их ремонтировало, нанимало сторожей, «хлеб в магазины поступает обыкновенно сыромолотый и сорный, скоро теряет всхожесть и принимает затхлость и портится». Тем не менее уфимские власти в 1900 г. не считали возможным отказываться от хлебозапасных магазинов, особенно в местностях, удалённых от транспортных путей[818]. В период засухи крестьянство именно здесь находило быструю и своевременную помощь. И в 1901 г. край опять поразил неурожай. За исключением Златоустовского уезда, везде сгорели яровые хлеба[819].

Важную роль в хозяйстве играло животноводство, особенно коневодство. Среди башкирского населения сохранялись традиции полукочевого и отгонного скотоводства с преобладанием конского поголовья. Меньше держали крупного рогатого скота. Развитие экономики Башкортостана в пореформенный период, превращение края в один из крупнейших зернопроизводящих регионов вели к численному росту поголовья. За 1865–1900 гг. количество лошадей в Уфимской губернии увеличилось с 585,4 до 749,2 тыс., коров – с 387 до 781,8 тыс., овец и коз – с 1127,3 до 1750,9 тыс., свиней – с 71,8 до 138,8 тыс. голов. Сократилось лишь число верблюдов. По количеству лошадей Уфимская губерния в 1900 г. занимала 3 место в Европейской России (после Пермской и Самарской), а по общему поголовью – девятое[820].

Состав стада в пореформенный период существенно изменился. Уменьшилась обеспеченность лошадьми (на 25%) овцами и козами, стали больше держать крупно Стр. 196: го рогатого скота[821]. Зерновая специализация сельского хозяйства Башкирии вела к сокращению пастбищных и сенокосных угодий, убавилось поголовье у башкир, в предпринимательском крестьянском хозяйстве держали оптимальное количество рабочих лошадей, а появление парового транспорта также высвободило немалое число тяглового скота.

В крестьянском хозяйстве преобладали башкирская, киргизская или простая русская лошади, грубошёрстные овцы, низкоудойный рогатый скот. Породистых животных разводили только помещики и в небольшом количестве зажиточные крестьяне. В Уфимской губернии в 1891 г. действовало 14 рысистых конных заводов, например, купца Ф.С. Софронова в Белебеевском уезде, где выращивали верховых и рабочих лошадей. На уфимской заводской конюшне держали 58 жеребцов рысистых, ардено-першеронов и других пород[822]. Из более южных регионов (Уральской и Тургайской областей, др.) в Башкирию по скотопрогонным трактам постоянно поступало значительное количество лошадей, раскупавшихся по ярмаркам. Там же сбывались и породистые кони.

В многоземельных волостях летом скот пасли по выгонам и обширным лесам, у башкир сохранялось табунное коневодство. Крупные косяки лошадей башкирской и смешанной пород держали землевладельцы Тевкелевы и Сыртланов[823]. В районах, где уже полностью доминировало землепашество, существовал принудительный севооборот, когда деревенские стада поочерёдно перегонялись на освобождающиеся после уборки сена покосы, озимые и яровые поля, откуда вывезли сжатый хлеб, на паровые земли, а также в степи, выгоны, леса, залежи. В зимний период преобладало стойловое содержание скота, тебенёвка (вольный выпас) к концу XIX в. встречалась лишь в некоторых башкирских волостях Оренбургской губернии.

Поголовье скота сильно зависело от природных условий, вспышек эпизоотий. Периодически повторявшиеся засухи сопровождались бескормицей, забоем и распродажей домашних животных. В период с 1895 по 1899 гг., включавший неурожайные 1897–1898 гг., в Уфимской губернии численность скота сократилась: рабочих лошадей – на 3,3%, конского молодняка – на 32,9%, крупного рогатого скота – на 11,03, подростков (телят, бычков) – на 43,4, овец – на 10,3, коз – на 32,9, свиней – на 51%. Мелкий скот и молодняк в массовом количестве забивался или распродавался, крестьяне пытались сохранить только продуктивных животных. Наибольшая убыль наблюдалась в хозяйствах башкирского населения, где поголовье крупного скота уменьшилось на 18%, а мелкого – на 33% (у русских – на 3 и 15, среди других народов – на 14 и 31%). Особенно пострадало в эти засушливые годы крестьянство Западного Башкортостана. Жители Мензелинского уезда испытали просто катастрофическое потрясение, число скота у них сократилось на 41%, в Белебеевском убыль составила 27, в Бирском – 21%. Требовались годы для восстановления поголовья. На востоке края крестьянство серьёзных потерь не понесло, в Уфимском уезде чис Стр. 197: ленность стада уменьшилась всего на 3%, в Златоустовском – на 3,6, а в Стерлитамакском уезде она даже возросла на 0,7%[824].

Постепенно складывалось товарное животноводство. Большое количество лошадей, а также шкуры, сало, шерсть, конский волос продавались на ярмарках, начинается вывоз мяса и коровьего масла за пределы Уфимской губернии. Проведение железной дороги способствовало развитию кумысолечебного дела в Белебеевском и Уфимском уездах[825].

Дополнительными источниками существования для значительной части крестьянства края являлись работа по найму в помещичьих имениях или хозяйствах зажиточных селян, извоз, рубка, перевозка и сплав леса, нагрузка барж хлебом и иными грузами, углежжение для горных заводов, работа на рудниках и золотых приисках. В наибольшей степени отходничество было распространено в густонаселённых западных уездах (Мензелинском, Бирском) среди бывших помещичьих крестьян, припущенников и вотчинников. «Без башкир наш крестьянин оказался бы беспомощным, – свидетельствовал современник, – так как рабочую силу он получает преимущественно среди башкир».

Тяжёлый труд сельских рабочих и отходников оплачивался выше в многоземельных волостях, в годы неурожаев расценки резко падали. В конце XIX в. подённая плата пешего батрака во время уборки хлебов колебалась от 42 коп. в Мензелинском и 47 в Белебеевском до 74 коп. в Оренбургском уездах. Невысокие заработки и, самое главное, сезонность, случайный характер сельского найма не позволяли сложиться стабильной прослойке батраков. Если в неурожайном 1898 г. в Уфимской губернии было около 100 тыс. отхожих рабочих, то в 1900 г. – только 67 тыс. чел.[826] Многие занимались кустарными промыслами.

Хозяйство башкир. Вторая половина XIX в. была одним из важнейших периодов в судьбах башкирского народа. Закончились военная служба, отнимавшая много времени от хозяйства, десятилетия казённой опеки, мелочной регламентации кантонной эпохи, лишавшей рядовое население стимулов к активной самостоятельной деятельности. «С прекращением всяких насильственных мер, башкиры начали поправляться и охотно принимаются за хлебопашество», – отмечал П.И. Добротворский в 1873 г.[827] Но башкиры оказались в условиях новой рыночной экономики, в обстановке конкуренции и быстрых перемен, для отдельных групп сопровождавшихся глубокими изменениями хозяйственной жизни.

Башкирское крестьянство северо-западных уездов Уфимской и Самарской, а также Пермской и Вятской губерний с древнейших времён занималось землепашеством, вело оседлый образ жизни и по своей социальной организации, уровню агрикультуры практически не отличалось от соседних народов (русских, татар и др.). Особый тип экономики существовал у горно-лесных башкир Уфимской и Оренбургской губер Стр. 198: ний. Население практиковало отгонное скотоводство, когда летом пастухи выводили стада в горные долины. Засевались очень небольшие площади, а в некоторых волостях (Макаровская и Гирей-Кипчакская Стерлитамакского уезда, др.) земледелие почти отсутствовало. Зимой скот находился на стойловом содержании[828]. Для населения в горные районы постоянно подвозился хлеб. Так, башкиры Орского уезда приобретали зерно у казаков, крестьян «или на базарах в деревнях Халилово, Темясово и Иткулово 2-й, куда привозится еженедельно от 15 до 30 возов пшеничной муки»[829]. Основной доход жители получали от разнообразных лесных промыслов[830], работы на лесоразработках, гужевых перевозок, обслуживания металлургических заводов (производство древесного угля, добыча руды и пр.). Для горно-лесных башкир было характерно сочетание патриархальных общинных устоев с активным вовлечением в промышленное производство (ещё с XVIII в.) и рыночные отношения.

Если для этих двух групп башкир хозяйственный уклад во второй половине XIX в. не претерпел глубоких изменений, то в южной, лесостепной, части Уфимской и в степных волостях Оренбургской (по рекам Дёма, Ток, Чуран, в Бурзянской волости и т. д.) губерний основным занятием башкирского населения оставалось скотоводство. Весной основная часть населения покидала места зимовок и откочёвывала за несколько десятков вёрст, в холодное время года скот кормился в степи тебенёвкой. Землепашество и заготовка сена играли второстепенную роль и часто являлись занятием бедных скотом семей.

Посетивший в 1873–1874 гг. Стерлитамакский уезд, по левую сторону реки Белой Н.В. Ремезов «встречал только беспредельные степи, поросшие ковылём, да возле речек кочёвки башкир. Летом я часто плутал по этим степям, так как переменять лошадей приходилось в кочёвках, а не в деревнях, в коих во всё лето нельзя было найти ни одной души, а кочёвки менялись через каждые две недели. Это была совершенно дикая местность… в этот раз я, кроме степи, кочёвок и башкир, ничего не встретил»[831].

После малоэффективных насильственных мероприятий губернской и кантонной администрации по переводу башкир к оседлости и внедрению земледелия[832] в 1860–1870-х гг. животноводческое хозяйство южных, полукочевых, башкир оказалось в глубоком кризисе. Начался болезненный процесс распада традиционного уклада, переход к зерновому производству, вызванный рядом причин. Масштабы изъятия земель у местных общин (дёмские волости Белебеевского, левобережье Стерлитамакского уездов, равнинные волости Оренбургской губернии) в эпоху свободной торговли и расхищения башкирских владений (1869–1881 гг.) не были особенно велики, вотчинники сохранили очень большие площади. Сравнительно немного здесь проживало и припущенников, которым также отрезались угодья. Зато с началом крестьянской колонизации основной поток переселенцев (русских, украинцев и др.) хлынул Стр. 199: именно на плодородные равнинные земли Южного Башкортостана, по границам которого прошли две железные дороги, облегчившие миграцию. С конца 1860-х гг. и вплоть до Первой мировой войны сюда прибывали партии переселенцев, скупавших у башкир землю. Здесь была наибольшая концентрация пришлого населения, в отдельных местностях уже составлявшего большинство жителей (чисто переселенческая Николаевская волость возле Стерлитамака и др.). Тут высокими темпами развивалось предпринимательское, фермерское хозяйство, в том числе среди издавна проживавших бывших государственных и помещичьих крестьян (русских, мордвы, чувашей).

После продажи части своих угодий у башкир оставалось много земли, но для полукочевого скотоводства, требовавшего больших просторов, её уже не хватало. Кочёвки начали сокращаться, башкиры летом выезжали на ближние участки, всё больше семей оставались в «зимних» деревнях, рядом с которыми распахивались поля. В Орском уезде башкиры, по свидетельству современника, «хотя и выходят на кочёвки, но дважды в течение лета возвращаются к своим зимовкам: для сенокоса и жатвы»[833].

Большую роль сыграло формирование регионального рынка, спрос на доходную пшеницу. Успешный опыт соседних фермеров-переселенцев также стимулировал землепашество, тем более, что у башкир имелось много высокоплодородных чернозёмов, наиболее пригодных для посевов яровой, как говорили «русской», пшеницы. Башкирское население Белебеевского и Стерлитамакского уездов, где было много залежных земель, выращивало «наиболее ценные хлеба, так как в продолжении целого ряда лет на залежах без особенного труда получаются более или менее хорошие урожаи»[834].

Переход южных башкир к землепашеству сопровождался значительными переменами внутри общинного социума. Современники неоднократно отмечали, что кочёвка выгодна прежде всего зажиточным, многоскотным башкирам. Выход на кочевье, замечал мировой посредник Уфимского уезда в 1865 г., возбуждается «богатыми фанатиками, которые, обладая достаточным скотоводством, имеют свои выгоды держать потом бедняков… во всегдашнем своём распоряжении»[835]. Ликвидация Башкирского войска привела к потере влияния кантонной верхушки. Рядовое население, нарождающиеся башкирские предприниматели переходили к самостоятельному земледельческому хозяйству на собственном наделе, что в немалой степени освобождало из под власти прежней элиты.

Смена хозяйственного уклада степных башкир Уфимской и Оренбургской губерний проходила очень тяжело и сопровождалась глубокими потрясениями в народной психологии. После перевода башкир в общегражданское состояние они должны были уплачивать налоги, возникла потребность в деньгах, которых всегда не хватало. Целая серия голодных лет и неурожаев привела к массовому падежу скота, как было в 1864, 1874–1875, 1889–1890 гг., сокращению башкирского животноводства. Орен Стр. 200: бургский губернатор отмечал в 1882 г., что скотоводство у башкир «с развитием земледелия и с уменьшением скота и после падежей, бывших в 1879 и 1880 годах, утрачивает … своё первостепенное значение»[836]. Оставшиеся без попечительства со стороны кантонной администрации, предоставленные самим себе, южные башкиры быстро теряли ещё вчера обильное поголовье. Нужда заставляла браться за соху, осваивать новый тип хозяйства. Земские статистики отмечали более низкие сборы зерна у башкир. Например, в урожайном 1904 г., в среднем по Уфимской губернии русские крестьяне собрали ржи на 16 пудов с десятины больше чем башкирские, овса – на 15, пшеницы – на 14, картошки – на 89 пудов[837]. Оренбургский губернатор в 1893 г. отмечал, что «отсутствие знания, усердия и более совершенных способов в обработке земли зависит от недостаточной к ней привязанности их и особенно нелюбви к земледелию»[838].

В результате к концу XIX в. на юге Уфимской губернии полукочевое скотоводство у башкир фактически полностью исчезло, как и во многих волостях Верхнеуральского, Челябинского, Троицкого и др. уездов Оренбургской губернии. Только на просторах горных степей Южного Урала башкирское кочевание сохранилось, в этих удалённых местах почти не селились переселенцы, здесь не было товарного, предпринимательского хозяйства[839].

Наличие башкирского вотчинного землевладения составляло главную особенность аграрного строя Южного Урала и оказывало непосредственное воздействие на все остальные группы населения. Обилие дешёвых башкирских земель позволяло крестьянам арендовать недостающие угодья, что создавало большие проблемы для помещичьего хозяйства после 1861 г. Бывшие крепостные отказывались работать на барина, и дворяне, опасаясь массового ухода крестьян на башкирские земли, были вынуждены соглашаться на невыгодные для себя условия освобождения. Уфимский губернатор С.П. Ушаков отмечал в 1873 г., что в помещичьих имениях «запашка, а равно скотоводство и прочие отрасли хозяйства, почти повсюду сокращены до крайних пределов, а местами вовсе уничтожены»[840].

Дворянство края во второй половине XIX в. оказалось в сложной ситуации. Вчерашние душевладельцы не сумели организовать рыночное хозяйство, значительную часть средств от выкупной операции благородное сословие тратило на поддержание высокого уровня жизни. Возникла острая нехватка рабочих рук, единственным спасением стал найм башкирской бедноты, но и ей требовалось платить за работу деньгами. «Помещики, – указывал современник, – у которых крестьяне ушли на выкуп, обрабатывают свои земли почти исключительно наймом, весьма редко – исполу [за половину урожая]… Нанимаются для обработки ими бывшие же [крепостные] крестьяне, что случается довольно редко и обходится дороже, а больше нанимаются башкиры, что обходится дешевле»[841].

Стр. 201: Несмотря на поддержку со стороны государства (возможность покупать башкирские земли в 1870-е гг., наделение «запасными участками», предоставление кредитов под залог имений), помещичье хозяйство Башкортостана переживало эпоху упадка. Местные дворяне неоднократно обращались к правительству с предложениями об организации широкой крестьянской колонизации края, рассчитывая, что приток переселенцев создаст спрос на дворянскую землю, поднимет цены, увеличит предложение на рынке труда. В отличие от центральных губерний уфимские и оренбургские помещики вынуждены были активнее перестраивать свои имения на рыночных началах и к концу XIX в. начался постепенный подъём экономики помещичьего хозяйства. Массовое крестьянское переселение, проведение железных дорог, речной транспорт открыли возможности для сбыта и товарного производства зерна. Рентабельность торговли хлебом привлекла в сельское хозяйство купеческий и мещанский капитал, началось формирование крупного крестьянского хозяйства (переселенцев, немцев-колонистов, местных жителей), чисто сословное, привилегированное, дворянское землевладение становится частью крупного предпринимательства, складываются своеобразные агрофирмы.

Если в 1871 г. частновладельческие посевы в Уфимской губернии составляли около 38,5 тыс. дес., то в 1886 г. (без Стерлитамакского уезда) – примерно 58,8 тыс., а к 1897 г. – 103,8 тыс. дес. Но в общем сельскохозяйственном производстве доля помещиков оставалась очень небольшой. При этом, согласно обследованию 1895–1897 гг., лишь 1/3 пашни находилась в собственном севообороте, 1/3 сдавалась в аренду, остальное было под залежью и пр. Многие помещики предпочитали менее хлопотную аренду, эксплуатировали лесные угодья. Среди занимавшихся сельским хозяйством большинство владельцев использовали вольнонаёмный труд, помещичий рабочий скот и инвентарь. Так, в Бирском уезде в конце 1890-х гг. 80% запашки в крупных имениях обрабатывались своими силами и лишь 20% путём отработок, когда окрестные крестьяне исполняли работы за взятые хлеб, деньги или предоставленную землю. В Мензелинском уезде в крупных экономиях 85% пашни обрабатывались владельческим инвентарём, а крестьянским – только 15%. Сдавали угодья в аренду помещики Уфимской губернии в основном за денежную плату (66,5% по крупным имениям), за отработки – 18,5%, исполу (за половину собранного урожая) – 15%[842].

В Башкирии существовали рентабельные, организованные по передовому слову агротехники поместья. Например, в имении дворянина А.М. Волконского (Казангуловская волость Белебеевского уезда, 2865 дес. земли) в 1895 г. был введён многопольный севооборот с техническими культурами (лён, подсолнечник, мак), часть полей удобрялась навозом, имелось большое поголовье скота, в том числе 3842 тонкорунные овцы. В хозяйстве закупили много инвентаря (молотилка, сеялки, сортировки, плуги и пр.). Из поместья Волконского продавались лён (в Либаву), подсолнечник, мак и просо (в Уфу), пшеница и рожь (в Давлеканово и Абдулино), на месте – шерсть и овчины. Чистый доход в 1895 г. составил 7147 руб.[843]

Стр. 202: Во второй половине XIX в. в аграрном строе Башкортостана произошли глубокие перемены. Край превратился в один из крупных хлебопроизводящих регионов России, обладавший значительными излишками продовольствия. Валовые сборы зерна в Уфимской губернии увеличились за полвека в 2 раза, достигнув к 1899–1900 гг. общей величины с крестьянских и частновладельческих полей 80–81 млн пуд.[844] Хотя средняя урожайность оставалась низкой, в 1902 г. в Стерлитамакском уезде крестьяне собирали с десятины по 42,1 пуд. ржи, 22,4 пуд. овса и 32,7 пуд. пшеницы[845], огромные посевные площади обеспечивали в удачные годы очень высокие сборы. Лишь после неурожаев населению не хватало собственного хлеба.

Значительная часть зерна потреблялась в самой Башкирии городским и горнозаводским населением, жителями горно-лесных волостей, много хлеба расходовалось на винокурение (производство спирта). Тем не менее Уфимская губерния всегда поставляла продовольствие в центр страны и на экспорт: в 1860-е гг. среднегодовой вывоз хлеба составлял около 4,6 млн пуд., в 1870-е гг. – 8,2 млн, в 1880-е гг. – свыше 8 млн, в 1890-е гг. – 9,8 млн пуд.[846] Причём, скорее всего, это заниженные сведения, точная статистика имелась только по Самаро-Златоустовской железной дороге, информация об отгрузке хлеба по реке была часто отрывочной и неполной, а вывоз гужевым транспортом вообще не учитывался. Например, в 1899 г. со станций Самаро-Златоустовской железной дороги, находившихся в пределах Уфимской губернии, было отправлено 695 552 пуд. пшеницы и полбы, 914 191 пуд. ржи, 422 863 пуд. овса, 81 096 пуд. пшеничной муки, 287 161 пуд. ржаной муки, 20 302 пуд. пшена[847]. К началу навигации 1903 г. на пристанях губернии было заготовлено 17 394 591 пуд. различных хлебных грузов, в том числе 5 969 705 пуд. ржаной муки и 2 821 355 пуд. зерновой ржи[848]. Уфимский хлеб поставлялся в самые различные регионы России. В 1894 г. по воде в Санкт-Петербург прибыло из Николо-Берёзовки 193 тыс. пуд. различных хлебных грузов, 25 тыс. пуд. из Табынска, 922 тыс. из Уфы, 838 тыс. из Топорнино, 107 тыс. с Ямской пристани на Белой, 160 тыс. пуд. из Бирска и т. д.[849] С железнодорожной станции Давлеканово в 1894 г. было отправлено 65 270 пуд. хлеба в Санкт-Петербург, 18 910 пуд. хлеба в Ригу, 10 980 пуд. ржи в Ревель. Грузы направлялись также в Юрьев, Новгород, Старую Руссу, Псков, Калугу, Сызрань и другие города[850].

 

Стр. 203: § 3. Индустриальное развитие Башкортостана

 

В середине XIX в. Оренбургская губерния относилась к числу наиболее промышленно развитых регионов империи, являясь составной частью Уральского горнозаводского района, индустриального центра России XVIII–XIX вв. Кроме этого, промышленным производством, благодаря эксплуатации дарового труда крепостных, достаточно активно занимались отдельные помещики, в крае действовали 23 винокуренных завода, суконные фабрики Дурасова и Бенардаки в Белебеевском уезде, кожевенные, поташные, писчебумажные и др. заведения[851], существовало много конных заводов.

Особенностью уральской промышленности являлась окружная система. Каждый завод представлял самостоятельную хозяйственную единицу, включавшую территорию с лесами и, часто, рудными месторождениями. Протекавшие реки использовались как источник гидроэнергии и для вывоза готовой продукции. Рабочие из заводских земель обеспечивались пахотными и сенокосными угодьями, усадьбами и огородами. После закрытия предприятия населению предоставлялась земля в полную собственность[852], и оно в основном переходило к занятию сельским хозяйством или кустарными промыслами, работало на лесоразработках. Горнозаводские округа на Южном Урале в основном находились в частной собственности, единственный казённый Златоустовский округ к 1903 г. включал земли при заводах в Златоусте – 262 504 дес., Сатке – 156 839 дес. и Кусе – 94 992 дес.[853]

Всё изменилось в 1861 г. Основанная на нерыночных принципах организации производства крепостная промышленность оказалась в тяжелейшем положении. Получившие свободу крестьяне требовали теперь справедливой заработной платы, что привело к резкому удорожанию продукции, а свободных капиталов у хозяев не было. Большинство вчерашних дворян-помещиков не умели вести дело, началось массовое разорение плохо организованных, не приспособленных к жёсткой конкуренции, часто отсталых в техническом отношении (дармовой труд не стимулировал инновации) производств. Исчезают различные мелкие заведения, терпит крах одна из ведущих отраслей экономики края – цветная металлургия.

Крах медеплавильной промышленности. К началу 1860-х гг. в пределах Башкортостана действовало 11 медеплавильных заводов. В Мензелинском уезде работал небольшой Шильвинский завод купца Н.Н. Подъячева. В Оренбургской губернии на р. Зилаир находился крупный Преображенский завод генерал-лейтенанта М.В. Пашкова (до 1867 г.), на притоке Белой речке Кана существовал Кананикольский завод А.П. Загряжского, но основные предприятия располагались в центральной части Башкирии. Управляющему Департаментом внешней торговли М.В. Пашкову также принадлежал Воскресенский завод, его братьям Александру Васильевичу – Богояв Стр. 204: ленский, Ивану Васильевичу – Верхоторский заводы. Архангельский завод унаследовала графиня А.И. Коссаковская (все Стерлитамакский уезд). В Белебеевском уезде действовал единый комплекс из трёх медеплавильных предприятий, принадлежавших крупному предпринимателю Д.Е. Бенардаки (Верхне и Нижне-Троицкий, Усень-Ивановский заводы) и последний, Благовещенский, завод был в собственности Е.В. Дашковой с сыновьями[854].

 

Частные горнозаводские округа Уфимской и Оренбургской губернии в 1871 г.

 

Медеплавильные		Железоделательные
Округ	Земля (дес.)	Округ	Земля (дес.)
Воскресенский	59 929	Юрюзань-Ивановский	166 699
Верхоторский	51 163	Катав-Ивановский	200 512
Богоявленский	60 389	Симский	253 395
Благовещенский	20 119	Белорецкий	220 250
Троицкий	73 932	Кагинский	22 546
Архангельский	57 843	Авзяно-Петровский	30 239
Преображенский	106 515
Кананикольский	113 300

 

Источник: Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861–1917). М., 1982. С. 34.